* * *
Работа по спасению ондатры шла напряжённо.
Бригада Ермолаича, вооружившись охотничьими ножами, жала камыш и рогоз, вязала их в снопы. Промысловики так спешили, соревнуясь за каждый лишний десяток изготовленных снопов, что никто не замечал усталости и того, что руки изрезаны камышом и из порезов сочится кровь. Надо быстрее, надо быстрее, ни одной минуты простоя! От этого зависит судьба той большой работы, которая проделана ими по переселению ондатры. Лишний островок спасения - лишний десяток спасённых от наводнения ценных зверьков! И охотники не жалеют сил…
Бригада, возглавляемая Благининым, уже потеряла счёт сделанным рейсам по разлившейся воде, которая воедино соединила все озёра и плеса. От гребли болят руки и ломит поясницу, но никто не вспоминает об отдыхе.
Возвращаясь на остров "Степенный" за снопами, Благинин в первую очередь спрашивал, не приехали ли николаевцы.
- Нет, не было, - неизменно отвечал кто-нибудь из вязавших снопы охотников.
- Неужели не приедут!.. Прав, видно, Тимофей: своя рубашка ближе к телу, - волновался Благинин. - Если это так, то Коробейникова можно только эгоистом назвать.
Прошло ещё около часа. Благинин уже больше не интересовался николаевцами. Он, мрачный и как-то сразу сгорбившийся, метался на лодке от "Степенного" до водоёмов, развозя снопы, и думал: "Сам виноват. Не позаботился об островках спасения. Погибнет ондатра - мне ответ держать".
Наконец, возвращаясь из очередного рейса, он заметил, что, вытянувшись змейкой, к острову приближается лодочный караван. На каждой лодке высится копна хвороста.
"Едут!" - чуть не крикнул от радости Благинин, вскочил на ноги, отчего долблёнка, накренившись, зачерпнула через борт воды, и приветливо замахал веслом.
К острову николаевцы и Благинин прибыли одновременно. Промысловики с шумом выскакивали на берег, вытаскивая за собой лодки. От палаток к ним бежали быстринцы. Со всех сторон несутся приветствия, шутки, радостные восклицания. Это напомнило Благинину встречу, которую он пережил, когда, окружив врага, соединились под Сталинградом Донской и Сталинградский фронты.
Иван, отвечая на приветствия, протискался к заведующему Николаевским участком и, крепко пожимая ему руку, сказал:
- Ты меня прости, брат. Я, признаться, о тебе нехорошо подумал: не приедешь, посчитав интересы своего участка выше общих.
- Ну как можно! - ответил Коробейников. - А ты бы разве не поехал, случись у меня что-нибудь?
- Конечно, приехал бы.
- То-то же!..
Подошёл Жаворонков. Благинин удивлённо поднял на него глаза.
- И ты, Афанасий Васильевич, здесь?
- Где все, там и я, - ответил Жаворонков. - Мы вот даже деда Нестера с собой прихватили. Услыхал, что у вас беда случилась, пристал: бери да бери, я там позарез нужен. Плотики, мол, лучше и быстрее меня никто не умеет делать. Неугомонный старик!..
- И правильно. Сейчас каждый человек дорог, - заметил Благинин и вздохнул. - Легче стало. А то я было совсем отчаялся.
- Думаю, что задача для каждого ясна, - заметил парторг, уже обращаясь к промысловикам. - Надо спасти ондатру. Работа должна быть проведена в кратчайший срок… Сегодня здесь собрались люди с двух участков, соревнующихся между собой. Это очень хорошо. Крепче будет дружба, теснее связь в общей борьбе за мягкое золото.
- Дело ясное! - выкрикнул кто-то из николаевцев. - Да вот скоро ночь наступит, много ли сегодня успеем сделать.
К парторгу подошёл грузный, словно вытесанный из цельного дерева, старик.
- Позволь, парторг, несколько слов сказать, - глухо пробасил он, обращаясь к Жаворонкову.
- Давай, Василий Терентьевич, скажи, - дружелюбно проговорил Афанасий Васильевич. Старик сдёрнул с головы шапку, обнаружив копну давно не стриженных пепельных волос, и энергично взмахнул ею.
- Я так, мужики, думаю: не прекращать работы и ночью. Вот и всё тут!
Охотники одобрительно закричали:
- Верно-о!..
- Правильно, Терентьич, согласны!
- Возражений нет? - спросил Жаворонков.
- Нет! - дружный хор голосов в ответ.
- Тогда за дело. Задания получать у Благинина.
…Спасательные работы пошли быстрыми темпами К острову то и дело подходили лодки, груженные хворостом и свеженарубленным тальником. На берегу их быстро разгружали, и охотники, не задерживаясь, снова устремлялись в сторону пристани на южной оконечности озера Лопушного, где Коробейников со своей группой заготовляли тальник. Другая группа во главе с Салимом получала на острове готовые плотики, изготовляемые дедом Нестером и ещё пятью пожилыми промысловиками, и развозила их в районы затопления. Благинин с быстринцами перебрался на дальний участок, почти к самому Караголу, и там готовил снопы из камыша, расставляя их на водоёмах в вертикальном положении по нескольку штук вместе или отделял куски сплавин и закреплял их у редких тростников.
Жаворонков успевал всюду и, увлекаясь дружной работой охотников, сам принимался таскать хворост на пристань в бригаде Коробейникова, или подвозить тальник на остров, или, подсев к деду Нестеру, помогал плести плоты. Наконец, не выдержал и направился в лёгкой, но устойчивой долблёнке на самый дальний участок, к Благинину.
К ночи заненастило. Сначала по небу поползли седые облака, затем из-за горизонта выдвинулась и распласталась, словно большая птица, чёрная туча, которая стала медленно подвигаться, шириться и вскоре закрыла солнце в вечернем закате. Налетел откуда-то ветер и зашумел над затоном тростниками.
Дед Нестер, мрачно посматривая на тучу, заметил:
- Вот уж не во-время. Дождь будет…
Прошло несколько минут, и по воде запрыгали крупные капли дождя, сначала редко, потом чаще и чаще. Валентина Михайловна, натягивая на себя плащ, забеспокоилась.
- Чего же они на остров не выезжают? Вымокнут до нитки…
Дед Нестер, не переставая работать, заметил:
- А они, доченька, и не поедут. В такую погоду ондатра ещё скорее сгибнет. Вот и надо торопиться.
- Да как же так?.. Перекусили бы, пока дождь идёт, я вот и чай уже вскипятила.
- Народ привычный, выдержит. А чаю не давай остыть. Кто будет приезжать - кружка горячего чайку для них очень пользительна.
Дождь вскоре прошёл, но ветер не утихал, продолжая метаться в камышах, с шумом выкидывая на остров волны, стараясь сорвать с кольев палатки.
С наступлением темноты тревожное чувство у Валентины усилилось.
"Как-то охотники там?" - думала она и ловила себя на том, что хитрит, подразумевая под охотниками в первую очередь его, Благинина. Почему же, по какому праву она беспокоится о нём? Кто он теперь для неё? Такой же, как и все. Даже, может быть, хуже других Все такие заботливые, внимательные к ней, а он… Он пренебрёг её любовью. Сколько пережила она горьких минут ещё тогда, во время войны. И вот нынче, когда снова встретились с ним, и эта встреча была такой неожиданной и счастливой, она принесла только мучительные и незаслуженные обиды.
"Эх, Ванюшка, Ванюшка!.. Почему ты такой, неужели заглохли у тебя все чувства! А у меня нет. И тяжело мне, и хочется дать волю своей гордости и самолюбию: изгнать тебя из памяти, а вот нет сил. Нет-нет да и опять мысли возвращаются к тебе, и почему-то не могу даже по-настоящему рассердиться. Может быть потому, что так много пережила за тебя во время войны, или может потому, что так много видела в тебе хорошего в юношеские годы. Первая любовь!.. Как дорога она, как памятна! Так, наверное, и у всех? Пожалуй, проживёшь до старости, найдя своё счастье с другим человеком, а о первой любви не забудешь. Эх, Ванюшка, Ванюшка! Трудно оторвать тебя от своего сердца. Вот и опять, в тяжёлые минуты, обиду заслоняет беспокойство: как-то ты там, горячий, напористый в работе. Забудешь о всякой осторожности, в такую непогоду всё может случиться. Может и сейчас уже в опасности? Хочется кинуться к лодке и, преодолевая ветер и волны, плыть туда, где находится он, Иван. Да где его найдёшь?"
Валентина старалась отогнать от себя эти беспокойные мысли, но неизменно возвращалась к ним. Вспомнился рассказ о том, как Благинин тонул на Лопушном и его едва успели спасти. И ещё тяжелее стало на сердце.
Дед Нестер, заметив, что Валентина Михайловна запечалилась, принялся её успокаивать.
- Приедут, доченька. Зря себя тревожишь. Вот сделают всё и приедут.
- Тяжело мне, дедушка, - созналась Валентина.
- Знаю. Да он ведь не из таких, чтобы рисковать стал напрасно…
- Да я и не о нём думаю, о всех, - сказала Валентина и горько вздохнула: "Все считают, что мы с Иваном чуть ли не помолвлены, вот-вот свадьба будет, а тут такое… Пусть лучше никто и не знает о нашем раздоре".
Тянулись томительные минуты. Подложив в костёр-дров, Валентина уходила на берег и напряжённо всматривалась в густую темноту.
Наконец, с дальнего участка приехали Ермолаич с Филькой Гаховым. Стряхивая с промокшей одежды воду, они, тяжело переступая по земле, подошли к костру.
- Как они там?., -тревожно метнулась к ним Валентина Михайловна.
- Воюют! - стараясь придать голосу весёлые нотки, ответил Ермолаич. Не волнуйтесь, Валентина Михайловна, всё будет в порядке.
"Значит, ничего не случилось", - обрадовалась Валентина и стала угощать охотников горячим чаем.
Больше никто не появлялся. Не приезжали охотники и за изготовленными плотиками.
Стало трудно плавать по разбушевавшимся волнам, и бригады занялись изготовлением снопов, забившись в камыши.
Промысловики, николаевцы и быстринцы, стали собираться на остров утром, когда солнце уже щедро раскидывало тёплые лучи на омытую дождём землю. Мокрые, уставшие, с воспалёнными от бессонницы глазами, они наскоро хлебали похлёбку, пили чай и бросались на солому, сразу же засыпали.
Последними прибыли Благинин и Жаворонков. У пристани их встретил дед Нестер.
- Ну, слава богу, Петрович, вернулся. - проговорил он, - А то Валентина Михайловна извелась, тебя поджидаючи. Глаз за ночь не сомкнула.
Лицо Благинина посветлело, в глазах заиграли ласковые огоньки. "Вот она какая! - воскликнул он про себя. - А я-то думал: гордая, теперь к ней не подступишься".
Когда подходили к палатке, к ним радостно кинулась Валентина. Не сдерживая широкой улыбки, Иван сказал ей:
- Всё хорошо, родная. Всё будет хорошо!..
* * *
Проснулся Благинин под вечер, позже всех. Николаевцы уже уехали, а свои охотники беседовали у костра, обсуждая итоги пережитой ночи.
Иван протёр глаза, сел на соломенную постель и сразу же вспомнил встречу с Валентиной.
"С какой радостью кинулась она ко мне, словно и не было между нами никакого раздора. Видно, правда, провела всю ночь в бессоннице, беспокоясь обо мне. Какая она хорошая, даже не обижается. А я… Думал, что трудно будет, если свяжу с ней свою жизнь. Ошибся?.. Наверное, ошибся. Общие интересы у нас будут, и согласие будет. Надо пойти, сказать, что был неправ. Как нехорошо получилось, погорячился, думал: начала поучать, подчёркивать своё превосходство. А она хотела помочь мне". Благинин понял, что за строгими словами Валентины скрывалась тёплая забота о нём.
"Эх, ты. Аника-воин, от любимой попало. И правильно, не спотыкайся на ровном месте!.. - ругал себя Иван, а не ты ли говорил Тимофею Шнуркову, что любовь это значит всю жизнь вместе итти, радость пополам делить, а тяжело будет - на её плечо опереться, ей тяжело - поддержать. Вот и пришла поддержка, а ты ещё и рассердился. Надо пойти сейчас же к ней".
Благинин быстро зашагал к пристани. Кое-как уместившись на шаткой кочке, он набирал в пригоршню воду и плескал её на лицо. Холодная вода освежала и бодрила. Умывшись, Иван направился в палатку. Тимофей сказал, что Валентина Михайловна уехала на звероферму. Ивану стало обидно: появилась потребность высказать всё, о чём только что передумал, а её нет "Пойду на звероферму, сейчас же, не медля ни минуты, - решил он, найду её и рассею пелену тумана, которая пролегла между нами".
Через час он был на звероферме. Постоял несколько минут, любуясь распустившимися побегами на берёзках, вытянувшихся рядочком вдоль забора, и решительно открыл знакомую калитку. Вошёл в домик, постучал в дверь - никто не ответил. Ещё. То же самое. Нетерпеливо дёрнул за ручку так и есть, Валентины дома не было. Иван долго ещё стоял в растерянности у двери, не зная, ждать её или уйти.
Сзади послышались шаги. Может быть Валентина?.. Нет, это повар зверокухни Зинаида Власьевна.
- Здравствуйте, Иван Петрович, давненько вы к нам не заглядывали, давненько, - певуче проговорила она.
- Да всё времени не было, Зинаида Власьевна.
- А Валентины Михайловны нет. В Рямовое по делам поехала. По правде сказать, поджидала она вас, да, видно, не была уверена, что придёте. Обещала скоро вернуться.
"Не может быть!" чуть не крикнул от радости Благинин, но удержался и решительно заявил:
- Подожду.
- Ключ она у меня оставила. Возьмите.
"И в самом деле, видно, ждала. Даже ключ оставила. Уверена, что я пойму и приду. Родная ты моя!" - подумал Благинин, открывая дверь.
Комната у Валентины Михайловны, большая и просторная, была убрана с любовью и девичьей придирчивостью, и это придавало ей привлекательность и уют. Над кроватью - коврик, на подушках - накидушки, на столе - дорожка, вышитая болгарским крестом. В длинные зимние вечера Валентина любила посидеть за вышиванием. У одной стены небольшой комод, на котором разместилась коллекция фарфоровых зверей: зайчики, лось-красавец, слоники, козлёнок и среди них, грациозно изогнув шею, спокойно восседал лебедь. Напротив - книжный шкаф. Сколько книг у Валентины! В изящных переплётах с золотым тиснением, или с голубыми, красными, жёлтыми, белыми корешками, а то и просто в бумажных обложках. И всё больше по звероводству. А на первых двух полочках аккуратно расставлены томики произведений Ленина и Сталина. И когда только успевает читать?
Иван, шагая по комнате, обратил внимание на рисунок новой вышивки. Раньше, когда он сюда приходил, этого коврика не было. Девушка с косами, напоминающая Валентину, стояла на пригорке, усыпанном незабудками. Она охватила руками белую берёзку и всматривалась вдаль. В её больших глазах была и печаль и надежда. Очевидно, девушка ждала любимого, который долго-долго не приходит.
"С душой сделано, - подумал Иван. - Прямо из жизни". И вдруг мелькнула догадка: "Уж не меня ли ждёт?"
Он сел за стол и стал размышлять. "Она права, права! Учиться мне надо, это всегда было моей мечтой, да война помешала. А сейчас?.. Сейчас можно. Валентина мне поможет. Боялся: общих интересов не будет, а они давно уже есть. Образование она получила - молодчина! Теперь мне опорой будет. Хорошо!.. Эх, какое ж это большое счастье, когда чувствуешь рядом руку близкого человека!.."
Благинин так был занят своими мыслями, что не видел, как Валентина прошла по двору, о чём-то переговорила с Зинаидой Власьевной, тихо проскользнула в комнату и остановилась за его спиной.
- Иван Петрович, вроде бы нехорошо без хозяйки в комнату входить?
Иван вскочил со стула, устремил на Валентину взгляд, который выражал и любовь, и радость, и беспокойство.
- Почему же? Ведь ты ключ оставила для меня. Да, для меня?..
* * *
Профессор Лаврушин с Тимофеем Шнурковым долго не появлялись на острове. Благинин знал, куда и зачем они поехали, а всё-таки беспокоился.
"Не случилось ли чего? - думал он. - Лабза кругом, да и Карагол с крутым норовом. Даже случайно споткнуться можно".
Своими опасениями Благинин поделился с Валентиной и Жаворонковым, - его беспокойство передалось им.
Однако к исходу недели Тимофей приехал на "Степенный", но приехал один, без профессора.
- Случилось что-нибудь? Где Вениамин Петрович? - спросил его Благинин.
Тимофей не торопясь вытащил лодку на берег, медленно набил трубку табаком и, прикуривая, сообщил:
- В скрадке.
- Где-где?
- В скрадке. Не профессор, скажу я вам, а тигра неуёмная. Замучил меня совсем. Целую неделю по озёрам и болотам таскал. День-деньской измеряет-примеряет, а ночью сидит в камышах и наблюдение ведёт за тем, какое поведение ондатра имеет. А что ондатра? Ну, шастает по озеру, так что из этого?.. Так нет, всё догадки какие-то строит. Всё ему интересно, хотя и без того всё знает. Вот и сейчас меня отправил за продуктами, а сам на лабзе остался ондатру сторожить. Эх, горе горькое, когда же я покой буду иметь? - притворно вздохнул Тимофей, всем видом своим показывая, что доволен профессором.
Влагинин улыбнулся.
- А как же так, Тимофей Никанорыч, у тебя ведь насчёт учёных своё особое мнение было. Помнишь, говорил: полежит на бережке под зонтиком, да и поминай как звали. Говорил ведь?..
- Говорил, - улыбнулся и Тимофей. - Так я про каких говорил? Про тех, что при царе Николашке за учёных ходили. А это наш учёный. Хорошей души человек… Словом, такой, как я.
- А может тебя заменить, измучился? - хитро сощурился Благинин.
- Это кто измучился?.. Я-то, Тимофей? - Шнурков сердито вздёрнул кверху свою остренькую бородёнку, - Да я по неделе за волком гонялся, не уставал… Заменить?.. Ну нет, шалишь! Вениамин Петрович без меня не может, потому у нас с ним одни планы…
Какие планы у них были с Вениамином Петровичем, никто толком понять не мог.
Мы с Вениамином Петровичем, - говорил Тимофей, попыхивая трубкой, - порешили построить на нашем займище канал. Ну, такой, вроде Беломорско-Балтийского. Откроешь заслонку у Карагола: вода и пошла сколько надо. Так что даже пароходы могут по нему взад и вперёд сигать. Это большое соответствие будет для ондатры иметь, вот!..
- Врёшь? - удивлялся Борис Клушин.
- Салимка так думает: загибаешь мало-мало ты, Тимофей.
Тимофей делал блаженное лицо, осенял себя трёхперстным знамением.
- Вот-те крест. Ей-богу, не вру!
- Ну так как, как это будет? - приступали к Тимофею охотники.
- Я и говорю вам: канал будет, вроде Беломорско Балтийского.
- Да зачем он?
- Для соответствия…
Так Тимофей и уехал обратно, нагрузившись продуктами, ничего толком не объяснив охотникам.
Ещё через неделю приехал и сам Лаврушин, загоревший, обветренный. Он уединился в палатке и всё вычерчивал какие-то схемы, производил подсчёты, исписывал мелким почерком страницы общей тетради, лишь иногда показываясь на берегу, где, присев на одну из лодок у пристани, задумчиво рассматривал рябоватые волны затона.
Наконец, он пригласил к себе Благинина, Валентину Михайловну, Жаворонкова, Прокопьева. Тут же оказался и Тимофей.
- Присаживайтесь, предложил Вениамин Петрович. - Будем совет держать.
Профессор разложил на столе большую схему, чертежи, какие-то записи и продолжал: