До сих пор, считал Несмелов, философия рассматривала религию с точки зрения мира (онтологические, космологические доказательства бытия Бога). Несмелов полагал: "Мир не подобен Богу и ничего божественного в себе не заключает, а потому он гораздо скорее может закрывать собою Бога, нежели открывать Его" [1, 349]. Идея же Бога рождается в духовном мире человека, в сверхчувственном мире человеческой личности. Следовательно, утверждал Несмелов, доказательство бытия Бога может быть только психологическим. Путь к достоверному знанию о Боге лежит только через человеческую личность.
Не менее, чем у Несмелова, оригинальное понимание религии предложил профессор Московской духовной академии Михаил Михайлович Тареев (1867–1934). Он закончил Рязанскую духовную семинарию, затем – Московскую духовную академию, преподавал в Псковской и Рижской семинариях, в 1902–1918 гг. – профессор МДА по кафедре нравственного богословия. Возможно, Тареев был больше философ, чем богослов. Он тяготел к морализму и создавал оригинальную этическую концепцию. В 1892 г. Тареев опубликовал работу "Искушение Богочеловека". Главный же его труд – "Основы христианства" в 4 томах (1908–1910). Сам Тареев указывал на связь обеих работ, подчеркивая единство интуиции, из которой они обе выросли.
В чем же заключалась основная философская идея Тареева? Его мировоззрение часто называют дуалистическим, и это отчасти оправданно, однако определяющей для него является одна идея – идея духовной жизни, которой противопоставляется естественная жизнь. Тареев перенес духовный центр христианства из исторической и церковной плоскости в глубину творческой личности. Он полагал, что через внутреннюю жизнь христианина дух проникает в природу. Так мыслитель разграничивал две сферы жизни: с одной стороны – христианская духовность, с другой – природная и общественно-историческая жизнь. Как замечал В. В. Зеньковский, Тареев строил "не общую антропологию, а антропологию христианина как такового" [7, 552], и для его антропологии центральным стал закон Богочеловечества. Человеку дано "естественное богосыновство", но реализуется оно через евангельский путь.
У Тареева евангельский опыт приобретает самодовлеющее значение, характеризуется духовной абсолютностью. В результате мыслитель резко критикует традиционное догматическое богословие и патристику. Он видел в догматах гностическое постижение христианской истины и желание создать некие всеобщие и обязательные формулы. Отрицая богословскую трактовку христианства в патристике, Тареев писал об идеале "подлинного христианства" в его надысторической абсолютности.
Поскольку Тареев мыслил христианство надысторически, то у него нет истории религий, нет религиозной эволюции. Все происходит в мистической глубине человеческой личности. Есть христианская духовная жизнь, все остальное – природная всеобщность. Тареев использовал термин "Богочеловек", но в отличие от теории Соловьева богочеловеческий процесс происходит у него вне истории. Внеисторичность и морализм концепции Тареева довольно часто были предметом критики. Как писал Г. Флоровский, у Тареева "христианству в истории собственно нечего делать, ибо в истории и сделать ничего нельзя" [8, 441].
Тареев стремился все христианство перевести на "язык духовного опыта". Он считал, что господство догматики в богословии миновало, а богословская наука будет развиваться при помощи субъективного метода религиозной философии. В этом отношении Тареев оказался отчасти прав, особенно в отношении протестантского богословия XX в. Протестантские мотивы есть и в работах самого Тареева. Так, например, Тареев высказывал сомнения вообще в приемлемости "греко-восточной концепции христианства". Идеалом для Тареева была духовная "философия сердца", которая предполагает вместо теоретического объективизма нравственно-мистические оценки.
Прот. Г. Флоровский в "Путях русского богословия" истолковал христианскую философию Тареева как возвращение к пиетизму, в основе которого было стремление приблизить религию к среднему человеку, ответить на его внутренние религиозные запросы. Как считал Флоровский, для западного моралистического модернизма конца XIX в. была характерна замена догматики на этику, стремление избавиться от "отвлеченной" философии. Следует заметить, что Флоровский несколько преувеличивает значение отдельных моментов в рассуждениях Тареева. В действительности, мировоззрение Тареева шире как пиетизма, так и чистого морализма. Сам Тареев претендовал на создание особой русской традиции в богословии ("философии сердца"). Его философия – это некая "прививка" морализма к православию. Понятие "духовной жизни" понимается Тареевым более широко и онтологично, чем в чисто моралистических теориях. Антропоцентричность Тареева просто имеет более резкие и радикальные формы, чем у Несмелова.
Хотя Несмелов и Тареев были профессорами духовных академий, они в силу своей оригинальности не создали ни школы, ни традиции. Однако были научные труды, более типичные для православной философии религии. Например, в 1917 г. Советом МДА был удостоен степени доктора богословия священник Николай Михайлович Боголюбов (1872–1934) за труд "Философия религии" (Киев, 1915, 2-е изд. 1918). Он закончил МДА (1896), затем в 1897–1909 гг. преподавал в Нижегородской духовной семинарии, в 1909–1913 гг. – в Историко-филологическом институте князя Безбородко в Нежине, в 1913–1918 гг. – был профессором богословия Киевского университета. В 1900 г. в МДА защитил магистерскую диссертацию "Теизм и пантеизм". Интерес к пантеизму и его критика довольно типичны для богословских диссертаций того времени. Пантеизм представлен Боголюбовым как главный враг христианского богословия. Боголюбов рассмотрел теоретические определения пантеизма, его виды и основные черты. Он предложил свою схему классификации пантеистических систем, считая основными видами пантеизма субстанциальный (элеаты, Б. Спиноза, Ф. Шеллинг, Э. Гартман) и органический (Аристотель, Дж. Бруно, Ф. В. Г. Гегель, А. Шопенгауэр). Боголюбов доказывал теоретическую слабость пантеизма, при этом показывая теизм как логически более последовательную систему. Пантеистическая вера в Бога как в безличное бытие подрывает человеческое познание, и поэтому Боголюбов призывал "признать веру в Бога как в высочайшую и всесовершеннейшую Личность, потому что только эта вера нам может дать полное познание всего бытия, только она может раскрыть тайну всей мировой жизни" [5, 371].
Главный труд Боголюбова "Философия религии", с нынешней точки зрения, является, скорее, работой по истории религии, но с попыткой некоторых философских определений и обобщений. Однако Боголюбов одним из первых в России попытался сформулировать основные принципы философского изучения религии. Он предложил характеристику основных научных понятий и методов, применяемых в философии религии, а затем разобрал существующие классификации религий и дал им критическую оценку. Боголюбов предложил свое определение религии: "Религией называется особая форма человеческой жизни, как индивидуальной, так вместе и общественной, соединенная с сознанием, что истинная, или нормальная, жизнь человека возможна только в связи с другим бытием, бытием божественным" [6, 85]. Основными признаками религии Боголюбов считал: 1) мистическое переживание, 2) культ, 3) социальную значимость, 4) теоретическое учение. Все религии Боголюбов делил на две группы: 1) супранатуралистические (христианство, иудаизм, ислам); 2) натуралистические (все остальные).
На протяжении своего исследования Боголюбов последовательно изложил историю древних религий. Он рассмотрел, начиная с магических и мифологических форм религии, постепенное усложнение религиозного сознания, выразившееся в анимизме, политеизме, зороастризме, индуизме и буддизме. Боголюбов выпустил только 1-ю часть исследования, доведя историческую хронологию до упадка греко-римской религии. Вторая часть, которую предполагалось посвятить монотеистическим религиям, так и не была написана. Несмотря на то, что труд Боголюбова остался незавершенным, он имел большое научное значение и являлся основательным опытом по созданию научно-критической философии религии.
Наряду с Боголюбовым можно назвать еще ряд сходных фигур. Научное взаимодействие между духовными академиями и кафедрами богословия в университетах было довольно интенсивным. Еще одним выпускником МДА, ставшим профессором университета, был протоиерей Тимофей Иванович Буткевич (1854–1925). В 1894–1906 гг. он занимал кафедру богословия в Харьковском университете. В 1906–1917 гг. жил в Петербурге, был членом Государственного Совета от духовенства. В 1903 г. Т. Буткевич получил степень доктора богословия за свой главный труд "Религия, ее сущность и происхождение" (Харьков, 1902–1904. Кн. 1–2). Двухтомное исследование представляет собой подробный свод и анализ всех идей и теорий о происхождении религии, начиная с древности и заканчивая Ф. Ницше. Однако Буткевич был не просто собирателем мнений. У него есть своя основная идея. Буткевич доказывал, что монотеизм является основой религиозного сознания, а все другие формы религиозности есть искажение или отступление от него в силу исторических и национальных особенностей. В лице Буткевича ярко выражена апологетическая точка зрения, с которой история или философия религии рассматривается и оценивается с позиций академического догматического богословия.
Апологетическое направление в философии религии не всегда сводится только к критике. Его дополняет также анализ, который может быть глубоким и содержательным. Например, в 1916 г. был издан 2-томный труд "Буддизм в сравнении с христианством". Его автор – почетный член МДА Владимир Александрович Кожевников (1852–1917), который в своем исследовании попытался научно обоснованно защитить христианство от необуддизма и теософии, модных в России начала XX в. Основной метод Кожевникова– серьезное изучение первоисточников, анализ буддийской литературы.
На основе рассмотренных авторов и их исследований духовно-академическую и университетскую философию религии можно условно разбить на три направления: 1) концептуальное (В. И. Несмелов, М. М. Тареев), 2) аналитическое (Н. М. Боголюбов), 3) апологетическое (Т. И. Буткевич, В. А. Кожевников). Таким образом, философия религии в России не имела одного направления или школы, а приобретала разные формы, определяемые целями и задачами авторов, их принадлежностью к той или иной богословской или философской традиции. Элементы выше названных направлений в философии религии часто сочетались и переплетались в трудах русских мыслителей начала XX в., отличавшихся оригинальностью подходов и концепций.
Литература
1. Несмелов В. И. Наука о человеке: Т. 1, 2. Казань, 1994. Т. 1.
2. Несмелов В. И. Наука о человеке: Т. 1, 2. Казань, 1994. Т. 2.
3. Несмелов В. И. Вера и знание с точки зрения гносеологии. Казань, 1992 (репринт изд. 1913 г.).
4. Тареев М. М. Основы христианства. Сергиев Посад, 1908–1910.
5. Боголюбов Н. М. Теизм и пантеизм. Нижний Новгород, 1899.
6. Боголюбов Н. М. Философия религии. Киев, 1915.
7. Зеньковский В. В. История русской философии. М., 2001.
8. Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991.
Глава 6. В. В. Розанов. Д. С. Мережковский. H. A. Бердяев
В начале XX в. для отечественной философии религии началась новая эпоха, ознаменованная появлением особого феномена, получившего наименование "новое религиозное сознание". Насколько удачно это название, трудно сказать, но оно в общем прижилось. Поскольку для всех представителей "нового религиозного сознания" характерно повышенное внимание к религиозным вопросам, то в связи с этим направлением можно также говорить и о "новой философии религии". Попытаемся выделить ее характерные черты.
Первый, о ком необходимо сказать при рассмотрении "нового религиозного сознания" – это Василий Васильевич Розанов (1856–1919), который был необычайно сложной фигурой в русской философии. В большом наследии Розанова для темы "философия религии" следует выделить, главным образом, следующие работы: 1) "Религия и культура" (1899; 2-е изд. 1901), 2) "В мире неясного и нерешенного" (1901; 2-е изд. 1904), 3) "Темный лик. Метафизика христианства" (1911).
Первая книга Розанова "О понимании" (1886) – систематический философский труд. Его содержание говорит о том, что философия как наука много потеряла от того, что Розанов не стал ученым, поскольку впоследствии он предпочел журналистику и публицистику. В книге "О понимании" религия представлена только в одной из глав как особый вид творчества в "области чувства". Таким образом, первоначально Розанова в религии интересовало только "религиозное творчество". Он не нашел еще своего оригинального творческого лица и стиля. Переход к новым идеям можно проследить на примере сборника "Религия и культура".
Открывается сборник "Религия и культура" работой "Место христианства в истории", написанной еще в 1888 г. и изданной отдельной брошюрой в 1890 г. В ней Розанов сопоставил два типа миросозерцания – арийский и семитский, сделав тем самым первый шаг в формировании собственного религиозно-философского мировоззрения. Для первого типа (арийского) характерно обращение вовне, некая "объективность", познание мира, направленность к "внешнему". Для семитского типа главной психологической чертой является субъективность, обращенность во внутренний душевный мир. Розанов писал: "Дух семитов, который всегда был обращен внутрь себя, который не чувствовал природы и отвращался от жизни, один в истории сохранил чистоту свою, никогда не переставал быть дыханием Божества" [1, 29]. Семиты, таким образом, были предназначены Провидением для религиозного Откровения. Они сохранили чистоту духа, которая была воплощена в Ветхом Завете, а затем перешла и в Евангелие. На этом этапе Розанов видел идеал в "христианской цивилизации", в которой должно произойти гармоничное слияние семитического и арийского духа. Открыв для себя тему иудейской религии и Библии, Розанов уже остался ей верен до конца жизни. В завершающей сборник "Религия и культура" статье "Нечто из седой древности" тема Библии в ее особом, "розановском", истолковании раскрыта уже со всей полнотой. Иудейство для Розанова – религия жизни, родового бытия, вечных законов, а христианство – религия небытия, культа смерти.
Построение религиозного идеала по сути завершено Розановым в книге "В мире неясного и нерешенного", в которой с самого начала заявлен тезис "Семья как ступень к Богу". В этой книге есть статья "Семья как религия", в которой Розанов писал: "Семья точно так же имеет для себя религию в христианстве, как и институт монашества; и если аскеты, как мы знаем, именуют себя "небесными человеками", "земными ангелами", то и многоплодный и заботливый отец, покорный родителям сын, целомудренная дочь, завтра вырастающая в еще целомудреннейшую жену, – суть также образы небесных прообразов" [2, 80]. Таким образом, Розанов предлагал религиозно освятить брак, понять христианство не бесплотно, по-монашески, а увидеть в семье, браке религиозный институт. Одной из характерных черт "нового религиозного сознания" в целом и было желание перенести религию на земное, священное – на мирское, т. е. сделать центром христианской жизни не отвлеченный, небесный идеал, а земную, конкретную жизнь. Примерно о том же мечтал Бухарев, который говорил, что нужно вернуть культуру в лоно Церкви.
Следующим этапом идейной эволюции Розанова можно назвать цикл статей под названием "Юдаизм", который был опубликован в журнале "Новый путь" в 1903 г. Стоит выделить этот цикл потому, что в нем, пожалуй, в последний раз открыто звучит мысль о возможной гармонии между христианством и иудаизмом, которые представлены Розановым "как две вершины совершенно самостоятельного бытия" [3, 185]. По мнению Розанова, выход "не в победе которой-нибудь стороны, а в примирении обоих, и примирении с сохранением за каждым теизмом его оригинальных оснований" [3, 185]. Однако вскоре Розанов отказался от идеи примирения и гармонии, постепенно перейдя к созданию нового религиозного идеала, основанного на критическом отношении к Церкви и христианству.
Розанов постепенно создает даже не идеал, а скорее миф об идеальной религии древнего человечества. Он связывает иудаизм с другими религиями, прежде всего с религией Древнего Египта, противопоставляет свой "неоязыческий" идеал всей современной ему цивилизации и историческому христианству. В таком подходе проявилась еще одна характерная черта "нового религиозного сознания" – критика "исторического христианства" и поиск "подлинного христианства". Критика Розанова ярко выражена в его книге "Темный лик. Метафизика христианства", в которую вошли статьи и доклады разных лет (1900–1907), в том числе доклады на Религиозно-философских собраниях и в Религиозно-философском обществе.
Религиозно-философские собрания 1901–1903 гг., вероятно, стали главным импульсом для критического отношения Розанова к Церкви. Розанов, столкнувшись на собраниях с представителями Церкви (архиереями, монашествующими), быстро понял, что его не устраивает в церковном вероучении. И доклад "Об основаниях церковной юрисдикции, или О Христе – Судии мира" (1903), и доклад "О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира" (1907) показывают степень отторжения Розанова от Церкви и постепенный рост его критицизма. Общая оценка христианства в рассуждениях Розанова полностью определяется с точки зрения "иудейско-языческого мифа". Для Розанова Ветхий Завет глубже и богаче церковного христианства. К Церкви у Розанова постепенно сложилось радикально критическое отношение, но к Христу оно осталось очень противоречивым. Розанов чувствовал и осознавал загадку, скрытую в образе Христа, но не мог ее разгадать, ограниченный рамками собственной мифологии и религиозного мировоззрения. Розанов являлся, несомненно, религиозным человеком, но близка и понятна ему была ветхозаветная религия родового бытия. Противоречивость, запутанность в личных интуициях – еще одна, третья характерная черта "нового религиозного сознания".
На Религиозно-философских собраниях 1901–1903 гг., кроме Розанова, активным участником был еще один представитель "нового религиозного сознания" – Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941). В частности, в одном из докладов на Религиозно-философских собраниях он заявил, что богословская наука не является авторитетом, и если она не отвечает религиозным потребностям человека, то ее нужно преодолеть. Мережковский своим идеалом считал Вселенскую Церковь, в которой только и можно обрести религиозную истину. Мережковский не был человеком философского склада ума, все лучшие идеи он выразил в литературной форме, в романах. Однако, его 2-томное исследование "Толстой и Достоевский" (1901–1902) имеет несомненную ценность для понимания "нового религиозного сознания".