Все вышесказанное подводит нас к выводу о том, что право интеллектуальной собственности ожидают большие перемены. Изменения в правовом регулировании всегда связаны с некоторым риском, однако степень риска увеличивается вместе со степенью отдалении правовых норм от реальных потребностей общества. В самой природе права заложен одновременно и здоровый консерватизм, который обеспечивает предсказуемость правил, которые должны соблюдаться, и адаптивность, которая позволяет праву, хотя и с задержкой, но все же изменять им же самим установленные правила. А.Г. Карапетов в своей недавно опубликованной работе "Экономические основания принципа свободы договора" выделяет два способа, с помощью которых осуществляются правовые реформы. Наиболее распространенной является модель "вызов – ответ", описанная А. Тойнби, но право способно не только пассивно реагировать на социальные изменения, но и стимулировать их развитие или даже возникновение. Как отмечает американский философ-прагматист Джон Дьюи (John Dewey) в своей известной статье 1924 года "Логический метод и право": "Неумение признать, что общие правовые нормы и принципы являются рабочими гипотезами, которые нуждаются в постоянной проверке того, как они применяются к конкретным ситуациям, объясняет кажущийся парадоксальным факт, что лозунги либерализма, которые относятся к одному периоду, в последующий период часто становятся оплотом реакции". Эффективные и безопасные социальные реформы, по мнению философа, несовместимы с "канонизацией" принципов, которые сами вырабатывались на основе опыта, в ответ на конкретные обстоятельства, из чего следует, что в право необходимо внедрять "более экспериментальную и гибкую логику". Согласимся с выводом, который сделали в своем исследовании А.В. Дмитриева и Д.А. Савельев: "С массовым использованием цифровых и интернет-технологий произошли столь существенные изменения в общественных отношениях по поводу обращения интеллектуальных продуктов, что они должны порождать адекватные изменения в праве. В данном случае государство должно выступить арбитром и определить, чьи и в какой степени интересы следует защищать, чтобы способствовать экономическому росту и общественному развитию".
Важно подчеркнуть, что перечисленные неясности и противоречия касаются не частных норм и положений, а фундаментальных принципов права интеллектуальной собственности. Речь идет, следовательно, о назревшей необходимости в переосмыслении действующей парадигмы регулирования.
Часть 2
"Феноменология" права интеллектуальной собственности в цифровую эпоху
До сих пор основным предметом нашего рассмотрения было осмысление социально-экономического контекста и исторических событий, мы рассматривали различные подходы, мнения и концепции. Но чтобы понять, какое это имеет отношение к практической ситуации, которая сложилась сегодня в праве интеллектуальной собственности, следует обратиться к анализу практики.
Необходимо описать, как работают привычные понятия, принципы и механизмы регулирования применительно к общественным отношениям, видоизмененным информационными технологиями и новой коммуникационной средой, применительно к новым объектам, которые не получается механически добавить в перечень тех или иных прав, и, наконец, к субъектам, чье правосознание (понимание собственных прав и обязанностей и справедливости обращенных к ним требований), как никогда прежде, расходится с профессиональным мировоззрением большинства представителей юридического сообщества. Речь пойдет о "феноменологии" права интеллектуальной собственности.
Мы употребляем термин "феноменология" в значительной мере условно, в кавычках, так как не претендуем на строгое соблюдений требований, которые предъявляет феноменологический метод к исследователю. С другой стороны, мы постарались сохранить то, что считаем существенным для любого феноменологического анализа и что отличает его от иных исследовательских стратегий. В ходе последующего изложения предпочтение будет отдаваться описанию вместо доказательства, нейтральности вместо оценки, работе со смыслами и феноменами вместо анализа того, что считается фактом, но на поверку может оказаться искусственной конструкцией, имеющей мало общего с действительностью. Замечание относительно фактов указывает на еще одну крайне важную для настоящего исследования линию рассуждений: при помощи вскрытия исторических, социально-экономических, психологических и иных предпосылок и коннотаций, связанных с тем или иным феноменом, осуществляется деконструкция его смысла, что позволяет по-новому взглянуть на правовую реальность информационной эпохи.
Глава 1. Примеры проблем и противоречий действующей системы регулирования
§ 1. Интеллектуальная собственность и права человека в информационном обществе
Именно потому, что информация стала основным ресурсом, эксплуатация информации посредством осуществления прав интеллектуальной собственности затрагивает интересы, которые являются предметом требований, вытекающих из прав человека. Имущественные права по своей природе позволяют правообладателю запрещать всем другим использование этого основного ресурса и способны, таким образом, привести к конфликтам прав. Поясним данный тезис кратко: собственность на выражение (авторское право) вступает в конфликт со свободой выражения.
Питер Драхос
В современной экономике информация является важнейшим ресурсом. От доступа к информации и ее эффективного использования зависит сегодня эффективность любой отрасли экономики. Жестко разграничить объекты, охраняемые правом интеллектуальной собственности, от информации в чистом виде как совокупности данных в условиях информационного общества не представляется возможным. Объекты интеллектуальной собственности, по сути, являются информационными объектами и наряду с прочей информацией включены в общий процесс информационного обмена, без которого немыслимо современное общество.
С информатизацией общества тесно связано появление новых правовых коллизий в праве интеллектуальной собственности. Одной из таких коллизий является конфликт между осуществлением исключительных и личных неимущественных прав и прав человека, таких как право на свободу мысли и слова и право на информацию.
До сих пор не утихают споры относительно самого понятия "интеллектуальной собственности". В российской правовой доктрине принято считать, что данное понятие является условным, т. е. не имеет прямой связи с правом собственности. Данная позиция нашла свое отражение в действующем законодательстве. В части четвертой Гражданского кодекса РФ термин "интеллектуальная собственность" не используется. Вместо него разработчики вводят понятие "интеллектуальных прав". В то же время нельзя отрицать, что и право собственности, и интеллектуальные права относятся к категории абсолютных. Абсолютный характер права подразумевает, прежде всего, возможность противопоставить интересы правообладателя любым притязаниям со стороны третьих лиц.
Стоит обратить внимание, что оба права – право частной собственности и право интеллектуальной собственности – отнесены Конституцией РФ к основным правам и свободам человека и гражданина. Право частной собственности, включая частную собственность на землю, охраняется законом (ст. 35, 36). Точно так же охраняется законом и интеллектуальная собственность: каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания (π. 1 ст. 44). Но имеются и существенные отличия.
Незыблемость права собственности освящена многовековой традицией, а его ограничения четко прописаны в законе вместе с нормами, предусматривающими соответствующую компенсацию. Нельзя сказать также, что частная собственность находится в постоянном противоречии с какими-либо общественными интересами. Скорее, существуют фиксированные правила для разрешения конфликта интересов в определенных ситуациях, притом связанных не с любой частной собственностью, а в подавляющем большинстве случаев с частной собственностью на недвижимое имущество (к примеру, строительство общественно полезных объектов: дорог, парков, современных жилищных комплексов). Монопольное положение правообладателя в праве интеллектуальной собственности имеет иные следствия.
Первое из них касается свободы слова. Свобода мысли и слова конкретизируется Конституцией РФ в праве свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (π. 1, 3 ст. 29). Указанные права соответствуют ст. 19 Всеобщей декларации прав человека, которая связывает свободное выражение убеждений со свободой искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ (ст. 19). Необходимо отметить, что понятие информации в обоих случаях понимается широко и не должно ограничиваться информацией политического характера.
Правовая точка зрения на конфликт между свободой слова и интеллектуальной собственностью в России только формируется. В США, где соблюдение Первой поправки к Конституции, гарантирующей свободу слова, является приоритетом, юридические средства защиты в данной области, в том числе в вопросах столкновения с копирайтом, разработаны наиболее детально. В европейских странах, в которых, напротив, традиционно незыблемыми считаются моральные права автора, подход к данному вопросу имеет свои особенности. Основным документом для Европы, провозглашающим свободу выражения, является Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (ст. 10). Особенность же заключается в том, что прямой конфронтации между свободой слова и правом на защиту результатов творческой деятельности не наблюдается. Межотраслевой правовой конфликт, который мы наблюдаем в правовой системе США, здесь переведен во внутренний. Законодательно закрепленные ограничения права интеллектуальной собственности рассматриваются с точки зрения их целевой функции – обеспечить необходимую поддержку как творчеству, так и потребителям его результатов, т. е. фактически реализовать оба основных права, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свободах и в национальных конституциях европейских государств.
В авторском праве особое место нередко отводится ограничениям, которые упрощают условия использования произведений в целях создания новых произведений. И это неслучайно, поскольку случаи свободного использования произведений отсылают к конституционным гарантиям свободы слова и мысли. Как указывает известный голландский специалист по интеллектуальной собственности Мартин Сенфтлебен (Martin Senftleben): "Правильность рассмотрения копирайта и свободы выражения как антагонистических принципов вовсе не очевидна. По крайней мере некоторые нормы авторского права, скорее, создают пространство для свободного выражения, чем налагают ограничения". Одним из важных следствий бурного роста информационных технологий является острая потребность общества в наличии эффективной системы ограничений авторского права.
Не будем, однако, ограничиваться теорией. Губернатор штата Калифорния А. Шварценеггер в апреле 2004 года подал иск против компании, которая уже несколько месяцев торговала куклами, изображающими актера с ружьем, судя по всему, в роли терминатора. Исковое заявление базировалось не на нормах публичного права, как это можно было бы ожидать, а на нормах авторского права штата Калифорния, которые защищают право на публичное использование имени, образа и т. п. известной личности (right of publicity). Фирма не решилась судиться со знаменитостью и к тому же административной величиной и стороны пришли к соглашению. Но само дело возбудило большой интерес не только у общественности, но и в юридических кругах Америки. Камнем преткновения стала "конкуренция" норм – авторское право (right of publicity) против конституционного (Первой поправки). По данному поводу известный американский юрист Уильям Галлагер (William Gallagher) замечает следующее: "Ученые предупреждали, как чрезмерная защита судами различных прав интеллектуальной собственности может охладить экспрессивность речи или привести к сужению сферы общественного достояния. Но существует и дополнительная угроза, к изучению которой ученые только приступают: каким образом досудебное урегулирование спора в пользу обладателя прав интеллектуальной собственности может привести к расширению объема прав обладателей интеллектуальной собственности". Дополнительно стоит заметить, что право интеллектуальной собственности входит в противоречие с основными правами в тех случаях, когда конечную цель "пострадавшего" определяют не интересы авторства, а, скорее, политические интересы.
Иначе действуют в России. Заявление членов инициативной группы Санкт-Петербургского университета от 8 февраля 2000 года содержало обвинение против программы "Куклы", суть которого сводилась к злоупотреблению свободой слова. Другим примером могут служить налоговые проверки в редакциях "Новой газеты в Нижнем Новгороде" и "Новой газеты в Самаре" в 2007 году. В обоих случаях в процессе проверок были изъяты компьютеры, причем не для проверки финансово-экономической отчетности, а для проверки лицензионности программного обеспечения. Поскольку компьютеры были вывезены вместе с архивами и тестировались довольно долго, "Новую газету в Самаре" пришлось закрыть. Но главное, конечно, не в этом, а в том, что в обоих случаях право интеллектуальной собственности использовалось для прикрытия политических мотивов, т. е. с юридической точки зрения вопрос касался свободы слова, а вовсе не легальности компьютерных программ.
Рассмотрим теперь другую группу противоречий, к которым нередко приводит реализация дополняющих друг друга прав: с одной стороны, права на защиту интеллектуальной собственности, а с другой – права на доступ к ценностям культуры и ее наследию. В уже упомянутой Всеобщей декларации прав человека указанные права установлены ст. 27. Аналогичные нормы содержатся в ст. 15 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, который содержит не только упоминание соответствующих прав (участия в культурной жизни, пользование благами научного прогресса и получение тех благ, которые полагаются человеку как автору), но и устанавливает четкую последовательность шагов, которые необходимо предпринять государству для максимально полной реализации данных прав. Такие шаги включают в себя, помимо поддержки, сохранения и развития культуры и науки, также и ее широкое распространение.
Сходные нормы можно найти и в Конституции РФ. Пункты 1 и 2 ст. 44 гарантируют не только свободу творчества и защиту интеллектуальной собственности, но и право на участие в культурной жизни и на доступ к культурным ценностям.
Здесь важно подчеркнуть, что на уровне международного и конституционного права обе группы прав, связанные, соответственно, с интересами авторов (правообладателей) и с интересами общества, являются по своему значению эквивалентными. Иначе говоря, подразумевается именно баланс без ущемления какой-либо из сторон. Однако в реальной жизни, на практике мы наблюдаем совершенно иную картину: пользователь вынужден постоянно оглядываться на закон, потому что законные способы использования либо формализованы и требуют специальных знаний, либо являются исключениями, т. е. ограничивают право, которое подразумевается незыблемым. В любом случае, объем "свободы" пользователя, – а именно пользователи составляют то самое общество, духовные интересы которого необходимо обеспечивать, – явным образом сужен по сравнению с "привилегиями" автора и правообладателя.