Ян увидел каменную лестницу; он сошел по ней и после яркого солнечного дня утонул впотьмах.
Старуха ждала его у низенькой, уже распахнутой двери; оттуда брезжил свет - в углу на очаге горел огонь; над Яном низко нависал свод подвала. Весь он был завален каким-то тряпьем, испорченными вещами и щепками для топки; тут же валялись древние, из золоченой бронзы, длинные семи-свечники и всякие неизвестные Яну предметы; на стенах висели пуки сушеных трав; из дальнего угла выглянули два любопытных чумазых личика девочек-подростков и сейчас же спрятались за кучами хлама.
Старуха подкатила к огню чурбан.
- Садись!.. - пригласила она, указывая на него рукою. - Ладонь левую дай?..
Ян повиновался; старуха вперила черные глаза в линии на ней и закачала головой.
- У-у… счастливый ты!.. Богатый будешь!.. Долго жить будешь!.. Золотой надо на руку положить, все ясней будет!
- Золотого у меня с собой нет!.. - ответил Ян.
- Серебро клади!..
Ян достал случайно оказавшуюся у него в кармане маленькую монетку.
- Скупой ты!.. - проронила старуха, схватив ее, как коршун. - Мало серебра, правды не вижу!..
- Скажи?.. - выговорил Ян. - Можешь ли ты приворожить человека?..
- Чтобы полюбила тебя твоя зазноба?.. Знаю, все умею!.. Только дорого это стоит!
- Я заплачу!..
Что-то блеснуло в глазах колдуньи.
- Вот что… - проговорила она. - Заплатишь хорошо - сделаю хорошо; духов подземных вызову, наша будет красавица! Здесь нельзя - надо на крови стоять человеческой!..
- Как, зарезать кого-нибудь нужно? - весь похолодев, воскликнул Ян.
- Зачем? Ночью в Колизей приди, на арену… вся она - кровь человеческая: золота больше с собой возьми! И чтоб ни одна душа не знала, куда идешь и зачем! Можно и патера найти - он в церкви в полночь черную мессу отслужит - Христа проклянет и причастие ногами растопчет?.. Тогда все на свете знать будешь!
- Нет!.. - в ужасе произнес Ян. - Только не это! А в Колизей приду…
- Когда?..
- Завтра…
- Буду ждать!.. Приходи перед самой полуночью. Если кто-нибудь окликнет тебя в Колизее, отвечай - "по приказу пославшей".
Старуха проводила Яна до улицы и, кинув ему - "так смотри же, ждать буду!" - исчезла, как провалилась.
Взбудораженный Ян вернулся домой и, памятуя слова колдуньи, ни словом не обмолвился о своей встрече; чтобы скрыть свое возбуждение от сожителей, он преувеличенно восторгался своей статуэткой.
На другой день Ян достал из узелка, где хранилась его доля денег, один золотой, затем подумал немного и вынул еще один: он был несколько расчетлив. Чтобы не подвергнуться расспросам товарищей, он решил уйти еще днем и где-нибудь в кабачке близ Мамертинской тюрьмы подождать наступления ночи и тогда пробраться в Колизей. Мысль об опасности свидания с ведьмой в голову ему не приходила - страх перед появлением духов подавлял все мысли. Часа в четыре на следующий день он сунул за пазуху приобретенный им и освященный на церковном алтаре кинжал и вышел как бы пройтись по улицам. Миновав два-три перекрестка и убедившись, что знакомых кругом нет, он прибавил шага и через недолгое время уже сидел в просторном кабачке за кружкой вина. Кабачок был небольшой; против входа в него темнели два яруса бочек; от стены до стены вытягивались два длинные стола со скамейками около них; посетителей было всего человек пять и все они держались тесною кучкой.
Ян прислушался к разговору: он велся о Колизее и примыкавшей к нему местности.
- Не дай Бог там ночью проходить!.. - сказал один из собеседников. - Нынче утром у самого входа зарезанного человека нашли!
- Это что!.. - возразил другой. - В Риме за ночь мало ли людей режут? А вот ночью львы, говорят, в Колизее ревели - это уж похуже будет!
- Как львы?.. - усомнился третий. - Ведь там нет ничего и никого?
- Тени их ревели!.. - убежденно ответил сообщавший эту новость. - Быть чему-то недоброму: их всегда перед бедой слышат!..
Жуть сжала сердце Яна.
- А что это за черные мессы такие бывают? - осведомился третий. - Несколько раз я о них слышал!
- Тссс… не поминай их!!. - произнес первый. - Это обедни дьяволу. Кто хочет клад найти богатый - тому без них не обойтись!
- Много здесь всего позарыто!.. - со вздохом зависти сказал третий. - Не знаешь только где.
- И зная, без нечистой силы не достанешь! - подхватил второй. - На Ватиканском обелиске золотой шар стоит - весь самыми редкими на свете драгоценными камнями усеян - все мы его видим, а достать не можем!
- А правда, что в нем пепел какого-то Юлия Цезаря положен?
- Говорят так.
- А кто он такой был?
- Цезарь и Цезарь, а больше кто ж его знает?..
Беседа незнакомцев затянулась надолго.
Что-то слегка толкнуло Яна под столом и на колени к нему мягко вскочил и замурлыкал черный кот.
Ян вздрогнул от неожиданности..
- Не время ли идти?.. - подумал он. - Не напоминание ли этот кот?..
Он выглянул за дверь на звезды - было еще рано - около одиннадцати часов.
Бесконечностью протянулось еще с полчаса и Ян поднялся, расплатился с полусонным хозяином и вышел на улицу.
Стояла светлая ночь; черные, спящие дома озирал полный месяц; шаги Яна защелкали по всему безмолвному переулку. Он пошел осторожнее и с покатости холма увидал серебрившуюся, как широкая река, площадь; будто из воды вставали чудовищные серые стены Колизея, отбрасывавшие огромную черную тень. Нигде не виднелось ни души.
У фонтана гладиаторов Ян остановился и стал всматриваться во мрак, заполнявший широкий вход; ничто в нем не заворохнулось. Ян высвободил из-за пазухи кинжал, взял его в руку, скрытую плащом и решительным шагом двинулся вперед; страх, шевелившийся все время где-то в душе, исчез - теперь действовал только рок и Ян всецело отдался ему.
В проходе, вопреки ожиданию, никто Яна не окликнул. Он пересек темный широкий коридор; впереди тускло засияла, освещенная месяцем, громадная овальная арена с высоко устроенными, безопасными местами для зрителей. Мертвенно светилась ложа цезарей. Прямо против нее, из стены, черным пятном глядела дверь - ведшая, как Ян уже знал, в тюрьмы для христиан; справа от ложи глядело другое отверстие - более низкое - оттуда им навстречу выходили звери. Близ нее, на песке арены-пустыни, словно прилегшие для прыжка львы, лежало несколько больших камней.
Не видя никого, Ян неуверенно направился к ним. Один из камней вдруг ожил - с него поднялась старуха-колдунья.
- Вовремя пришел, молодец!.. - проговорила она. - Час близок! Встретил тебя кто-нибудь?
- Нет… - ответил Ян.
Старуха нагнулась и взяла с земли стоявший у ног ее небольшой горшок.
- Здесь вода с черной мессы!.. - сказала она. - Поди на середину поля, принеси горсть песка… левой рукой бери!..
Ян исполнил приказание; старуха стала бормотать непонятные заклинания.
- Сыпь!.. - велела она; Ян сделал это и увидал, что вода в горшке замутилась, закипела и превратилась в кровь.
- Золото принес?.. - хрипло спросила старуха.
- Да.
- Ну, садись сюда!.. - она указала на соседний камень.
- Думай о том, что хочешь узнать! - Она села против него, поставила себе на колени горшок и нагнулась над ним. Космы ее свесились.
- На корабле ты стоишь… - проговорила она. - Едешь ты куда-то далеко… и еще трое человек с тобой… все мужчины!.. Друга похоронишь и дальше поедешь; вдвоем поедешь. Вижу тебя в городе чужом… богатый ты, золота вокруг тебя много… Женишься в своем городе, жена молодая, красивая… троих детей вижу, но не весь ты будешь дома: часть души здесь оставишь, много раз вспоминать будешь!
- А она?.. - осыпавшись мелкою дрожью, неопределенно спросил Ян.
- Туча ее покрывает… - медленно выговорила старуха.
- Черная туча, молнии там блестят!
Она прислушалась и покосилась на звериную дверь.
- Ты приворожить ее мне обещала?.. - изменившимся голосом сказал Ян.
- Ох, трудно теперь это!.. - старуха покачала головой. Будет она на пиру и не вернется с него!..
Лицо Яна казалось белее мрамора. Он встал.
- Значит, конец, ничего нельзя?.. - выговорил он. Ведьма обежала беспокойным взглядом арену и задержалась им на зверином ходе: в темной глубине как будто что-то шевельнулось. Старуха схватила Яна за руку.
- Погоди… попробуем!.. - скороговоркой заявила она.
- Садись сюда!.. - Она поместила его так, что черная дыра оказалась за спиной у него.
- Гляди на ложу цезарей! Что бы ни увидал и ни услыхал - не оборачивайся, не отводи глаз!..
В проходе явственно обрисовалась человеческая фигура.
Старуха начертила пентаграмму вокруг застывшего Яна и, не спуская с него взгляда, медленно начала пятиться назад. И так же медленно неизвестный стал отделяться от стены и приближаться к Яну.
Над ложей закурился легкий, прозрачный дымок; он делался все длиннее, в нем наметилось что-то живое… показался сидящий плотный человек в лавровом венке. Сверкающие, вперенные в Яна глаза его все увеличивались, делались огненными. И вдруг что-то толкнуло Яна в затылок, он посунулся головою вперед и мягким мешком повалился на песок: незнакомец ударил его по голове каменотесным молотком.
ГЛАВА XXXV
- А ведь Ян не ночевал дома… - сказал Ярослав, глянув утром на несмятую постель товарища.
Все удивились, а Луиджи обеспокоился.
- Где же это он мог запропаститься?.. - произнес он. - Дама сердца у него в фантазии, а Рим ночью - штука плохая!..
Марк обратил внимание на статуэтку, принесенную Яном накануне.
- Ян увлекся стариной… - проговорил он. - Не вышло ли у него истории из-за какой-нибудь находки?
- Может быть!.. - полусогласился Луиджи. - А откуда он ее принес?
- Из Золотого дворца!.. - отозвался Ярослав.
- Сходим туда!.. - решил Луиджи. - Человеку свойственны всякие глупости, не только таскание из земли божков!
Товарищи разделились на две партии; Мартин со своим неизменным Адольфом отправился обследовать форум; остальные пошли к дворцу Нерона; местом общей встречи назначили Колизей, о котором особенно часто поминал пропавший.
Как сквозь сон, смутно, Ян почувствовал, что его обшаривают чьи-то руки, что под плечи его подхватили веревочной лямкой и волокут по земле… дальше сознание оборвалось.
Когда он приоткрыл глаза - над ним выгибался тяжелый, черный свод обширного подземелья; он сделал усилие вспомнить, где он и почему попал в это место, но память не подсказывала ничего; голова болела до крика. Ян прикоснулся рукой к затылку - он был весь в густом клею и распухший. Подняться на ноги не хватило сил и Ян опять прилег лицом на ледяной кирпич, случайно послуживший ему изголовьем. Висели сумерки, откуда-то сквозь решетку из толстых железных прутьев, заменявшую стену, брезжил свет.
Ян собрался с силами и повернулся набок; за решеткой расстилалось озеро, белели стены… Колизей?.. - пронеслась мысль. Ян разом вспомнил все происшедшее и сообразил, что чуть не сделался жертвой убийц: его сочли мертвым и оттащили в тюрьму христиан. Он хотел встать и скорей уйти из страшного места, но вдруг растянулся плашмя и, весь похолодев, застыл как камень: мимо решетки медленно прошли двое неизвестных людей.
Долго и напряженно вслушивался Ян в тишину, затем подполз к самой решетке и сделал попытку подняться; встать он смог только на колени.
Тени ночи ушли из Колизея; серебристое озеро превратилось в желтый песок; начинало голубеть небо, среди него, словно выточенный изо льда, стоял месяц - скоро должно было взойти солнце.
Ян лег и полузабытье овладело им; когда он очнулся вторично - был уже день. Несмотря на бесконечную слабость, Ян заставил себя встать, отворил дверцу в решетке и, держась за стенку, добрался до бастиона цезарей; арена, ярусы скамей для зрителей - все было бледно, безлюдно и мертвенно. Самым страшным местом казался темный проход в главном коридоре, который выводил на площадь, но и он был пуст.
Ян выбрался наружу и, шатаясь, направился к фонтану гладиаторов. В водоеме его скопилась дождевая вода; Ян принялся жадно черпать ее ладонью и пить, затем оторвал рукав от рубашки, намочил его и начал прикладывать к затылку; запекшаяся кровь покрывала его как корою. За этим занятием и застали его товарищи.
Ян рассказал, как все произошло, но ни словом не упомянул об истинной цели своего ночного похождения.
Все ахали и корили Яна за легкомыслие. Один Луиджи засунул руки в карманы, молчал и посвистывал, искоса поглядывая на разбитую голову приятеля.
Отдых и вода подбодрили Яна; поддерживаемый с двух сторон товарищами, он вернулся в свое жилище.
Удар в голову, каким-то чудом не уложивший Яна на месте, не прошел для него бесследно: дней десять его томили неотступные головные боли и для исцеления их ему посоветовали отслужить мессу на мощах апостола Павла.
Храм апостола находился далеко за стеной Рима и ранним утром ближайшего погожего дня Ян и его товарищи отправились в путь.
Надо было пересечь весь город. Перевалив за Авентинский холм, по улице св. Приска они добрались до крепостной стены и внимание их приковалось к каменной пирамиде, возвышавшейся рядом с воротами.
- Усыпальница сотника Кая Кестио!.. - сообщил Луиджи.
Дорога вела прямо на юг, на Остию; она вилась среди однообразной, безлесной равнины; слева в легком тумане вставали далекие хребты Апеннинских гор; с них сходила к Риму бесконечная лента из колонн и арок акведука, несшего городу свежую горную воду.
Поле казалось изрытым и исковерканным: всюду виднелись ямы и кучи мусора, заросшие бурьяном - здесь искони добывался камень для городских построек; местность эта с глубокой древности считалась небезопасной, так как бесчисленные подземные катакомбы служили отличным приютом для разбойников.
С бугров видна была соседняя Аппиева дорога; ее сопровождал город из мощных намогильных памятников древнего мира. И повсюду было почти полное безлюдье, если не считать вереницу паломников, тянувшуюся к гробу апостола.
- Вот мы и добрались!.. - сказал Луиджи, указывая рукою вправо: там бурело длинное, ничем не приметное здание, увенчанное крестом.
Войдя вовнутрь путники с изумлением огляделись. Широкая аллее из величественных мраморных колонн подводила к снежно-белому и единственному алтарю; на высоко вознесенном над ним балдахине сиял ковчег с останками апостола. И алтарь, и балдахин, и ковчег - все было из серебра. Пол покрывал яркий ковер мозаики. Своды отсутствовали - их заменял резной дубовый потолок. Простота, величие и красота сразу овеивали душу всякого человека, вступившего в храм.
Путники в благоговейном порыве повалились ниц.
Много людей принесли вместе с ними свои печали и горести к подножию гроба апостола… Здесь уже не было места подделкам и обманам - все это житейское, недоброе отпало, осталось там, за какой-то безбрежью; здесь в непосредственной близости апостола душа раскрывалась, как цветок при солнце, и лучи его растопляли все злое, все накопленное неправдами и болью; суровые лица просветлялись улыбками, обливались сладкими, позабытыми, но всесильными слезами счастья и самой пламенной, не рассуждающей веры.
Все это пережили путники, все, кроме Луиджи. Этот кланялся в землю, крестился и в то же время думал о разных разностях. Впечатлением, произведенным храмом на его товарищей, он был очень доволен и чувствовал себя чуть ли не строителем его; поэтому он горделиво посматривал на множество чужеземцев, никак не могших, по его мнению, создать что либо подобное. Кстати сказать, он и не подозревал, что храм св. Павла являлся делом рук древних язычников и только недавно был возобновлен на средства паломников.
Ян как упал пластом, так и лежал, не подымая головы. Но слова молитвы не вязались… не было ни подъема, ни примирения…
После мессы друзья решили побывать в катакомбах, но для этого надо было иметь с собой свечи. Около низенького здания близ церкви стояли с детьми на руках две молодые женщины и Мартин спросил - не свечная ли это лавка.
Ему ответили, что это баптистерия, а свечи продаются за столиком около паперти.
- А вы крестить, что ли, собираетесь? - осведомился любопытный неаполитанец, кивнув на детей.
- Нет, господин, они уже крещеные!.. Перекрещивать их принесли!
- Как перекрещивать?.. - изумился Мартин.
- А так… имечки дали им неподходящие… не в пору пришлись, значит: кричат день и ночь!
- Да разве возможное это дело?!
- А как же - все так делают!.. - был ответ.
Луиджи запасся пучком свечек и, предупредив, чтобы спутники шли осторожнее, направился прямиком по полю; несколько раз встречались ямы, или, вернее, провалы, казавшиеся совсем неглубокими, но, раздвинув голые прутья кустов и всмотревшись вниз, можно было убедиться в противном.
- Это отдушины!.. - пояснил Луиджи - их для воздуха делали!
- А как же мы спустимся?.. - поинтересовался Марк:
- стенки совсем отвесные!
- В иных имеются лесенки!.. - ответил неаполитанец.
- Не помню только хорошо, где именно!
После довольно долгих поисков Луиджи завидел несколько высоких груд мелкого камня, скученных в одном месте; гребни их выглядывали из поросли акаций.
- Не там ли? - произнес он.
Догадка оказалась верной: среди воронки из отвалов известняка имелось отверстие аршина в полтора шириною; в подземные сумерки уводила вырубленная в стене узенькая и почти отвесная лестница. Ян обчистился от репейников, пригладил волосы, как для свидания с важным лицом, и спустился первым.
- Слезайте!.. - долетел его зов снизу.
Нашаривая ногами ступеньки, цепляясь руками за каждый выступ, путники добрались до Яна, уже успевшего высечь огня и зажечь свечу; все позаимствовали у него огонька и катакомба осветилась. Они стояли в небольшом гроте; вверху, будто ряды разрытых и опрокинутых ям, висели своды и бурые каменные выступы; по сторонам вставали неровные, избитые стены известняка; их рассекали до самого потолка три узких щели - пройти в них мог только один человек и, разве боком, двое.
- Берегитесь, отставать нельзя!.. - заявил Луиджи. - Катакомб этих здесь тысячи, они от Тибра подо всем Римом идут. Заплутаешься - с голоду помрешь и не сыщет никто; будем свечками отметки на правой стене делать!
Шесть желтых светляков, тесно держась друг друга, двинулись в густую мглу. Впереди медленно шел Луиджи, иногда он останавливался, подносил к стене свечку и язычок копоти отпечатлевался на ней. То же делали и его товарищи.
Справа и слева начали попадаться высеченные в стенах подобия лежанок.
- На них размещались покойники!.. - пояснил Луиджи.