К тому же к этому жилью невозможно было подобраться незаметно, оно стояло на голой поляне, продуваемой всеми ветрами в любое время года. С какой бы стороны ни приближался путник, ему приходилось идти, не имея никакого прикрытия, и обитатели усадьбы могли видеть его за полмили.
В этот ранний час дом казался тихим и пустынным; только собаки бешено лаяли, почуяв чужих. "Одинокий дом" вполне соответствовал бы своему названию, если бы из трубы не вырывались клубы густого дыма, указывающие на присутствие человека.
Франсуа, опираясь на братьев, остановился в некотором отдалении от жилища Джо Сюлливана, а Боб, повесив карабин за спину, приблизился к окну. Подняв камень, он стал изо всей силы колотить в ставень.
Собаки, завывая так, словно их обдирали живьем, яростно бросались на колья ограды.
- Тише, глупые твари! Тише! Я - друг…
- Если вы друг, - раздался женский голос за ставнем, - то назовите ваше имя.
- Я Роберт Кеннеди, ковбой, приятель Джо Сюлливана… Это вы, Старуха?
- Неужели вы, Боб? А нам сказали, что вас повесили… Мы будем рады принять вас.
- Это не Старуха, - сказал Боб, - значит, это моя милая подружка Кэт?
- Да, Боб! Старуха завтракает. Вы один?
- Со мной трое друзей… это славные парни из Канады… Они братья… Один из них ранен.
- Отчего же вы сразу не сказали, что с вами раненый? Я сейчас открою.
- Скажите-ка, Кэт, - спросил Боб, пока девушка сдвигала засовы, - отца, стало быть, нет дома?
- Нет, и мы очень беспокоимся, ведь вот-вот начнется снегопад.
- А и верно! Я об этом не подумал… А солнце-то желтое, и ветер с севера…
Тяжелая, толстая, массивная, как ворота тюрьмы, дверь повернулась на петлях, и в черном проеме возникло юное девическое лицо. Кэт Сюлливан минуло пятнадцать лет, но выглядела она на все восемнадцать; среднего роста, стройная, с темными волосами и ярко-голубыми глазами, с розовыми щеками и алым ртом, она была очень красива. Доброта в ней сочеталась с решимостью и отчаянной удалью девушки, выросшей на границах. Улыбаясь, она протянула Бобу руку, которую тот крепко пожал, на американский манер.
Канадцы почтительно обнажили головы, с церемонной вежливостью, так присущей их сородичам.
- Тысяча извинений, что заставила вас ждать, господа, - произнесла девушка веселым тоном, в котором, однако, сквозило и сожаление, - но мы живем на отшибе, приходится соблюдать осторожность.
- Мисс Кэт, - прервал ее Боб, умевший быть благовоспитанным джентльменом, - имею честь представить вам моих друзей: Жан, Жак и Франсуа де Варенн. Господа, эта красивая девушка - мадемуазель Кэт Сюлливан, дочь хозяина "Одинокого дома"
- Входите же, джентльмены, погода портится… начинается снегопад… Мы со Старухой приготовим вам постели.
- Мадемуазель, мы сердечно благодарим вас за гостеприимную встречу! - сказал, поклонившись, Жан.
Проворная и грациозная Кэт, впустив их в дом, тут же оказалась впереди и повела гостей в большую комнату, где из мебели были только шкаф, забитый бутылками, и грубые табуреты неструганого дерева. На полу из сосновых досок лежали в живописном беспорядке великолепные меховые подстилки и покрывала.
В углу светился красноватым огнем огромный камин; потрескивая и лопаясь, в нем горели цельные стволы деревьев, а ветер бешено завывал в трубе и порой вталкивал в комнату клуб дыма, пахнущего смолой.
Перед пылающим очагом сидела в кресле-качалке высокая старуха с седыми космами и рябым лицом, с полубезумным взором наркоманки или алкоголички. Она курила короткую трубочку из почернелой глины, время от времени сплевывая с чисто американской точностью на бок котелка, что висел возле огня.
- Здравствуйте, Старуха! - непринужденно обратился Боб, протягивая руку.
- Здравствуй, шалопай, - пробурчала та, с недовольным видом сунув ему два пальца. - Веревка, значит, оборвалась… Жаль!
- Не очень-то вы любезны, миссис Сюлливан… Наверное, еще не успели заморить червячка.
- Слишком много здесь шляется проходимцев…
- А если они позаботились принести своей подруге, старой женушке Джо Сюлливана, кисет с лучшим виргинским табаком?
- Давай сюда, пройдоха!
- Берите! Пробуйте! Наслаждайтесь!
Старуха бесцеремонно схватила кисет, загребла чуть не горсть, заложила за щеку и принялась жевать с видимым наслаждением.
- Ну как? Настоящий нектар!
- Проваливай! Договаривайся с Кэт. Теперь она здесь хозяйка, забери дьявол мою душу!
Девушка, не обращая никакого внимания на бессвязные речи полупьяной мегеры, порхала по комнате, легкая, как воробышек, готовя постели из бизоньих шкур, поджаривая сало, открывая бутылки и вспарывая консервные банки. Когда раненого Франсуа уложили на меховую подстилку, она уже успела приготовить для гостей завтрак.
Те накинулись на еду с юношеским аппетитом, только возросшим после трудной и опасной прогулки по горам. Жан и Жак торопливо уписывали за обе щеки простую, но вкусную снедь: им предстоял путь до Литл-Пембины, Виннипега и Монреаля.
Внезапно ветер, с каждой секундой завывавший все громче, достиг небывалой силы: под его бешеными порывами могучая деревянная крепость вздрогнула до самых оснований. Солнце скрылось мгновенно, как будто его и не было, все вокруг стало серым, мутным и тусклым, так что в этой туманной мгле ничего нельзя было разобрать.
- Снежный ураган! - воскликнули четверо.
ГЛАВА 5
Последствия необдуманного поступка. - Нельзя доверяться первому побуждению. - Лишние четверть часа. - Неудавшаяся засада. - Посреди снежной бури. - Пеший всадник. - Вторая компания гостей у дверей "Одинокого дома". - Холодный прием. - Приветствие с револьвером. - "На них мокасины".
Фелисьен Навар, уроженец Франции и виноторговец, коммивояжер по профессии, далеко не сразу осознал, в какую ситуацию попал и с кем связался. По правде говоря, подумать об этом следовало гораздо раньше.
Сначала он с воодушевлением принял соблазнительное предложение отправиться в погоню за ворами - тем более что преступление совершилось у него на глазах. Впервые за время довольно скучного путешествия ему представилась возможность встряхнуться и одновременно восстановить справедливость, чему он не мог не радоваться, как истый француз, в каждом из которых есть что-то от Дон-Кихота.
Итак, виноторговец ринулся в приключение очертя голову. Он мчался во весь опор, наслаждаясь ветром, бьющим в лицо, ровным стуком копыт, фырканьем резвой лошади, ни секунды не сомневаясь, что поступил правильно: погоня напоминала ему службу в Африке, где было делом чести затравить туземного грабителя или убийцу.
Однако в восторженном состоянии он пребывал ровно столько, сколько длилась скачка.
Когда спешившись, француз спрятался вместе со спутниками за густым кустарником, когда навел карабин на обрывистую тропу, где должны были появиться четверо, когда полковник отдал приказ стрелять без предупреждения по беззащитным, то в голову ему впервые закралась мысль, что он влез в довольно-таки грязное дело.
Вступить с бандитами в рукопашную схватку, рискнуть жизнью, защищая честных граждан от грабителей, сразиться на равных с врагом, пусть даже и недостойным сострадания, - это одно! Но хладнокровно расстрелять первых встречных, как волков, без суда и следствия, без предупреждения, даже не удостоверясь, нет ли здесь ошибки, - такая перспектива не устраивала Фелисьена Навара. Это походило на обыкновенное убийство, и ему глубоко претила мысль, что он должен принимать в нем участие.
Да и что, собственно, совершили эти бандиты, какими бы отвратительными они ни были? Чем заслужили столь суровое наказание? Разве они тронули кого-нибудь пальцем, хотя имели для этого все возможности? Они всего лишь ограбили… и кого же? Одного-единственного пассажира, который именует себя начальником таможни, но производит впечатление человека с весьма подозрительными связями, учитывая его близкое знакомство с несомненными головорезами.
Американцы, живущие на границах, вешают воров - конечно, только тех, кто слаб, иначе пришлось бы вздернуть чуть не всех обитателей сих мест.
Французы же судят их с учетом обстоятельств преступления и приговаривают к более или менее длительному лишению свободы, после чего те могут начать честную жизнь или вернуться к прежнему ремеслу.
Фелисьен Навар, будучи сторонником порядка и законности, естественно, предпочитал такой способ наказания виновных, как более гуманный, более достойный людей, считающих себя цивилизованными.
После получасового сидения в засаде кровь его, легко вскипавшая, подобно лучшему шампанскому, внезапно совершенно успокоилась. Он уже горячо желал, чтобы воры не появились, и горько сожалел о собственной опрометчивости, вызванной неразумным энтузиазмом.
Впрочем, этому возвращению к здравому смыслу благоприятствовала и погода: температура, падавшая с необыкновенной быстротой, завершила то, что начал рассудок.
Вскоре обрушился снегопад, какого нельзя было увидеть в европейских умеренных широтах. В мгновение ока небо покрылось черно-зелеными облаками, и на землю ринулись настоящие лавины… В безумном вихре огромных белых хлопьев исчезли темные сосны, поляны с пожелтелой травой и усыпанные опилками далекие штабеля побуревших досок и серо-фиолетовые скалы.
- Мой совет, полковник, - раздался холодный пронзительный голос Неда Мура, - вернуться назад.
- Подождем еще несколько минут!
- Они не придут, а мы рискуем не добраться до Делорена.
- Буря застала их врасплох, как и нас… Они не могут пройти иной дорогой, вы же сами говорили!
- Через пять минут путь занесет… да и проклятая метель уже слепит глаза.
- Подождем четверть часа! Что скажете, капитан?
- Скажу, что холод просто зверский, снег валит так, что между хлопьями мизинца не просунешь… Воры наверняка укрылись в каком-нибудь гроте или в хижине лесорубов… И нам тоже надо искать убежище.
- Я прошу всего четверть часа и даю по доллару на человека за каждую минуту.
- Отлично! - в один голос сказали трое десперадос.
За время этого короткого разговора буря усилилась, и снег пошел такой густой пеленой, что пятеро искателей приключений скоро стали напоминать уродливых снеговиков, сделанных неумелыми детскими руками.
Быстро темнело. Громадные хлопья величиной с кулак, похожие на взбитые сливки, заволокли все вокруг, так что воздух стал непроницаемым для звуков и света, будто землю закутали в вату или покрыли толстым одеялом… Пространство исчезло, горизонт сузился до нескольких метров, словно путешественники очутились в клетке из матового стекла.
Через четверть часа землю укутал слой снега толщиной сантиметров в двадцать пять.
- Они не придут, - прорычал взбешенный полковник. - Делать нечего! Едем назад!
- Назад! Легко сказать, - язвительно отозвался Нед Мур. - А в какую сторону, полковник, извольте объяснить!
- В Делорен, черт возьми!
- При всем моем уважении к вам, сделать это невозможно, - произнес десперадо с преувеличенной любезностью, за которой таилась насмешка. - Мы находимся в пяти милях от поселка, и можете быть уверены, что кое-где дорогу занесло двухметровым слоем снега. К тому же я не смогу определить направления, если не будет хоть какого-нибудь просвета.
- Что вы предлагаете?
- Идти в "Одинокий дом"! Другого выхода нет.
- К Джо Сюлливану, отъявленному контрабандисту? И это вы говорите мне, начальнику таможни!
- Слушайте, полковник, избавьте меня от этих глупостей! Если это единственная причина, которая вам мешает… А как французский капитан? Вы видите в этом какие-нибудь неудобства?
- Никаких, - ответил Фелисьен, шумно отряхиваясь, чтобы избавиться от своего гиперборейского одеяния.
- В таком случае, идем в "Одинокий дом"!
- А вы найдете путь?
- Туда ведет старая просека… Впрочем, усадьба находится всего в двенадцати или пятнадцати сотнях ярдов отсюда… С такими ориентирами я не должен сбиться с пути, если только сам дьявол не ополчится против нас!
- А что дальше?
- А дальше, полковник, нам придется погостить у Джо Сюлливана, который всегда имеет запас еды на несколько месяцев.
- На несколько месяцев! - вздрогнув, воскликнул француз. - Но сейчас ведь только начало октября!
- Вы же сами видите, что этот проклятый снег не тает. Если почва промерзнет и если метель не прекратится через сутки… если через неделю не наступит потепление, то мы застрянем здесь на недели, а может быть, и на месяцы. Блиццард - пурга - черт побери, это может привести к чему угодно!
- Какого дьявола я полез на эту галеру! - со вздохом произнес коммивояжер, растирая онемевшие руки и фиолетовый нос, чувствуя, что уже продрог до костей в своем тонком пальто.
- Ну, господа, - сказал Нед Мур, прекращая бесполезные дискуссии, - садитесь на лошадей, если не боитесь замерзнуть…
- А вы?
- Я пойду пешком, чтобы освещать дорогу и нащупывать палкой тропу.
…Трудно представить себе, с какой потрясающей внезапностью, с какой неслыханной свирепостью терзают природные катаклизмы этот участок границы. Нередко в самый разгар осени разница температур достигает тридцати или даже тридцати пяти градусов за сутки.
Только что термометр показывал двадцать градусов тепла, как вдруг, без всяких видимых причин, просыпаешься на следующий день при пятнадцати градусах мороза, а земля покрыта слоем снега толщиной в фут. А ведь решительно ничто не предвещало подобного изменения погоды - разве что животные накануне проявляли некоторое беспокойство.
Когда нет ветра, это еще терпимо. Но надо слышать, как завывает вихрь, примчавшийся с полюса, не встречая никаких препятствий, надо видеть вырванные с корнем громадные сосны, что сметаются ураганом, словно соломинки, надо ощутить себя, оказавшись в этом чудовищном водовороте крохотной песчинкой, затерянной в снегах!
Фелисьену Навару, не имевшему такой закалки, как его спутники, вскоре пришлось испытать все на собственной шкуре.
В подобных обстоятельствах следует слепо довериться пограничному коню. Эти выносливые животные, которых оставляют пастись на свободе, чаще всего без всякого укрытия, умеют сносить жестокие капризы природы и в трудную минуту их выручает изумительный инстинкт.
Мерин Неда Мура, - хозяин вел его в поводу, - ступал чрезвычайно осторожно, ощупывая копытом землю, занесенную снегом, принюхивался, опустив голову, словно желая уловить ощутимые только для его тонкого обоняния испарения почвы, что позволяло ему определить ямы, ухабы, разные препятствия.
За первой лошадью гуськом двигались остальные - точно след в след - сгибаясь под напором ветра и резко поворачиваясь, когда шквал ударял в бок.
Только это могло предохранить от падения, и умные животные становились так, чтобы ветер дул либо спереди, либо сзади.
Французский коммивояжер, никем не предупрежденный, понятия не имел об этих тонкостях и решил, что лошадь просто боится. В надежде справиться со своим конем, он пустил в ход хлыст и шпоры.
Как раз тут налетел шквальный порыв ветра, подняв тучу белых песчинок. Лошадь повалилась на бок, подпруга лопнула, и всадник, взмахнув руками, с головой ушел в трехфутовый белый сугроб.
Дальнейшее напоминало операцию по спасению утопающего. Фелисьен, запутавшись в стременах, прижатый собственным карабином, ослепленный и оглушенный, беспомощно барахтался, не в силах обрести вертикальное положение.
Встав на ноги только с помощью спутников, он обнаружил, что седло не держится на спине лошади. Рассудив, что в подобных обстоятельствах лучше не демонстрировать мастерство наездника, он по примеру Неда Мура решил идти пешим, ведя лошадь в поводу. Этот способ передвижения был хоть и прозаическим, но более разумным.
На тяжком пути вслепую сквозь снежный ураган их ожидало бессчетное количество безумных спусков, головокружительных подъемов, беспрестанных падений на обледенелых скалах. Они брели, спотыкаясь и скользя в течение долгих часов, измученные, продрогшие, умирая от голода, изнывая от страха, что провалятся в ущелье или замерзнут, так и не добравшись до жилья.
Они знали, что "Одинокий дом" совсем рядом, но, возможно, так и кружили бы вокруг него, ослепленные снежной порошей, если бы вдруг не натолкнулись на частокол.
Несмотря на свою самоуверенность, Нед Мур с некоторой опаской принялся стучать каблуком в тяжелую дверь.
На границе свято чтут обычай гостеприимства, но, когда совесть нечиста, надо готовиться к худшему.
- Это вы, мисс Кэт Сюлливан? - воскликнул десперадо, узнав голос девушки. - Значит, вашего отца нет дома?
- А вам какое дело? Кто вы такие?
- Мы сопровождаем французского путешественника и были бы вам очень…
- Повторяю, кто вы такие? - снова спросила Кэт в чьем голосе внезапно зазвучали угрожающие нотки.
- Нед Мур… со мной Ник и Питер…
- Вот как? Отец вас не любит… Ему ни к чему такие гости! Вы водите дружбу с американской таможней - вот и отправляйтесь туда!
- Но, мисс Кэт… французский джентльмен хочет предложить выгодную сделку Джо Сюлливану… Мы покончили все дела с таможней и занимаемся теперь контрабандой. Мисс! Во имя неба!.. И ради ваших интересов, откройте! Умоляю вас… мы уже несколько часов бродим в снегу!
- Если бы вы были одни, я не впустила бы вас, - отозвалась девушка после долгой паузы, во время которой, очевидно, совещалась с кем-то из обитателей дома. - Вы сказали, что с вами господин из Франции. Пусть скажет несколько слов на своем языке: здесь найдутся люди, чтобы его понять.
- Нед Мур говорил правду, мадемуазель, - воскликнул коммивояжер на чистейшем парижском наречии уроженца улицы Май, - я - француз, меня зовут Фелисьен Навар, и у меня, действительно, есть деловое предложение к вашему уважаемому отцу.
Речь простуженного виноторговца, - он произносил ее, стуча зубами и оглушительно чихая, - видимо, вполне удовлетворила таинственных полиглотов, ибо дверь отворилась - ровно настолько, чтобы путешественники, похожие на белых полярных медведей, могли пройти вовнутрь по одному.
Наконец все они оказались в огромной комнате, стуча ногами, отряхиваясь и с величайшим облегчением глядя на пылающий камин. Красноречивые вздохи, вырвавшиеся у них, говорили лучше всяких слов. Когда стаял снег, облепивший волосы и бороды, странники предстали в своем обычном обличье и стали благодарить хозяйку дома, которая, однако, взирала на них весьма неприветливо, не выпуская из рук револьвера и держа палец на спусковом крючке.