Фоскарино. Немало наслышались мы и про ваши товары, про искусство ваших мастеров и мастериц. Англичанин Дженкинсон, с которым мне довелось встречаться в Венеции, посоветовал: "Обратите внимание на прекрасное состояние красильного производства, замечайте их одежду и расписные вышитые украшения, осмотрите их красильни, также ткацкое производство, вышивальные мастерские". Потому, государь, едва приехав и узнав от сеньора посольского советника Щелкалова, что светлейший государь посещает ныне царскую мастерскую, поспешил этим воспользоваться.
Иван. Ты хорошо сделал. Тут увидишь доброту нашего ткацкого искусства, наших вышивальных мастериц. Принесите ткани! (Слуги вносят ткани.)
Фоскарино (рассматривает ткани). Хороши ткани. Крашены отлично. Что за краски?
Иван. Тут краски растительные, без химоса. Изготовляем краски марену, вайду, шафран для набивки ткани. Дрок али желтое дерево для осветления используем. Для шелковых тканей предпочитаем алый и желтый, для суконных – красный. Из твердого дерева, груши, ореха, клена, березы красители, сажа, дубовая кора. Синий цвет – краска из марены. Земляная охра, реже оранжевый – из сурика али киновари. Орнамент – круги, клетки, звезды, растительный орнамент – цветы и листья. А поедешь в Николу Чудотворца Шартомского монастыря красильни – там больше расскажут. Я говорю как любитель, а там – мастера. Также на Никитскую улицу в красильню, также в Московского дворца Кадашевскую хамовную слободу к ткачам – про ткани кадаши расскажут.
Фоскарино. Что есть кадаши?
Щелкалов. Кадаши, сеньор Фоскарино – ткачи полотна на дворец, из которого делается белье для государева семейства. Белая Казна, Хамовники – ткачи столового белья на дворец. (Слуги приносят образцы.) Также то делается в ткацких слободах и селах.
Фоскарино (щупает ткани). Хотел бы поехать ознакомиться с материалами и снадобьем, привезти в Венецию образцы красок и материалов для торговли.
Иван. С Венецией не менее Англии торговля нам потребна. Купцам хай Посольский приказ выдаст грамоты также на Венецию с привилегиями без пошлины, кто повезет ткани и краски. Кто из купцов в Англию возил, кто будет туда везти?
Щелкалов. Костромскому купцу Кириллу Григорьичу Исакову грамота дадена, государь, на торговлю красками с Англией.
Иван. Ему же, как умельцу, и на Венецию грамоты дать. А вот, погляди, посол венецианский, какова наша вышивка. Анница, принеси покрова да прочее. (Анница приносит и кланяется.)
Фоскарино (смотрит на Анницу). Простая русская женщина весьма красива и носит весьма красивые украшения.
Иван. Истинно красива наша простонародная христианская женщина. Без серег серебряных или другого металла и без креста на шее нельзя увидеть ни одной русской женщины, ни замужней, ни девицы. Сия же Анница – моя лучшая мастерица-золотошвея. Я умелых мастеров и мастериц всюду в мои царские мастерские собираю. Забираю и насильно у иных бояр, которые искусства не понимают, неумело тех мастериц держат, также у изменных бояр. У боярина Афанасия Вяземского забрал все сорок девушек, которые были на женской половине князя и умели вышивать, изготовляя золотые одежды. Покажи-ка вышивку, Анница, да расскажи.
Анница (робко, тихим голосом). Вышивка разноцветна, шелками, золотом и серебряными нитями, ромбом, кругом, узорны парча, шелк, бархат, многоцветны ширинки, пуговицы – все то вышиваем.
Фоскарино. Государь, восхищаюсь красотой мастерства, а еще больше – мастерицы. (Смеется.) Однако русские женщины весьма робки. Видно, русские женщины сидят взаперти в своих комнатах и шьют или вышивают золотом, серебром или шелками. Это у нас в Италии непонятно. Наши женщины любят повеселиться. Государь, в России неужели нельзя повеселиться, не бывает любви и страсти?
Иван. Такие страсти, про которые говоришь, – то от дьявола. И в России, как всюду, враг старается, и у нас есть заблудшие богоблудники. Ведь и сия Анница вела беспутную жизнь в Новгороде, да покаялась в грехах. Так ли, Анница?
Анница (тихо). Так.
Иван. Есть и у нас блудницы гулящие женские и связанные с ними сводники и сводницы. Однак те, кто Бога почитает, те живут чисто. И так, пожив с мужем лета довольно, во многих добродетелях и чистоте, по Закону Божию родит сынов-дщерей. Ненавидящий же добро враг против того тщится, вводит в грех.
Фоскарино. Знатные сеньоры, я слышал, прячут знатных сеньор по домам, именуемым по-русски терема. Но даже иностранцу можно склонить к любовным утехам за небольшую плату всякую женщину из простонародья. Так у нас говорят.
Анница (робко, тихим голосом). Знаешь ведь, государь, молила тебя отпустить меня в монастырь, а не отпустил.
Иван. Отчего ж, такая красивая, не хочешь ни с кем жить? Найду тебе хорошего мужа ремесленника али подьячего.
Анница. Государь, ежели велишь, то вкупе жить буду, но прошу, чтоб плотского совокупления не имети за грехи мои.
Фоскарино. Я слыхал, русские женщины покорно сносят побои и даже попрекают, если не бьют. Коли муж бьет, значит, любит. Так ли, так ли?
Иван. Ответь, Анница.
Анница. Коли бьет, то за грехи. Ежели велишь, государь, замуж идти, устрою мужу обычную постель, сама же с вечера во многих молитвах лягу на печи, без постели, дрова острые под себя постеливши и ключи железные под ребра. (Плачет.) Отпусти меня, государь, лихорадит шибко.
Иван. Болезнь по-церковному – наказание за грехи. Иди да молись! (Анница кланяется и уходит.) Венецианский посол, а понравилась ли тебе Москва?
Фоскарино. Город преобширный, но застроен более чем на семь восьмых деревянными строениями. Крепость с прочными, но неукрепленными каменными стенами. Крепости эти, как я слыхал, построены некогда итальянцами?
Иван. Истинно так. Кремль построен итальянцами.
Фоскарино. Есть также несколько больших церквей красивой архитектуры с золотыми крышами и куполами, также, говорят, построенных итальянцами.
Иван. Не все построены итальянцами, есть и построены русскими мастерами. Московский собор в Китай-городе на пожаре строили Барма и Постник, премудры и удобны такому чудному делу. Надобно лишь распорядиться, чтоб вокруг Покровского собора поставить виселицы, как вокруг главного храма в Лондоне. Хватит нам топором рубить, пора учиться у просвещенных держав. Напиши указ, Щелкалов.
Щелкалов. Слушаюсь, государь.
Царевич Иван. А Венеция красива ли?
Фоскарино. Венеция красива, государь царевич. Москва расположена на холмах, а Венеция – на островах и среди каналов.
Иван. Много ли островов и каналов?
Фоскарино. Сто семнадцать островов, шестьдесят каналов. Через каналы переброшены четыреста каменных мостов. Лучший мост – Понто де Риалто, построенный через Большой канал.
Иван. Как войну окончим, хотел бы поглядеть на все те европейские чудеса и использовать иное для моих владений. Иное читал я уж в ваших хрониках, которые я собираю, велю переводить на наш язык и храню.
Фоскарино. Я слышал, государь, что ты большой любитель чтения, потому позволь преподнести тебе книгу "Град Божий Венеция". (Подает книгу.)
Иван (берет книгу, листает). Щелкалов, вели толмачам Посольского приказа тотчас перевести на наш язык.
Щелкалов. Слушаюсь, государь.
Иван. Такие книги приятней получать с Запада, чем те, что посылает польский король. Баторий послал мне с целью уязвить меня два западных издания, лживо названные "О жестокостях московского тирана". Также Поссевино привез греческую книгу – постановления Флорентийского собора 1439 года, в которой византийская церковь признает власть пап. Он, папа, послал ту книгу собора Флорентийского. Нет, не надобны нечистые книги. Жду я с Запада, люблю я благоглагольные книги великих риторов – Варрона, Лукреция, Сенеки. Про гимнософистов также читать люблю, индийских мудрецов, которые целый день недвижимым взором смотрят на солнце. Писали о них Цицерон, Лукиан, Страбон, Тертуллиан, Блаженный Августин… Особо же люблю читать тихо и сладко Святое Писание, про пророков и святых. Великий пророк Моисей сказал: "Всевышний поставил пределы народу по числу Ангелов Божьих и стал яко уделом Господним Израиль достоянием его". От того достояния сотворил Бог из милосердия к роду человеческому родоначальника правды, спасителя Иисуса Христа, про которого поведали нам святые евангелисты. Правда ли, что останки евангелиста Марка похоронены в венецианской церкви?
Фоскарино. Правда, государь, в храме Святого Марка.
Иван. Много ли в Венеции церквей?
Фоскарино. Много, государь. Сан-Франческо делла Винья, Сан-Гальяно, Сан-Поло с гробницами дожей и Сан-Мария Глориоза с гробницей нашего славного художника Тициана…
Царевич Иван. Где ж строят те церкви, ежели кругом вода?
Фоскарино. Светлый принц, все церкви стоят на сваях, как и дворец дожа и дзекка – монетный двор.
Иван. Об италийских чудесах много слыхал я от старца Максима Грека, также читал в его переводах легенду о Варлааме и Иосифе, книгу Марко Поло о чудесах мира, также книгу "Луг духовный", писанную палестинским монахом.
Фоскарино. Грек Михаил Треволис много лет жил в Италии, некоторое время был монахом флорентийской обители доминиканцев Сан-Марко. Он давно уж уехал в Россию. Где он, что теперь с ним?
Иван. К печали нашей, по наущению дьявола святой старец впал в ересь. Прежде в предисловии к житию соловецких чудотворцев писал старец Максим Грек, что похвалы подвижникам должны состоять из простых, бесхитростных слов, которые каждому понятны и открыто служат на пользу всем слышащим. Однако, по дьявольскому наущению, сам начал соблазняться хитрословием и красноречием, а также витиеватостью и от таких нечистых слов впал в дьявольщину. То означает, что и святому от дьявола хорониться тяжко, ежели овладевает им гордыня, ибо дьявол повсюду постоянно стережет нас.
Бельский (входит). Государь, девка-вышивальщица в покоях хоронила незаконного своего младенца. (Слуги вводят Анницу и Фаину.) А та (указывает на Фаину) – потаковница.
Иван(гневно). Вот – подтверждение слов моих о кознях дьявола! Где тот младенец? (Слуги вносят плачущего младенца и кладут его на стол перед царем Иваном.) Чей младенец, девка?
Анница (тихо, почти шепотом). Государев.
Иван. Мой грех? Мой соблазн змиев? Сказано: "Царь познал жену свою яко Адам Еву вне породы". Порода – рай. Мы же и поныне изгоняемы бываем из рая всюду следующим за нами Сатаной.
Анница (тихо). Милосердный, праведный, милостивый, отдай мне Тимку!
Иван(гневно). А грех? Хочешь, чтоб черт-пекельник радовался моему греху? Ведомо ведь о сокрытии некрещеных детей Адама и Евы, наполовину людях, наполовину нечистой силы! Переходников, обменышей… (Душит плачущего младенца.)
Фоскарино (крестится католическим крестом). A Christi nomine alienus.
Иван. Что вымолвил?
Фоскарино. Государь, я сказал, это чуждо имени Христа. Государь, я читал нечто в исторических хрониках про языческие обряды в Московии, но нам, европейцам, трудно поверить, что это происходит наяву и совершается просвещенным государем.
Иван. От грехов своих надобно избавляться самому, потому всякий раз собственноручно душу своих незаконнорожденных детей, неугодных Богу. Господи помилуй!
Анница (срывает с себя платок и повязывает вокруг бедер, разрывает платье, обнажает груди). Царь, отдай мне Тимку! (Идет к мертвому младенцу.)
Царевич Иван. Батюшка, вели ее в убогий дом отвести! Грех ведь!
Бельский. Девка порченая, государь! (Становится между Анницей и царем, вытащив нож.)
Анница. Отдай мне Тимку, моего мала человека! Он молока хочет. (Улыбается и идет к царю.)
Иван. Отойди, Бельский, от убогой. Господи, прости мне грех! А не умею по-иному против дьявола устоять! (Крестится.)
Анница(подходит, берет младенца и прижимает его голову к груди. Укачивает, поет).
Баю-баю, баю-бай, поди, Бука, под сарай,
Коню сена надавай, нашу Тиму не пугай!
Бельский. Притемнить девку?
Иван. Пусть идет! (Крестится.)
Бельский. А что с потаковницей делать?
Иван. Потаковницу на торгу бить кнутьем, чтоб кожа лопнула, ибо потаковники – вот главные грешники. (Фаину уводят.)
Фоскарино. Позволь, государь, и мне удалиться. Ибо, признаюсь, я несколько встревожен и хотел бы успокоить себя чтением эпиграмм или идиллий Вергилия или Авсония.
Иван. И мне сии названия ведомы. Щелкалов, вели, чтоб перевели.
Щелкалов. Исполним, государь. (Кланяется и уходит с послом.)
Иван. А, детища Асмодеевы, они же Адама и Евы, рожденные после грехопадения и утаенные от Бога! Та сила дьявола держит нас. (Крестится.) Господи, изведи из темницы душу мою и от ада преисподнего. Удиви на мне, грешном, милость свою своими молитвами, ты, Матерь Пресвятая Богородица Приснодева Мария и все святые твои, сии все помыслы в уме моем. (Уходит в сопровождении Бельского.)
Занавес
Сцена 85
Варваринский крестец Китай-города у Варваринских ворот. Холодная летняя ночь. Возле высокой жаровни, в которой горят дрова, греется народ. Иные расположились вокруг костров. У Варваринских ворот на лесах – художник Алампий при свете факелов подновляет икону Варваринской Божьей Матери. У ограды Варваринской церкви сидят несколько мужиков и баб, иные закусывают, иные дремлют
1-й мужик (раскачиваясь, заунывно поет).
Я пойду, ой и не послушаю,
Ночь темна, ой, и не месячна.
Реки быстры, ой, перевозов нет,
Леса темны, ой, караулов нет.
2-й мужик (дремавший, накрывшись армяком. Приподнимается, сердито). Почто скулишь, аки выморочный?
1-й мужик.
Я пойду и не послушаю,
Ночь темна, ой, и не месячна…
Скоморох (к поющему мужику). А что скулишь? Ежели каши желаешь с маслом али киселя горохового с хлебом, то ты у нищих калик проси. Ишь, кашу варит ватага каличья! (Кивает в сторону костра, на котором кипит котел и вокруг которого сидят нищие.)
Главарь ватаги (мешает кашу большой деревянной ложкой, поет вместе с горбатым мальчиком-нищим).
Слезы лил Адам, возле рая сидя:
Рай, ты мой рай, о прекрасный мой рай!
Меня ради, рай, сотворен ты был,
А из-за Евы, рай, затворен ты был!
Увы мне, грешнику, увы ослушнику!
Горбатый мальчик Николка. Дядя Матвей, отчего милостивый Бог по сю пору гнев на Адама держит?
Главарь ватаги. Из-за дьявола Господь гневается, из-за дьявола, Николка! Коли Адама Господь Бог выгнал из рая, тогда дьявол и запись на него сделал. Господь велел: после изгнания кормись в поте лица! Отец наш Адам начал заниматься хлебопашеством, однако дьявол сказал: запиши мне рукописание, тогда и землю дам тебе делать. Господни небеса, а земля моя. Аще хошь земли пахать, то дай мне рукописание на себя и на весь род твой.
Николка. И дал Адам, отец наш, рукописание дьяволу?
Главарь ватаги. Дал Адам рукописание, по тому рукописанию от Адамовой смерти до Христова распятия проводил дьявол праведных и грешных одинаково в ад. (Мешает кашу.)
1-й мужик. Слыхивал я про чудеса Троице-Сергиевского монастыря. Стоит там медный горшок, в котором всегда варятся овощи, и горшок тот всегда полон, всем паломникам хватает, сколько б ни ели, и овощи не кончаются. Так ли, монах?
Монах. Я такой горшок не видывал и про такой горшок не слыхивал. Может, стоит для нищих, а нам, христианам, Господь от Отца нашего велел кормить самим себя в поте лица.
2-й мужик. У нас в Москве и Замоскворечье бедное крестьянство. Не то что дыни, овоща заморского – иной раз не станет до весны корма животного, али соломы, али мякины. У нас то недостаток луговых угодий. Траву косим на полянах после рубки леса. То в Нижнем Новгороде, в Вятской земле, Закамье луга велики. Мы ж держим лошадей перед сохой в страдную пору овсом, остальное мякиной идет заместо овса, а овец с октября по май в хлеву держим, не в поле, на подножном корме. Истинно так. Заговорил я сеструшку свою родную девку замуж, а выдать мне не с чем, лоскутишки нет никакой.
Николка. Дядя Матвей, когда конец мира будет?
Матвей. Как Бог велит, Николка.
Старица Филя. От кого ты, Николка, про конец мира слыхивал, не от новгородских ли, жидовствующих?
Николка. Нет, тетушка Филя, мне про конец света белый дедушка рассказывал.
Старица Филя. Который еще белый дедушка?
Николка. Как я был в подпасках у говядаря, меня раз под вечер белый дедушка позвал. Пойдем, малец, по лесу, бурячка дам. (Улыбается.)
Старица Филя. То, Николка, леший был, который на деревьях гайдается и детей заманивает.
Николка. Нет, тетушка Филя, дедушка добрый. Мы с ним гуляли, а потом он вдруг маленький сделался, в четверть аршина, и во мху спрятался. Он мохом питался, яко брашном. (Ест кашу.)
Филя. Нечистый с тобой, отрок, говорил, нечистый любит в лесу али поле к пастухам приставать, особо молодым.
Матвей. Николка – отрок добрый, да болезнен, горбатенький. Я таковых люблю в ватагу каличью брать да дрочить, сиречь ласкать и баловать. Я таких, порченых, да чистых душой, люблю в ватагу подбирать. Вот и Кириллку подобрал. (Указывает на иного нищего мальчика.)
Кирилл. Истинно так, дядя Матвей, дай тебе Бог здоровья.
Филя. Ты откуда, Кирилл? Сирота-то?