разрешение этого вопроса совершенно неприемлемо, - это ясно само
собою. Материалистическое понимание вопроса о взаимоотношении
между мышлением и бытием дает единственно правильную установку.
В свете материалистической теории познания дело представляется
таким образом, что бытие отлично от мышления, противоположно ему,
но в то же время едино с ним хотя бы в смысле отражения бытия
в мышлении. Но это-и единственно правильное диалектическое
XLII
А. ДЕВ0РИН
разрешение вопроса. Мысль имеет свою противоположность в
чувственной действительности, являясь сама вместе с тем чувственным
мышлением. У Гегеля же чистое бытие не есть действительное, чувственное
бытие, которое так или иначе отражается в человеческой мысли, а
чистая абстракция, идея, мысль.
У Гегеля объекты мышления не отличаются от самого мышления.
Объекты мышления суть лишь определения самого мышления.
Поэтому Фейербах и говорит: "Мышление остается здесь (т. е. в
гегелевской логике. - А. Д.) в неразрывном единстве с самим собою;
объекты его - это только определения мышления, самодовлеюще
в нем возникающие, не содержащие в себе ничего, что лежало бы вне
мышления" *). Поэтому гегелевское единство объекта и субъекта есть
на самом деле не единство, а тожество. Единство субъекта и объекта
прежде всего выражается в том, что субъект есть телесное,
материальное существо, и именно поэтому первоначальной противоположностью
субъекта является тело, которое неразрывно с ним связано. В
противоположность абстрактному мышлению тело есть объективный
мир. "Посредством тела "я" уже не "я", но объект", - говорит Фейербах.
Идеалистическая философия стремится вывести весь объективный
мир из мышления. Но истинная наука и философия имеют дело с
объективной действительностью, и поэтому мышление необходимо должно
обратиться к своей противоположности, а именно к чувственному
миру.
Возвращаясь к вопросу о начале философии, необходимо
предварительно выяснить, что следует понимать под чистым бытием и
бытием определенным. Бытие само по себе пустой звук. Понятие
бытия без определенного содержания бытия есть действительно ничто,
т. е. не является вообще понятием бытия. "Только определенное бытие
есть бытие, - говорит справедливо Фейербах; - в понятии бытия
лежит понятие абсолютной определенности. Понятие бытия я имею
от самого бытия, но всякое бытие есть определенное бытие". "Бытие -
это одно и единое с вещью, которая есть. Отнимая у чего–нибудь
бытие, вы отнимаете все. Бытие не допускает особого понятия; для
разума, по крайней мере, оно - все"**).
Чистое бытие есть понятие неопределенное, простое и непосред-
*) Л. Фейербах, Сочинения, т. 1, стр. 86; изд. Инстлтута К. Маркса
и Ф. Энгельса,
**) Там же, стр. 19.
ГЕГЕЛЬ II ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ XLIII
ственное, говорит Гегель. Чистое бытие есть отвлеченное понятие
полученное нами путем отрицания всякого конкретного бытия,
всякой определенности бытия. Но именно поэтому чистое бытие
опосредствовано не–чистым бытием, мысль о бытии опосредствована
чувственным бытием. Неопределенное бытие опосредствовано
определенным бытием посредством отрицания его конкретных определений.
Таким образом, чистое бытие, которое Гегель считает
непосредственным, на самом деле предполагает конкретное бытие, которое и есть
действительно непосредственное в смысле его данности и
существования. Непосредственное же бытие в смысле Гегеля обнаруживается
как опосредствованное через отрицание всего положительного, всего
чувственно действительного. Поэтому чистое бытие есть абсолютное
отрицание, и постольку оно, разумеется, равно чистому ничто. Гегель,
как это ни странно, стоит здесь на точке зрения формальной логики.
Вместо того, чтобы в основу философии положить конкретное
понятие, он конструирует безжизненные абстракции, лишенные всякого
содержания. Это обстоятельство липший раз убеждает нас в том, что
истинная диалектика возможна только на базе материализма,
поскольку диалектика по самому существу своему конкретна. "Мышление, -
говорит Фейербах, - может мыслить только существующее, ибо
оно само является существующей, действительной деятельностью.
Языческим философам ставили в упрек, что они не преодолели
вечности материи, мира. Но материя имеет у них значение только бытия,
она была у них только чувственным выражением для бытия; их
упрекают поэтому только в том, что они ее мыслили" *).
Нет надобности подвергать разбору высказанную здесь
Фейербахом мысль. Для нас важно подчеркнуть лишь то, что понятие бытия
имеет в области науки и философии огромное значение, но что это
понятие не может мыслиться иначе, как материалистически, иначе,
как материя, которая и является, по словам Фейербаха, чувственным
выражением для бытия. Конкретное бытие есть чувственное,
материальное бытие; все, что есть, все, что имеет действительное бытие,
есть материя. Поэтому "язычники" были совершенно правы,
отожествляя бытие с материей. "Когда мы говорим о бытии, и только
о бытии, - пишет Элгельс, - то единство может состоять лишь
в том, что все предметы, о которых идет речь, суть, существуют".
"Единство мира не заключается в его бытии, хотя его бытие
*) Т"ш же, стр. 35.
XLIV
А. ДЕБ0РИН
является предпосылкой его единства, так как мир ведь должен
раньше быть, прежде чем он может быть единым.
"Вопрос о бытии вообще остается открытым за пределами нашего
поля зрения. Действительное же единство мира заключается в его
материальности, а последняя доказана не парою хитроумных фраз,
но посредством данных, добытых в ходе долгого и постепенного
развития философии и естествознания" *).
Итак, бытие является, с точки зрения Энгельса, предпосылкой
единства мира, действительное же единство мира состоит в его
материальности. По вопросу о чистом бытии Энгельс высказывается в том
же отрицательном смысле, в каком о нем говорит Фейербах.
Все, что мы сказали о чистом бытии, в одинаковой степени
применимо и к понятию чистого ничто. Чистое ничто, как и чистое бытие,
никакого реального значения не имеет. "Чистое бытие, - говорит
Гегель, - образует начало, потому что оно есть чистая мысль". Мысль
и бытие тожественны. Так как "чистое бытие есть чистое отвлечение
и, следовательно, абсолютное отрицание, то оно, взятое также в его
непосредственности, есть ничто", - пишет Гегель. Мы уже
подчеркнули выше, что гегелевское начало диктуется интересами его системы
и находится в противоречии с диалектическим методом. Начало у
Гегеля носит к тому же формально–логический характер, что опять-
таки противоречит диалектике.
В самом деле, понятие бытия настолько опустошено, что в нем
нет ни атома реальности. Чистое бытие есть чистая пустота, и
поэтому оно равно небытию, "ничто", которое в свою очередь есть
пустота. Бытие и ничто ничем друг от друга не отличаются, они
абсолютно тожественны. Между тем по замыслу Гегеля конкретное
понятие составляет единство противоположностей. Но бытие и ничто
в гегелевской трактовке только тожественны. Сам Гегель
подчеркивает, что различие чистого бытия от ничто есть только мнимое. Это
значит, что чистое бытие ничем не отличается от ничто; если же это
так, то отсюда никакого становления получиться не может.
Абсолютная пустота не может породить из себя ничего определенного,
никакого движения, никакого становления. Из ничего ничего не
происходит. Сам Гегель в "Науке логики" пишет следующее:
"Начало не есть чистое ничто, но ничто, от которого должно
произойти нечто; поэтому в начале уже заключается бытие, от которого
*) Ф. Элгеяъс, Анти–Дюр:шг, изд. Института К. Маркса ? ?. Энгельса,
1928 г., стр. 38.
XLV
должно произойти нечто. Итак, начало заключает в себе и то, и
другое, - бытие и ничто; оно есть единство бытия и ничто; или, иначе,
оно есть небытие, которое есть вместе бытие, и бытие, которое есть
вместе небытие.
"Далее, бытие и ничто даны в начале как различные: ибо оно
указывает на нечто другое; оно есть небытие, относящееся к бытию
как к другому; начинающегося еще нет; оно лишь направляется
к бытию. Итак, начало содержит бытие как такое, которое удаляется
от небытия или снимает его как нечто ему противоположное.
"Далее, то, что начинается, уже есть, но в той же мере его еще
нет. Противоположности, бытие и небытие, находятся, таким образом,
в нем в непосредственном соединении; или оно есть их
неразличенное единство" *).
Неудовлетворительность и даже путанность гегелевского начала
вскрываются очень ярко в приведенных словах самого Гегеля.
Гениальная мысль о том, что в основе всего лежит принцип, или закон,
движения (в самой абстрактной форме выраженный еще как принцип
становления, т. е. изменения вообще) как осуществленное
противоречие, затемняется идеалистическим уклоном в сторону учения о
чистом бытии и ничто. Гегель стремился утвердить идеалистический
характер своей системы уже в самом начале логики.
Начало науки носит в общем отвлеченный характер. Но это
отвлечение не может же быть абсолютным, так как такое абсолютное
отвлечение ведет к отрицанию всякого конкретного содержания и к
утверждению одной лишь пустой формы или одной лишь пустой мысли.
Без содержания нет формы, - этому учит сам Гегель. Но так как
движение логической мысли есть, с точки зрения Гегеля, вместе с тем и
процесс становления космоса, то наш мыслитель ведет свое исследование
таким образом, чтобы показать, что мир есть продукт, результат
развития мысли. В начале была мысль, - вот к чему сводится его
рассуждение. Эта первая чистая мысль тожественна с чистым бытием,
и дальнейший процесс развития мысли составляет одновременно
и процесс развития мира. "Положению, что бытие переходит в ничто,
а ничто переходит в бытие, положению о становлении, - говорит
Гегель, - противостоит положение: из ничего ничто не происходит,
что–нибудь происходит лишь из чего–нибудь, - положение о
вечности материи, положение пантеизма" *).
*) "Наука логикг", ч. [, стр. 23.
XLVI
Теперь, кажется, еще яснее стало, зачем Гегелю понадобилось его
начало о чистом бытии и ничто. Оказывается, что если мы не примем
этого начала, то вынуждены будем "признать вечность материи",
т. е. вынуждены будем стать на материалистическую точку зрения.
Учение же о возникновении мира из чистой мысли согласуется с
христианским учением о творении.
"Античные философы ясно усмотрели тот простой вывод, что
положение: что–нибудь происходит из чего–нибудь или из ничего ничего
не возникает, на самом деле уничтожает становление, ибо то, что
становится, и то, из чего оно становится, суть то же самое; здесь имеется
лишь абстрактно–рассудочное положение тожества. Но должно
казаться очень странным, что эти положения провозглашаются без
всяких оговорок также и в наше время, причем нимало не сознают, что
это положение есть основа пантеизма, и не знают, что древние сделали
исчерпывающие выводы из этого положения" *).
Гегель снова, как видим, "пугает" пантеизмом тех, кто
признает положение: из ничего ничего не возникает. Другой, более
существенный аргумент Гегеля в пользу положения: из ничего возникает
ничто, это то, что отрицание его ведет будто бы к отрицанию
возникновения, к отрицанию изменчивости вообще. Но Гегель совершено
неправ; напротив того, его точка зрения, состоящая в том, что
возникновение предполагает абсолютное небытие того, из чего нечто
возникает, ведет в сущности к отрицанию возникновения и всякого
развития вообще. В самом деле, отрицание вечности материи
равносильно признанию той мысли, что материя возникла из ничего. Гегель
стоит здесь на какой–то отвлеченной и абсолютной точке зрения, что
опять–таки идет вразрез с диалектическим методом. Гегель трактует
возникновение как абсолютное возникновение, - стало быть как
метафизический, а не диалектический процесс. Он упрекает
материалистов в том, будто они отрицают самое возникновение, т. е. процесс
развития, только потому, что они считают, что что–нибудь возникает
из чего–нибудь, ибо в таком случае возникающее и то, из чего оно
возникает, суть одно и то же. Прав ли Гегель? Нет, не прав. Мало того,
что не прав, но мы вынуждены и здесь сделать Гегелю упрек в
метафизическом характере его рассуждений. Разумеется, возникающее
и то, из чего оно возникает, не одно и то же, но между ними нет и
абсолютного разрыва или абсолютной противоположности, или, иначе
*) Гегель, Энциклопедия, § 88, стр. 153 - 154,
говоря, между ними существует и тожество, и различие. Это
единственно правильная диалектическая постановка вопроса. Гегель же
стоит в данном случае на точке зрения абсолютного разрыва между
возникающим и тем, из чего оно возникает. Но из этого абсолютного
разрыва не может получиться вообще возникновения. Ведь сам
Гегель в приведенной выше цитате говорит, что "начало не есть чистое
ничто, но ничто, от которого должно произойти нечто; поэтому в начале
уже заключается бытие". Начало есть небытие, которое есть вместе
бытие, и бытие, которое есть вместе небытие. Но если это так, то
нельзя говорить о чистом бытии как абсолютном отрицании и нельзя
стоять на почве отрицания вечности материи. Природе присуще
самодвижение; материя и ее движение вечны и неповторимы. Мы можем
выразить нашу мысль несколько иначе. Говоря о бытии, мы всегда
имеем в виду бытие чего–либо. Вез "нечто", чему присуще бытие,
никакого бытия нет. О другой стороны, под бытием в философии часто
понимают самое субстанцию, или природу, т. е. природу, или материю,
отожествляют с бытием. В этом cмысле, как мы видели,
Фейербах и говорит, что древние под бытием понимали материю. И в самом
деле, если я говорю: есть, то я предполагаю то, что есть. Поэтому
Энгельс совершенно правильно говорит по поводу эфира: "Если он
вообще есть, то он должен быть материальным, должен подходить
под понятие материи" *). В этом смысле бытие и материальность
едины и тожественны. Материя есть бытие; она наполняет всю природу;
бытие тожественно с материей. Гегель берет бытие как чистую мысль,
между тем как наша задача состоит в том, чтобы постигнуть бытие
как реальное, материальное существование.
Значит ли это, что диалектика бытия и небытия, т. е. первая
элементарная форма диалектического процесса вообще, как она развита
Гегелем, не имеет для нас никакого рационального смысла? Мы
думаем, что рациональный смысл в этом есть, если мы будем понимать
этот процесс не в абсолютном, а в относительном смысле.
В самом деле, гегелевское отвлеченное бытие и ничто так
обескровлены, что из них ничего реального, никакого движения или
становления получиться не может. Для изображения процесса становления
мы вынуждены исходить из еще не определенного бытия, которое в то
же время достаточно определенно в себе. То же самое относится и к
небытию. Небытие абсолютное ничего породить из себя не может.
) 'Диалектика лрирсды", стр, 201,
XLVIII
Речь может итти только об относительном небытии, о небытии в
отношении определенного нечто. Чтобы быть лучше понятым,
воспользуемся рассуждением самого Гегеля. "Вещи еще нет, когда она
начинается, но в ее начале не только ее ничто, оно уже также и ее
бытие. Начало само есть становление, но мы говорим о начале,
когда еще кроме того имеется в виду дальнейшее поступательное
движение" *). То, что Гегель говорит о начале, справедливо и в
отношении всякого становления. Вещи еще нет, когда она
начинается. Но ведь это означает только, что определенная вещь еще
не существует в той новой форме, в какой она должна получиться
в результате становления. Но вместе с тем позади вещи, которой
еще нет, не лежит, так сказать, абсолютное небытие. Она ведь
возникает из другой вещи, т. е. из определенного бытия. Но ее бытие есть
небытие в отношении новой вещи не в абсолютном, а только в
относительном смысле. Ведь сам Гегель говорит, что хотя вещи еще нет,
когда она начинается, однако ее начало не есть чистое ничто, оно
уже содержит ее бытие. Поэтому абсолютно неопределенного бытия
нет, есть только относительно неопределенное, значит и
относительно определенное. Материя, которая в качестве "субстрата" лежит
в основе всякого возникновения, всякого процесса и которая
тожественна с бытием, не может ни возникать, пи исчезать, а может только
менять свои формы.
Бытие, в котором нет абсолютно никаких определений, не может
"породить" из себя определенного наличного бытия. Материя, или
бытие, всегда существует в какой–либо форме, как–нибудь
определена. Стало быть, любое бытие, как бы мало дифференцировано оно
ни было, достаточно все же определенно и конкретно. Поэтому мы не
можем исходить из абсолютно неопределенного, непосредственного
и простого бытия, а должны класть в основу исследования
относительно неопределенное и относительно простое бытие, относительно
недифференцированное бытие. Стало быть, началом будет служить
такое бытие, в котором "даны определения и различные отношения
его моментов".
VI.
Таким образом мы подошли к вопросу о начале и общем характере
всякого научного исследования. Правильным в научном отношении
методом, как говорит Маркс, является восхождение от абстрактного
*) "Энциклопедия", стр. 153.
к конкретному. Но в абстрактных определениях даны хотя и наиболее
простые, но реальные отношения. В этой простой "клеточке" должна
содержаться сущность определяемого, но в неразвитом еще виде,
не в конкретизированной форме. "Простейшая экономическая
категория, например меновая стоимость, - говорит Маркс, -