- Поблагодари его, Майкл, но скажи, что мне бы хотелось по крайней мере одну дочь. - Она оглядела роскошный салон "роллс-ройса". - Такие автомобили есть у всех английских генералов?
- Мой дядя привез его с собой из Африки. - Майкл погладил сиденье из тонкой мягкой кожи. - Это был подарок моей тети.
- Твой дядя поступил оригинально, отправившись на войну в такой колеснице, - кивнула Сантен, - а у твоей тети хороший вкус. Надеюсь, что однажды и я буду в состоянии преподнести тебе подобный подарок, Мишель.
- Я хотел бы поцеловать тебя.
- При людях - никогда, - чопорно ответила она, - но когда мы вдвоем - сколько захочешь.
- Скажи, далеко ли нам ехать?
- Миль пять, но при таком движении на дороге только Богу известно, сколько это у нас займет времени.
Они свернули на главную дорогу между Аррасом и Амьеном. Она оказалась забитой военным транспортом, пушками и санитарными машинами, грузовыми автомобилями тыловых служб, крытыми и открытыми повозками на конской тяге; обочины были запружены солдатами на марше, сгорбившимися под тяжелой выкладкой и казавшимися в своих стальных касках одинаковыми, как грибы.
Майкл ловил возмущенные и завистливые взгляды, пока Сангане прокладывал путь большому блестящему "роллс-ройсу" среди транспорта, двигавшегося в более медленном темпе. С трудом шедшие по грязи люди заглядывали внутрь машины и видели элегантного офицера с хорошенькой девушкой, сидевшей рядом с ним на мягком кожаном сиденье. Тем не менее большинство угрюмых взглядов сменялось улыбками, когда Сантен махала им рукой.
- Расскажи мне о своем дяде, - потребовала она, поворачиваясь к Майклу.
- О, на самом деле он самый обычный малый, и рассказывать-то тут особенно не о чем. Был исключен из школы за то, что избил директора, сражался в войне с зулусами и впервые убил человека, когда ему еще не исполнилось и восемнадцати, заработал свой первый миллион фунтов прежде, чем ему исполнилось двадцать пять, и потерял его в один день. Застрелил несколько сот слонов, когда был профессиональным охотником за слоновой костью, голыми руками убил леопарда. Потом, во время войны с бурами, взял в плен Леру, бурского генерала, почти без посторонней помощи заработал еще один миллион фунтов после войны, помогал вести переговоры о хартии Южно-Африканского Союза. Был министром в кабинете Луиса Боты, но ушел в отставку со своего поста, чтобы участвовать в этой войне. Теперь командует полком. Ростом весьма высок и может в каждой руке поднять по двухсотфунтовому мешку кукурузы.
- Мишель, я боюсь встречи с таким человеком, - серьезно пробормотала Сантен.
- Но почему же…
- Боюсь, что могу влюбиться в него.
Майкл радостно рассмеялся:
- И я боюсь. Боюсь, что он влюбится в тебя!
Штаб полка временно размещался в заброшенном монастыре на окраине Амьена. Монастырский сад был запущенным и заросшим с прошлой осени, с тех пор, как во время боев монахи покинули его, и кусты рододендронов превратились в джунгли. Постройки монастыря из красного кирпича были покрыты мхом и карабкающейся к серой крыше глицинией. Кирпичи утыканы старыми осколками снарядов.
Молодой военный в чине второго лейтенанта встретил их у парадного входа.
- Должно быть, вы - Майкл Кортни, а я - Джон Пирс, адъютант генерала.
- О, здравствуйте. - Майкл поздоровался за руку. - А где же Ник ван дер Хеевер?
Ник учился с Майклом в школе и был адъютантом генерала с того самого времени, как полк прибыл во Францию.
- О, разве вы не слышали? - Джон Пирс стал серьезным и употребил выражение, обычно звучавшее, когда кто-нибудь спрашивал об убитом знакомом. - Я боюсь, что Ник купил себе "ферму".
- Господи, не может быть!
- Боюсь, что так. Он был на передовой с вашим дядей. Снайпер достал его. - Но внимание лейтенанта было рассеянным. Он не мог отвести глаз от Сантен. Майкл натянуто-вежливо познакомил их и тут же прервал разыгранную лейтенантом пантомиму восхищения.
- Где мой дядя?
- Он просил вас подождать. - Пирс провел их через маленький внутренний садик, который, вероятно, раньше принадлежал аббату. Каменные стены здесь были увиты розами, а в центре аккуратной лужайки на скульптурно оформленном постаменте стояли солнечные часы.
Стол на три персоны накрыт в углу, куда проникало солнце. Дядя Шон, как заметил Майкл, придерживался своего обычного стиля: столовое серебро, изготовленное по королевским образцам, и хрусталь эпохи Стюартов.
- Генерал присоединится к вам, как только сможет, но он просил меня предупредить вас, что это будет очень короткий ленч. Понимаете, весеннее наступление… - Лейтенант жестом указал на графин на сервировочном столике. - Тем временем, могу ли я предложить вам хереса или чего-нибудь "с коготками"?
Сантен отрицательно покачала головой, а Майкл кивнул:
- С коготками, пожалуйста. - Хотя он любил своего дядю так же сильно, как и собственного отца, но неумолимо надвигающееся после долгой разлуки появление дяди лишило его спокойствия. Сейчас Майклу было очень нужно что-то такое, что успокоило бы нервы.
Адъютант налил Майклу виски.
- Извините, но у меня действительно есть кое-какие… - Майкл махнул ему, дав понять, что он может идти, и взял Сантен за руку.
- Смотри, - прислонилась она к нему, - на розах и нарциссах начинают появляться почки и бутоны… Все опять пробуждается к жизни.
- Не все, - мягко возразил Майкл. - Для солдата весна - время смерти.
- О, Мишель, - начала было девушка, но умолкла и взглянула в сторону стеклянной двери, к которой Майкл стоял спиной, с выражением, заставившим летчика быстро обернуться.
Вошел мужчина, высокий, прямой и широкоплечий. Он остановился, когда увидел Сантен, и стал смотреть на нее проницательно-оценивающим взглядом. Глаза у него были голубые, а борода - густая, но аккуратно, по-королевски, подстриженная.
"Это глаза Мишеля!" - подумала Сантен, пристально глядя прямо в них и понимая, что эти глаза жестче.
- Дядя Шон! - воскликнул Майкл и отпустил ее руку. Он пошел навстречу, и, когда эти свирепые глаза обратились на него, их выражение смягчилось.
- Мой мальчик.
"Он любит Мишеля… Они любят друг друга очень сильно", - поняла Сантен, рассматривая лицо генерала. Кожа его лица потемнела от солнца и приобрела оттенок и вид какого-то кожевенного изделия, а рядом с уголками рта и вокруг этих невероятных глаз пролегли глубокие морщины. Нос был большой, ястребиный, как у Майкла, лоб - широкий и умный, а над ним густая темная шапка волос с серебряными нитками проседи, которые сверкали в лучах весеннего солнечного света.
Мужчины вели серьезную беседу, все еще держа друг друга за руку и обмениваясь необходимыми заверениями. Пока Сантен наблюдала за ними, вся степень их сходства стала для нее очевидной.
"Они одинаковые, - поняла она, - и отличаются лишь возрастом и силой. Больше похожи на отца и сына, чем на…"
Свирепые голубые глаза вновь обратились к ней.
- Так вот это и есть та самая молодая леди?
- Позволь мне представить мадемуазель де Тири. Сантен, это мой дядя, генерал Шон Кортни.
- Мишель мне много рассказал… очень много… - Сантен споткнулась на английской фразе.
- Говори по-фламандски! - быстро вмешался Майкл.
- Мишель мне все о вас рассказывал, - послушалась она, и генерал радостно заулыбался.
- Вы говорите на африкаанс! - От улыбки весь его облик преобразился. Те черты свирепой грубости, почти жестокости, которые она ощутила, казались теперь иллюзорными.
- Это не африкаанс. - И они погрузились в оживленную дискуссию. Уже в первые несколько минут Сантен обнаружила, что ей нравится генерал, нравится и за сходство с Майклом, и за большие между ними различия, которые она тоже отметила.
- Давайте обедать! - воскликнул Шон Кортни, взял девушку под руку и усадил ее за стол. - У нас так мало времени…
- Майкл пусть сядет там, и мы позволим ему разрезать цыпленка. Я же позабочусь о вине.
Шон предложил тост "За тот следующий раз, когда мы трое встретимся вновь", и все с жаром выпили, слишком хорошо понимая, что стоит за этими словами, хотя здесь не было слышно пушек.
Они непринужденно разговаривали, генерал быстро и без усилий сглаживал любое неловкое молчание, и Сантен поняла, что, несмотря на свою грубоватую внешность, он был интуитивно любезным, но она все время ощущала, как его глаза внимательно ее изучают, и чувствовала, что происходит критическая оценка.
"Очень хорошо, mon General, смотрите, сколько хотите, но я - это я и Мишель - мой". И Сантен приподняла подбородок и выдержала пристальный взгляд, отвечала прямо, без жеманства или колебаний, пока не увидела, что генерал улыбнулся и едва заметно кивнул.
"Так вот она какая, та, которую выбрал Майкл, - размышлял Шон. - Я надеялся, что она будет девушкой из его собственного народа, которая будет говорить на его родном языке и придерживаться одной с ним веры. Я бы хотел, черт возьми, узнать о ней побольше, прежде чем дать свое благословение. Я бы заставил их повременить, чтобы подумать друг о друге и о последствиях, но времени нет. Завтра или послезавтра Бог знает что может случиться. Как я могу испортить то, что, возможно, может стать их единственным в жизни мгновением счастья?" Генерал еще немного понаблюдал за Сантен, отыскивая признаки скрытой неприязни и мелочности, слабости или тщеславия, но увидел только маленький решительный подбородок, рот, который мог без труда улыбаться, но так же легко сжиматься, и темные смышленые глаза. "Она упорна и горда, - решил он, - но я думаю, она будет верна, у нее хватит сил пройти весь путь". И тогда улыбнулся, кивнул и увидел, как у Сантен спало напряжение, а еще, прежде чем перевел взгляд на Майкла, заметил, что в ее глазах пробуждаются искренняя любовь и симпатия.
- Ну, хорошо, мой мальчик, ты ведь приехал в такую даль не для того, чтобы жевать эту жилистую птичку. Расскажи мне, зачем ты пожаловал, и попробуй удивить меня.
- Дядя Шон, я попросил Сантен быть моей женой.
Шон тщательно вытер усы и положил салфетку.
"Не испорть им этого, - предупредил себя. - Не нагони ни единого облачка на их радость".
Он взглянул на них и начал улыбаться:
- Ты не удивляешь, ты ошеломляешь меня! Я уже перестал ждать от тебя какого-то разумного поступка. - Обернулся к Сантен: - А у вас, молодая леди, конечно же, оказалось слишком много здравого смысла, чтобы не принять это предложение, не так ли?
- Генерал, я отдаю голову на отсечение, признавая, что это не так. Я приняла его предложение.
Шон с любовью взглянул на Майкла:
- Счастливец! Она для тебя чертовски хороша, не упускай ее!
- Не беспокойтесь, сэр. - Майкл с облегчением рассмеялся. Он не ожидал такого мгновенного признания. Старик все еще может удивлять. Майкл, дотянувшись через стол, взял руку Сантен, а она озадаченно посмотрела на Шона Кортни:
- Благодарю вас, генерал, но вы ничего не знаете обо мне… или моей семье. - Сантен припомнила тот доскональный допрос, которому ее собственный отец подверг Майкла.
- Я сомневаюсь в том, что Майкл намеревается жениться на вашей семье, - сухо произнес Шон. - А что касается вас, моя дорогая… Что ж, я, без ложной скромности, - один из лучших знатоков лошадей в Африке. Могу оценить подходящую молодую кобылку, когда ее вижу.
- Вы называете меня лошадью, генерал? - игриво возмутилась Сантен.
- Я называю вас породистой лошадью, и я был бы удивлен, если бы вы не оказались сельской девушкой и наездницей и если бы у вас не было какой-нибудь довольно замысловатой родословной. Скажите мне, что я не прав, - бросил вызов Шон.
- Ее папа - граф, она скачет так, словно она - кентавр, и у них есть поместье, прежде состоявшее в основном из виноградников, пока гунны не разбомбили его.
- Ха! - Шон смотрел победителем, а Сантен показала жестом, что сдается.
- Он знает все, этот твой дядя.
- Не все… - Шон снова повернулся к Майклу. - Когда вы планируете сделать это?
- Я хотел бы, чтобы мой отец… - Майклу не пришлось закончить свою мысль. - Но у нас так мало времени.
Шон, которому точно было известно, как мало имелось у них времени, кивнул:
- Гарри, твой отец, поймет.
- Мы хотим пожениться прежде, чем начнется весеннее наступление.
- Да. Я знаю. - Шон нахмурился и вздохнул. Некоторые из его пэров могут бесстрастно отправлять туда молодых солдат, но он не столь профессионален, как они. Он знал, что никогда не сможет ожесточиться и привыкнуть к боли и чувству вины за то, что посылает молодых людей на смерть. Начал говорить и остановил себя, снова вздохнул и продолжил:
- Майкл, это только для твоего сведения. Хотя, так или иначе, ты узнаешь об этом довольно скоро. Всем эскадрильям истребителей отдан боевой приказ. Его суть в том, чтобы не дать возможности противнику вести наблюдение с воздуха за нашими позициями. Мы бросим все эскадрильи на то, чтобы помешать германским наблюдателям следить за нашими приготовлениями в течение ближайших недель.
Майкл сидел тихо, обдумывая то, что сказал ему дядя. Это означало, что, насколько он мог себе представить, забегая вперед, будущее будет одной непрерывной беспощадной схваткой с германскими истребителями. Таким образом, его предупредили, что лишь немногие пилоты-истребители могли бы рассчитывать остаться в живых после этой битвы.
- Спасибо, сэр, - произнес Майкл тихо. - Мы с Сантен поженимся скоро… так скоро, как только сможем. Могу я надеяться, что вы будете присутствовать?
- Я могу лишь обещать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы присутствовать. - Шон поднял глаза на Джона Пирса, возвратившегося в сад: - Что у тебя, Джон?
- Прошу прощения, сэр. Срочное донесение от генерала Ролинсона.
- Я иду. Дай мне две минуты. - И повернулся к своим молодым гостям: - Чертовски ужасный ленч, я сожалею.
- Вино было превосходным, а компания - еще лучше, - возразила Сантен.
- Майкл, иди и найди Сангане и "роллс". Мне нужно поговорить с этой молодой леди конфиденциально.
Шон предложил Сантен руку, и они вслед за Майклом вышли из садика и пошли по крытой галерее по направлению к каменному порталу монастыря. Только стоя рядом с генералом, Сантен поняла, какой он большой, и увидела, что он слегка хромает, так что звук его шагов на каменном полу раздавался неравномерно. Заговорил тихо, но убедительно, слегка наклоняясь над ней, чтобы выделить, сделать весомым каждое слово.
- Майкл - прекрасный молодой человек, он добр, внимателен, чуток. Но не обладает той безжалостностью, которая необходима мужчине в этом мире, чтобы взобраться на вершину горы. - Шон остановился, и Сантен внимательно взглянула на него. - Я полагаю, что у вас есть такая сила. Вы еще слишком молоды, но я верю, что вы станете сильнее. Я хочу, чтобы вы были сильной ради Майкла.
Сантен кивнула, не найдя слов для ответа.
- Будьте сильной для моего сына, - мягко произнес Шон, и она вздрогнула.
- Вашего сына? - В его глазах был ужас, который он поспешно спрятал, поправляя себя.
- Прошу прощения, его отец и я - близнецы, и я иногда думаю так о Майкле.
- Я понимаю, - ответила Сантен, но почему-то почувствовала, что это не было ошибкой. "Однажды я займусь этим, пока не выясню правду".
Шон повторил:
- Присматривайте за ним хорошенько, Сантен, а я буду вашим другом до гробовой доски.
- Я вам обещаю, что буду присматривать за ним. - Она пожала ему руку, и они подошли к входу, где Сангане ждал с "роллс-ройсом". - Au revoir, General.
- Да, - кивнул Шон. - До той поры, когда мы снова встретимся. - И помог ей сесть на заднее сиденье автомобиля.
- Я дам вам знать, как только мы выберем день, сэр. - Майкл пожал руку дяди.
- Даже если я не смогу быть с вами, будь счастлив, мой мальчик. - Шон Кортни, долго смотрел, как степенно и спокойно, фырча мотором, "роллс" уезжает по дорожке, а затем нетерпеливо пожал плечами, повернулся и зашагал назад через крытую галерею своими длинными неравномерными шагами.
Спрятав назад в мягкую кожаную сумку свои шляпу, украшения и туфли и надев на ноги отделанные мехом сапоги, а на голову - летный шлем, Сантен на корточках сидела на опушке леса.
Когда Майкл подрулил СЕ-5а к тому месту, где она ждала, и круто развернул самолет боком к стоявшим вдалеке постройкам аэродрома, Сантен опрометью выскочила из укрытия, бросила сумку Майклу вверх и вскарабкалась на крыло. На этот раз она уже не медлила, забираясь в кабину как опытный пилот.
- Пригни голову, - приказал Майкл и развернул машину, приготовившись к взлету.
- Отбой, - сказал он ей, когда они взлетели, и Сантен вновь высунула голову, все такая же нетерпеливая и возбужденная, как и во время первого полета. Они забирались все выше и выше.
- Посмотри, как облака похожи на заснеженные поля, как солнечный свет наполняет их радугами.
Она изгибалась то в одну, то в другую сторону, сидя у него на коленях, чтобы рассмотреть хвостовое оперение самолета, но вдруг в ее глазах появилось насмешливо-странное выражение и, казалось, она потеряла интерес к радугам.
- Мишель? - Сантен снова пошевелилась у него на коленях, на этот раз нарочито и неторопливо.
- Мишель! - Это уже не был вопрос, ее плотные круглые ягодицы совершали такое коварное колебание, которое заставило Майкла смущенно увернуться от них.
- Извини меня! - Он отчаянно пытался уйти от соприкосновения, но ягодицы охотились за ним; потом Сантен повернулась и прошептала ему что-то.
- Только не средь бела дня… Не на высоте же пять тысяч футов!
- А почему бы и нет, mon cheri? - Она наградила его долгим поцелуем. - Никто никогда не узнает. - Майкл почувствовал, что самолет накренился на одно крыло и начал круто снижаться. Он торопливо выровнял машину, а Сантен уже обняла его и начала двигаться у него на коленях в медленном чувственном ритме. - Разве тебе не хочется?
- Но… но… никто прежде этого не делал, по крайней мере, на СЕ-5а. Я не знаю, возможно ли это. - Голос его слабел, самолетом он управлял все более беспорядочно.