Кирилл. Нет, я – Кирилл, сын гончара. Послал меня батюшка в Москву учиться портняжному делу, да не вынес того учения, хотел бежать обратно, однако боялся – батюшка засечет. Ныне же по гроб дяде Матвею благодарен, что в ватагу взял. Весело тут, сытно. (Садится на бревно, ест кашу, качая ногами.)
Матвей. Ты, Кирилл, ногой не качай, грешно. В русском народе то неприлично, сидя ногой качать. Это ты нечистого радуешь, черту трясешь.
Кирилл. Прощения прошу, дядя Матвей.
Люба, беременная девушка-нищенка. И сестрицы на деревьях качаться любят! (Смеется.)
Кирилл. Которые сестрицы?
Люба. Русалки. У нас на Мурманском берегу их сестрицами кличут. Я их видала. Русалка – нагая женщина, груди большие, живет в лесах, бежит – так на лошади не догонишь, едешь, особливо зимой, – вдруг сзади нагой человек бежит. Но сделать он ничего не может.
Матвей. Против всякой нечисти хорош крест святой, крестное знамение.
Люба. К пьяному мужику на телегу сели лесные девки со светящимися телами и почали с ним дело иметь.
Филя. С тобой-то кто дело поимел? Ты отчего, девка, чревата осталась, до сих пор не на сносях? Не от блуду ли?
Люба. Разбойники меня в лесу повстречали, добрые люди.
Филя. Разбойники-то добрые люди?
Люба. Истинно. Они меня живу оставили, а могли бы притемнить. (Смеется.)
Матвей. То Бог помог. Разбойники-сходцы добру божливы, сиречь оскудевши к добру. Девиц встречных замучивали насильством до смерти.
Николка. Дядя Матвей, а чего ж стрельцы их, сходцев, не истязают?
Матвей. Стрельцы-то? Стрелец берет с разбойника хороший скуп и пускает. (Накладывает еще каши из котла.) Бывал я в разбойничьих сторонках на диком поле. Господи, спаси и помилуй! (Крестится.) Здесь лихачи без роду-племени, здесь какая орда да какая литва дотоле скиталась. Станичники!
Филя. А где разбойники, там и колдовство! (Крестится.)
Матвей. Истинно так, Филя. Колдун-чернец в каждом подполе зелье вручал, а в сумерки черти гуляли по улицам на погибель крещеным душам, прикрыв рога шапкой да спрятав хвост под портки. (Крестится.)
Филя (крестится). Срамота. И в иных местах за грехи все боле являются. Наваливаются на спящего, гнетут ночью, оставляют на теле синяки. Зализывают волосы, являются мышью, собакой, тенью на стене.
Люба. А я чула наперекор, они тени не имеют, рост меняют. То они всех деревьев выше, то ниже мелкой травки.
Филя. Ныне за грехи они всюду ходят. И тут, на крестце, чую, нечисто.
Николка. Как же, тетя Филя, Варваринский крестец – место святое. Видишь, хитрец, сиречь художник, с подмастерьями лик Варваринской Божьей Матери подновляет, а Чудотворна – от бесов заступница.
Филя. Возле святости – самое место для нечисти. Она к святости липнет особо. Вася Блаженный – юрод, возле кабаков Богу молится, а возле церквей камни швыряет.
Анница (входит, убаюкивая мертвого младенца).
Баю-баю, баю-бай, приходил вчера Бабай,
Просил: "Тимку мне отдай!"
Нет, мы Тимку не дадим,
Тимка нужен нам самим!
Филя. Говорила же, крестец нечистый! А сия порченая кадашевка явилась с младенцем-мертвяком. Ходит по крестцам да мертвяка баюкает.
Анница. Баю-баю, баю-бай… Замолкни, неслух! Вот отдам тебя зыбочнику! (Укачивает мертвого младенца.)
Николка. Гляди, какова! Груди голы, сосцы голы, гузно обвязано ширинкою, носит на гузне плат.
Анница (укачивает).
Баю-баю, баю-бай, поди, Бука, под сарай,
Коням сена надавай, у нас Тиму не пугай!
Чадо мое возлюбленное, утроба моя! (Целует мертвого младенца.) Христос помилует тя во всякой беде ради великой милости своей, сыне мой милый!
Люба. Отчего не отнимут у нее мертвяка-то?
Филя. Не отдает. Кричит да кусается, вишь, в исступи ума она. Прежде, сказывают, поблядухой была, Кадашевской слободы в швальном дворце.
Купец. То непорядок, что заразу носит по крестцам. Тут люди пищу едят, а она заразу носит. Уже смердит! (Плюет.) Терешка, отжени ее подалее.
Терешка (подходит к Аннице). Поди прочь, порченая! (Толкает Анницу.)
Анница (укачивает мертвого младенца). Гляди, Тимка, буки пришли. Не страшись, Тимка.
Терешка. Поди прочь! (Толкает Анницу.)
Анница (кричит). Пришли! Не страшись!
Молодец. Не трожь убогую! Поди сам прочь, ты, свиное узорочье! (Толкает Терешку.)
Терешка. Ах ты, рогозиная свита, холщовы порты, мочальна покромица! (Дерутся.)
Купец. Кликнуть надобно татарина служивого, решеточного сторожа.
Матвей. Я за ним мальца отряжу. Поди, Николка, кликни.
Николка. Мигом, дядя Матвей! (Убегает.)
Филя. Унять их надобно. (Подходит). Угомонитесь, кваску попейте. (Подает квас. Молодец и Терешка выпивают квас и дерутся дальше.) Угомонитесь!
Терешка. Поди прочь, поберещеное лицо! (Толкает Филю, та падает.)
Филя (поднимается с трудом). Иродовичи, вот уж возьмут в съезжую! Охальники и образины. У Фили пили да Филю били! (Вбегает решеточный сторож с бердышом.)
Решеточный сторож (с татарским акцентом). Пачему? (Расталкивает дерущихся.) Я – решеточный сторож, служилый татарин Инсаналейко Облет. Почему деретесь?
Скоморох. Они за девку подрались. Девица-красавица из лохани брана, аки соловей щебечет в зеленом бору. (Смех.)
Решеточный сторож. Ты кто такой, дурак, откуда?
Скоморох. Я-то? Я с двора бобыльского. Восемь дворов бобыльских, а в них полтора человека с четвертью, четыре человека в бегах, да два в бедах. От Яузы до Москвы шесть верст, а от места до места один перст. (Народ смеется.)
Решеточный сторож. Вижу, все вы тут разбойники!
1-й крестьянин. Все мы тут – люди Божьи.
Решеточный сторож. Люди? Сыматрю, люди! (Угрожающе.) Люди, говоришь? (Входит объезжий голова со стрельцами.)
Объезжий голова. Что за языцы тут вопят?
Сторож. Я – служилый татарин Инсаналейко Облет. Спрашиваю – кыто такие? Говорят – люди!
Объезжий голова. Вчера в селе Внуково пограблено двадцать девять лошадей, пятьдесят четыре овцы, сорок восемь коров да множество кур. Не вы ли, люди, грабили?
2-й крестьянин. Тут ночует народ православный, не тати.
Объезжий голова. А ты кто?
Матвей. Мы – не тати, мы – молельщики небесного царя. Дано нам право у Господа просить о грехах и о жизни вечной.
Скоморох. А ты кто, господин-сударь праведный?
Объезжий голова. Я – объезжий голова Китайгородского объезда Окунь Кондаков.
Купец. Господин объезжий голова, непорядок здесь. Ходит убогая по крестцам, мертвого ребенка носит, заразу разносит.
Объезжий голова. Чую, мертвечиной смердит.
1-й мужик. Почернел уж.
Филя. Смердит оттого, что некрещеный, перевертень, опрокидень.
3-й мужик. Давно носит, раз смердит.
Люба. Ежели черен, значит, ублюдок от связи женщины с дьяволом. Потому и темен лицом. Кровь у них не красная, а синяя. То нечиста сила.
Анница (убаюкивая).
Баю-баю, баю-бай, поди, Бука, под сарай,
Коням сена надавай, у нас Тиму не пугай!
Объезжий голова. Отнять у нее мертвяка!
Решеточный сторож (подходит). Глупый девка, дай мне твой ребенок, чтоб кормить им шелковичных червей! (Смеется. Анница кричит и кусает сторожа за руку.) Ах, собака! Керовь течет! Ах ты, кебек, грязная псина! Фи аййи суратин ма шаа раккабак! (Сильно бьет Анницу плетью.)
Молодец (подбегает и бьет сторожа). Ты, бухарин, блядь, татарские твои семена, не трожь убогую!
Объезжий голова (указывает на молодца). Ухапить его!
Терешка. И я уж с ним дрался! Разбойник он! Таких рубить надобно беспощадно!
Объезжий голова. За татьбу, да за разбой, да за воровство, да за поджоги караем беспощадно. (Стрельцы бросаются на молодца. Тот отбивается.)
Анница (убаюкивает мертвого ребенка, поет).
Тихо, тихо, тихо, тихо,
По деревне бродит лихо,
Одноглазенькое.
Тише, Тимушка, спокойно спи. (Поет, укачивая.)
У нас сегодня купало, купали две сестрицы,
Говорили: Ой, Бог нам дай, ой, Бог нам дай!
Алампий. Парубки мои, подмастерья, надобно мне сливки, густые краски смешать. Пречистая Богородица и ты, Господи, архангел Михаил, прости мой грех! (Садится и начинает плакать, прикрыв лицо ладонями.)
Объезжий голова. Что здесь за бунт? Стрельцы, ружья наизготовь!
Купец. Не стреляйте, сударь милостивый, ведь и нас, честных людей, побьете. (Василий Блаженный входит, наклонившись что-то ищет на земле.)
Филя. Праведный нагоходец Василий Блаженный! (Целует Блаженному руку.)
Народ. Божий человек Василий Блаженный! (Народ целует Блаженному руки.)
Филя. Чего ищешь, божий человек?
Василий Блаженный. Ищу где упалого зернышка, чем бы голого попитать. (Идет, бросает палку, подбирает ее, стряхивает, снова бросает.)
Филя. То он с бесами воюет.
Объезжий голова (кричит). Стрельцы! Бунт здешний подавить!
1-й стрелец. У меня порох в пороховнице отсырел. (Опускает ружье.)
2-й стрелец. У меня фитильный замок захудал. (Опускает ружье.)
3-й стрелец. Если тебе нужна его кровь, то пей сам, мы не будем. (Стрельцы опускают ружья.)
Купец. Бунт оттого, что порченая пришла, заразу носит.
Филя. Порченая Анница иной раз бывает аки мертва, едва в ум приходящи, минутами же в исступи ума, голосит и плачет. Обезумев, ходит по крестцам то по церквам Божьим с мертвым младенцем.
Василий Блаженный. Замолкните вы, блядоносцы! (Подходит, садится рядом с Анницей, укачивающей мертвого младенца.) Звать-то твого младенца как?
Анница (ласково). Тимушка.
Василий Блаженный. Чай, будет младой отрок, удалой молодец! Дай мне, я его поласкаю да покачаю.
Анница. Нет, не дам! Как ясен сокол, как бел кречет от матери не может быть отнят, так и мой Тимка без меня, своей матери, не может. (Поет.)
Баю-баю, баю-бай, приходил к нам Тарабай,
Просил: Тимушку отдай!
А мы Тиму не дадим, Тимка нужен нам самим.
Матвей. Раньше, было, многим чудилось. Кому чудится нечистая доля, тот порчен умом, а ныне люди стали хуже дьявола, то им и не чудится. (Крестится.)
Василий Блаженный (к Аннице). Вишь, милая, пеленцы помокли у ребеночка, то он и плачет. Дай поменяю, не хочет лежать! Слышь, плачет! (Слышен детский плач.)
Люба. Господи Исусе! Юрод мертвеца оживил! (Крестится.) Мертвяк плачет! (Все крестятся.)
Объезжий голова. Дураки вы, то божедомы на крестец мертвые тела несут да подобранных за ночь голодных подкидышей! (Все приближается, все нарастает плач младенцев. Входят божедомы, весело перекликаясь меж собой и неся мертвецов и корзины с плачущими подкидышами.)
1-й крестьянин. Вот оно, дно адово! (Крестится.)
Люба. Сильно подкидыши кричат, в таких младенцах столько крику.
1-й божедом. От голоду закричишь. Иные полузадохшиеся, а иные жить хотят, молока материнского.
2-й крестьянин. Хоть бы сосок из хлебного мякиша понаделали, не по-христиански так!
3-й божедом. Младенцы все нехристи, грешный приплод, от блудниц большей частью, гулящих жен. Как котят слепых их бросают: то на лестницу, то под церковную ограду. Иной раз в одном месте три-четыре пищат.
1-й мужик. Много ли приплоду от блудниц подбираете?
3-й божедом. Бывает, за ночь не управишься, пока по разным крестцам разносим трупы незнамых людей, кожную ночь на улицах подбираемых, убитых, умерших и запивших, для опознания их родственниками и знакомыми. Также и подкидышей.
1-й божедом. Летом еще поменьше. Зимой замерзших много подбираем. Всяких подбираем – иные с голоду умерли, иные от болезней, иные ограбленные и убитые, иные в пьяных драках убитые…
Николка. Где хороните-то?
1-й божедом. На кладбищах при загородных убогих домах. Там и скоморохов хороним, и бродяг, и в застенках от пыток умерших, и казненных. Иной раз и бояр казненных привозят, на которых особо немилостив государь. По рубахам их узнаешь. Бояр казнят в длинных рубахах, а простой народ – в коротких.
Люба. Подкидышей-то куда деваете?
1-й божедом. Подкидышей? Ежели никто не берет, то прежде давили, али топили, как котят.
Люба. Отчего ж живу душу топить?
1-й божедом. А жалко, как мучается, плачет. А то аптекарям продавали. Английский немец принимает по алтыну за подкидыша.
1-й мужик. Ему зачем?
1-й божедом. Одни ему нужны для колдовства, а другие для изучения внутреннего состава, из каких частей человек составлен.
Василий Блаженный (берет у Анницы мертвого ребенка, укачивает его). Святой упокой душе его. (Кладет мертвого на крестец.)
Анница (кричит). Юрод, дай Тимку моего назад!
Василий Блаженный (берет плачущего подкидыша). Возьми Тимку, накорми материнским молоком. (Прижимает подкидыша к груди Анницы, тот затихает и успокаивается.)
Люба. Гляди, юрод подстроил порченой хитрость – мертвого бляденыша живым подменил!
Анница (убаюкивает подкидыша).
Баю-баю, баю-бай, приходил к нам Тарабай,
Просил: Тимушку отдай!
Василий Блаженный (подносит к Аннице другого подкидыша). Этого покорми, мать московская, тот успокоился, сей обиден и плачет. (Берет у Анницы уснувшего подкидыша, дает ей другого. Тот жадно сосет грудь.)
Анница (ласкает подкидыша). Чадо мое возлюбленное, утроба моя, сыне мой милый!
Филя. Глядите, православные, приняла сия жена, именем Анница, от скверного смешания подменыша будучи в исступи ума, а Христа ради юродивый Василий Блаженный приди на ум и исцели сию жену.
Василий Блаженный (кладет руку на голову Аннице). Мир тебе, мать московская Анница! И посему торжествуй светло и духовно. (Анница плачет.) Повторяй, Анница: славно Бог прославится!
Анница. Славно Бог прославится!
Василий Блаженный. Яко по исцелению сему будет тебе, Анница, много вражеских искушений и мечтаний. Ты ж не убойся их, стой за правду против окаянного лукавства темных духов. Не имей страха!
Анница. Хочу поцеловати икону Пресвятая Богородица Варваринская. (Встает и идет к воротам.)
Василий Блаженный (кричит). Отойди, проклятый демон, от рабы Божьей Анницы! Молись ты из глубины сердца своего заступнице христианской Пресвятой Богородице. Анница, глаголи "Аминь".
Анница. Аминь.
Василий Блаженный. Еще дважды отвечай "Аминь" и крестись ты, Анница, крестным знамением разумно и внятно.
Анница (подходит к воротам и крестится). Аминь, аминь.
Алампий (начал дрожать, кричит). Оставьте меня, ангелы, дайте мне покаяться и восприми тебе ангельский чин, вознеси в высь воздушную! Вы, тихие ангелы рублевские, я, образописец Алампий, восхотел хитрости иконные не богатства ради. Без глаз и ума молюсь, чтоб мне было так. (Указывает на Анницу.) Вот они, глаза Божьей Матери! Божья Мать, спаси нас от насилия дьявольского! (Падает, извиваясь.)
Матвей. Корчи у него, трясовица, падучая немощь!
1-й божедом. Бешенство, исступление ума! (Крестится.)
Анница (подходит к бьющемуся Алампию, крестит его). За шесть дней убегли от меня бесы молитвами святыми славных мучеников. Благословен Бог вовеки. Аминь. Сам, Господи, блюди рабов Твоих во веки веков, блюди на пути и на постели, у воды, на встрече, на всяком месте, владычествуя. Отступи, Сатана! Здесь святая Богородица Христа рожает, здесь четыре евангелиста почивают, здесь святые апостолы Петр и Павел, здесь святой Кирилл крест держит! Крест на мне, крест надо мной, крест се ограждающий крестом всегда, нынче и присно и во веки веков. Аминь. (Алампий затихает.)
Филя. Она святая! От Богоотметника силу свою поимела! (Крестится.)
Люба. Анница Блаженная, помилуй нас! И ты, Богоотметник Василий Блаженный! (Народ становится на колени, крестится.)
Занавес
Конец девятого действия