* * *
Разбуженный выстрелами, метался по комнате задержанный паренек. Он то пытался что-нибудь разглядеть в забранное решеткой окно, то, бросаясь к двери, с отчаянием молил:
- Пойди узнай, что там! Я не убегу. Честное слово, не убегу! - Затем принимался ругать себя последними словами: - Дурень! Проспал, дурень!
- Не возись, - добродушно уговаривал его караульный. - Твое дело сидеть, раз посадили, - и выразительно похлопывал по затвору, когда паренек приближался к порогу.
Вскоре стрельба прекратилась, паренек забился в угол и затих.
Был уже полдень, когда в коридоре зазвучали оживленные голоса. Бывший ответственный дежурный стремительно вошел в комнату.
- Ага, персона здесь! Сейчас мы с ней побеседуем, сейчас... - Радостно возбужденный после миновавшей опасности, он расхаживал по комнате, похлопывая себя по бокам и похохатывая, обращаясь то к караульному, то к задержанному: - Здорово мы их причесали! Я трех уложил! Эх, жалко Нехорошева! Что поделаешь, никто их не ждал. А этот смирно вел себя? Персона, теперь скажешь, какая у тебя там государственная тайна? Смотри ты, отворачивается. Ай-яй-яй, персона обиделась. Ну посиди, посиди, а я похожу... Нет, ты ему председателя самого подай!..
Внезапно прозвучало:
- Мурзин, перед кем вы тут маршируете?
На пороге стоял Медведев.
- А вот тебе и председатель... - растерянно пробормотал Мурзин, покраснел и засопел. Быстро оправившись, он даже посмеялся шутке: - Действительно, марширую. - Но глаза у него сделались злые. - Подозрительного допрашиваю. Пришел ночью, с оружием. Вас требует. Зачем, спрашиваю? Молчит. Провокация... Скоро я с ним закончу, доложу вам... - И так как Медведев не отвечал, Мурзин счел нужным добавить: - А сильно вы Маруську пуганули. Ведь она, стерва, никого не боится, а тут сразу утекла. Ловко вы через забор-то...
- Почему же вы меня не разбудили, Мурзин? - глядя в сторону, спокойно спросил председатель.
- В конце концов, имею я право самостоятельно допрашивать хотя бы вот таких молокососов! - вспылил Мурзин и носком сапога стукнул по корзине для бумаг так, что она опрокинулась и покатилась. - Без няньки! Меня до вашего приезда знали в губернии. Знали и доверяли.
Медведев молча вошел в комнату, поднял корзину, собрал в нее высыпавшиеся бумажки, поставил под стол. Мурзин, не отрываясь, следил за каждым его неторопливым движением.
Наконец Медведев выпрямился, сказал, не повышая голоса:
- Идите, Мурзин.
- Вы неправильно меня поняли, - забормотал Мурзин и, пятясь, осторожно выбрался из комнаты.
Караульный, вопросительно посмотрев на председателя, вышел, притворил дверь.
Тогда Медведев сел на скамью рядом с пареньком, положил на колени колодку маузера и, устало откинувшись к стене, тихо проговорил:
- Ужасно ты исхудал, Миша!.. Так ты знал об этом налете?
- Знал, товарищ Медведев! - зашептал паренек. - Махно сюда опять идет. Выслал нас подставы готовить. Через два дня Донец перейдет. Ну, я, как уговорились, - к вам. Случайно узнал, что Каменюка налет готовит. Всю ночь ехал, лошадь загнал, бросил, пешком добрался. А этот... ответственный, сказал, идет за вами, и обманул! Я ждал, заснул... Третьи сутки не спал. Как может чекист так обманывать, товарищ Медведев?! - У Миши даже слезы выступили на глазах. - А может, он шпион, товарищ Медведев? У батьки кто-то есть в Чека, он многое знает про то, что здесь делается. Слышал, они говорили, будто вы собираетесь Каменюку взять прямо в лесу, в землянках...
- Гляди-ка, разведка, значит, у батьки поставлена! - воскликнул Медведев. - Да, был такой план у нас, был... Ну, а есть хочешь?
- Хочу, товарищ Медведев!
Медведев выглянул за дверь, отдал караульному распоряжение, снова подсел к Мише. Вдруг погладил его по голове. Парень приник к его плечу.
- Ты молодец, Миша, долго там продержался. Я ведь тебя через неделю-другую ждал. А прошло вон сколько! Часто хотелось удрать?
- Один раз особенно! - доверчиво заговорил Миша. - Когда в начале лета броневики нас в балку загнали, возле речки Ольховой. Весь обоз хлопцы тогда бросили, поутекали, и я отбился. В кустах схоронился. И совсем близко от меня прошел начальник бронеотряда, так близко... Я и петлицы разглядел... Удержался. Речку переплыл, нагнал батьку.
- Рассказывай, где вы побывали? Как настроение у махновских хлопцев?
- На Кавказ пришли - сперва тихо было. Махно хотел людей набрать - никто не пошел. Кулаки деньги давали, а людей нет. Обратно шли, так местные и ночевать не пускали. Махно вовсе озверел. Он тут на Старобельщине Маруську эту скаженную оставил, через нее с Каменюкой связь держит. И налет организовал, чтоб людей к себе привлечь. Сам слышал, как он говорил: "Два уезда вырежу, а людей наберу". Сейчас у него человек с полсотни, не больше.
Караульный принес пшенную кашу, ломоть ситного.
- Тарелка! - с радостным удивлением сказал Миша. Полгода он жил в лесу зверем...
А тарелка вся сплошь была застроена кирпично-красными заводами. От каши шел пар, и казалось, это дым валит из заводских труб. Волнообразная надпись шла по краю:
"Куй, кузнец, разрухе конец!"
Так потянуло Мишу в город, к товарищам, на шумные комсомольские собрания, где говорят о коммунизме, до хрипоты читают стихи о революции...
Медведев поглядывал на Мишу, жадно глотающего огненную кашу, и будто узнавал себя в этом порывистом юноше, который прошлой осенью в Бахмуте пришел к нему в Чека и, упрямо наклонив свою круглую лобастую голову, сказал:
- Я комсомолец. Дайте задание!
В ту осень Медведев попросился в самый трудный уезд, вконец терроризированный многочисленными бандами. А приехав сюда, увидел, что без тщательной разведки ему с бандитами не справиться. Тогда он и вспомнил о Мише, привез его из Бахмута и через верных людей направил к Махно. Когда батьку погнали на юг. Мише поручили идти с ним. Он должен был завербовать кого-нибудь из махновцев, чтобы тот извещал о передвижениях батьки. Медведев понимал: Махно слишком связан с Украиной, чтобы не вернуться назад.
- Кого же ты оставил там вместо себя? - спросил Медведев.
Миша вытер губы, виновато глянул на Медведева, покачал головой.
- Никого, Дмитрий Николаевич.
- Вот так-так... - огорченно протянул Медведев. - Неужели никого не нашел там, ни одного подходящего человека?
- Никого, Дмитрий Николаевич. Такие, как Попов, Щусь, до того нас ненавидят, аж зубами скрипят. Другие - темнота. Кто поумнее был, давно разбежались.
- А говорил ты с кем-нибудь по душам?
- И по душам не пришлось. Боятся: батька узнает - сразу пристрелит. Молчат. Волками друг на друга смотрят.
- Не может быть, чтоб за все время никто с тобой человеческого слова не сказал.
- Слово? Одно-то слово, может, кто и сказал. Да разве с одного слова поймешь, что за человек! Не умею я еще разбираться в людях...
Медведев пристально поглядел на Мишу.
- Вижу, есть у тебя что-то на уме.
Миша улыбнулся.
- Ерунда это, Дмитрий Николаевич.
- Расскажи!
- Однажды... Да нет, нет, это совсем не тот человек.
- А ты расскажи, - настойчиво повторил Медведев.
- Как-то ночью в лесу лежали мы все вповалку; костров не жгли, таились... Все уже спали. А мне что-то тоскливо было... Ну, стал сам себе тихонько стихи говорить. Из "Наймички". А сам представляю, что вот и меня носит по свету и мать меня ждет не дождется... Вдруг слышу голос: "Еще, еще говори". Я, знаете, голос тот услышал, так даже вздрогнул. Вы спрашиваете: человеческое слово. От кого угодно мог ждать, чтоб стихами растрогался, только не от того человека. А он лежит рядом, уткнулся лицом в землю. "Еще, говорит, душа просит!" И таким голосом странным... Я второй раз сказал эти стихи. Долго он молчал... И я заснул.
- Больше ты с этим человеком не разговаривал?
- Нет. Мне даже показалось, он стал сторониться меня.
- Кто же это, Миша?
- Сказать вам, не поверите.
- А может, поверю.
- Засмеете. Тоже, скажете, чекист, бандюга его растрогал!
- Может, и скажу. Кто?
- Я скажу, мне чего... - не решаясь выговорить это имя, тянул Миша. - Про него всякие страсти рассказывают. Детина - во! Как дуб, здоровый! Сила неимоверная. И батька его любит.... В общем, Левка, вот кто.
Этого имени Медведев действительно не ожидал. О силе и жестокости махновского любимца ходили страшные легенды. Да, пожалуй, Миша прав: "не тот человек".
- А больше я там ни одного человечьего слова не слыхал, Дмитрий Николаевич! - тоскливо вздохнул Миша.
- Завтра ты мне подробно расскажешь о батьке, о его людях. А сейчас отдохнуть тебе нужно, Миша, - участливо сказал Медведев. - Хочешь на несколько дней к матери съездить?
Миша густо покраснел и ничего не ответил. Медведев с силой провел ладонью по его льняным вихрам.
- Как же я тебя, такого худобу, к матери отпущу? Ведь она не наплачется. Меня заклянет.
- Ничего, Дмитрий Николаевич, я за дорогу отосплюсь, отъемся! - весело воскликнул Миша. Он уже представил себе приезд домой, мать на пороге школы, где она учительствовала и где они жили...
- Ладно, поедешь, поедешь... Миша, а перескажи-ка мне стихи, которые ты тогда этому Левке говорил, - неожиданно попросил Медведев.
- А вот какие, - с готовностью ответил Миша.
Іде Марко з чумаками.
Ідучи, співає,
Не поспіша до господи -
Воли попасає.
И до самого конца:
Прости мене! Я каралась
Весь вік в чужій хаті...
Прости мене, мій синочку!
Я... я твоя мати. -
Та й замовкла...
Зомлів Марко,
Й земля задрижала.
Прокинувся... до матері -
А мати вже спала!
- Как сказал я эти строки, тут у него плечи заходили. Забрало его, видно. Да разве есть еще на свете стихи, чтоб так за душу хватали! - пылко воскликнул Миша. - Это мама меня научила, она всего Шевченко на память знает. Как вечер, чай пьем - непременно что-нибудь из Тараса прочитает. Словно молитву на ночь! - рассмеялся Миша, снова охваченный воспоминаниями о доме.
- Видно, славная у тебя мама, - ласково проговорил Медведев. - Жаль, я не успел познакомиться с ней.
- О, я вас познакомлю! Она рада будет! - так и просиял Миша.
- Да, да, обязательно... Слушай-ка, Миша, а за те месяцы, что ты пробыл у батьки, сам ты видел, как Левка кого-нибудь из пленных пытал, убивал?
- Ого! Про него такое говорят... - начал Миша.
- Говорят, говорят... Сам своими глазами видел?
Миша замолк, припоминая, потом неуверенно сказал:
- Говорят, раньше он лихо рубал... А при мне... После тех стихов и не смотрел на меня, а однажды вдруг заступился. Послали меня пленного отвести. Я его дорогой отпустил. Левкин брат Данька не поверил, что пленный сам сбежал, хотел застрелить меня. Уже и пистолет выхватил. Левка подошел, тихо сказал: "Не трогай его, Данька!" И отошел. А Левкино слово - закон. Вот я и живой... Что ж он за человек такой, этот Левка? Как его понимать?
Медведев не отвечал. Он сидел на скамье, выпрямившись, подавшись вперед, будто собрался встать, в последний миг забыл, да так и остался. Морщина на переносице сделалась глубже. Он смотрел куда-то поверх Миши. И опять на лице его было то выражение, которое Миша так любил и про себя называл орлиным.
- Миша, - заговорил Медведев, - я поеду к Махно. Я должен сам все увидеть.
- Вы?! - прошептал Миша, не веря своим ушам, ужасаясь и радуясь. - Но вас узнают!
- Нет. Им и в голову не придет, что я могу оказаться там.
- Как же вы проберетесь? Ведь у них охрана.
Медведев улыбнулся.
- Придумаю. Ну, а ты... - он снова медленно провел ладонью по его жестким, нечесаным вихрам, - ты погостишь у мамы, отдохнешь.
- Нет! - воскликнул Миша. - Я не поеду в Бахмут! Я с вами поеду, Дмитрий Николаевич!
- Зачем? Все, что мог, ты сделал.
- Я буду с вами. Может, потребуется помощь. Послать меня куда-нибудь... Как же вы там без своего человека? Я пригожусь вам, Дмитрий Николаевич! - молил он чуть не со слезами.
- Нельзя, Миша. В банде знают, что ты удрал, и если увидят...
- Никто, никто не знает, что я ушел! - Миша мысленно рассчитал, что Гриць вернется к Махно лишь через несколько дней и он сумеет вывернуться, если его приметят.
- Миша, ты должен подробно рассказать мне, при каких обстоятельствах ушел из банды.
И, боясь, что Медведев не возьмет с собой, Миша первый раз обманул его.
- Значит, ты один поехал за подставой? - Медведев испытующе смотрел на него.
- Один! - ответил Миша, с отчаянной решимостью глядя ему прямо в глаза.
- Ты ничего не забыл мне рассказать?
- Ничего, Дмитрий Николаевич.
- Ну что ж, - Медведев привлек мальчика к себе, - поедем вместе. Я хочу встретиться с этим Левкой Задовым. - Он поднял Мишу, шутливо потянув за вихор. - Продолжение вечером. А сейчас на улице не показываться. Отсыпайся в дежурке. Ясно? И Мурзина не бойся, к Махно он не имеет никакого отношения.
Днем Медведев связался по телефону с Бахмутом, потом с Харьковом. Возвращение Махно, налет бандитов на Старобельск, убийство секретаря укома - все это были чрезвычайные события.
Из Харькова вскоре дали знать: против Махно снова направляется автобронеотряд под командованием товарища Германовича. Медведеву предложено оставаться на месте, вести усиленную разведку и ежедневно сноситься с Харьковом по телефону.
Из Бахмута пришло распоряжение немедленно явиться в губчека за инструкциями, самому ничего не предпринимать,
В тот же день на срочном заседании уком постановил: в связи с особыми обстоятельствами принять все меры к немедленной ликвидации банд, для чего товарищу Медведеву лично провести оперативные действия в уезде.
Теперь ему надлежало одновременно выполнить три противоположные указания - оставаться на месте, ехать в Бахмут и проводить оперативные действия в уезде.
Вечером он долго беседовал с Мишей, которого затем два красноармейца отвели в тюрьму. Вернувшись, они в присутствии собранных Медведевым сотрудников доложили, что парень сдан с рук на руки.
Мурзин, самодовольно ухмыляясь, осведомился:
- Ну что, подозрительная персона? Я был прав?
- Да, - коротко ответил Медведев.
Мурзин с удовлетворением зашептал сидящим рядом, что наконец-то он поставил на место этого не в меру проницательного председателя. С первых же дней появления здесь Медведева он его невзлюбил. Подумайте, в двадцать три года строит из себя всезнайку! Над всеми подшучивает...
Медведев встал. Наступила тишина.
- Товарищи чекисты! Десятая партийная конференция поставила перед народом боевую задачу: собрать четыреста миллионов пудов зерна. Без этого, сказал товарищ Ленин, мы не построим свою промышленность, а значит, не построим социализм, и значит, не победим капитализм. Кулачье делает все, чтобы не дать нам эти четыреста миллионов! Вчера они убили председателя комнезама в Новом Айдаре. Сегодня убили секретаря укома. Они хотят запугать нас, все население уезда, силой загнать крестьян в свои банды. И это им частично удается. В уезде собрали неплохой урожай, куда лучше, чем в прошлом году. А продналог не выполняем. Значит, главное, товарищи, - ликвидировать кулацкие банды и разъяснить крестьянам новые задачи Советской власти. Но кто же нас будет слушать, если мы начнем разговаривать с людьми так, как это позволяет себе товарищ Мурзин!
Не ожидавший такого перехода, Мурзин вздрогнул и побледнел. Медведев продолжал, глядя на него в упор.
- Тому, кто заботится о своей карьере, не место в Чека! Из-за мелкого честолюбия, самолюбия, черт знает, из каких ничтожных побуждений сегодня ночью Мурзин допустил ошибку...
Мурзин вскочил и закричал, срываясь на высоких нотах:
- Не имеете права!
- Имею! - твердо сказал Медведев и оглядел всех. - Я вам напоминаю, товарищи чекисты, что Десятый съезд партии потребовал поднять идейный уровень всех советских работников. А вы даже и газеты не всегда читаете! С этого часа в связи с чрезвычайными обстоятельствами мы переходим на казарменное положение. В распорядок дня вводится физкультурная зарядка, чтение газет и занятия политграмотой. Сейчас можно разойтись и предупредить домашних, что не придете ночевать. Все.
Медведев проводил взглядом сутулящуюся спину Мурзина. Он знал, какие чувства тот питает к нему в эту минуту.
Когда все разошлись, к Медведеву подошел невысокий кряжистый человек с умными лукавыми глазами. Это был командир Части особого назначения, луганский рабочий Харьковский.
- Твои ребята готовы, Афанасий Иванович?
- Готовы-то готовы... - озабоченно проговорил Харьковский, - только не понимаю я, что ты задумал. Надо бы сейчас же двинуть на место. База Каменюки известна. Пока он не опомнился, не перешел на новое место, трахнуть его там...
- А может, ему только того и надо! - ответил Медведев. - Нет, Афанасий Иванович, нужно его перехитрить. Держи отряд наготове, жди от меня вестей завтра к вечеру.
- Так ведь они завтра пронюхают, что мы готовимся. В городе-то у них есть свои.
- Вот и хорошо! - обрадовался Медведев. - И не скрывайтесь. Пусть в городе знают, что завтра ночью пойдем громить лесную базу Каменюки.
У Афанасия Ивановича глаза-щелочки так и засветились.
- Ладно, ладно, таись от меня! А чекистов ты поведешь?
Медведев покачал головой.
- Я занят буду. Мурзин поведет.
Харьковский с удивлением глянул на него. Медведев был серьезен.
Вечером чекисты узнали, что Медведев по вызову предгубчека выехал в Бахмут.
Мурзин зашел к заместителю Медведева поговорить по душам. Велько, уроженец Старобельска, был тихим, исполнительным человеком. Высокий, худой, в пенсне, он скорее походил на учителя чистописания, чем на чекиста. Мурзин ему доверял.
Велько молча слушал Мурзина.
- Почему мы должны терпеть этого выскочку? Свалился к нам неизвестно откуда, заводит свои порядки. Физкультура! Школьнички! А я не желаю быть пешкой. Я два года в Чека. Не пустяк! И какие у него основания мне не доверять? Требую доверия! Велько, давай напишем в губернию.
Велько поправил пенсне и тихим голосом сказал:
- Ты напрасно. Он оказал тебе доверие. Назначил командовать операцией против Каменюки.
Мурзин долго не мог вымолвить ни слова.
- Непонятно... - протянул он наконец. - Может, он хочет, чтоб я провалил дело? Избавиться от меня, Велько?
- Пожертвовать операцией, людьми, чтобы избавиться от тебя? - Велько пожал плечами.
- Почему же он назначил меня? Меня! Почему? - допытывался Мурзин.
- А тебе не пришло в голову, - мягко сказал Велько, - что он просто посчитал тебя способным выполнить это дело?