- Похвально. - Донат пожевал бледными губами, о чем-то раздумывая. И, приняв решение, приказал: - Завтра отправишься. У погибшего была охрана, а тебе придется добираться одному. Нет у меня сейчас людей, но ждать их будет преступлением. Время уходит!
- Охрана ждет меня на горе за долиной.
- Вот как? - Старец снова задумался, глядя на пламя свечей. - А что ты им скажешь?
- Скажу, что в монастыре нет того, кому нужно передать последние слова умершего, поэтому придется ехать дальше.
- В рубище нищих? - усмехнулся старик.
- Я уже думал об этом, - признался Тимофей. - На жемчуг можно купить коней, одежду и оружие. Одна жемчужина потянет на три или даже четыре сотни пиастров, а хороший конь стоит не больше шестидесяти. Одежда и того дешевле.
- У меня нет здесь ни конюшен, ни оружейных лавок, ни ростовщиков, готовых обменять жемчуг на пиастры, - отрезал монах, словно окатил гостя ушатом ледяной воды. Он встал и подошел к окну. Закат уже догорел, на темном небе зажглись первые звезды, загадочно мерцавшие в разрывах между облаками.
Головин напряженно уставился в его согнутую спину, обтянутую порыжелой рясой: не пристало спорить со старшим в тайном братстве, но как понимать его слова, коли он сам велел отправляться завтра в Царьград? Как ехать в столицу султана, не имея ни денег, ни одежды и даже не зная, к кому и куда там обратиться? Хорошо, пусть старший брат скажет, кому отдать клинок, остальное младший сделает сам.
- Долго живу, - тихо проговорил Донат. - И не перестаю удивляться, отчего люди так злобятся? Отчего не хотят видеть красоту мира, сотворенного Господом? Луч солнца, игра воды в ручье, лунный свет, звезды на небе… Это же волшебство! И сила сотворенной Богом красоты выше подвигов и славы царей! Они уходят, а волшебство мира остается. Как ты думаешь? - Он обернулся и пытливо глянул в глаза казака, будто стараясь проникнуть в его самые сокровенные мысли.
- Божий мир прекрасен, - согласился Тимофей. - В детстве я попал в полон к татарам, был продан туркам и чудом вновь обрел свободу. Потом опять испытал ужас плена и позор невольничьего рынка. Могу ли я, молодой и здоровый, способный воевать, сидеть сложа руки и смотреть на волшебную красоту, когда поганые терзают мой народ, а славяне стонут под игом? Божий мир станет еще прекраснее, когда не будет невольничьих рынков! Дай мне клинок и скажи, кому его передать в Царьграде. Остальное я сумею выполнить сам.
- Гордый. - Старец осуждающе покачал седой головой.
- Ты же говорил: время уходит! - напомнил казак. - На Востоке любят повторять старую мудрость: если твое дело, твоя власть в пасти льва, разорви ему пасть, и ты получишь почести в жизни или достойную мужчины смерть! Утром я буду на дороге к столице султанов.
- И торопливый, - отметил старец. - Ты забыл основные заповеди братства: осторожность, терпение и подчинение всех чувств великой цели! - Он отошел от окна и снова устроился за столом, подперев щеку ладонью. - Уйми гордыню и перестань держать на меня зло на сердце. Страдания зажгли огонь в твоей душе, и это хорошо! Но разум должен оставаться холодным. У меня есть все, что нужно: кони, оружие, одежда, деньги.
- Так почему же?.. - Молодой человек вскинул голову, но старик остановил его, подняв сухую ладонь:
- Опять взыграла гордыня? Опять торопишься?
Под взглядом монаха казак понуро опустил голову, выражая готовность смиренно выслушать его.
- Предположим, я дам тебе все необходимое. Тогда еще пятеро будут знать, что в Горном монастыре есть человек, готовый помочь делу освобождения славян. А путь до Царьграда не близкий, многое может случиться в дороге и в самой столице султана. Разве каждый из твоих товарищей дал обет молчания и скрепил свою клятву кровью? Подумай, сколько времени уйдет, чтобы воссоздать все вновь, если турки разгромят нашу обитель?
Тимофей еще ниже опустил голову, не смея поднять глаза на старца. Он чувствовал, как краска стыда румянцем заливает ему щеки: Донат мудр, а он повел себя, как мальчишка, забыв все наставления отца Зосимы и других своих учителей.
- Я могу вымыть тебя в бане, побрить и переодеть, - продолжал Донат. - Но ведь ты хотел сказать ожидающим тебя, что нет здесь того, кому погибший гонец просил передать его последние слова. Или не так? Кто поверит тебе, слыша явную ложь? И не только меня и себя подставишь под турецкую саблю, а все братство и дело, которому оно служит!
- Прости, отче! - Головин бухнулся на колени. - Ради общего дела взыграла моя гордыня, ради дела торопился я в дорогу!
Донат вышел из-за стола, ласково взял казака за плечи, поднял его.
- Встань, сыне! Пусть наш разговор послужит тебе уроком и наукой впредь думать не только о цели, но и о том, как ее достигнуть, сохранив свою и чужие головы.
- Я понял, отче, - заверил Тимофей, положив руку на сердце.
- Понял? - Донат недоверчиво усмехнулся. - Тогда скажи, что думаешь делать дальше?
Головин немного помолчал, собираясь с мыслями: он получил предметный урок, и вновь ударить лицом в грязь перед старшим братом равносильно полной потере его доверия.
- Коней, оружие и одежду лучше взять в заранее условленном месте, - взвешивая каждое слово, медленно начал казак. - Такое возможно?
Донат одобрительно кивнул и ободряюще улыбнулся.
- У тебя, отче, я оставлю жемчуг, но возьму взамен немного денег, - продолжил Тимофей. - В каком-нибудь городке зайду в разные дома, чтобы скрыть, кто оказал мне помощь. И только потом приведу своих спутников туда, где будет приготовлено все необходимое. До Царьграда буду в одежде янычара, а перед тем, как въехать туда, сменю обличье и переодену товарищей. Но как я найду того, кому нужно отдать клинок?
- Теперь ты действительно понял. - Старец подошел к сундуку, стоявшему у стены, и откинул его крышку. - Возьми!
Он вынул из сундука и подал казаку небольшую серебряную монету старой чеканки с изображением давно умерших властителей много лет назад исчезнувшего царства.
- Местечко, где начнешь запутывать следы, я тебе подскажу. Когда и где будут ждать лошади, договоришься с Симеоном. Ты с ним встретился у ворот обители, помнишь?.. Он же даст тебе другой пояс, а то ты странно выглядишь в лохмотьях, подпоясанных дорогой шалью. Приятелям объясни, что сменил шаль на хлеб у паломников. Я предупрежу Симеона, чтобы дал тебе ковригу. Кроме денег, возьми еще несколько жемчужин - пригодятся в дороге.
- А монета? - напомнил Тимофей, разглядывая неровный кружочек серебра.
- В Царьграде отправишься на базар. Там есть старый кривой меняла в зеленой чалме. Отдай ему монету. В обмен он даст тебе пять медных. Третью из них, запомни, именно третью, подай нищему, который сидит на старом лошадином черепе в конце ряда медников. Потом жди. Когда нищий закончит собирать милостыню, пойдешь за ним. Он положит твое подаяние на крыльцо одного из домов. Туда ты должен войти.
- Благодарю, отче! - Головин встал и поклонился. - Могу я попросить тебя еще об одном?
- Чего ты хочешь?
- Ты посеял в моей душе семена недоверия и справедливо призвал к осторожности. Я хотел бы знать, не пойдет ли кто по моим следам?
- Разумно, - согласился монах. - Симеон укажет, каким путем добираться до Царьграда. Тот, кто принесет вести от нас, покажет тебе такую же монету, как я дал для менялы… С Богом!
Донат благословил казака и подал ему клинок. Тимофей согнул его и застегнул на талии.
- Иди, сыне, - напутствовал его старец. - Симеон выведет тебя за ворота обители. И помни наши заповеди!..
На горе, где его ждали товарищи, казак появился во второй половине дня. Жара немного спала, подул резкий северный ветер. Прохлада помогла Тимофею проделать обратный путь значительно быстрее. Первым, кого он увидел, был Сарват. Албанец неслышно появился из кустов и радостно улыбнулся. По своей обычной привычке, он ни о чем не спрашивал и даже не поздоровался, а хлопнул Головина по спине тяжеленной, широкой, как лопата, ладонью.
За кустами, на прогретой солнцем полянке, расположились остальные. В стороне пасся стреноженный вороной. Горел большой костер. Около него устроилась Злата - помешивала ложкой варево в котелке. Рядом вертелся Жозеф. По другую сторону костра Богумир и Кондас потрошили добытых охоте зайцев.
- Ну, что? - обернулся к Тимофею нетерпеливый француз. - Нашел нужного тебе монаха? Нам помогут?
- Почему ты решил, что я искал какого-то монаха? - вопросом ответил казак.
- Кто же еще может быть в монастыре? - удивленно поднял брови Жозеф. - Только попы и монахи!
- Нет, я никого не нашел, - скорбно поджал губы Головин. - Наверное, умирающий помутился рассудком от боли или что-то перепутал. Вот, возьмите хлеб.
Он отдал Злате ковригу и устало присел рядом с девушкой. Но Жозеф не успокоился:
- Где ты взял хлеб? И куда подевался твой пояс?
- Я его выменял на хлеб у паломников.
- Они мало дали тебе за такую хорошую шаль, - вздохнул француз. - Надо было поторговаться.
- Куда теперь пойдем? - Кондас вытер руки пучком травы. - Умирающий сказал тебе еще что-нибудь?
- Да. Он упоминал Горный монастырь и Делчев.
- Я знаю этот городок, - откликнулся Богумир. - Отправимся туда?
Тимофей чувствовал себя неловко: он был вынужден лгать, но что еще оставалось? Тайна, которую ему доверили, принадлежала не только казаку - он сам был ее невольником и верным слугой, готовым расстаться с жизнью ради ее сохранения.
- Я иду в Делчев, - твердо ответил Головин. - Кто со мной?
- Зачем ты спрашиваешь? - улыбнулась Злата.
- Не говори за всех, девушка, - нахмурился грек. - Пусть каждый скажет сам за себя. Вдруг после Делчева нам придется отправиться еще куда-нибудь?
- Например, в Константинополь, - ввернул Жозеф. - Неужели ты не хочешь взглянуть на Топкапы? А вот мне крайне любопытно увидеть, где живет султан.
- Перестань, - поморщился Кондас. - Речь ведь о серьезных вещах.
- Давайте сначала доберемся до Делчева, - примирительно предложил Богумир.
Грек пожал плечами и вновь занялся зайцем. Болгарин подбросил хвороста в огонь, Сарват тяжело вздохнул и, не сказав ни слова, отправился на свой пост в кустах - охранять маленький лагерь. А француз пробормотал:
- Все это очень странно. Или пусть съедят меня галерные крысы!
- Что ты считаешь странным? - резко обернулся к нему Тимофей.
- Так, мысли вслух… О, кажется, готова похлебка! - Жозеф снял котелок с огня.
Головин понял, что он не хочет продолжать разговор, и тоже замолчал. В конце концов, уговаривать приятелей или объяснять им что-либо он просто не имел права. Каждый из них успел многое повидать в жизни, хлебнул лиха по самые ноздри и, азартно играя с судьбой, не раз ставил на кон собственную шкуру. Разве мало злоключений выпало на долю того же Жозефа? Или меньше зла видел грек? А Богумир или Сарват, разбойничавший на суше и на море? Пусть каждый решает сам за себя: остается - хорошо, а уходит - будем прощаться и, как при расставании на морском берегу, дадим на дорогу провиант и оружие.
Грек завернул тушки зайцев в листья и предложил оставить их до ужина, а сейчас отведать похлебки и, не медля, выходить к Делчеву. Возражений не последовало. Молча поели, затоптали костер, оседлали вороного, подсадили в седло Злату и покинули место стоянки.
* * *
Делчев словно притаился на правом берегу быстрой холодной речки, на две равные части рассекавшей глубокое ущелье. Домишки лихо взбирались по склонам гор, террасами нависая друг над другом. Среди них острыми пиками торчали минареты, и совершенно терялся купол церквушки. Вокруг города раскинулись тенистые сады и виноградники. Через речку был перекинут прочный каменный мост. На вершине соседней горы виднелись руины сторожевой башни.
- Старики говорят, что ее построили римляне, - показал на развалины Богумир.
- Ты опять пойдешь один? - Жозеф с ехидной улыбкой обернулся к Тимофею.
- Если ты соскучился по галерам, составь ему компанию, - засмеялся Кондас. - Стражники тебя уже заждались.
- С чего ты решил, что там турки? - вскинулся француз. Грек молча показал ему на минареты, Жозеф обиженно засопел и отошел.
- Отсюда до земли османов уже рукой подать, - подтвердил Богумир. - Но мечети могли построить и болгары, принявшие ислам.
- Ждите меня здесь, - попросил Головин.
- Слушай, - неожиданно остановил его Сарват, - если тебе опять не повезет, давай ночью выйдем на дорогу. Неужели здесь не ездят купцы?
- Посмотрим. - Казак направился к городку.
Дорогой он решил выдать себя за нищего бродягу: в Делчеве наверняка много мусульман, а Пророк завещал помогать обездоленным. Под видом нищего Тимофей намеревался побывать в нескольких домах богатых горожан, желательно турок, а потом купить какую-нибудь одежду. К вечеру, возвратившись на гору, он сообщит, что наконец-то сумел отыскать нужного человека, и завтра они получат от него все необходимое. Тем более что до места, указанного чернецом Симеоном, отсюда всего несколько часов пути.
Ненадолго задержавшись у ручейка, казак напился и старательно вымазал грязью лицо и руки. Вскоре он уже перешел по мосту через речушку, протекавшую на окраине Делчева, и очутился на местном базаре. Но там удалось разжиться только половинкой лепешки, поданной сердобольным крестьянином. Торг оживал рано утром, пока не наступала жара, а сейчас, в середине дня, ряды опустели, и только ветер гонял сор и пыль по маленькой площади. Зато нигде не было видно стражников, и это очень порадовало побирушку.
Побродив по улицам, он выбрал несколько богатых домов и стал стучаться в ворота, гнусавым голосом прося подаяния. В одном ему бросили мелкую монету, в другом пригрозили спустить с цепи собаку, а в третьем разрешили войти во двор и дали миску с остатками обеда. Пришлось съесть, чтобы не вызвать подозрений: разве нищие отказываются от дармовой еды?
Проходя мимо городской бани, казак едва удержался от соблазна зайти туда. Не мешало бы еще подстричь бороду и выбрить голову, чтобы действительно выглядеть как янычар, но… Как оставить в бане без присмотра драгоценный клинок, который нужно отвезти в Царьград? Как оставить мешочек с жемчугом, стоимость которого равна цене нескольких породистых скакунов, и деньги, полученные от отца Доната? А если украдут? И он прошел мимо бани, почесывая зудевшее под лохмотьями тело.
Увидев лавочку старьевщика, Тимофей заглянул в нее и после долгого ожесточенного торга со старым турком приобрел себе поношенную одежду и обувь. Взвалив узел на плечо, направился к реке, отыскал тихое местечко, разделся и полез в воду. Она оказалась почти ледяной. Покряхтывая и стуча зубами от холода, казак ожесточенно оттирал себя песком, потом выскочил на берег и долго бегал, стараясь согреться. Переоделся и вернулся в городок. Теперь его интересовали сапожники и портные, мясники и булочники. Скоро на плечах казака висели два объемистых хурджина, в которых были хлеб, мясо, овощи, сыр, новые штаны, рубахи, куртки и сапоги. Он с удовольствием купил бы еще и осла, чтобы не тащить поклажу, но приобрести животину с длинными ушами не представилось счастливого случая.
Зато на окраине он встретил бродячего цирюльника. Ловко орудуя бритвой, он сбрил волосы с головы Тимофея и подровнял ему бороду на турецкий манер. Довольные друг другом, они расстались: цирюльник направился к центру городка, а преображенный казак перешел через мост.
Неожиданно из-за поворота дороги выскочило несколько верховых турок с пиками наперевес, они мчались прямо на Головина; бежать было поздно, спрятаться некуда.
- Эй, ты кто такой? - осадив коня, спросил начальник стражников. Его усы сердито топорщились, карие глаза смотрели недоверчиво и зло.
- Оставь эту деревенщину, - лениво процедил другой стражник. - Пусть себе идет. Ты откуда?
- Из Эдирме, эфенди, - поклонился Тимофей - он успел узнать названия многих окрестных деревень. Именно из этой турецкой деревни был крестьянин, подавший ему на базаре половину лепешки.
- Далеко же ты забрался, - усмехнулся начальник. - Что у тебя в хурджинах?
- Подарки односельчанам и семье. - Казак с готовностью начал стаскивать перекинутые через плечо пестрые мешки, но всадник остановил его:
- Не надо. Что ты делал в городе?
- Торговал. Сегодня базарный день, эфенди. Все знают, что пять вещей украшают любой город: царь-победитель, справедливый судья, богатый рынок, искусный врач и полноводная река. Наш султан в столице, и нет ему равных! Его советники самые мудрые и справедливые, богаче базара нигде не найти, а что может быть полноводнее моря? А здесь разве рынок?
- Заткнись! - оборвал его старший стражник. - Чем ты занимаешься в своей деревне?
- Пусть идет, - опять подал голос другой стражник. - Ты что, не можешь отличить турка от гяура?
- Я помогаю мейханеджи Софи, нашему местному трактирщику, - ответил Тимофей.
- Ладно, проваливай, - наконец смилостивился начальник. - Нет, погоди! Ты не видел тут никого из чужих?
- А кто интересует эфенди?
- Да оставь ты этого дурака, - сплюнул нетерпеливый стражник и, хлестнув плетью коня, помчался к мосту. За ним последовали остальные.
Проводив их взглядом. Тимофей шустро кинулся к спасательным кустам, продрался через заросли и начал подниматься в Гору.
Неожиданная встреча на дороге не испугала его, но заставила насторожиться: кого разыскивают стражники? Ответ может быть только один: гребцов с разбившегося галиота! Не зря один из верховых сказал, что нужно уметь отличать турка от гяура! А все гребцы были христианами. Значит, не просто так болталась в море пятидесятивесельная турецкая галера - с нее высматривали, куда побегут бывшие рабы, чтобы сообщить об этом стражникам при заходе в первый же порт. Хорошо, что он успел переодеться и встретил бродячего цирюльника. Иначе стражники могли схватить его. Хотя бы для того, чтобы показать свое рвение сотнику…
Появление переодетого Тимофея с двумя хурджинами, переброшенными через плечо, вызвало у заждавшихся приятелей бурю восторга.
- Ага! - увидев его, завопил Жозеф. - Глядите-ка, да он вылитый турок! А что в мешках?
- Похоже, ты, наконец, нашел нужного человека? - облегченно улыбнулся Богумир.
- Что ты принес? - помогая казаку скинуть хурджины, поинтересовался Кондас. - Кажется, пахнет свежим хлебом?
- Хорошо, что ты вернулся! Мы так волновались, - призналась Злата. - Сарват видел у моста конных стражников.
- Хочешь есть? - Могучий албанец обнял Тимофея за плечи.
Головин отдал хурджин со съестным Злате, а из другого вывалил на траву сапоги, шаровары, шапки, куртки и рубахи:
- Выбирайте, кому что подойдет.
- А для меня есть что-нибудь? - спросила девушка.
- Есть, - засмеялся Тимофей. - Ты наденешь мужской костюм и превратишься в хорошенького мальчика.
Все стали разбирать одежду, а Тимофей отозван в сторону Богумира, и они присели рядом в тени кустов.
- Слушай, Злата сказала, что Сарват видел стражников. Ты не знаешь, с какой стороны они появились? Часом, не оттуда, откуда мы пришли?
- Трудно сказать определенно. - Болгарин сорвал травинку и покусывал ее крепкими белыми зубами. - Здесь много дорог, но, по-моему, они приехали со стороны моря. А что?
- Турки остановили меня у моста, - понизил голос казак. - Похоже, стражники ищут нас. Их очень интересовало, не появлялись ли здесь гяуры. Причем чужие гяуры.