* * *
Трактир "Быстрая лань" отличался от своих собратьев прежде всего чистотой зала и столов. Там почти не попадалось винных и жирных пятен, не было засохших лужиц соусов или блевотины, не воняло горелым или тухлым. Наоборот, доски пола и столешниц всегда чисто выскоблены, посуда вымыта, а по углам и под потолком подвешены пучки сушеных трав, связки чеснока и лука. Все служанки "Быстрой лани" отличались аккуратностью и строгим поведением, были русоволосы и голубоглазы. А хозяином заведения был светлогривый и светлокожий гигант с окладистой бородой и доброй улыбкой. Звали его Ив Мокше, а за глаза - Северянин. Молва утверждала, что Ив родом из далекой холодной Московии, попал в Париж с каким-то греческим караваном, где был в услужении у купца из Афин. На караван по дороге, дескать, напали разбойники, а Северянин их всех побил и спас хозяина с товаром. За это грек освободил Ива и даже дал денег. Мокше в Париже познакомился с кем-то из влиятельных придворных, и тот якобы помог чужаку начать свое дело - открыть трактир.
Поскольку место было злачным, в новое заведение немедленно потянулась темная публика с Большого рынка. Однако Северянин очень быстро разъяснил всяким ворам, грабителям и жуликам, что не собирается терпеть у себя произвол и безобразия. Правда, для этого ему пришлось кое-кому повыбивать зубы, посворачивать носы, а двоим - братьям Пакленам, известным всему Парижу налетчикам, - даже поломать руки-ноги, а их банду перекидать в Сену. Только после этого от Ива отстали, и публика поприличнее наконец смогла ходить в трактир безбоязненно.
Едва д’Артаньян перешагнул порог заведения, как его окликнули:
- Эй, Шарль, присоединяйтесь к нам!
За столом в правой части зала пировали трое королевских мушкетеров из роты господина де Тревиля. Д’Артаньян прекрасно знал всю троицу. Заводилой в компании был огромный, как медведь, и разодетый, как павлин, маркиз де Порто, больше известный под именем Портос. Это его трубный глас легко перекрыл трактирный гомон.
Д’Артаньян с радостной улыбкой направился к ним, попутно озираясь в поисках Паскаля. Но того пока что не было видно. Именно легкая рассеянность и подвела гасконца - он наступил на чью-то ногу, выставленную в проход между столами то ли намеренно, то ли случайно.
- Прошу прощения, месье… - начал было Шарль, поворачиваясь к владельцу ноги. Но тот - крепкий широкоплечий мужчина в дорожном камзоле, с короткой седой шевелюрой и будто вырубленным из дуба, обветренным лицом - молча схватил мушкетера за плечо и толкнул так, что не ожидавший столь грубого ответа д’Артаньян опрокинулся на соседний стол, сбив со скамьи какого-то горожанина и смахнув невольно рукой его миску и кружку на пол.
Горожанин что-то изумленно вякнул, но по-настоящему возмутиться не рискнул, увидев, кто с кем повздорил, а попытался незаметно убраться от назревающей драки.
- Тысяча чертей, месье! - возмутился д’Артаньян, вскакивая и хватаясь за эфес. - Я же извинился! Немедленно объяснитесь, или я…
Закончить он не успел. Незнакомец, похожий на моряка, стремительно бросился на Шарля, а в руке его тускло блеснуло кривое лезвие испанского ножа-навахи. Гасконец увернулся от выпада, хотя нож все же пропорол ему край плаща. Это вконец разозлило мушкетера.
Он отскочил на середину зала и выхватил шпагу.
- Предупреждаю, месье, если вы не прекратите грубить, я буду вынужден убить вас!
В ответ "моряк" метнул в него кувшин, явно целя в голову. Не попал. Кувшин разбился о деревянную стойку свода, окатив красным вином ближайших посетителей. В притихшем было зале поднялся недовольный ропот.
- Позовите Северянина! - крикнул кто-то.
- Друг мой, - громогласно сказал Портос с иронией, - когда закончите, присоединяйтесь к нам. Нынче у господина де Эрблё именины сердца. - И как ни в чем не бывало вернулся к пиршеству.
- Непременно, маркиз! - крикнул в ответ д’Артаньян и отбил очередной выпад незнакомца. - Месье, - попытался он снова, - может быть, не станем портить друг другу вечер?
- Мальчишка! - подал наконец голос "моряк". - Еще никто не смог оскорбить Капитана безнаказанно!
Он наносил удары навахой столь быстро и непредсказуемо, что некоторое время Шарль только оборонялся, пытаясь разобраться в технике боя противника. Он скоро понял, что длинный клинок шпаги не является преимуществом, наоборот, мешает, потому что "моряк" не дает ему разорвать дистанцию, постепенно оттесняя в угол между очагом и винными полками. Применить пистоль д’Артаньян тоже не мог: стрельба в трактире - верная дорога в Бастилию. Тогда он решился.
Внезапно отбросив шпагу, метнулся вперед, прямо под ноги противнику, в броске выхватив старую отцовскую дагу, которую берег как зеницу ока и почти не использовал в схватках. Клинок был старинный, трофейный, по словам отца, из Кордовы, отобран в бою у испанского гранда.
"Моряк" не сумел сразу распознать маневр гасконца и промедлил пару секунд, едва не стоивших ему жизни. Собственно, жив Капитан остался только потому, что д’Артаньян с самого начала не желал убивать его - только ранить и заставить сдаться. Или бежать. Но бегать Капитан явно не привык. И даже когда дага гасконца пронзила ему левый бок, а камзол стал быстро темнеть от крови, он не отказался от схватки и попытался полоснуть Шарля по плечу. Не достал и упал на одно колено, получив еще один колющий удар в бедро.
Д’Артаньян тут же перекатился через плечо и вскочил, выставив перед собой клинок, готовый к новой атаке. Но она не понадобилась. Человек, назвавшийся Капитаном, отшвырнул нож и тяжело оперся на руки, не в силах подняться.
Несколько мгновений в зале еще висела тишина, а затем невольные зрители зааплодировали, причем без привычного улюлюканья и смешков. Тогда Шарль выпрямился, молча отсалютовал поверженному противнику, подобрал свою шпагу и повернулся к мушкетерам, которые тоже дружно ему похлопали.
- Я смотрю, вы в отличной форме, мой друг, - добродушно пророкотал Портос, выставляя перед д’Артаньяном полную кружку вина. - Мои поздравления!
- Я бы не был столь оптимистичен, - покачал головой другой член компании, всегда задумчивый и мрачноватый Арман д’Отвиль, по прозвищу Атос. - Вы ведь так и не поняли, Шарль, с кем подрались?
- На самом деле - нет, - признал тот, прихлебывая терпкое бургундское. - А это важно?
- В данном случае - да. Чтобы в дальнейшем не случилось проблем со здоровьем.
- Вы только что ранили некоего Франсуа де Капестана, д’Артаньян, - вступил в разговор третий из мушкетеров, Рене д’Эрблё, более известный как Арамис. - Он - бывший соратник герцога де Люиня, незаслуженно забытый и лишенный всех привилегий, якобы за тайную связь с самой королевой!
- Ерунда! За подобную связь лишают не привилегий, а головы!
- Ну, это кого как… Герцог де Люинь все же слишком многим был обязан Капитану, чтобы совсем не заступиться перед его величеством.
- Будьте начеку, Шарль, - сказал де Отвиль, - мой вам совет. Почаще оглядывайтесь, возвращаясь вечерами со службы.
- Не говорите чепухи, дружище! - гневно рыкнул Портос. - Капитан не из тех, кто стреляет в спину! Просто он невзлюбил весь белый свет с тех пор, как его вышвырнули на улицу, да вдобавок, я слышал, его бросила жена, сбежав вместе с дочерью к родителям в Бретань.
Д’Артаньян невольно оглянулся на зал, но его противника уже не было - видимо, кто-то из посетителей все же помог раненому.
- А с чего это вы решили заглянуть в "Лань", мой друг? - поинтересовался де Эрблё. - Насколько помню, вы никогда не жаловали своим вниманием сие заведение?
- Вы правы, Рене. Я здесь не по доброй воле… - И д’Артаньян со смешком поведал приятелям историю с пропажей кота кардинала.
- Надо же, Исаак, его зовут так же, как и тебя?! - развеселился де Эрблё.
- Я - маркиз де Порто! - насупился тот. - И не смей сравнивать меня с каким-то котом!
- А что, если нам предложить его преосвященству вместо кота нашего Портоса? - продолжал подначивать Рене. - А что? Имя - то же, усы - такие же…
- Еще слово, шевалье, - взревел великан, - и я заставлю вас съесть собственные усы!
- Все, господа, - тихо, но твердо сказал д’Отвиль, - любая шутка хороша в меру! Вам нужна помощь, д’Артаньян?
- Нет, спасибо, друзья. "Серый кардинал" дал мне весьма толкового монашка из своих. Этот проныра как раз и назначил мне здесь встречу, да что-то никак не появится…
- Это на него не похоже?
- Что вы имеете в виду, Арман?
- Я думаю, что кардинальских котов просто так не похищают…
- То есть вы считаете, что мой помощник разузнал нечто важное о похитителях и за это поплатился?!
- Почему бы и нет?
- Ох, дружище! Вечно вы видите все в черном свете! - вмешался Портос. - Давайте лучше выпьем! За дружбу!
Они успели опорожнить еще пару кувшинов, когда наконец д’Артаньян заметил в дверях трактира знакомую тощую фигуру в подряснике и темном плаще.
- Ну, друзья, - сказал Шарль, - мне пора, объявился мой помощник.
- Удачи вам, д’Артаньян, - серьезно кивнул д’Отвиль. - Будьте осторожны.
- Желаю вам отыскать кота и заслужить благосклонность его преосвященства, - подмигнул де Эрблё.
- Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, мой друг! - рявкнул Портос и хлопнул д’Артаньяна по плечу.
- Спасибо, друзья! - невольно поморщившись, улыбнулся Шарль и поспешил к выходу.
Паскаль ждал, переминаясь с ноги на ногу.
- Добрый вечер, господин д’Артаньян. Идемте, у нас мало времени.
- И тебе не хворать. А к чему такая спешка?
- Человек, с которым вам необходимо встретиться, не любит ждать.
- Надо же! Он что, важная птица?
Капуцин извиняюще посмотрел на Шарля.
- Его все называют Папашей Бурвилем…
- Ого! - вырвалось у д’Артаньяна. - Тогда идем. Давно хотел на него взглянуть.
Папаша Бурвиль было прозвищем знаменитого на весь Париж ростовщика Исаака Бурвиля. Этот паучок держал в своих сухоньких, с извитыми фиолетовыми венами ручках половину, если не больше, финансовых дел столичных торговцев и аристократов. При этом его почти никто в глаза не видел, потому что у Папаши был целый штат клерков, которые, собственно, и обслуживали клиентов. Но только с благословения хозяина. А как известно, у кого деньги, у того и власть. И вот каким-то загадочным образом Паскалю удалось получить разрешение встретиться с самим Бурвилем!
Д’Артаньян, сгорая от нетерпения, быстрым шагом шел вслед за шустрым капуцином по темнеющим улицам столицы. Распаленное вином воображение рисовало образ зловещего карлика с длинным крючковатым носом и хищным оскалом, сгребающего к себе горки монет цепкими лапками. Он уже представлял, как будет позже со смаком рассказывать об этой встрече друзьям-мушкетерам, как вдруг фигура Паскаля впереди резко замерла и метнулась куда-то в сторону со сдавленным возгласом, а ее место заняла другая - крупная, плечистая. Лицо незнакомца оказалось в глубокой тени, вдобавок полуприкрытое полями шляпы, зато в руке его Шарль ясно разглядел тускло блеснувшую сталь шпаги.
"Господи, да они что сегодня, сговорились?" - мысленно воззвал д’Артаньян и тоже обнажил клинок.
- Месье, позвольте мне пройти, - все же попытался он решить дело миром. - Я очень спешу.
- Тебе больше никуда не придется спешить, гасконец! - раздался в ответ неприятный смешок. - Завтра твой труп выловят в Сене!
"Интересно, кто же это такой? - удивился про себя Шарль. - Он меня определенно знает, а я его?.." Он уже собрался было отступить, чтобы оказаться спиной к углу дома, но тут почувствовал движение сзади и едва успел уклониться от обрушившегося удара. Второй противник был вооружен увесистой дубинкой. Он промахнулся, но все же сбил с мушкетера шляпу и слегка задел его по плечу. Шляпа канула в темноту, а плечо отозвалось мгновенной острой болью. Гасконец зашипел и пришел в ярость. Больше всего на свете его злили две вещи: подлость и трусость. А противник сзади проявил их сразу обе, и поэтому д’Артаньян без экивоков нанес ему смертельный укол в грудь. Еще не выдернув клинок, Шарль уже знал, что негодяй умер, так и не успев понять, что же произошло.
Однако и первый нападающий не медлил. Он атаковал д’Артаньяна стремительно, и, если бы не сумерки, храбрый гасконец вполне мог отправиться к предкам. Но в полутьме расстояния становятся обманчивыми. Противник чуть ошибся в длине выпада, и его шпага лишь вспорола колет мушкетера на левом боку, не достигнув тела. В свою очередь Шарль попытался контратаковать, сделав обманный финт, и тоже безрезультатно. Тогда они начали кружить по середине проулка.
Д’Артаньяну никак не удавалось как следует рассмотреть лицо противника, хотя и не покидало ощущение, что где-то он этого человека уже видел, встречал.
- Откуда вы меня знаете, месье? И к чему весь этот спектакль? - наконец не выдержал Шарль.
- Ты слишком любопытен, гасконец, - снова усмехнулся тот. - Любопытство тебя и погубит!
Еще пару минут они кружили и обменивались ударами без особого успеха. Д’Артаньяна не оставляла мысль, куда делся Паскаль? Неужели просто сбежал? На него это непохоже. И когда из-за ближнего угла дома выскользнула тощая фигура, Шарль едва не вскрикнул от радости. Но, к сожалению, радость была преждевременной. Это оказался еще один подручный его противника.
- Наконец-то, болван! - рыкнул на него первый. - Где тебя носит? Надо быстрее кончать с этим франтом!
- Сейчас, сейчас, хозяин, - засуетился подручный, и д’Артаньян явственно услышал щелчок взводимого курка пистолета.
"Ну вот и все, - мелькнула мысль. - Увернуться от обоих я, пожалуй, не смогу…"
Шарль сосредоточился и внезапно атаковал главного противника приемом, которому его обучил когда-то один испанец. Он прыгнул резко влево, а затем - сразу высоко и вперед, так что наносимый шпагой удар получился почти сверху вниз. И наконец достал верткого противника, не ожидавшего ничего подобного. Опасность такого приема заключалась в том, что в случае промаха времени на новую атаку у тебя не остается, а ты становишься полностью открытым для контрудара, но уже на земле.
Но в этот раз клинок д’Артаньяна пронзил насквозь правое плечо противника и застрял между ребер. Шарль едва не вывернул кисть, вовремя выпустив эфес, упал на бок, и тут же грянул выстрел. Раненый, однако, устоял на ногах, хотя и взвыл от боли. Правая рука его повисла плетью и выронила оружие, но левой рукой он крепко ухватился за вонзившийся клинок и со страшной руганью выдернул его из плеча!
В этот момент там, где стоял третий из нападавших, раздался громкий возглас, перешедший в хрип, и следом Шарль с облегчением услышал:
- Господин д’Артаньян, вы живы?
- Паскаль, чтоб тебя! Куда ты пропал? - заорал в ответ Шарль, вскакивая. И тут он наконец увидел перекошенное от боли лицо своего противника. Им оказался человек, которого мушкетер встретил тогда возле стройки театра Пале-Кардиналь, когда украли кота его преосвященства. - А, так вот вы кто, месье! - в бешенстве крикнул он и попытался схватить негодяя. Но, несмотря на рану, тот проявил недюжинную прыть и нырнул в спасительную темноту ближайшей подворотни.
- Я поймаю его, господин д’Артаньян! - кинулся на выручку Паскаль.
- Не стоит. Думаю, у них был продуман и план бегства. Ты его не найдешь, а сам запросто нарвешься на нож или пулю.
- Вы не ранены, месье?
- Нет. Но грязен, как последний нищий с моста Менял! Как теперь идти на встречу с Папашей Бурвилем?
- О, не беспокойтесь! Ему нет дела до внешнего вида посетителей…
- Ну, тогда идем. Или мы безнадежно опоздали?
- Да мы же почти пришли, месье. - И Паскаль указал на каменный дом в конце проулка.
- Хорошо. - Шарль подобрал свою шпагу, вытер клинок о плащ убитого им налетчика. - Надеюсь, наш визит окажется небесполезным…
К его глубокому разочарованию, увидеться с Папашей Бурвилем так и не удалось. Вместо него к ним вышел маленький щуплый клерк, весь какой-то бесцветный, даже безликий, и молча вручил Паскалю (!) сложенный вчетверо листок. В ответ капуцин также молча вложил в почти детскую лапку клерка тяжело звякнувший мешочек, и посланник исчез.
Мушкетер с монахом, немного обескураженные, вышли на улицу.
- И что там в записке? - хмуро спросил д’Артаньян.
Паскаль развернул листок, поднес к глазам, пошевелил губами и удивленно уставился на мушкетера.
- Нам предлагается посетить доходный дом на улице Святой Катарины и найти там человека по имени Поль Доре, который называет себя бастардом его преосвященства!
- Святые угодники! - присвистнул Шарль. - Так вот, значит, кто устроил всю заварушку с котом! А я уж собрался по всему Парижу искать котолюбивых дам!
- Но зачем?!
- Ясно же как божий день! Он собирается шантажировать кардинала и получить с него изрядный гешефт! Идем, Паскаль, мне не терпится познакомиться с этим пройдохой!..
Когда они скрылись за поворотом перекрестка, из тени дома напротив выступила тонкая фигурка, закутанная в плащ. Она посмотрела им вслед и тихо сказала:
- Ну вот, дорогая Сюзанна, ты и узнала тайну, за которую вполне можешь угодить в Бастилию… А можешь и сказочно разбогатеть!
И она легким шагом устремилась в ту же сторону, что и мушкетер с монахом.
Глава девятая, в которой лейтенант де Голль погнался за двумя зайцами, а угодил в ловушку
Леди Карлайл, к своему удивлению и недовольству, оказалась в странном положении. Дважды она вывозила строптивого гвардейского лейтенанта в свет, и дважды он удирал. Сначала сбежал из отеля Рамбуйе, оставив Люси объясняться с маркизой. Да не просто сбежал, а прямо посреди поединка с достойным противником - принцем де Марсийаком. Маркиза поджала губы, назвала лейтенанта безумцем - и поди поспорь!..
Некрасивая история повторилась в салоне Нинон де Ланкло. Оттуда де Голль тоже умчался сломя голову, и Нинон, не привыкшая к подобным эскападам, выразилась в том смысле, что порой попадаются весьма странные молодые люди. Однако добродушная Нинон несколько минут спустя забыла про де Голля и всецело обратила внимание к своим многочисленным поклонникам. Зато герцог де Меркер оказался мнительным ревнивцем. Он вообразил, что невеста и гвардеец его преосвященства каким-то образом связаны. Именно герцог во всеуслышание назвал беглеца безумцем, и никто с ним особо спорить не стал. Молодежь тут же затеяла спор о природе безумия с привлечением пространных цитат из греческой и римской истории, но четверть часа спустя все опять вернулись к сплетням о кардинале. Тем дело и кончилось.
Но это только на первый взгляд! Люси кожей чувствовала, как переменилось к ней отношение. Еще немного, и этот красавец безнадежно загубит ее репутацию леди. В конце концов, если приводишь человека в приличное общество, значит, отвечаешь за его поведение. А благодаря его выходкам Люси из знатной гостьи быстро превращается в странную леди, которая откопала где-то не менее странного молодого человека и возит его с собой, как возила бы замужняя дама свою родственницу, безнадежную старую деву, пытаясь ее хоть за кого-то пристроить.