Май 2008
В КАНУН БОГОЯВЛЕНИЯ
Праздник Богоявления, иначе Крещения Господня для отца Ростислава Потёмкина всегда был желанным, ожидаемым, но очень напряжённым днём. Подготовка к празднику начиналась за два дня и включала великое множество всяких хлопот и трудностей, которые знакомы всякому деревенскому священнику и почти неведомы городскому. Начать с того, что водопровода в селе не имелось. Были скважины (в том числе и рядом с храмом) с технической водой, которую пить нельзя. Для питья воду брали из двух колодцев, ближайший из которых отстоял от церкви за триста метров. Вода отличалась отменным качеством, чистотой, прозрачностью и особым вкусом, так что многие прихожане набирали её домой. При обычных условиях на приходские нужды расходовалось не более пятнадцати литров в день, но в сочельник и на Крещение для великого освящения требовалось 7–8 тонн воды и доставка её всегда превращалась в проблему. Вот почему настоятель заранее готовился к знаменательному дню, чтобы празднование проходило торжественно, благочинно, без суеты и все оставались довольны, чтобы всем желающим воды хватило. Для этого алтарник Володя – плотник и владелец автомобильного прицепа "тонника" выкраивал свободное время, откладывал, фигурально выражаясь, топор и долото в сторону и рано утром прикатывал на своей старой "девятке" к храму. В прицеп нагружали сорокалитровые бидоны, в которые в колхозные времена набирали молоко. Помимо собственно церковных, тут были бидоны, взятые напрокат у прихожан, всего штук 12. Осторожно пятясь и виртуозно управляя автомобилем, Володя выезжал из узких церковных ворот на шоссе, разворачивался и лихо подруливал к колодцу, где уже ждали батюшка с истопником Алексеем, погрузившим в колодец насос "Малыш", снабжённый шлангом, электрическим шнуром, верёвкой и со всеми прочими принадлежностями для забора воды. Подпитываться электричеством приходилось в ближайшей избе у братьев Матроскиных, пожилых сильно пьющих мужиков, могильщиков с ближайшего кладбища. Этих Матроскиных отец Ростислав знал уже много лет. Не раз они оказывали священнику разнообразную помощь, и батюшка всегда говорил, что если б не их прискорбное пристрастие, цены бы им не было, ибо, как все русские деревенские люди, братья были мастерами на все руки. Первое знакомство произошло, когда отец Ростислав, придя с ведром по воду для чая, благополучно утопил его в колодце, так как по неопытности плохо прикрепил цепь к дужке. Обратился за помощью в ближайший дом. Появился старший из братьев Виктор и с помощью "кошки" выудил злополучное ведро. Вот и теперь Матроскины крутились рядом, помогая делом и словом, порою споря и изредка соглашаясь с мнением истопника и Володи. Мотор работал целую минуту, но вода не шла. "Что-то не так" – констатировал Володя. "Погоди, ещё рано" – отозвался Виктор Матроскин, – "тут глубина 17 метров, пока она добежит!" Но воды всё не было. "Выключай!" – скомандовал Володя. Повторная попытка принесла те же результаты. Посовещавшись, решили, что виной всему ледяная пробка либо в насосе, либо в шланге, что неудивительно при 20-и градусах мороза. Извлечь её можно лишь в тёплом помещении. Володя с Виктором удалились в избу Матроскиных вместе с мотором и шлангом. Остальные решили качать воду вручную ведром. Заскрипел ворот, начала разматываться цепь, ведро громко шлёпнуло о поверхность воды. Выждав секунду, Алексей закрутил ворот в обратную сторону, ведро медленно поползло наверх. Когда оно приблизилось к жерлу колодца, истопник протянул руку к дужке, чтобы поставить ведро на специальную полку… "Что это?" Батюшка резко обернулся на крик Алексея: за край ведра уцепилось какое-то странное существо, мокрое, голое и безобразное на вид. Истопник в испуге отпрянул назад, Иван – Матроскин младший замер в оцепенении: "Свят, свят, свят!" "Да ведь это кожан!" успокоил присутствующих отец Ростислав. "Кто?" "Кожан. Летучая мышь. Он зимует в колодце". "Ой, а я- то подумал…" – вплеснул руками Алексей. "Ну что ты подумал? Надо же летучим мышам где-то зимовать. А внутри колодца, наверное, тепло. Я, правда, тоже не ожидал, что кожан выберет такое странное место, но наверное это обычное дело и нам он ничем не повредит. Давайте-ка выливать ведро в бадью и опускать следующее". "До чего же страшная тварь!" – отплёвывался Алексей, – "я и знать не знал, что они у нас водятся!"
Минут через двадцать наладили насос и дело пошло быстрее. Наполненные бидоны Володя повёз к церкви. Пока он там разворачивался, остальные тоже поспешили к храму. Теперь предстояло таскать наполненные бидоны внутрь и выливать в двухсотлитровые бочки, которые в количестве пяти штук, вычищенные и вымытые, красовались посередине церкви. "Едем заливать следующую партию" – заявил Володя, забросив в прицеп последний опорожненный бидон. На полу в церкви образовалась мокрая дорожка от дверей к бочкам. Уборщицы Галя и Лида протёрли её швабрами. Снова заработал насос. Бадьи споро наполнялись водой. "Вот теперь дело налаживается" – отметил Володя, – "страшна не работа, страшна подготовка. Главное – всё наладить". Когда в бочки залили вторую порцию из бидонов, выяснилось, что вода не очень чистая. "Как это может быть?" – недоумевал отец Ростислав, – "ведь всегда берём и она, словно хрустальная: чистая и прозрачная, а сейчас, как будто ржавая!" "Это не ржавчина, а мелкий песок, взвесь" – пояснил Володя, – "должно быть насос своей вибрацией поднял муть со дна". "Что же делать? Такую воду нельзя раздавать людям". "Давайте пропустим её через простыню" – нашлась уборщица Галя. Сказано – сделано. Надели на бочку простыню и стали процеживать. Вода очистилась, а на белой ткани нарисовалось светло-коричневое пятно. Фильтрация затянула процесс, на качество воды улучшилось на глазах.
Только, когда заполнили все бочки, обратили внимание, что одна из них дала течь: вокруг медленно растекалась лужа. Стало ясно, что до утра вся вода окажется на полу. Бочку опорожнили, разлив содержимое по бадьям и бидонам. К этому моменту все вымотались, облились водой, замерзающей на морозе, а пол в храме загрязнился и покрылся лужами. Галя и Лида елозили швабрами и выжимали грязные тряпки в вёдра, вычищая храм к вечерней службе – не только мужчинам, женщинам тоже приходилось нелегко, однако никто не жаловался. Снова отец Ростислав порадовался своему правильному выбору: вокруг себя он собрал людей преданных храму и приходу. Все они, имея множество собственных проблем, забот, а многие и скорбей, помогают ему, не жалея сил и времени, сознавая, что трудятся ради Господа, ради Его праздника и ради Его церкви, в которой они получают облегчение и отдохновение, которые, и они знают об этом по опыту, нигде больше не получат, ибо Он – Податель всех благ, незримо присутствует здесь в этом маленьком деревенском храме, скромном и простом, лишённом блеска и великолепия, но славном своей историей и своими святынями, которым поклонялись их деды и отцы.
Январь 2010
ВЕЛИКИЕ ДНИ
Яркое, но слабо греющее апрельское солнце залило церковный двор, приветливо сверкнув на куполах храма озорным лучиком и озарив покрашенную ослепительно белой краской кирпичную кладку с осыпавшейся кое-где штукатуркой. Из-под неё выглядывали оранжевыми пятнами фрагменты кирпичей, словно язвы на теле. Особенно много подобных мелких "ран" имела колокольня, обдуваемая ветрами и омываемая дождями со всех сторон и более уязвимая, чем другие части здания из-за своей высоты. Отец Ростислав Потёмкин сокрушённо оглядывал эти симптомы разрушения и со смятением вновь осознал, что грядёт ремонт, очередной ремонт церкви и связанный с ним мучительный поиск денежных средств. Наружный ремонт приходилось делать каждые пять лет – больше краска не выдерживала. Внутренняя реставрация требовалась несколько реже – лет через семь, но она более сложна и дорога. Однако, усилием воли он постарался отключиться от невесёлых дум. Ещё будет время подумать о штукатурке и краске, о малярах и верхолазах, а сейчас Страстная седмица, особые дни, впереди Пасха. Вот на этом и следует сосредоточиться. Сегодня за утренним богослужением присутствовало довольно много прихожан, потому что вспоминается Тайная Вечеря и установление таинства Евхаристии. Об этом событии он всегда рассказывает своим пасомым и многие из них стараются причаститься Святых Таин в этот день. Правда, пришли большей частью пенсионеры. Что поделаешь – рабочий день. Эх, в старину было замечательно: Страстная – не рабочая и вся Светлая тоже! Люди молились, праздновали и всё успевали. Хорошо бы нынешние власти убавили число выходных на Новый год и перенесли их на пасхальные дни. Может, когда-нибудь снова будет так, а пока уже и то отрадно, что Рождество Христово нерабочий день. Впрочем, двое из его алтарников – добровольцев отпросились с работы (специально копили отгулы) и пришли помогать батюшке. Без них пришлось бы тяжко, ведь только исповедь заняла у священника целый час времени. Они молодцы – его помощники-мужчины. Среди них представители разных профессий, сословий и состояний, но все благочестивы и усердны к храму, помогая отцу Ростиславу во всём, сообразно своим умениям и доходам. Ещё у него хороший помощник Владик-Владислав, официально имеющий статус приходского истопника, но на деле "палочка-выручалочка" настоятеля. Требуется ли убрать мусор во дворе, привезти питьевой воды или покрасить калитку – всё он, Владик. А ещё у него имеется собственная машина, недорогая иномарка и истопник возит на ней не только старушек на службу в храм, но и бесконечные отчёты, письменные распоряжения от начальства, счета и прочую макулатуру в различные государственные и вышестоящие церковные организации. Если б не Владик, настоятель был бы просто погребён под этой грудой никчёмных бумаг, отравляющих жизнь современному духовенству. На досуге истопник и в алтаре успевает помочь, особенно, когда другие алтарники отсутствуют. Хорошо, что теперь в церковь провели газ, а то раньше топились углём, и забот и хлопот у истопника стало много меньше. Ныне в храме тепло, температура ровная, почти всегда одинаковая, что благотворно сказывается на сохранности церковной росписи, а священник и певчие больше не простужаются.
Как любит отец Ростислав эти службы на Страстной! Вот прозвучала мирная ектения и он, одетый в чёрное облачение, открывает Царские врата и начинает каждение под красивейший тропарь "Егда славнии ученицы…" Певчие выводят тропарь медленно и слегка приглушённо. Нежные девичьи голоса (у отца Ростислава на клиросе только молодёжь) умиленно звучат в благоговейной тишине. Он кадит церковь, обходя её изнутри по периметру. Размеренно и плавно, в такт пению двигается крупная фигура священника, ни одного резкого движения или поворота не в такт. Он кадит иконы и прихожан, которые, одетые в основном в чёрное, в благоговении склоняют головы и проникаются торжественностью момента. Он знает их всех. Проходит мимо, согласно иерейской практике, не вглядываясь в лица, но чувствуя их рядом и ощущая общую молитвенную настроенность. Две его помощницы за кассой (ящиком) в чёрных платочках тоже склоняют головы в поклоне, когда священник проходит мимо. Он выбирал их из общей массы прихожан долго и тщательно, выбирал из всего прихода и не ошибся: они честны, благочестивы, терпеливы и кротки. Больше всего человеку, стоящему за церковной кассой, требуется именно терпение. А Анна и Зинаида оправдали его ожидания: никогда не возмущаются и никогда не грубят, что бы им не заявили прихожане, среди которых попадаются всякие, в том числе психические больные, старчески слабоумные и просто склочные. Бросив быстрый взгляд на "ящик", настоятель замечает вывешенное объявление о сборах на украшение Плащаницы. Молодцы помощницы, вспомнили и об этом! Ведь завтра днём вынос Святой Плащаницы, а вечером чин Погребения. Он заканчивает каждение и возвращается в алтарь для чтения Евангелия. Оно сегодня длинное, поэтому читается в более быстром темпе, чем обычно: "Приближашеся праздник опреснок…" Гулко разносится голос священника в торжественном молчании храма. Прихожане слушают, склонив головы.
И вот служба окончена. Отец Ростислав пьёт чай вместе с певчими. До вечера все свободны. Он выносит стульчик во двор и слушает трели только что прилетевших скворцов, перебиваемые не менее звонкими песенками синиц. С озера за деревней ещё не сошёл лёд, но уже слышны истошные крики чаек и белые узкие крылья мелькают в ясном апрельском небе. Хорошо! Должно быть, скоро полетят гуси и утки, а кладбищенская роща позади храма зазвенит песнями зябликов и овсянок. Он на этом приходе уже 15 лет и каждый год переживает это весеннее обновление, связанное с Великим Праздником, по-новому, словно в первый раз. А до того? Сколько уже было этих празднований за его 50-летнюю жизнь! Отец Ростислав помнит, как маленьким ребёнком, держа мать за руку, он так же приходил в уединённый храм в их маленьком провинциальном городе, где старенький настоятель читал именно это же Евангелие. Он даже помнит его слабый голос и умилительную мягкость произношения. Открытых храмов в 1950-е годы оставалось ничтожно мало и их церковь была полна, но дети в ней отсутствовали. Водить их в храмы не разрешали. Он был исключением оттого, что его мама была особенного религиозного настроя. А он тогда и не думал, что станет священником… Как страшно и мерзко вела себя ТА власть по отношению к собственному народу! Ведь она лишила его единственного источника духовной силы, питавшего столетиями русскую душу! Куда бежать в несчастье, где искать ВЫСШЕЙ справедливости, к кому припасть в горе, если храма нет и туда идти ЗАПРЕЩАЕТСЯ? И сколько таких храмов-духовных прибежищ для миллионов верующих было уничтожено безбожной властью, у которой до сих пор множество адептов, с пеной у рта поносящих духовенство и церковь, а иногда и самого Бога! Почему? За что? За что ненавидели кроткого Иисуса иудеи? Разве Он сделал плохое кому-либо? Но даже через столетия после Его распятия всё так же ненавидят Его последователей и выливают на них ушаты грязи: "Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел" (Ин.15,18).
Весенний день постепенно меркнет. Солнечные лучи утрачивают яркость. Дело клонится к вечеру. Скоро начнётся служба 12 Евангелий. Отец Ростислав встаёт со стула. Он отдохнул на воздухе и набрался сил для нового служения. Убирая стул в сторожку, он вдруг вспомнил, как на его первом приходе одна интеллигентная старушка, обращаясь к настоятелю, вопрошала: "Батюшка, когда же будет служба 12-и разбойников? Предупредите меня, пожалуйста!" "Иду служить "службу 12-и разбойников" – улыбаясь, подумал он.