поэтому "выходит", что истина существует "без покрова", в своей
вечной сущности, до сотворения мира и конечного духа. Здесь мы и видим
основу гегелевского идеализма и мистицизма, как они выражены у
него в логике. Такое понимание истины "без покрова", допущение
царства чистой мысли должно было пагубно отразиться на всей
логике, в особенности же пагубно - на переходах категорий друг
в друга.
Математика имеет своим предметом количественные отношения
между явлениями. Она, несомненно, представляет собою
самостоятельную научную дисциплину. Но мы впали бы в грубейший мистицизм,
если бы допустили, что числа, величины существуют сами по себе,
существуют независимо от вещей, или что они "без покрова", в
своей "вечной сущности", пребывали где–то до сотворения мира, а
впоследствии "воплотились" в вещи. Но именно из этого
мистического абсурда исходит Гегель, когда он постулирует существование
царства чистой мысли.
Мысль, или понятие, есть, согласно Гегелю, сущность вещей, сама
реальность, субстанция мира. В согласии с Платоном Гегель
утверждает, что "лишь в своем понятии нечто имеет действительность;
отрешенное от своего понятия, оно перестало быть действительным
и уничтожается". Разумеется, если понятие есть субстанция мира,
то мир имеет действительность лишь в понятии. Но в том–то и дело,
что Гегель подошел к этому вопросу грубо догматически и только
постулировал понятие как сущность мира, а не доказал этого своего
тезиса. Да как его можно доказать? Из того, что мы мыслим в
понятиях, отнюдь не следует, что понятие есть сущность мира. Гегель
гипостазировал человеческую мысль, превратив ее в субстанцию.
Верно, разумеется, что мы мыслим в понятиях, но понятия суть формы
нашего постижения мира, а не его содержания. В понятиях мы мыслим
определенное содержание. И вот, вместо того чтобы раскрыть
объективное содержание мысли, Гегель превращает в субстанцию самые
функции, или формы мысли. При помощи мышления мы познаем
действительность. Мышление является лишь орудием познания дей-
ствительности. Гегель же это орудие превращает в самое
действительность.
Раз мысль (или понятие) есть единственная действительность,
а действительность есть мысль, то тем самым вопрос о форме и
содержании логики как бы сам собою разрешается или, вернее,
устраняется. Гегель поэтому соглашается со старой метафизикой в
основном. Он говорит:"Прежняя метафизика имела… более высокое
понятие о мышлении, чем то, которое возымело силу в новое время.
Первая исходила именно от того основания, что единственно–истинное
в вещах есть то, что познается о них и в них через мышление, - стало
быть, не в их непосредственности, а лишь при возвышении их как
мыслимых в форму мышления. Эта метафизика стояла, таким
образом, на том, что мышление и определения мышления суть не нечто
чуждое предметам, а скорее их сущность, или что вещи и мышление
о них (как и наш язык выражает их сродство) совпадают в себе и для
себя, что мышление в его имманентных определениях и истинная
природа вещей суть одно и то же содержание" *).
Гегель в качестве идеалиста стоит на той точке зрения, что
мысль есть сущность вещей, что вещи и мысль о них "совпадают в себе
и для себя" Это основное убеждение Гегеля всегда надо иметь в виду
при изучении не только его системы, но и логики. Но эта точка зрения
Гегеля о тожестве мысли и вещи представляет собою возврат к старой
идеалистической метафизике. В этом отношении Гегель не преодолел
прежней метафизики, а потому и его диалектика, и логика в целом
проникнуты еще метафизическими элементами.
Гегель прав, когда он настаивает на том, что непосредственное
знание, т. е. знание вещи такой, какой она представляется
непосредственно, недостаточно, что оно не дает полного знания и что
истинная сущность вещей обнаруживается в мышлении или, точнее, при
помощи мышления. Однако Гегель делает тут совершенно
неправильное логическое заключение: из того, что непосредственное
знание недостаточно и неполно, из того, что истинная сущность, т. е.
объективная природа, вещи обнаруживается при помощи мышления,
вовсе не следует, что мысль есть сущность вещи, что мысль и вещь одно
и то же. Рассуждение Гегеля не выдерживает критики и похоже на то,
как если бы я сказал: так как при помощи микроскопа мне делаются
доступными не видимые невооруженным глазом вещи, то микроскоп
*) Гегель, Наука логики, дер ДебольскоГо, ч I, стр 3.
XXII
есть сущность этих вещей, микроскоп и вещи - одно и то же.
Мышление есть орудие познания; орудие же познания и предмет
познания - не одно и то же.
Исходя из своей принципиальной позиции, что мысль и вещь -
одно и то же, Гегель устанавливает, что категории, которыми
занимается логика, суть чистые духи. Отсюда следует, что логика есть
система чистых духов, или идей. Поскольку же философия природы
и философия духа являются, с точки зрения Гегеля, прикладной
логикой, то и в них живут "чистые духи", образующие их душу. В
логике, как и до сотворения мира, чистые духи даны "без покрова", в их
"чистом" виде; в философии же природы и философии духа чистые
духи облекаются, так сказать, в плоть. Это - чистейший мистицизм.
Поэтому Маркс и Энгельс свою критику гегелевской системы и начали
с критики этих мистических основ всей его философии. Представлять
себе дело таким образом, что качество, количество, мера, бытие,
причина, форма и пр. - суть "чистые духи", что они ведут
самостоятельное существование в качестве таких "чистых духов", - это
поистине верх нелепости. Это значит - возводить в конкретное
существование чистейшие абстракции, что в корне противоречит всякой
диалектике.
В самом деле, что делает Гегель? Он рассуждает примерно
таким образом:так как, изучая мир вещей, мы создаем себе
отвлеченные мысли о нем, то в действительности существуют не вещи, а только
эти мысли о вещах. Возьмем его рассуждение о материализме.
Материализм, говорит он, признает истинно объективным одну материю.
"Но сама материя есть абстракция, которая, как таковая, не может
быть воспринята нами. Можно поэтому сказать, что не существует
вообще материи, ибо в том виде, в каком она существует, она всегда
представляет собою нечто определенное, конкретное. И однако эта
абстракция, которую мы называем материей, есть, согласно учению
материализма, основа всего чувственного, есть чувственное вообще,
абсолютная разъединенность внутри себя, и поэтому она есть
внеположное друг другу сущее. Поскольку для эмпиризма это чувственное
есть лишь нечто данное и таковым и остается, он - учение не–свободы,
ибо свобода состоит именно в том, что я не имею противостоящим
себе никакого абсолютно другого, а нахожусь в зависимости от
содержания, которое есть я сам" *).
*) Гегель, Энциклопедия, ч I, § 38, стр 82 настоящего издания
ГЕГЕЛЬ II ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ ??III
Что хочет сказать здесь Гегель? Так как мы знаем материю в се
определенных, конкретных формах, то материи не существует. И так
как, далее, материя, как понятие, есть абстракция от конкретных
и чувственных форм ее, то в действительности существует не материя,
а только мысль В силу того, что мы мыслим материю, существует,
мол, не материя, а мысль Это ведь обычный способ рассуждения
всех вульгарных идеалистов и метафизиков. И Гегель действительно
"обнаруживает" себя во всех этих рассуждениях как метафизик.
III.
Гегель - объективный или абсолютный идеалист. Поэтому формы
мышления, категории, для него не только субъективны, но) и
объективны. В этом смысле Гегель делает шаг вперед в сравнении с
Кантом. Он пишет: " . Если все эти категории, например единство,
причина, действие и пр., сознаны нашей мыслью, то из этого еще
не следует, чтобы они принадлежали нам самим и не составляли
в то же время определений, свойственных самим предметам".
Это совершенно правильное замечание, которое, однако,
применимо также и к материи. Против него ничего нельзя было бы
возразить, если бы с понятием объективности Гегель не связывал
мистических представлений. Ведь, с точки зрения Гегеля, как мы это уже
выяснили, категории потому не субъективны, что они сами по себе
существуют объективно как духи, как чистые мысли, а поскольку
они "воплощены" в конкретных предметах, они составляют их "душу".
Именно в этом последнем смысле они "свойственны самим
предметам". Поэтому, когда Гегель говорит, что логика не занимается только
формами мысли, а имеет также и содержание, то это совершенно
верно, но Гегель прежде всего отвергает содержание, которое
заимствовано из опыта, между тем как в действительности нет иного
содержания, кроме опытного. Во–вторых, Гегель под содержанием логики
понимает чистые мысли, т. е. те же категории, которые составляют
формы мышления. Форма и содержание здесь тожественны. Под
содержанием Гегель понимает те же формы, поскольку они имеют
объективное существование, поскольку они суть объективные мысли,
а под формами он понимает то же содержание, т. е. те же категории,
или чистые мысли, поскольку они являются "формами
сознательной мысли".
Гегель прав в своем утверждении, что категории нашей мысли
являются одновременно и объективными категориями. Но в то время
XXIV
как материализм видит в субъективных формах отражения
объективных форм, Гегель, наоборот, считает, что "логика рассматривает мысли,
самое содержание которых принадлежит мышлению и произошло
из него".
Гегель приводит следующий пример:
"Рассмотрим кусок сахара; он - твердый, белый, сладкий и т. д.
Мы говорим, что все эти свойства объединены в одном предмете, но
это единство не является предметом ощущения. Точно так же обстоит
дело, когда мы рассматриваем два события как находящиеся друг к
другу в отношении причины и следствия. Воспринимаются здесь два
отдельных события, следующие друг за другом во времени. Но что
одно событие есть причина, а другое - следствие (причинная связь
между этими двумя событиями), - это не воспринимается, а
существует лишь для нашей мысли" *).
Совершенно неверно, будто "определения причины и действия
не почерпнуты из наблюдения", т. е. из опыта. На этом примере мы
лишний раз убеждаемся в неправоте Гегеля и идеализма вообще.
Из того факта, что мы не ощущаем непосредственно действия
причины, Гегель делает вывод о том, что определения причины и
действия не почерпнуты нами из опыта, а принадлежат нашей мысли.
В природе существует много такого, что нам не дано в
непосредственном ощущении и относительно чего мы делаем те или иные
логические выводы, исходя, однако, из того, что нам дано в восприятии
или ощущении. Почему я одно событие считаю причиной, а другое
действием? Очевидно прежде всего, что оба события мне дани в
восприятии, причем одно дано как предшествующее, другое как
последующее одно как "порождающее" другое, а другое как "порожденное"
первым и т. д. Все это с достаточной убедительностью доказывает,
что определения причины и действия почерпнуты нами именно из
наблюдения и опыта, а вовсе не из сферы чистой мысли. То же самое
относится ко всем категориям, которые являются не чем иным, как
отражением, результатом и обобщением опыта. Но наблюдение и
опыт вовсе не сводятся к непосредственному ощущению и восприятию.
Вез мышления нет научного опыта.
В этой связи должно в двух словах остановиться еще на вопросе
о взаимоотношении между логикой и реальными науками, как обычно
их называют. Гегель полагает, что все же недостаточно изучить одни
*) Гегель, Энциклопедия, ч. I, § 44, стр. 89.
категории и даже всю их систему. По его мнению, от логики, которая
имеет дело с "пустыми" категориями, следует перейти к реальным
сферам, к природе и духу. Но оказывается, что при этом переходе
логическая идея не обогащается новым, Гегель говорит "чуждым",
содержанием, а сама "определяется и раскрывается в формах природы
и духа".
В действительности же дело обстоит как раз наоборот Логика
исторически, как мы уже видели и как это подтверждает сам Гегель,
возникает позже так называемых реальных наук. Иначе говоря, она
развивается вместе с ними, представляя собою обобщение и итог
исторического развития человеческого знания вообще. Гегель в качестве
идеалиста считает, что логическая идея, или чистая мысль, сама
"определяется и раскрывается в формах природы и духа". Логика, по
Гегелю, предшествует истории. Здесь все поставлено на голову. Чистая
мысль не может "породить" из себя природы и духа. Развитие
природы и человека, как части ее, приводит к тому, что "чуждое"
содержание становится предметом мысли. Словом, логика базируется на
природе и "духе". Представляя отвлеченное обобщение науки о
природе и духе, т. е. человеке и его историческом развитии, логика, как
высший продукт мысли, сама в свою очередь дает возможность
реальным наукам пользоваться известными законами, добытыми
на основе этого широкого исторического обобщения и опыта. Поэтому
логика так же развивается, как и все на свете, не являясь чем–то раз
навсегда данным и законченным.
Возвращаясь снова к вопросу о чистой мысли и чистой науке,
необходимо прежде всего заметить, что логические категории суть
абстракции, отвлечения от реальных вещей и их отношений, - стало
быть, никакого самостоятельного существования они не имеют.
Вопреки своей диалектике Гегель считал, во–первых, что категории
в качестве чистых мыслей, в качестве чистых бесплотных духов
одарены самостоятельной жизнью, сами движутся, - отсюда его
самодвижение понятия; во–вторых, он считает их вечными сущностями,
воплощением коих является действительная природа и история.
Исходя из этого неправильного гегелевского понимания соотношения
между категориями и действительным, материальным миром,
"гегельянцы" вроде Прудона и приходили к совершенно неправильному
пониманию буржуазного строя. Маркс в своей критике Прудона показал,
что последний так же обожествляет категории, как и Гегель, видя
в них первоначальные причины всякого развития. "Абстракция,
XXVI
категория как таковая, т. е. отделенная от людей и их
материального действия, - писал Маркс о Прудоне, - является для него
бессмертной, неизменной, неподвижной. Она представляет собой
существо чистого разума, что обозначает просто–напросто, что
абстракция, как таковая, абстрактна. Что за восхитительная
абстрактная тавтология!"
Категории для Прудона, как и для Гегеля, являются
самостоятельными движущими силами. Это они порождают природу и те
или иные общественные отношения Мы в дальнейшем увидим, как
самостоятельное движение категорий порождает, согласно Гегелю,
весь мир.
Но в этой связи небесполезно спросить себя: возможно ли вообще
чистое мышление?
Гегель полагает, что чистое мышление является свойством не
"конечного духа", а духа объективного, абсолютного. Но говорить
о мышлении самого мышления как такового совершенно нелепо.
Можно говорить о мышлении только человека. Под чистым
мышлением Гегель понимает такое мышление, которое ничем не обусловлено.
Но существует ли вообще такое мышление? Для материалиста
совершенно ясно, что мышление есть результат развития всей природы,
органического мира и человека, что в этом смысле оно обусловлено
целиком. Однако оно не только обусловлено в смысле своего
происхождения, но все его содержание приходит извне, от "чуждого" ему
внешнего мира. Что такое мышление без чувственных
восприятий, без чувственности вообще? Ничто. Да само мышление есть
всеобщий орган чувственности, универсальная чувственность, подобно тому
как и чувственность есть примитивная форма мышления. Если под
чистым мышлением понимать свободную от всяких чувственных
восприятий деятельность разума, то такое чистое мышление есть фикция,
ибо мышление, освобожденное от всех представлений, есть пустое
мышление. Скажут, пожалуй, что мышление имеет дело с понятием и что
освобожденное от восприятий и представлений мышление сохраняет
понятия. Но откуда берутся понятия? Ведь понятия суть не что иное,
как переработанные восприятия и представления. Словом, мышлению
предшествуют ощущения, восприятия, представления и т. д., а не
наоборот. Да само мышление, в смысле высшей его способности
образования понятий, категорий, является продуктом исторического развития.
Самую основательную и глубокую критику гегелевской
диалектики дали Маркс и Энгельс. Но они не просто отбросили гегелев-
скую диалектику, а теоретически, преодолели се и тем подняли
диалектику на высшую ступень. Хотя обычно эта истина многократно
повторяется, тем не менее надо сказать, что до сих пор еще вопрос
о характере преодоления Марксом гегелевской диалектики
недостаточно выяснен. К сожалению, Маркс не дал нам подробного и
систематического изложения своей критики гегелевской диалектики
Но то, что нам известно, дает достаточно материала для того, чтобы
установить, в каком направлении Маркс критиковал Гегеля.
Недостаточно сказать, что диалектика у Гегеля стояла на голове, а Маркс
поставил се на ноги, или что исходным пунктом у Гегеля являлась
идея, а у Маркса - материальная действительность. Само собою
разумеется, что все это совершенно верно и засвидетельствовано
самими Марксом и Энгельсом. Однако критика Маркса шла глубже.
Эта критика носила также характер методологической критики. Он
критиковал диалектику Гегеля с высоты своей диалектики, доказав
тем самым, что сама диалектика Гегеля находится в противоречии
с существом диалектического метода и что причиной этого служит
абстрактное понимание Гегелем диалектики, что обусловливалось