Полагаем, что решение вопроса о существовании (или отсутствии) в праве отраслевых "составляющих" должно осуществляться на основании сведений о: содержании (предмете, материальном показателе) действия права; превалирующих принципах права и (или) законодательства; преобладающих интересах лиц правового общения и основоположениях их поведения; воле заинтересованных субъектов (в условиях государственной организации социума – в первую очередь публично-властных), "стремлении" таковых к "выделению" отрасли; цели правового воздействия на поведение адресатов юридических норм; методе правового регулирования (формальном основании); видовом "наборе" юридических источников; составе участников сектора правового общения; конвенционном (конвенциональном) отношении с позиций областного деления к тому или иному правовому массиву (звену); функциях правового воздействия; социальной значимости (в рамках соответствующей социальной среды) общественных отношений и корреспондирующих им правовых данных; устоявшихся в конкретно-историческом бытии правовых традициях; потребности в самостоятельном изучении и исследовании юридических предписаний о социальном взаимодействии той или иной направленности (т. е. в специальном к ним внимании).
Наиболее значимыми для решения вопроса о наличии (отсутствии) отрасли права (а, по версии некоторых авторов, – "отрасли норм права" [238] ) видятся первые семь из названных показателей. На некоторые из перечисленных оснований отраслевого дробления мы позволим себе обратить и дополнительное внимание.
Так, такой "традиционный" показатель отраслевой конструкции, как содержание (материальный фактор, предмет), наделе выступает весьма неоднозначным, затруднительным к определению. Например, встречаются такие формулировки предмета той или иной отрасли права, дефинитивная часть которых заключается лишь в указании на соответствующие (одноименные) отношения [239] .
По версии В. Кнаппа, "предметом права являются:… поведение отдельных людей или деятельность организации людей в определенных общественных отношениях;… субъекты (определение субъектов права);… факты (квалификация юридических фактов);… предмет правоотношений (определение предмета правоотношений)." [240] . Таким образом, у ученого объединяются такие разносторонние "составляющие", как "что" (предмет права и правоотношений) и "кто" (участники правовой жизни). Это не представляется надлежащим. Но, кстати говоря, тот же В. Кнапп весьма метко отмечал, что "исторически возникшее наименование "гражданское право" уже давно не дает точного представления о содержании данной отрасли права", а "деление гражданского права на общую часть, право собственности, обязательства и наследование и различные jura speciallia (авторское, изобретательское, транспортное и т. п.) является устаревшим… Мы усматриваем необходимость изменений… не в системе…, а в систематике гражданского права." [241] .
На неопределенность же предметного показателя также неоднократно указывалось, например, Р.З. Лившицем. В частности, по словам ученого, "право регулирует поведение людей. Во всех отношениях, в которые люди вступают между собой, можно выделить три сквозных элемента, через которые достигается правовое регулирование: имущественные, личные неимущественные и управленческие отношения. Какую бы отрасль права мы ни взяли, она имеет дело только с этими группами отношений, правда, в разных сферах… Если допустить, что каждой из названных групп соответствует своя отрасль права, то мы получили бы искомую систему, построенную по предметному критерию – природе регулируемых отношений… Если считать, что имущественные и личные неимущественные отношения составляют предмет гражданского права, а управленческие – административного, то предмета для других отраслей не остается. А если исходить из того, что каждая из специальных отраслей "отрезает по куску" у гражданского и административного права, то предмет последних приобретает остаточный характер, что вряд ли корректно. Следовательно, и реальная правовая действительность, и теоретические соображения приводят к выводу о невозможности найти однозначное соответствие каждой отрасли права определенной группе общественных отношений. Значит, и предмет регулирования не выдерживает испытания в качестве критерия отрасли права." [242] .
Так или иначе, практически все позиции по интересующему нас вопросу, как мыслится, обоснованно сводятся к признанию предметом правового регулирования поведения (поведенческих актов) участников правового общения (общественных отношений). По нашему мнению, многогранность правового содержания предопределяет необходимость градации и самого предмета правового регулирования (представленную выделением уровней такового).
Поскольку идея материального показателя задается сущностным назначением права (заключающемся в оказании упорядочивающего, нацеленного на согласование интересов, воздействия на социально-значимое поведение участников правовой жизни), то общий предмет правового регулирования всегда будет представлен действительной и возможной совокупностью общественных отношений (актов социального поведения), способных поддаваться воздействию объективного права. Для каждой семьи отраслей права тоже можно выделить "свой" предмет, носящий родовой характер. Отдельному же отраслевому правообразованию будет соответствовать видовой предмет правового регулирования.
В целом стоит выделить следующие семь уровней предмета правовой регламентации : 1) всеобщий (объединяющий все фактическое и потенциальное, с правовых позиций, социальное поведение); 2) общий (его составляют юридико-адекватные отношения между лицами в рамках какой-либо определенной правовой системы); 3) родовой (присущий семьям отраслей частного и публичного, материального и процессуального права); 4) видовой (отраслевой); 5) подвидовой (институциональный); 6) специальный (являющийся частью подвидового); 7) непосредственный (выделяемый применительно к конкретной правовой норме). Касательно системы права одной определенной правовой системы актуальными останутся только четыре уровня дробления, представленные 1) общим, 2) видовым, 3) подвидовым и 4) непосредственным предметами.
Аналогичная градация может распространяться и на систему законодательства (всего писаного нормативного юридического материала), но с поправкой на то, что наличие в данной "плоскости" комплексных актов требует выделения еще и дополнительного предмета, а возможность существования пространственных юридических коллизий делает допустимым содержательное действие факультативного толка.
Что же касается такого показателя правовой формы, как метод правового регулирования, то он имеет значение для решения вопроса об отраслях права по той причине, что регламентация социального поведения, для того чтобы надлежащим образом достичь своего целевого назначения, нуждается в выборе адекватных содержанию способов и приемов воздействия. Здесь можно согласиться с устоявшейся в отечественной юриспруденции позицией о том, что "применительно к системе права содержание правоотношения определяется предметом, а форма – методом правового регулирования." [243] . За исключением указания на "нижестоящую ступень иерархии" можно принять и мнение о том, что "метод регулирования тоже имеет свое хотя и подчиненное, но важное значение, поскольку в праве речь идет, в конечном счете, о регулировании поведения людей в тех или иных общественных отношениях." [244] .
Далее, стоит акцентировать внимание на том, что в перечне отраслеопределяющих параметров во втором основании мы указали не только на принципы права , но и на основные начала законодательства (толкуемые иногда в качестве составляющей собственно правовых основоположений). Это обусловлено тем, что склонный к субъективизации отраслевой ряд, больше, чем, например, сущностная (с позиций структурно-системного строения) дуалистическая "модель", отражает конкретные нормативные юридические установления. Как следствие, – в сравнении с формирующими критериями дуалистических блоков отраслевые основания носят более субъективный характер , так как здесь решение вопроса во многом зависит от "человеческого фактора" и не сводится к единству сути того или иного юридизированного массива.
Отдельного внимания заслуживают такие показатели выделения отраслевых формирований, как принципы права. Дело в том, что социальное общение всегда базируется на неких исходных основоположениях – в противной ситуации оно останется "безыдейным" (а в завершающем варианте, и хаотичным). Из этого вытекает, что "рассчитывающие" на качественное воздействие правовые нормы должны (так или иначе) "отталкиваться" от принципиальных социотивных установок, которые, в свою очередь, обладают различным "удельным весом". Так, некоторые из них имеют фундаментальное значение и относимы ко всем проявлениям межсубъектных контактов (в качестве примера мы тут можем привести положение о справедливом общении). Иные же относимы только к некоторым областям социального бытия. В интересующем нас контексте последние именуются принципами (основополагающими, исходными началами) права.
Для демонстрации укажем, что основоположение справедливого общения трансформируется в правовой среде в общеюридический принцип справедливости. При проекции же на материал статутного толка исходные идеи права приобретают писаную форму. Вместе с тем категория основных начал законодательства более субъективна, так как кроме собственно основоправовых, она может быть представлена и теми установлениями, которые причислены к числу базисных сугубо по воле нормотворца (и (или) иных участвующих в подготовке акта лиц).
Некоторые ученые указывали также и на такие перечисленные нами среди детерминирующих отрасли права показатели, как волевая направленность на отраслевое восприятие правового массива и цель правового воздействия. Так, И.В. Павлов, в качестве отраслеобразующего фактора указывал (в числе иного) на "заинтересованность… в образовании той или иной отрасли права, государственный волевой момент". В.В. Лапаев и В.П. Шахматов говорили, что "отрасль права характеризуется не только целью, но и другими признаками – предметом, методом, субъектами. Только в совокупности с другими признаками цель характеризует отрасль права и дает возможность отграничить ее от смежных отраслей. Но в этой совокупности признаков цель характеризует отрасль права наиболее ярко и отчетливо, показывая специфическое место данной отрасли." [245] . Б.Л. Назаров выражает сетования на то, что "не стал объектом внимания при решении вопросов системы… права… институт юридической ответственности." [246] .
Как отмечал В.Н. Кудрявцев, "идея полной адекватности метода и предмета правового регулирования… в известной мере консервативна и противоречит современным тенденциям комплексного развития законодательства. В этой связи возможным представляется иной подход к систематизации правового материала – исходя из задач (функций), которые необходимо решать посредством правового регулирования, под которым понимается институт или совокупность институтов, предназначенных для решения определенной социальной и правовой задачи." [247] .
М.И. Байтин и Д.Е. Петров, в свою очередь, полагают, что "чрезмерное дробление критериев деления права на отрасли не совсем оправдано, и выставлять в один ряд с предметом и методом правового регулирования такие юридические особенности, как, например, отраслевые принципы и функции, едва ли целесообразно, хотя их специфика и значение в конкретных отраслях права не вызывают сомнений. Специально-юридические признаки отражают регулятивные особенности отрасли права, и в этом качестве вся их совокупность составляет специфику отраслевого метода правового регулирования, поэтому к его характерным чертам, наряду с другими, относятся принципы и функции отрасли права." [248] . Данное утверждение вызывает категорическое несогласие сразу по нескольким причинам.
Во-первых, только многофакторное рассмотрение, одновременная реализация сразу нескольких параметров способствует наиболее последовательному выделению отраслевых правообразований. Это обусловлено неоднозначностью и условностью самой конструкции "отрасль права", предопределенными, в свою очередь, многогранностью, не "однолинейностью" правового действия. Кроме того, поскольку деление права на отрасли является практико-ориентированной систематикой, ее наиболее последовательное проведение позволит достичь и возможно большего позитивного преобразующего эффекта.
Во-вторых, не представляется обоснованным причисление принципов и функций права к методу юридической регуляции. Метод – это совокупность приемов и способов, принцип – основополагающее начало, а функция – ролевое действенное направление, в нашем случае – правового воздействия [249] . Включение двух из названных категорий в состав третьей нельзя признать оправданным , ни с этимологических, ни, что более важно, со специально юридических позиций.
Отметим также, что в качестве показателя отрасли права С.С. Алексеев предложил и юридический режим [250] . Однако по сути этот фактор представляет собою не что иное, как обобщенное наименование для ряда иных параметров. Он пригоден в большей степени для описания "образа" правовой отрасли. Поэтому юридический режим хотя и может "использоваться" при рассмотрении темы, значения отдельного, самостоятельного, обособленного (даже в относительном смысле) параметра все же не имеет.
Стоит сделать акцент и на том, что юридическая конструкция отрасли права, несмотря определенную нечеткость, обладает весомой значимостью: она аккумулирует в себе данные (теоретического, легализованного и фактического характера) об общественных отношениях, подпадающих под ту или иную сферу правового действия. Именно поэтому при критике данной конструкции речь, по сути, ведется все же "о том, чтобы не смешивать систематизацию правовых отраслей, результаты законотворчества и учебный план юридического вуза." [251] . Объединяя данные о социальном поведении той или иной направленности, с одной стороны, но не нося в то же время точного характера, категория "отрасли права" часто смешивается со смежными (с отраслями законодательства, статутотворческой, образовательной и (или) научной деятельности).
Кроме того, надо отметить, что отраслевая градация, даже не будучи "специальным" образом проработанной на теоретическом уровне, присутствует в самых разных системах права. Наиболее четко это прослеживается в рамках романо-германской (континентальной) правовой семьи. Причем гражданское право в этой правовой общности может трактоваться и как идентичное частному, и как составляющая последнего. Первое понимание типично для итальянской, а второе – для германской (немецкой) и французской правовых систем. К области же публичного права в данной семье причисляются, например, конституционное, административное и так называемое уголовное право. Можно констатировать наличие интересующего нас отраслевого размежевания и в системах, представляющих семью общего (прецедентного, англосаксонского, англо-американского) права. В ней усматриваются, по меньшей мере, конституционное, гражданское и уголовное правовые образования (хотя конструкция "материальное – процессуальное право" здесь действительно более развита). Что же касается систем права, входящих в мусульманскую правовую семью, то по отношению к ним надлежит указать на области конституционного и уголовного толка, а также на те общности, которые, будучи в этой среде раздробленными, в иных правовых порядках подпадают (исчерпывающим или превалирующим образом) под категорию гражданско-правовых данных.
Рассуждая о сочетании отраслей права, представляется необходимым обращать внимание не только на вопросы об их предметном, методологическом, функциональном и субъектном действии, но также и на иерархическое, субординационное, соподчиненное соотношение таковых. По поводу иерархии отраслей права в юридической науке существует два базовых мнения. По первому из них совокупность отраслей права рассматривается с позиций "горизонтали". Соподчинения в них, соответственно, не выявляется. Второй подход отображается представлениями о том, что отрасли правовых норм могут находиться не только в одноплоскостном, но и в иерархическом, субординационном взаимодействии. По замечанию В.М. Левченко, "ведущий срез – функциональный – по отраслям законодательства, соответствующим отраслям права, было бы неточным именовать "горизонтальным". Здесь отражаются и связи субординации (иерархии) между самими отраслями права." [252] .
Наиболее подробно позиция о сочетании отраслей права, в том числе и иерархического порядка, проработана у С.С. Алексеева. По мнению данного автора, "систему., права в целом можно охарактеризовать как базирующийся на одной основе и исходящий из нескольких автономных центров ряд ветвей, частично перекрещивающихся пирамид, образующих единый правовой организм… Любая группировка отраслей… права должна выражать те реальные связи, которые характерны для его структуры. Та классификация отраслей, которая отражает существование его разновидностей (профилирующие, процессуальные, специальные, комплексные), и представляет собой общую и главную их группировку" [253] . Чуть позже (в 1979 г.) С.С. Алексеев стал причислять к профилирующим и процессуальные правовые отрасли [254] .
Присоединяясь к идее о неодинаковом иерархическом "ранге" отраслей правовых норм, позволим себе отметить, что при рассмотрении вопроса сугубо с позиций юридической систематики, в отношении состава позитивного права субординация отраслей права, по нашему мнению, должна быть представлена своеобразной " пирамидой ", в основании которой находится конституционное право. Из последнего проистекают "оси" образований административного, гражданского и уголовного толка. Все же остальные возможные к выделению отраслевые подразделения "располагаются" между указанными "осями", представляя собой или их разнообразные "переплетения", или же выступая по отношению к оным в качестве производных (в смысле – "обслуживающих"). Возможно и смешение двух представленных вариантов.
При этом в первом варианте речь идет о таких, например, образованиях, как семейное, предпринимательское, трудовое, страховое, торговое (и иные) отрасли права. Во втором варианте имеются в виду так называемые процессуальные правовые отрасли. Смешение двух вариантов представлено возможными "проникновениями" процессуальных данных (нормативно-юридического, учебного и (или) научного характера) в направления материального толка, и, соответственно, наоборот.
Рассматривая представленную "пирамидальную" конструкцию, остановимся на отдельных ее компонентах, и в первую очередь на конституционном праве , чуть более подробно. Так, по мнению A.A. Пушмина, "венчает систему права, обеспечивая взаимодействие всех его отраслей, государственное право, нормы которого имеют принципиальное определяющее значение в структуре регулирования всего комплекса отношений в обществе." [255] . М.Ф. Орзих считал государственное право "единственной фундаментальной" правовой отраслью [256] .