- Мадемуазель де Бордо выходит замуж, - ответили ей. - Все решилось так быстро, что никто ничего не понял, и в Лувре ее уже нет.
- За герцога де Меркера? - на всякий случай уточнила Анна-Женевьева.
- За простого дворянина! И он ее увозит куда-то в Бретань, в глушь! Она сошла с ума. Бедная Катрин… Отказать герцогу!.. Безумие, безумие!..
В это же время госпожа де Конде принимала у себя в покоях ее величество Анну Австрийскую, а также дам своего возраста и положения. Королева с удовольствием делилась столичными новостями - ей нравилось быть в центре внимания взрослых дам.
- Вы знаете, мадам, что за сюрприз устроил Красному герцогу один парижский чудак? - обратилась она к хозяйке замка. - Он объявил себя незаконным сыном его преосвященства! И знаете, есть основания верить этому…
- Отчего же верить? - удивилась госпожа де Конде. - Кардинал не может признать своего бастарда!
- Оттого, что этот молодой человек все еще жив. Только - тсс! Об этом громко не говорят… Кардинал отправил его из Парижа то ли в Марсель, то ли в Брюссель. Если он пожалел чудака, то это неспроста…
- В Брюссель? К королеве-матери?
- О!!! Но в этом нужно непременно убедиться!..
* * *
Балет и бал были назначены на вечер - после ужина. И это было большим огорчением для герцога Конде - молодые придворные, получившие роли в балете, не могли по достоинству оценить творения герцогских поваров. Поди попляши с набитым брюхом…
Слуги расставили в зале стулья и кресла, принесли даже старые резные скамьи, помнившие еще давнего владельца замка, коннетабля Анна де Монморанси. В дальнем углу расположился оркестр. Король, взволнованный и одетый кое-как, сделал последний выговор Мулинье и Жюстису. Потом, увидев входящих в зал дам, он смутился и побежал переодеваться в пышные юбки и огромный чепец торговки приманками.
Последними вошли королева и кардинал. Для них были приготовлены кресла в первом ряду. Пажи поднесли им красиво переписанные либретто "Мерлезонского балета".
Сюжет его был прост - проще некуда. Король едет охотиться на дроздов, которые в осеннюю пору вкусны и жирны. Труднее всего было найти танцора на роль короля. Кому попало ее не дашь, а танцевать самого себя Людовик не желал. Он любил либо героические, либо совсем уж потешные роли. А что героического в охоте на дроздов? Людовику милее была роль торговки - король получил огромное удовольствие, придумывая движения и костюм. А чепец помог смастерить л’Анжели, ловко управлявшийся с ножницами и иголкой.
Балет начался. Первыми танцевальный король и его свита встретили на пути фламандцев. Тяжеловесных, основательных фламандцев. Навстречу фламандцам затанцевали грациозные пажи, и король, следя за танцем в приоткрытую дверь, морщился - опять оркестр задал неверный темп! И вот настало время его выхода в сопровождении лотарингских крестьян. Выход был совсем короткий, король построил его на движениях ригодона - на невысоких прыжках, при которых юбки и чепец колыхались самым комическим образом.
Людовик видел, что публика улыбается не из любезности, а от искренней радости, и он был счастлив.
В комплиментах его величество не нуждался. Этого добра он и так получал с избытком. Но сделать то, что вызывало не вымученный, а искренний восторг, было его постоянным желанием. Он потратил немало времени, обучаясь верховой езде у лучшего берейтора Франции, Плювинеля, но поверил в себя только на турнире, устроенном пятнадцать лет назад во дворе Лувра в честь Анны Австрийской.
Тогда молодые дворяне состязались в "охоте за кольцом". Это развлечение пришло из Испании и должно было понравиться королеве-испанке. Слуги вкопали столб, в котором на высоте чуть менее туаза и чуть более туаза были просверлены дырки, в дырки вставлены шесты, а к шестам очень слабо крепились кольца - около половины парижского фута в поперечнике. Нужно было на полном скаку попасть острием копья длиной в полтора туаза в кольцо - так, чтобы оно, сорвавшись с шеста, повисло на копье. Людовику удалось проделать это трижды, и он, немного смущенный, отправился получать главный приз, перстень с бриллиантом, из рук своей юной супруги.
Тогда он познал, что общее восхищение правдиво и не имеет противного привкуса лести.
Править же страной, как покойный отец, Людовик не мог. И даже не пытался. Любить так, как любили покойного отца, французы его не могли. Он понимал: не за что. И все же пытался быть достойным уважения. Он был отличным охотником, неутомимым ходоком - семь лье в день не шутка. Ему было двадцать три года, когда он вдруг сообразил, что в детстве его не научили плавать. Отложив все дела, научился сам.
И чем только еще не занимался! Верный л’Анжели однажды придумал ему развлечение - шить одежду для ручных обезьянок. Молодой король прекрасно умел сплести корзину и рыболовную сеть, испечь хлеб, сковать в кузнице гвоздь, починить сломавшуюся карету.
И странно ему было слышать, что придворные считают, будто он скучает. Словно единственным веселым занятием для него было бы управление страной, а все прочие - унылы и печальны!..
Простояв несколько секунд у приоткрытой двери и убедившись, что танец ловчих исполняется прилично, что бездельники Мулинье и Жюстис стараются изо всех сил, король побежал в комнату, отведенную для переодевания, на ходу отцепляя огромный чепец. Ему предстоял еще один выход - в роли крестьянина.
Кардинал одобрительно кивал. Музыку его величество сочинил отменную, а вот заставить придворную молодежь танцевать так же, как умел сам, не смог - не у всех к этому делу природная способность.
Анна Австрийская улыбалась - как мать, глядящая на шалости пятилетнего сына. Если бы этот человек, умеющий превосходно играть на лютне и рисовать костюмы, не был ее мужем, она бы постаралась с ним подружиться, приглашала в свои покои. Но от мужа ждут иного - ребенка хотя бы. Но как раз ребенка Людовик почему-то не желал ей подарить. Было ли дело в той ране, о которой ей рассказали пронырливые дамы? Она не имела опыта в любовных делах и полагала, что его величество просто был обязан попытаться, сделать над собой усилие и довести дело до необходимого результата. Ведь не мешает же ему тот давно заживший нарыв скакать и вертеться?
Анна-Женевьева смотрела на танцоров с пренебрежением. Она не понимала, как человек, родившийся в королевской семье и ставший королем, мог тратить время на прыжки и гримасы? К тому же человек уже не очень молодой. И вдруг странная мысль пришла ей в голову: да ведь королю просто не повезло с женщинами! Королева - это, понятно, дипломатический союз, но неужели в Париже не нашлось сильной духом дамы, чтобы приручить этого плясуна? Чтобы разбудить в нем настоящее королевское честолюбие? Это ведь так несложно! Сама Анна-Женевьева постоянно внушала четырнадцатилетнему брату, что он однажды станет великим - великим Конде. А Луи в ответ обещал ей, что она станет повелительницей Парижа. Осталось подождать совсем немного…
Д’Артаньян стоял в толпе придворных. Весь балет он не видел, но несколько танцев сумел разглядеть. К хореографии он был равнодушен, и у него имелась другая забота - непременно найти де Голля. Лейтенант гвардейцев кардинала, которому полагалось бы сопровождать его преосвященство в таком путешествии, исчез, и никто из тех немногих приверженцев кардинала, с кем можно было говорить без риска завершить беседу дуэлью, ничего не знал о нем.
Балет завершился, исполнители вышли на поклон, потом ушли переодеваться, вбежали слуги, стали быстро растаскивать кресла и стулья. Придворная молодежь честно заслужила свой бал!
Людовик, еще в крестьянском костюме, подошел к кардиналу и к супруге. Анна произнесла банальный комплимент - большего он и не ожидал. А вот мнение кардинала было ему очень любопытно.
Сам же король после премьеры "Тюильрийской комедии" поздравил кардинала с успехом и особенно похвалил план пьесы, ни слова не сказав о стихах. Кардинал должен был оценить эту шпильку.
- Я в восторге, ваше величество, - сказал Ришелье. - Музыка выше всяких похвал! Исполнители превосходно справились с задачей. Вы, как я и предполагал, танцевали лучше всех. Не устаю удивляться вашей одаренности, но, ваше величество, в балете кое-чего недоставало.
- Жареных дроздов? - весело спросил король. - Но еще не сезон. Осенью поеду на охоту и пришлю вам целую корзинку птичек.
Кардинал улыбнулся.
- Зачем же скрывать свои таланты, ваше величество? Вы не только отличный хореограф и блестящий композитор, вы еще и замечательный поэт.
Людовик озадаченно посмотрел на Ришелье, явно не желающего объяснять неожиданный комплимент, и вдруг все понял.
И расхохотался. Это был смех победителя. Кардинал нашел врага, но что он мог сделать этому врагу? Любого другого жителя Франции Ришелье немедленно заточил бы в Бастилию, а тут оказался совершенно бессилен. Все, что он мог предпринять, - вежливый намек.
Радостный хохот Людовика привлек общее внимание - не так уж часто придворные его слышали.
Кардинал чуть заметно развел руками. Это должно было означать: ах, как жаль, что не построено еще Бастилии для столь знатного сочинителя.
Король и это понял.
Он первым опустил взгляд. После всех неудачных заговоров он смирился, он махнул рукой на обиженных аристократов с их опасными затеями. Заменить Ришелье было некем: сопротивляться власти и править государством - два разных ремесла. А править Ришелье умел.
Миг победы оказался краток, и король был благодарен кардиналу за то, что его преосвященство позволил сполна насладиться этим мигом.
- Поэзия - все же не мое дело, - примирительно сказал Людовик. - А вот меня обещали научить вставлять стекла в окна! Когда вернусь в Лувр, возьму первые уроки. И надо заказать новый токарный станок. Хочу попробовать выточить бильярдные шары.
- Не сомневаюсь, что у вас получатся отменные шары, ваше величество, - с поклоном ответил Ришелье.
* * *
Ветер все крепчал, и маленькую шхуну мотало с волны на волну, как скорлупку. Паруса давно были зарифлены, иначе беды не миновать. Матросы у штурвала вдвоем едва удерживали руль под заданным углом.
- Мы уже не попадаем в Фолькстоун, мистер Кристи, - сказал похожий на краба-переростка человек в одежде моряка. - Не будь я капитан Джон Мэтли! Этот шторм не даст нам ни одного шанса.
- И что же вы предлагаете? - нахмурился карлик, судорожно цепляясь за ванты.
- Пойдем в Бриджтаун.
- Но это же в сотне миль от Лондона?!
- Шторм, сэр…
- Хорошо. Делайте ваше дело, а я займусь своим.
Кристи подобрался к юту и нырнул в спасительную дверь каюты. В помещении, освещаемом одним масляным фонарем, болтающимся на цепи под низким потолком, находился только один человек, закутанный с ног до головы в клетчатый шотландский плед. Человек недвижно сидел в углу на рундуке, упершись ногами в стену, чтобы не упасть от качки.
- Хорошая погода, миледи, - тихо сказал Кристи, подходя и садясь на единственный стул у стола.
- Для чего? - вяло откликнулась Люси.
Она сникла с тех пор, как поняла, что ни подкупить, ни сбежать от чертова карлика не удастся. Ею овладела апатия. А чего теперь трепыхаться? Этот службист по приезде, скорее всего, сдаст ее с рук на руки костоломам Тауэра. А нет - так не пройдет и недели, как ее настигнет пуля или кинжал с приветом от сэра Элфинстоуна.
Люси было до слез жалко себя: так бездарно закончить жизнь?! Она еще не стара, красива, умна, неподражаема в постели - жить бы и жить! Так нет, попутал нечистый связаться с чертовыми шотландцами!.. И старый граф, конечно, пальцем не пошевелит выручить женушку.
- Вы меня совершенно не слушаете, миледи? - прорвался сквозь грустные мысли голос ее конвоира.
Кристи все так же сидел за столом, только теперь перед ним стояла пузатая бутылка с ромом, которую он придерживал одной рукой. В другой у карлика была медная матросская кружка.
- Что вам от меня еще нужно? - безразлично спросила Люси.
- Выпить хотите?
- Нет…
- Зря. Ром, говорят, прекрасно помогает от тошноты и плохого настроения.
Кристи сделал большой глоток из кружки и крякнул.
- А погода-то хороша, миледи! - повторил он с выражением.
- Для чего?
- Я же вам только что объяснял… ах, да! Вы меня не слышали… Ладно. Как вы думаете, что я сделаю, когда прибудем в Англию?
- Мне все равно…
- А мне - нет! Против вас я лично ничего не имею, но я на службе, поэтому должен вас отдать в руки королевского правосудия. А я не хочу!
- Что?..
- Отдавать вас… - Кристи снова приложился к кружке. - Лучше я оставлю вас себе! - Он хихикнул. - Не-ет, не пойдет!
- Почему?.. - Люси насторожилась. Вряд ли карлик настолько пьян, чтобы нести всю эту чушь, он явно что-то задумал.
- Да вы же меня отравите при первой возможности! Или подушкой там задушите?..
Люси молчала, ждала продолжения.
Кристи выпил еще рома, долил в кружку из бутылки, встал и подошел к графине вплотную.
- Для вас есть еще один выход, кроме Тауэра и шотландцев, - пьяным шепотом сказал он. - Выпейте, миледи, ибо там, куда вы вскоре отправитесь, горячительное не помешает!
- Перестаньте говорить загадками, сэр! - не выдержала Люси, отталкивая его руку с кружкой. - Я вам не сопливая девчонка!
- Ага! Наконец-то вы очнулись! - рассмеялся Кристи. - А вариант очень прост: вы исчезаете со шхуны. Прямо сейчас.
- То есть как?!
- Буквально. Прыгаете за борт. А я завтра в Бриджтауне официально при свидетелях записываю свои показания о том, что вас во время шторма смыло в океан. Вам стало дурно от качки, вы вышли ночью на палубу и не удержались…
Люси ошарашенно смотрела на него, пытаясь в полутьме разглядеть: шутит или нет? Похоже, не шутит. Черт! Страшно-то как!.. С другой стороны, действительно - какая разница? Тут смерть и там смерть… Она молча протянула руку и взяла кружку. Задержала дыхание и выпила до конца ядреный, пахучий, сладковатый напиток.
Хмель почти сразу ударил в голову, разлился по телу горячей волной. Карлик с усмешкой наблюдал за ней. Люси протянула ему кружку.
- Налить еще?
- Давайте!..
Она выпила вторую порцию, правда, до конца не осилила - все-таки это было не вино.
- Я так понимаю, миледи, что вы приняли решение? - донеслось до Люси будто сквозь туман.
Она молча кивнула и отшвырнула плед, оставшись в дорожном костюме-амазонке.
- Снимите сапоги и жакет, - посоветовал карлик совершенно трезвым голосом. - Дольше продержитесь.
- А какой смысл? - хмыкнула Люси, уже с трудом ворочая языком.
- Ну, тогда идемте, я провожу.
- Настоящий кавалер!..
Кристи неожиданно крепко взял ее за локоть и подвел к двери каюты, приоткрыл, выглянул. Потом молча вывел графиню на палубу. В лицо Люси яростно ударил холодный соленый ветер. На миг в голове просветлело, и она с ужасом подумала, что через минуту утонет. Боже, она же сейчас умрет!.. Люси рванулась из цепких рук Кристи, но карлик держал очень крепко.
- Не валяйте дурака, миледи! - прохрипел он ей в самое ухо. - Это лучшее, что я могу для вас сделать.
Она продолжала беззвучно вырываться, и тогда он вдруг подхватил ее на руки, сделал несколько шагов и швырнул за борт, в тяжелые свинцовые волны Ла-Манша.
Соленая ледяная пучина поглотила легкое тело женщины, но потом, видимо решив поиграть со своей жертвой, вытолкнула на поверхность, дав возможность вдохнуть живительный воздух.
Люси очнулась и забилась среди пенных гребней. Она не знала, в какой стороне берег, не видела шхуны, вообще ничего. Но упрямо продолжала барахтаться, ни на что не надеясь, повинуясь самому древнему инстинкту - бороться за жизнь до конца.
А когда последние силы оставили ее, она глубоко вдохнула и расслабленно погрузилась обратно в равнодушную бездну. На этот раз окончательно.
Поэтому не сразу поняла, что или кто схватило ее за волосы и рвануло кверху. Только что она была под водой, и вот уже снова жадно хватает ртом живительный воздух.
- Смотри-ка, Жан, кажись, русалку поймали? - сказал чей-то сиплый голос.
- Выбрось ее, Жак, а то греха не оберешься! - откликнулся другой, молодой и звонкий.
- Не, дружище, не отпущу! Разве ты не знаешь, что пойманные русалки откупаются желанием?
- Да какие тут желания? До берега бы добраться, лодка течет - хоть выбрасывай улов!
- Вот мы ее сейчас об том и попросим…
- Помогите… - сумела наконец прохрипеть Люси, хватаясь за борт рыбацкой барки. - Спасите…
- Ого! Да это же баба, Жан! - просипел первый. - Из богатых, кажись. Вон куртка какая…
- Ну тогда тащи ее, Жак, - обрадовался второй. - Глядишь, и отблагодарит нас за спасение?..
Люси подхватили под мышки сильные жилистые руки и рывком втянули в барку. Она упала ничком на дно, прямо в кучу остро пахнущей, шевелящейся рыбы, и с благодарной улыбкой провалилась в беспамятство.
Сноски
1
Энтони (Антон) ван Дейк (1599–1641) - фламандский живописец и график, мастер придворного портрета и религиозных сюжетов в стиле барокко. С 1632 года - придворный живописец короля Карла I.
2
Почему бы нет (фр.).
3
Имеется в виду один из заговоров против кардинала Ришелье в 1626 году. Граф де Шале, спровоцированный своей любовницей де Шеврёз, попытался убить кардинала, но был схвачен и обезглавлен. - Прим. авт.
4
Имеется в виду Шарлотта де Вильер Сен-Поль, графиня де Ланнуа, камер-фрейлина Анны Австрийской.
5
Анри II, герцог Монморанси, адмирал и маршал Франции, и Луи де Марильяк, граф Бомон-ле-Роже, маршал Франции, участвовали в мятеже Гастона Орлеанского против его брата, короля Людовика, были признаны виновными в оскорблении величества и приговорены к казни в октябре 1632 года.
6
Фунт как мера веса активно использовался в средневековой Европе. Причем к началу XVII века свой размер фунта устанавливали чуть ли не в каждом городе. Парижский фунт (ливр) в то время равнялся 489 г. - Прим. авт.
7
"Из Гавра в Париж" (фр.).
8
Тизан - фр. Tisane - травяной чай; был очень популярен во Франции вплоть до конца XVII века, пока его окончательно не сменила мода на горячий шоколад, а чуть позже - на кофе.
9
Крупнейший драматический театр Парижа в XVII веке и первый стационарный театр Франции.
10
Бельроз (Пьер де Лемессье, 1602–1670) - актер и режиссер труппы "Бургундского отеля" с 1628 года. Александр Арди (1570–1632) - поэт и драматург, работал в жанрах трагикомедии и трагедии, умер от чумы на юге Франции. Тюрлюпен (Анри Легран, 1583–1634), актер и комедиант, работал в труппе "Бургундского отеля" в жанре фарса и балагана.
11
"Лохань", или "Фарс о лохани" (фр. La Farce du Cuvier) - анонимный французский фарс XV века (1490-е гг.). Состоит из 332 восьмисложных стихов. Неоднократно издавался в XVI и XVII веках.