С другой стороны, Игнатий посылает своих собратьев в самый низ, к людям, которые испытывают наибольшую нужду. Под нуждой он понимает не только материальную и телесную, но и духовную, социальную и "моральную" нужду. В качестве примера последней, можно привести ту помощь, которую Римский дом Общества Иисуса оказывал проституткам. В тексте о выборе апостольских трудов Общества (К 622) критерий оказания помощи людям, которые находятся в большей нужде, является более важным, чем критерий оказания помощи влиятельным лицам. Там где нужда больше, ее устранение производит бо́льшее действие. Если определить в качестве цели, чтобы все люди достигли спасения, – испанское слово salud означает одновременно спасение души и здоровье духа и тела, – то необходимо оказывать помощь, прежде всего, тем, кто дальше всех находится от спасения. В этом также проявляется инкарнационный принцип. В самом низу, там, где страдания, бедность и грех достигают своего предела, и, следовательно, человек находится дальше всего от Бога и Его Царствия, там апостольское служение ордена необходимо в наибольшей степени, и поэтому оказанная помощь будет наибольшей. Забота о rudes – латинское слово, обозначающее неграмотных, детей и простых людей – включена Игнатием даже в качестве отдельного обета в текст формулы торжественных обетов Общества Иисуса (К 527).
Эта двойная стратегия ведет к напряженности в Ордене. В ходе своей истории иезуиты не всегда успешно противостояли соблазну предпочесть первую стратегию в ущерб второй. И, тем не менее, в игнатианской духовности необходимо найти место для обеих стратегий. Важнейшее средство для достижения "высокой цели" заключается в том, чтобы "поднять" тех, кто пал ниже всех, то есть тех, кто дальше отстоит от цели. Использование власти и влияния высокопоставленных лиц служит превосходнейшим средством для этого. Объединения, руководствующиеся игнатианским духом, должны мудро использовать обе стратегии, дополняя одну другой. Кроме того, вторая стратегия помогает иезуитам, которые часто имеют слишком высокого мнения о самих себе, много путешествовали, получили хорошее образование, занимают влиятельные позиции, оставаться скромными и бесстрастными, предохраняют их от стремления к власти и высокомерия.
Как руководить орденом?
В Конституциях Игнатий дает некоторые указания относительно, как духовное сообщество должно управляться духовным образом. Портрет генерала ордена (К 723–735), в котором косвенно нашли отражение черты самого Игнатия (см. часть I, 7) – отображает качества, которыми должен обладать всякий духовный руководитель. Духовные и человеческие добродетели, интеллектуальные способности и эмоциональная зрелость, психологические и телесные преимущества должны быть соединены в нем и интегрированы в единое целое, чтобы он мог достойно руководить орденом. Здесь Игнатий также остается трезвенным реалистом, верным инкарнационному принципу.
Игнатий постоянно подчеркивает значение послушания. В этом он, несомненно, остается сыном своего времени, когда считалось, что человеческое общежитие невозможно без сильной организации со строгой иерархией. В Конституциях (К 547) мы находим знаменитые образы, которые призваны проиллюстрировать меру послушания. Необходимо "слепо" послушаться, подобно "безжизненному предмету" – от латинского выражения si cadaver essent происходит поговорка, что иезуит должен быть послушен, как труп – или подобно "посоху в руке старца, служащего там и для того, где и для чего пожелает его использовать тот, кто держит его в руке". Сегодня были бы предпочтительны другие образы, которые описывали положение иезуита по отношению к начальствующим как живого партнера. Однако и у самого Игнатий можно найти достаточно указаний на то, что послушание предполагает отношения доверия между начальником и подчиненным. Он говорит о живом диалоге между подчиненным и начальником и о необходимости для начальника согласовывать свои приказы с совестью подчиненного. Для Игнатия послушание – это, прежде всего готовность к апостольскому служению. Иезуит должен быть всегда готов отправиться в другое место или выполнить другое задание, если его начальник полагает, что это необходимо для достижения цели ордена. Осмысленное и гуманное послушание требует со стороны подчиненного высокой степени бесстрастия. Однако и начальник, – о чем, правда, упоминается реже, – должен демонстрировать в той же или даже большей мере добродетели скромности, рассудительности и бесстрастия.
Чтобы ответственные лица на всех уровнях могли принимать разумные решения, им в помощь созданы совещательные органы (К 810). Со своими "советниками" начальствующие имеют возможность конфиденциально обсудить все вопросы. Однако советники не имеют права решающего голоса, они выполняют только совещательную функцию, так как Игнатий не хотел вводить демократические элементы в управление орденом. Оставляя право принятия решения в руках одного человека, он тем самым хотел предупредить возникновения в ордене партийной возни, предвыборной гонки и т. п. При этом Игнатий, конечно, всегда предполагал, что начальствующие и их советники должны находиться в доверительных отношениях друг с другом, отдавая все свои силы и знания на благо общего дела. В институте советников в измененном виде нашел отражение опыт "общинного различения духов", который в 1539 году привел первых товарищей к основанию Общества Иисуса (см. часть I, 6). Лишь одна должность в ордене является выборной. Это – должность генерала, который избирается общим собранием делегатов от всего ордена. Все начальствующие более низкого уровня назначаются генералом и при возникновении трудностей могут быть быстро заменены. Этот игнатианский принцип руководства обеспечивает высокую эффективность управления, требует, однако, от начальствующих высокой степени зрелости.
В заключительной части Конституций (К 812–827) формулирует 13 принципов, определяющих каким образом "тело" Общества Иисуса следует "сохранять в добром состоянии и умножать". Упомянем некоторые из этих принципов. 1. "Так как это Общество не было создано человеческими средствами и не может быть ими ни сохранено, ни преумножено, а единственно всемогущей рукой Христа, Господа Бога нашего, то необходимо уповать лишь на то, что Он Сам и впредь будет сохранять и руководить тем, что Он сотворил ради служения Ему и хвалы Его Божественного Величия и помощи душам". Молитва – это первое и важнейшее средство. 2. "Средства, соединяющие орудие с Богом и готовящие его к тому, чтобы оно было водимо Его благой рукой", то есть добро, любовь, добродетель, духовные упражнения и т. п. являются более действенными средствами, чем естественные средства. 3. "На этом фундаменте" естественные средства, такие как учеба, различные умения и навыки, материальные средства, становится более полезными. 5. Бедность – это "крепость ордена" против искушений Сатаны. Следует избегать всякой тени стяжательства. 6. Следует избегать тщеславия. Все иезуиты приносят обет никогда не стремиться к получению места или влиятельной должности за пределами ордена. 7. Нельзя допускать к членству в ордене "толпу" или лиц, не пригодных к орденской жизни. Вступление в орден должно оставаться "элитарным". 8. Начальствующие должны иметь всю власть, которая действительно необходима для осуществления их служения. 10. Необходимо соблюдать правильную меру в телесных и духовных усилиях. 11. У влиятельных лиц необходимо поддерживать хорошее отношение к ордену. 13. Члены ордены должны заботиться о своем здоровье.
В тексте мы новь находим принцип нисхождения от наиболее важного к менее важному, или от духовного принципа – единство с Богом – через "естественные" средства к мирским преимуществам типа благосклонности власть имущих и телесного здоровья. Это перечисление определяет некий порядок, который касается практически любого духовного сообщества. Явный приоритет имеет духовность, однако, вниманием не обходятся и вполне мирские предметы. Игнатий очень высоко оценивает тварную действительность и хочет укоренить в ней свой орден.
II.4. Богословие святого Игнатия
Святой Игнатий, хотя и не был профессиональным богословом, тем не менее, внес свой вклад развитие теологии. Его богословское "творчество" в своих основных чертах было вновь открыто лишь в 20 веке. До этого отвлеченное богословие было столь далеко от духовной практики, что ни одному богослову просто не приходило ожидать какого-либо вклада в научное богословие от столь прагматичного духовного наставника, каким был Игнатий. Несколько десятилетий назад Карл и Гуго Ранеры, а также Ханс Урс фон Бальтазар начали рассматривать духовную практику как источник богословского знания. С тех пор появилось "духовное богословие", которое занимается исследованием того, как человек вступает в отношения с Богом, и как Бог изменяет человеческую душу, руководит ею и духовно обогащает ее. Игнатий – это подлинная сокровищница знаний на эту тему, запасы которой до сего дня еще далеко не исчерпаны.
Важнейшие темы игнатианского богословия появляются еще в Манресе (см. часть I, 3). В Рассказе паломника (РП 28–31) он перечисляет важнейшие "благодатные дары" этого периода. Эти пять даров становятся основанием его богословия: Троица, Творение, Евхаристия, Воплощение. В озарении на берегу Кардонера – пятом даре – Игнатий "постигает и осознает" целостность веры. В Рассказе паломника он не называет подробностей. У Игнатия не было особого интереса к богословской рефлексии над своим мистическим опытом. Он не пытался дать ему никакого богословского обоснования. Для него было совершенно очевидным то, что открывалось ему в созерцании. Сегодня богословский анализ может помочь, даже если это может показаться и не столь важным, понять место его духовности в христианской традиции. В основном богословие Игнатия – это просто христианское богословие в той форме, которую ему придало католичество 16 века. Игнатий, с одной стороны, продолжает традиции своей эпохи, с другой стороны, он выступает в качестве радикального реформатора по отношению к ней. В этой главе мы предлагаем некоторые размышления об особенностях духовного богословия св. Игнатия.
Возвращение даров: человек перед Богом
"Начало и основание" духовных упражнений начинается программной для Игнатия фразой: "Человек создан для того, чтобы…" (ДУ 23). Очевидно, что здесь Игнатий, как это было характерно для эпохи Нового времени, делает человека центром своего внимания. Игнатий не спускается с высокого богословского умозрения вниз, а напротив начинает снизу: с опыта человеческой нищеты, с искания Бога и того поручения, которое Бог дал человеку, сотворив его. Опираясь на духовный опыт, он указывает путь к Богу, – поэтому последующие размышления показывают нам путь от человека к Богу, а не наоборот. Игнатий признает преимущество духовной и этической практики перед мистической или богословской спекуляцией.
Также в соответствии с духом Нового времени Игнатий помещает в центр своей картины мира индивидуума. В отношении каждого человека у Бога есть свой особый план. Каждый человек имеет свое особенное призвание. Может самое удивительное нововведение его богословской антропологии состоит в убеждении, что ни Церковь, ни какой-либо иной авторитет не предписывает отдельной личности правил, которые бы полностью определяли, что она должна делать, а чего нет. Только в молитве, "различая духов", человек должен познать, в чем заключается его призвание и, следовательно, то, что́ он должен делать. Это убеждение основано на опыте, что человек является сложным существом и в окружении, пронизанным злом, ему бывает трудно познать индивидуальную волю Божью. Эта проблема познания воли Божьей была до Игнатия особенно актуальна для богословия позднего средневековья. В своих упражнениях Игнатий помогает человеку решить ее. Его богословская антропология – это своего рода духовный персонализм. Его духовная педагогика – это логика экзистенциального познания.
Человек должен "следовать Христу". В конкретном служении он должен помогать другим людям, тем самым, служа Богу. Он должен на пути исполнять трудную работу и страдать от различных неустройств. Он должен дойти до края света и привести всех людей к Богу. Человек должен активно воздействовать на неверующее и испорченное творение, преобразовывая его ради вящей славы Божьей. Игнатианское богословие хочет, чтобы человек сотрудничал с Богом. Ей свойственен пафос Нового времени, который воспевает преобразование и завоевание мира.
Как же, по мнению Игнатия, соотносится делание Божье с делами человека, то есть благодать с добрыми делами? Игнатий предлагает свое собственное решение этого вопроса, который волновал людей 16-го века. Его решение также имеет не столько теоретический, сколько практический характер. Сначала Игнатий делает упор на деятельности человека. Его духовные упражнения, кажется, требуют от человека, чтобы он с помощью методического упражнения и аскетических приемов "заработал" себе благодать Божью. В деятельном служении христиан этот активизм усиливается еще больше. Не только протестанты упрекали Игнатия в одностороннем понимании благодати, которое на языке профессиональных богословов получило название "семипелагианства".
На это можно возразить, что в глубине своего сердца Игнатий твердо убежден в том, что всякое человеческое делание произведено и пронизано предваряющим и облегчающим его действием Божественной благодати. Божественное действие парадоксальным образом заметно именно в действии человеческом, если и поскольку оно определяется Духом. Человеческое действие возникает из действия Божия и остается интегрированным в него.
Посредством упражнения человек открывает себя действию божественной благодати. Однако и это "открытие" себя ("расположение" – ДУ 1) на более глубоком уровне человеческого сердца совершается и поддерживается инициативой Бога. Поэтому после каждого упражнения человек должен благодарить Бога не только за те дары благодати, которые он обрел в этом упражнении, но и за саму благодать упражнения! Наиболее ярко этот игнатианский принцип проявляется в "Созерцании ради обретения любви" (ДУ 230–237, см. часть II, 2). Бог присутствует во всем Творении, Он совершает все, Он трудится и заботится "ради меня". Упражнение и молитва человека – это только ответ на эту заботу, а все остальное, что происходит из этой молитвы, все добрые дела человека – это всегда лишь возвращение дарованного Богом. Благодать согласно Игнатию предшествует каждому делу, как по времени, так и по сущности. Христианин должен прилагать все усилия для совершения добрых дел, однако при этом он всегда должен сознавать, что все доброе, что совершается для него и посредством него для других, совершается по благодати Божьей.
Отвергать и принимать мир
Бог создал мир благим. Все "вещи" мира человек должен использовать постольку, поскольку они помогают ему достичь цели, то есть служения и вящей славы Божьей. И оставлять их постольку, поскольку они "препятствуют ему в достижении этой цели" (ДУ 23). Здесь Игнатий намекает на то, что в Творении есть некий изъян, который может помешать достижению цели, единению с Богом, ибо Творение повреждено грехом человека. В обращении с Творением необходимо мудро различать, какие вещи нужно оставить и твердо избегать их в дальнейшем. Однако Творение, поскольку оно благо, является главным средством на пути к Богу. Человек должен активно использовать его и не бояться. При этом не цель оправдывает средства, – это выражение ложно приписывается Игнатию, – а человек должен активно и эффективно использовать все вещи в качестве средств, которые помогают ему достичь цели.
В "Созерцании ради обретения любви" Игнатий углубляет идею Творения. Любовь, согласно Игнатию, – это обмен благами. Лишь тот, кто имеет, может давать, и, давая, любить. Однако то, что человек имеет, является не его собственностью или достижением, которыми он обязан самому себе, а даром, который он получил от Подателя всех благ. Тот, кто получил даром, должен даром и отдавать. В ходе упражнения человек размышляет о разных аспектах действительности. В начале человек размышляет о "полученных благодеяниях Творения, Искупления и особых дарах", затем о присутствии Бога в природе и человеке, наконец, о Его трудах, которые Он совершает "ради меня" в Творении, о нисхождении всех благ с небес. На каждый "пункт" размышления упражняющийся отвечает молитвой пожертвования. Он, получивший так много от Бога, теперь предлагает Ему все дарованное в качестве жертвы.
Игнатианское богословие творения содержит диалектическое противоречие. С одной стороны, человек должен отдать все, то есть жить в радикальной бедности. Лишь тот, кто внутренне полностью свободен от привязанности к материальным благам, – к которым, конечно, относятся не только материальные предметы, но дарования, умения, возможности, друзья, – может свободно служить Богу и людям. Эту внутреннюю свободу от собственности Игнатий называет "духовной бедностью" (например, ДУ 146). Для упражнения в духовной бедности помогает, по крайней мере, до некоторой степени и в течение определенного времени, фактический отказ от имущества. Эта "актуальная бедность" служит многим христианам для формирования внутреннего сознания. Для монашествующих она является постоянным образом жизни. Однако бедность является для всех высокой духовной ценностью. В качестве внутренней свободы она никогда не позволяет недооценивать материю и Творение Божие, наоборот, – в этом другой полюс диалектического противоречия – оценивает их чрезвычайно. В этом смысле иногда говорят о любви Игнатия к миру. Все вещи могут быть использованы в качестве средства, если они помогают в достижении цели. Христиане, получившие воспитание в игнатианском духе, развивают большую внутреннюю свободу и радость, встречаясь с миром, признавая его благость, – в том числе и в использовании власти и денег. Они учатся пользоваться ими в должной мере ради достижения благих целей. В качестве сотрудников Божьих они хотят помочь Творцу в Его трудах по восстановлению падшего Творения и освобождению его из-под власти зла.