* * *
Повозка катила широким шляхом среди полей, освещенных луной. Низкорослые темные лошадки дружно трясли задами. Медведев, то и дело поправляя сползающий на глаза соломенный бриль, потряхивал вожжами и причмокивал. Несмотря на бурный день, спать не хотелось, тянуло поговорить. Но сидевший рядом с ним Миша молчал - верно, думал о доме. А второй спутник - Арбатский - завалился в сено и заснул, едва выехали из города.
До хутора Войтова езды было часа два. Частенько дорогу стремглав перебегали суслики и вскидывались на обочине, надолго застывая в молитвенной позе. Мирно поскрипывали колеса.
Четыре месяца он уже на Старобельщине, думал Медведев, четыре месяца непрерывной борьбы с бандами, ночные погони, стрельба, постоянная опасность... Как не похожа эта мирная жизнь на ту, какой они представляли ее себе после революции, после тяжелых лет гражданской войны! Может быть, все же наступит мир, стоит только покончить с бандитизмом. Тогда осуществится давняя мечта: он окончит Лесную академию и заживет тихо среди лесов и птиц... Нет, не скоро еще наступит мир и покой на земле. На его-то век беспокойства хватит... Эге, лошади совсем стали, так и опоздать можно! А Махно ждать не будет.
Медведев хлестнул вожжами коней, разбудил спутника.
- Вставайте, товарищ анархист! Подъезжаем.
Арбатский, обладавший поразительной способностью свернуться калачиком и задремать в любой обстановке, неохотно пошевелился и стал молча выбирать сено из своей густой шевелюры. Наконец буркнул:
- Эх, поспать бы...
Проворно выпрыгнул из повозки и зашагал рядом.
Когда Медведев говорил Мише, что поедет к махновцам, он еще не знал, каким образом выполнит свое намерение. Мысль пробраться туда в качестве ездового пришла в ту минуту, когда уже под вечер неожиданно предстал перед ним Марк Арбатский и спокойно объявил:
- Я прямо из Харькова. Ты звонил, что ждешь тут батьку. Хочу повидаться с ним, узнать, куда он отсюда собирается.
Впервые Арбатский появился в Старобельске в сентябре прошлого года, когда Махно стоял в городе и, подписав соглашение с Советским правительством, вошел со своим войском в состав Красной Армии. Два коммуниста были официально введены в так называемый реввоенсовет его дикой дивизии и много надежных людей скрытно направлены в части, чтобы хоть в какой-то степени дисциплинировать это полубандитское сборище. Арбатский под видом единомышленника-анархиста (мощная шевелюра была немаловажным доказательством его анархических убеждений) завел дружбу с махновскими идеологами Волиным, Аршиновым, Бароном. Он сумел даже сагитировать и сделать своим помощником молодого анархиста Тапера, у которого, кстати сказать, и идеологии-то никакой не было, а было одно желание - сыграть "историческую роль". А Тапер являлся заместителем Волина, начальника политотдела махновской дивизии.
Арбатский время от времени привозил своим "друзьям" анархическую литературу, беседовал с ними о политике. "Махновских идеологов, - рассказывал он, - хлебом не корми, только дай поговорить". Его там всегда встречали с удовольствием.
Когда же Махно совершил очередную измену - отказался идти на Польский фронт, его дивизия и идеологи разбежались. Он снова ушел с бандой в леса. Арбатский не бросил старых "друзей" - по-прежнему посещал их, находя батьку то в Дыбривском, то в Изюмском, то в Купянском лесу.
Арбатский жил в Харькове со старушкой матерью, кажется так и не подозревавшей, что ее сын с девятнадцатого года является одним из самых замечательных сотрудников грозной Чека. По многу месяцев терпеливо ждала она своего милого, лохматого Марка из его таинственных командировок, никогда ни о чем не расспрашивая.
...На ночном небе возникли три тополя. За ними узкой полоской холодно блеснул Айдар. Обозначился хутор. Слева от него чернела громада леса.
- Здесь! - тихо сказал Миша. - Здесь должен остановиться Махно. А хлопцы его в лесу... Я сойду. Буду ждать в этих кустах.
Въехали в хутор. Арбатский легонько постучал в крайнюю хату. Тотчас отворилась дверь, послышались невнятные голоса. Из черной глубины сеней, покачиваясь, выплыл желтый огонек.
- Заводи лошадь во двор! - повелительно кинул Арбатский и вошел внутрь. Дверь захлопнулась. К Медведеву подошла девочка-подросток, закутанная в платок, с "летучей мышью" в руке. Ни слова не говоря, она пошла впереди.
Во дворе уже стояло несколько повозок. Из длинной крытой конюшни доносились хруст, чавканье и редкий перестук копыт.
Девочка подняла над головой лампу, посветила Медведеву. Чертыхаясь про себя, он стал неумело выпрягать лошадей. Он все старался повернуться к ней спиной - заслонить свои руки, путавшиеся в упряжи. Но девочка всякий раз услужливо переходила на новое место, и он от волнения еще больше запутывал ремни. Наконец кое-как высвободив лошадей, Медведев сунул ей уздечки.
- На, возьми!
И, не оборачиваясь, быстро пошел со двора.
Однако тут же он еще раз убедился в том, как легкомысленно взялся за роль ездового. На крыльце его встретил здоровенный длинноусый хлопец с винтовкой, спросил грубо:
- Поставил коней? - Закрыл перед носом Медведева дверь и указал на сарай рядом с хатой. - Иди до клуни, там вся кучерня.
Спорить не приходилось. Первое же неосторожное слово могло выдать. И буркнув: - Добре, - Медведев пошел к сараю.
Однако войти он не решился. Мужики, собранные сюда, очевидно, в ожидании батьки, были местными жителями, и кто-нибудь мог его опознать. Обойдя вокруг сарая и переждав немного, Медведев вернулся во двор. Но длинноусый хлопец уже шел ему навстречу.
- Чого блукаешь? - В голосе его слышалась тревога.
Ничего другого не оставалось, как только ответить:
- Душно там, тут лягу.
Проклиная себя, Медведев забрался в свою повозку и, зарывшись в сено, укрылся с головой.
Некоторое время он лежал неподвижно, прислушиваясь. Хлопец, топоча сапогами, кружил по двору. Вскоре Медведев стал различать неясный шум, который все приближался и нарастал. Неопределенное тревожное движение поднялось вокруг. Потом выделился конский топот. Он затих у самого хутора. Густую тишину прорезал резкий короткий свист. И все смолкло. Несколько раз Медведев осторожно поднимал голову над повозкой, но проклятая длинноусая "варта" по-прежнему маячила перед ним.
Дикий вопль вырвался из хаты, что-то с грохотом и звоном опрокинулось, с визгом отлетела дверь. Шумно дыша, кто-то бежал прямо к его повозке. Медведев сбросил с головы полушубок, поймал в кармане широких штанин пистолет, напрягся, готовясь к прыжку. Повозка дрогнула. Он увидел локти и широкую спину прислонившегося человека. Потом послышались шаги. Грудной женский голос напевно, с усмешечкой произнес:
- Успокойся. Слышишь ты, горе мое, успокойся.
- Нет, я убью его, - задыхаясь, говорил человек. - Убью его как собаку. Его и тебя.
- Меня можешь убить хоть сейчас. А его не тронь.
- Бережешь его, сука! - взревел человек и рванулся от повозки.
В ответ раздался тихий смех.
- Дурень. Я дело берегу.
- Какое, к собачьей матери, дело! Никакого дела не осталось! Не жить нам здесь. Уходить надо. За Днестр. Чуешь? Золото есть. Проживем.
- Шкура ты! - вздохнула женщина.
- Любишь?
- Уйди!
- Плевать мне... на все... и на твоего батьку... чуешь ты... - шептал он, очевидно борясь с ней.
Но тут она отпрянула к повозке. И Медведев увидел над собой тонкую руку, длинные пальцы, сжимающие пистолет, и тонкий профиль с поджатыми губами. Он видел этот профиль на фотографии. То была Галина Андреевна, третья официальная жена батьки Махно.
Медведев хорошо знал жестокость этой женщины.
Она проговорила холодно и внушительно:
- Даже если буду с тобой, запомни, тронешь батьку - пристрелю тебя.
В ту минуту Медведев твердо считал, что живым ему не выскочить, в конце концов они его заметят. Спасло появление самого Махно, который, матерно ругаясь, выкатился на крыльцо. Его истерический тенорок всполошил все вокруг. Он метался, вырываясь из рук сдерживавших его спутников.
Остановившись перед женой, покачиваясь и плача пьяными слезами, батька скрипел зубами, плоское, обезьянье лицо его передергивала судорога.
- Левка! - спокойно и властно позвала Галина.
Медведев, пользуясь суматохой, выбрался из повозки, отошел в сторонку и стал возиться с постромками. Он видел, как к Махно вразвалку, неторопливо подошел верзила в три обхвата, легонько взял батьку под мышки, приподнял, отнес на несколько шагов и осторожно поставил на землю.
- Сволочи! - убежденно сказал Махно. - Перестреляю! - И внезапно трезвым голосом заключил: - А ну, до хаты! Выступать будем!
Хромая, он пошел в дом. Двинулись за ним и остальные. Последним медленно шел Левка.
Медведев поднял голову. Левка остановился возле него.
Случай свел их в неожиданных обстоятельствах, и сейчас все зависело от того, найдет ли Медведев верные слова.
Лицо гиганта, безбровое, в свете луны белое, с темными точками глаз, казалось вырубленным из камня.
- Ты кто? - тихо спросил Левка, вглядываясь.
- Я привез Марка, того, что книги вам возит. Чужого кучера брать не хотелось. Так вот теперь в упряжи путаюсь, - простодушно ответил Медведев, понимая, что перед Левкой разыгрывать ездового не следует.
На Медведева пахнуло водочным перегаром - это Левка присел на корточки и своими толстыми, как обрубки, пальцами ловко развязал сыромятный узел.
- Здорово! - восхитился Медведев. - Сразу видно, человек всю жизнь крестьянствовал.
Левка с удивлением посмотрел на него:
- Зачем... Я доменщик... А сам откуда? - уже доброжелательнее спросил он.
- Из Брянска, - ответил Медведев, словно нехотя.
- А-а... - Левка сел прямо на землю. - Вас там сильно растрясли?
По невинной интонации вопроса было понятно, что Левка многое знает о брянских делах и проверяет. Но Медведев о брянских анархистах мог рассказать куда больше. И он рассказал.
Наступило молчание. Левка, обняв колени, глыбой застыл, уставясь в темноту. Вдруг прошептал:
- Анархия - мать порядка, мать вашу!..
- А я верю! - как мог горячее сказал Медведев.
- Э-эх, и я верю, - угрюмо отозвался Левка. - Чего только ради этой веры не делал...
- Вы давно анархист? - с уважением спросил Медведев.
Левка пожал плечами.
- При царе в Юзовке мастеру морду разбил... Потом в революцию из тюрьмы десять хлопцев увел... Потом к батьке пристали... Потом... Что говорить! Я-то верю. - Он помолчал, помотал головой и сдавленным голосам проговорил: - Другие не верят!..
Раздался вибрирующий тенорок Махно:
- Левка! Где ты там делся?
- Кричит, - неожиданно ласково сказал Левка поднимаясь.
- Баб щупаешь, а я тут буду за тебя руки марать? - бесновался на крыльце Махно. - А ну допроси тую сволочь поганую, куда он бежал?
Сердце оборвалось у Медведева - неужели Миша! Он бросился к хате.
Махновцы садились на лошадей. У крыльца двое держали кого-то. Над ними возвышался Левка.
- Нехай запрягають коней, хлопцы зараз прийдуть за повозками, - уже спокойно распоряжался Махно.
- Добре, Нестор Иванович, добре, - низко закланялся с крыльца хозяин.
- Долго ты там? - обернулся Махно к Левке.
- Помилуй, батько, помилуй! - в смертельном ужасе завизжал пойманный крестьянин. - Повозку привез, до дому побег, христом-богом клянуся, до дому, спужався я, батько, спужався! - упав на колени, он подполз к Махно, стал целовать его ноги, копыта коня.
- А-а, спужався! - усмехнулся Махно. - А ну, щоб наука была - не бегать от батьки Махно! - И, вынув пистолет, спокойно прицелился и выстрелил в извивающегося на земле человека.
Через минуту махновцы скрылись, слившись с темнотой леса.
Из хаты вышел Арбатский. Медведев бросился запрягать.
- Да стой, стой, - шепнул Арбатский. - Все уже сделано. - И Медведев увидел, как знакомая укутанная фигурка вывела со двора запряженных лошадей.
- Садись! - скомандовал Арбатский, зарываясь в сено так, что оттуда торчала только его черная лохматая шевелюра.
Отъехав метров сто, Медведев остановил лошадей.
- Марк! Рассказывай. Арбатский! С ума сошел. Заснул. Марк! - Он стал тормошить его в сене.
Через некоторое время Арбатский совершенно свежим голосом отозвался:
- Что ты трясешь меня, будто я сплю?
- Скажи, что узнал! Скорее!
- Во-первых, - не спеша начал Арбатский, - должен тебе сообщить, что ты меня чуть безбожно не провалил.
- Как так?
- А так. Девочка увидала, как ты управляешься с лошадьми, пришла и доложила отцу, что ты липовый ездовой.
- И хозяин не выдал!
- Соблюдает нейтралитет.
Хотя это было очень неуместно, Медведев искренне расхохотался. Арбатский встревожился.
- Тише ты, тут же батькины хлопцы шныряют!.. Хозяин сказал, что этот живодер Левка с тобой беседовал. О чем вы толковали?
Медведев сразу стал серьезным.
- Живодер Левка... До чего все перепутано в нем... - задумчиво проговорил он. - Слушай, Марк, ведь дело не только в том, чтоб уничтожить Махно. Они и сами уже знают, что доживают последние дни. А вот спасти тех, кто еще может стать человеком, принести пользу...
- Ты что, хочешь у Махно организовать детские ясли или институт благородных девиц? - поинтересовался Арбатский.
- Конечно! - в тон ему ответил Медведев.
Арбатский с любопытством взглянул на него.
- Только имей в виду, они сдаваться не собираются. Тапер мне успел шепнуть, кое-кто из лидеров-анархистов перемахнул через границу. Оттуда орудуют. И Махно хочет пробиваться на запад. Сегодня они остановятся в лесу, приведут себя в порядок и к вечеру пошлют связных к Каменюке - батька не хочет показывать ему своих людей в таком расхлестанном виде. Так что драка не окончилась.
- Ты прав, - встрепенулся Медведев. - К делу! - и стегнул лошадей.
Вскоре выехали на большак. Здесь к повозке метнулась тень. Медведев придержал лошадей, и рядом с ним в сено плюхнулся Миша.
- Это в вас стреляли, Дмитрий Николаевич?
- Нет, Миша, нет.
Миша перевел дух.
- Испугался за вас.
- Михаил, - Медведев впервые назвал его полным именем, как равного, - ты твердо уверен, что махновцы тебя не подозревают, что в твоем возвращении нет ни малейшего риска?
Неуловимое мгновение колебался Миша: не рассказать ли все же, как страшна для него встреча с Грицем, от которого он убежал три дня назад. Но нет, нет, пусть Медведев будет спокоен...
- Уверен!
- Миша! - тревожно проговорил Медведев, - это правда?
- Вы мне не доверяете! - с отчаянием воскликнул Миша.
Медведев притянул его к себе за плечи, заглянул в глаза.
- Хорошо. Сейчас пойдешь к Каменюке. Скажешь: Нестор Иванович сообщает, что чекисты сегодня ночью будут окружать его базу в лесу и что ждет его с людьми возле хутора Войтова, пусть переходит сюда. Если при тебе еще кто-либо придет от батьки, сматывайся сразу в город к Велько - он скажет тебе, что делать. А пройдет благополучно - выходи вместе с Каменюкой, мы встретим вас в Копанях. Главное, самого захватить. Гляди за ним в оба. Наших узнавай по белой повязке на левой руке. Понял?
- Говорил, что пригожусь! - обрадовался Миша. - Я здесь сойду, мне лучше одному пробираться. - Он сошел, постоял возле повозки.
Медведев, прощаясь, протянул руку.
- Осторожнее там...
Миша улыбнулся ему сияющими, влюбленными глазами и пошел через черное распаханное поле к лесу.
Рассвело. Вокруг стало далеко видно, так что можно было различить даже комья земли, по которым шагала маленькая головастая фигурка.
- Хороший паренек! - пробормотал Арбатский. - Лет шестнадцать, не больше... А?
Миша скрылся в красной выпушке кустарника, опоясавшего лес, и Медведев снова стегнул лошадей.
- Я отвезу тебя на станцию. Ты, верно, выедешь навстречу Германовичу. Объясни ему, пожалуйста, что ждать нельзя, по махновцам надо ударить сегодня же ночью, одновременно с нашей операцией, пока они не объединились.
- Ладно, все будет в порядке, - сонным голосом отозвался Арбатский.
- Ты опять спишь! - разозлился Медведев.
- Слушай, Медведев, я работаю в Чека с декабря тысяча девятьсот девятнадцатого года! - вскипел Арбатский. - Два года мотаюсь по всей России, вожусь с анархистами, махновцами, дашнаками, за два года я спал дома, в своей собственной кровати, нормальным ночным сном в общей сложности две недели. Но я не хочу еще в сумасшедший дом, я хочу работать! И буду работать, пока не подохну! Поэтому я имею право спать, пока есть время. Если хочешь знать, этому тоже нелегко научиться. Вот. И не буди меня без дела!
Медведев долго не отвечал. Наконец, обернувшись, он мягко сказал:
- Прости, Марк.
Но, свернувшись калачиком, Арбатский уже крепко спал.
* * *
С самого утра в Старобельской чека шла лихорадочная подготовка. Мурзин, увешанный оружием, метался по комнатам, отдавая приказания. В сотый раз проверял он, не забыта ли какая-нибудь мелочь, ругался, подбадривал и кричал так, что к обеду совершенно выбился из сил. Давно никто не видел Мурзина таким взволнованным и деятельным. За два часа до выхода он зашел к Велько, рухнул в кресло и с отчаянием объявил:
- Всё. Выступаем.
Велько взглянул поверх пенсне на Мурзина, покачал головой.
- Ты за один день осунулся...
- Неважно. Медведев не вернулся? Не звонил?
- Да нет, он в Бахмуте, - спокойно ответил Велько, только что получивший седьмую по счету телеграмму от предгубчека Петерсона с громами и молниями по поводу неявки Медведева в Бахмут.
- Тем лучше, тем лучше, - обрадовался Мурзин. - А то вмешивался б и сбивал на каждом шагу. - Он вытер пот со лба и в тысячный раз взглянул на часы. - У меня разведка с утра наблюдает за дорогой в лес. Выйдем, как стемнеет. Главное, подойти незаметно. А там окружить, атаковать - это уже недолго. Решает внезапность.
Примерно в это же время на другом конце города, у стены бывшего женского монастыря, собиралась Часть особого назначения. Люди шли по одному, по двое прямо с работы - коммунисты, комсомольцы, служащие советских учреждений. Тут же получали оружие, патроны и уходили небольшими группами через железнодорожное полотно в лес.