* * *
На следующее утро они уже не помнили о ссоре.
Уинфилд быстро позавтракал и поспешил на причал, где его уже ждали работники. Из старых друзей он увидел только Тоби. Ян так и не появился.
– Ну, где наш сумасшедший ирландец? – спросил Уинфилд.
Тоби пожал плечами.
– Я его не видел со вчерашнего вечера.
– Так он не ночевал у тебя?
– Нет. Мы с отцом до полуночи его ждали, но он так и не вернулся. Мы оставили ему ужин на столе, а сами легли спать. Наутро еда так и стояла нетронутой. Честно, я не знаю, где он. Хоть бы какой беды не случилось.
– Рано ещё бить тревогу. Видать, ему подвернулась более денежная работёнка.
Это не успокоило Тоби.
– А ты знаешь, с кем Ян ещё водится? Не думаю, что у него много друзей, кроме нас.
В глубине души Уинфилд уже сожалел о ссоре с Яном, хотя и старался не подавать виду. Он привык, что оба друга работали рядом с ним бок о бок. Без Яна, без его ирландских анекдотов и прибауток было неуютно.
– Вот увидишь: Ян вернётся, когда у него кончатся деньги, – сказал он с напускной бодростью.
4
Мистер Баркли не появлялся в "Золотом якоре" с того дня, когда предложил Тому должность дворецкого, что привело к упрёкам с обеих сторон и, в конечном счёте, к размолвке. Том уже жалел, что погорячился. Ему было досадно потерять постоянного клиента и интересного собеседника. Не каждый день такие люди наведываются в "Золотой якорь". Можно представить изумление Тома, когда в один прекрасный день он получил письмо от мистера Баркли. В нём не было ни слова о размолвке. Это было приглашение на ужин. Напомним, что у мистера Баркли был необычайно щедрый господин, который позволял ему принимать гостей. Этот господин находился в разъездах, и Баркли воспользовался случаем пригласить своих знакомых.
– Едем в Вестминстер! – объявил Том Уинфилду, потрясая конвертом. – Хоть я и зарёкся туда ни ногой, ради мистера Баркли готов сделать исключение. Ведь тебе никогда не доводилось бывать в доме джентльмена? Эта экскурсия пойдёт тебе на пользу. Во всяком случае, ты научишься ценить архитектуру георгиевской эпохи и новыми глазами посмотришь на английскую олигархию. Ты себя сейчас чувствуешь жалким и ничтожным? Вот погоди! Послушаем, какую песенку ты запоёшь, увидев трёхэтажный особняк. А пока что постарайся хотя бы частично выскрести грязь из-под ногтей.
Том отвёл Уинфилда к себе в комнату и раскрыл сундук, в котором хранились его костюмы с тех времён, когда он ещё работал у лорда Миддлтона.
– Выбирай, что нравится, – сказал он, указывая на кучу бархатных жилеток и пиджаков. – Я переодевался три раза в день, даже если мне не приходилось выходить из комнаты, и ужинал при свечах, даже если на дворе было ещё светло. Мне было примерно столько, сколько тебе сейчас. А скоро мне стукнет пятьдесят. Тебе, наверное, кажется, что я всегда был пятидесятилетним. Ну, не скромничай. Можешь что-нибудь примерить. Вот твой шанс испытать себя в новом амплуа. Ты же у нас актёр. Завтра вернёшься к своим мятым рубашкам и матросским курткам.
Уинфилд ещё не видел Тома таким воодушевлённым. Впервые за пятнадцать лет старик обращался к нему если не как к равному, то, по крайней мере, как ко взрослому.
– Тебе ко всему прочему понадобятся галстук и пара перчаток, – продолжал Том. – Одеваться по-джентльменски – целая наука.
– Так если у меня на руках будут перчатки, то зачем мне отмывать руки? – удивился Уинфилд. – Тогда их можно оставить в естественном виде.
– Да, но перчатки придётся снять за столом.
– А кто будет смотреть? Мистер Баркли уже видел мои руки. Он знает, чем мы зарабатываем на жизнь.
Когда Диана узнала, что ей придётся прилично одеться, она оказала сопротивление, как и следовало ожидать. Весь её гардероб состоял из бесформенных лохмотьев, которые держались на булавках и тесёмочках. Она не хотела разоряться на платье, потому что в глубине души по-прежнему лелеяла мечту о побеге в Голландию. Не говоря о том, что девушка ничего не понимала в моде, и сама задача выбрать наряд была сродни жестокой пытке.
Служанки, которых не пригласили на ужин, убедили Диану принять их помощь. Ингрид тщательно расчесала ей волосы, выделила две пряди сверху, заплела их и заколола на затылке блестящим гребнем. Бриджит одолжила свою ирландскую шаль. Они суетились вокруг хмурой девчонки, будто готовили её к королевскому балу. Одному Богу известно, где они раздобыли платье из кремового льна с длинными узкими рукавами. Ворот украшала тонкая тесёмка кружева, но Диана настояла, чтобы её отпороли. Кремовый лён имеет такой же пуританский вид, как и чёрное сукно. В нём есть нечто мученическое. Это платье походило она сорочку, которую Жанна д'Арк надела на казнь.
* * *
У Тома была карта Лондона с 1851 года. Каждые несколько лет Гринвудское издательство выпускало новую, и Том её немедленно приобретал, складывая старые в архив. Ему нравилось разглядывать карты. Он получал от этого такое же удовольствие, как от чтения медицинских справочников. Таким образом, он мог наблюдать за переменами в ландшафте города, не покидая Бермондси. Он знал, какие здания сносили и какие улицы переименовывали.
– Вот куда мы едем, – сказал он, указывая пальцем на Бридж-Стрит, на север от Палас-Ярда. – Любопытно будет взглянуть на Вестминстер. Я там не был уже больше двадцати лет. Хорошо, что мистер Баркли позаботился о транспорте и выслал за нами своего кучера. Я бы заблудился.
Повозка приехала около шести вечера, как и было указано в приглашении. Появление таинственного тёмно-синего ящика с занавешенными окнами не удивило соседей, потому что они видели его и раньше. Однако они не узнали доктора Гранта и Уинфилда в вечерних костюмах. Постояльцы таверны на противоположной стороны улицы прильнули к окну и уставились на двух незнакомых джентльменов, стоящих у входа в "Золотой якорь".
Том и Уинфилд улыбнулись и шутливо дотронулись до шляп в знак приветствия.
Наконец появилась Диана в своём новом льняном платье с наброшенной поверх него ирландской шалью. Девушка бросилась к повозке, скрестив руки на груди и втянув голову в плечи. Казалось, ей было стыдно показываться на людях в таком наряде.
– Это просто баловство, игра с переодеванием, – успокоил её Уинфилд.
– Мы оба посмеёмся на славу.
Он придвинулся ближе к Диане, схватил её руку и начал покрывать её жеманными, стыдливыми поцелуями, шепча высокопарный вздор. Мало-помалу она сама втянулась в игру и приняла роль оскорблённой светской львицы. Ей доставляло злорадное удовольствие высмеивать ритуалы высшего класса. Она думала о женщине с шиллингом и о том, как та вела себя со своими кавалерами.
– Не ожидаю, что вас смутит моё присутствие, – сказал Том, оторвав глаза от карты, – но ради бога, пожалейте бедного кучера. Он же может потерять самообладание и врезаться в фонарный столб.
Уинфилд угомонился и положил конец игре.
– Доктор Грант прав, – сказал он, выпуская руку Дианы. – Кучер не привык к таким разбитным пассажирам. Мы не должны его отвлекать и подвергать лошадей опасности. Если мы собьём фонарный столб, нам придётся за него платить, а нам совсем ни к чему лишние расходы. Тут один фонарный столб стоит больше, чем наша бедная таверна.
– Добро пожаловать в Вестминстер, – пробормотал Том, отдёргивая занавеску.
Он выглянул в окно, сравнивая своё окружение с пометками на карте. Улицы на самом деле стали шире, но казались уже из-за несметного количества карет и пешеходов. Том ещё не решил, нравились ли ему перемены, произошедшие за двадцать с лишним лет. Ему хотелось бы видеть побольше музеев и библиотек, поменьше магазинов и ресторанов. Казалось, что у людей теперь было больше денег и меньше времени на чтение. Ничего не поделаешь. Ещё Тому показалось, что женщины стали занимать больше места на тротуаре, потому что их юбки стали шире. Теперь мужчинам приходилось расступаться, чтобы пропускать дам. Увы, это неизбежно, когда на троне сидит женщина.
Том вовремя напомнил себе, что его мнение никого не интересовало. Вестминстер давно перестал быть его стихией. Какой смысл растравлять ностальгию по георгиевской эпохе?
Диану больше всего занимали бархатная подушка, на которой она сидела, и кисточки на занавеске. Ей раньше не доводилось кататься в повозке, и с непривычки её тошнило от постоянных толчков и рывков.
– Я пойду домой пешком, – заявила она. – У мистера Баркли, должно быть, железный желудок. Иначе как он терпит эту дорогу каждый день? У меня начисто пропал аппетит. Мне больше нравятся невымощенные дороги. По грязи куда приятнее путешествовать, чем по камням.
В эту минуту повозка остановилась перед трёхэтажным особняком. Само здание было построено в начале века Джоном Соуном, чьи архитектурные творение прославились своими чистыми линиями. Стены были из красного кирпича, которому создавали контраст белые ставни на окнах. У главного входа красовался портик на четырёх колоннах, освещённый подвесными фонарями.
Под портиком стоял сам мистер Баркли. Увидев гостей, он вышел им навстречу и отвёл их к пристройке на правом крыле дома, которая служила его резиденцией. Очевидно, главный вход был предназначен только для хозяина дома.
– Рад вас видеть. Я заказал великолепный ужин.
Диана передёрнулась.
– Пусть дьявол меня подсадит на вилы, если я проглочу хоть кусочек! Теперь я понимаю, почему ваши дамочки, которые разъезжают в этих коробках и подпрыгивают на бархатных подушках, то и дело бухаются в обморок. Я слышала, что они носят с собой флакончики, усеянные драгоценными камушками, а внутри этих флакончиков – нюхательные соли. Интересно, а рвотные пакетики они с собой тоже носят?
Изречения Дианы развеселили мистера Баркли. Он едва удержался, чтобы не погладить её по голове.
– Какая славная, остроумная девчушка у вас растёт, доктор Грант! Такая свежесть и непосредственность.
К счастью, Том пропустил этот разговор мимо ушей. Он был занят тем, что разглядывал квартиру дворецкого. Она казалась просторнее и роскошнее, чем та, которую Том занимал в поместье лорда Миддлтона.
– Вы не бедствуете, как я погляжу, – заключил Том. – Не помню, когда я последний раз видел такие высокие потолки и просторные окна.
– Вам ещё не поздно вернуться к такой жизни, – сказал викарий, сделав последнюю попытку переубедить Тома. – Та должность, про которую я вам рассказывал, до сих пор свободна. Хозяин дома до сих пор не нашёл подходящего человека. Подумайте, вам даже не придётся продавать "Золотой якорь". Можете спокойно оставить таверну Уинфилда. Таким образом, ему не нужно будет больше ломать спину на причале, а вам не – откупоривать бутылки весь день. Все получат повышение. Неужели вас это ничуть не привлекает?
Том обернулся и пристально взглянул в глаза собеседнику.
– Мистер Баркли, вы прекрасно знаете, как я отношусь к зависимому положению. Мои взгляды не изменились.
Викарий кивнул.
– Я понимаю, что не должен вмешиваться в ваши личные дела. Меня действительно не касается то, как вы поступаете в отношении своей семьи или, вернее, ваших квартирантов. Считайте, что тема закрыта. Прошу, к столу.
Он провёл гостей в комнату, которую называл приёмной. Она служила одновременно библиотекой и столовой. Стиль интерьера был ближе к георгиевскому, чем к викторианскому, что понравилось Тому, который хранил верность королям предыдущего столетия. В комнате было больше дерева, чем ткани, и ни одной декоративной безделушки. Несомненно, это было жильё образованного, сдержанного, лишённого претензий пожилого мужчины.
Посреди приёмной стоял стол, накрытый на четверых. У мистера Баркли хватило деликатности и предусмотрительности выложить лишь по одному набору серебра рядом с каждой тарелкой. Доктор Грант знал, сколько вилок и ножей требуется цивилизованному человеку, чтобы поужинать, но молодые гости, которые, скорее всего, не знали всех нюансов застольного этикета, наверняка смутились бы при виде этого серебряного арсенала.
Когда слуга поставил на стол блюдо с дымящейся телятиной, Диана отвернулась, зажав рот рукой.
– В чём дело? – спросил Баркли, хотя он прекрасно понимал, в чём.
– Этот запах, – пробормотала Диана. – Меня от него тошнит.
– Мне следовало бы вас предупредить насчёт манер Дианы, – сказал Том, сдерживая стыд. – Как видите, она не привыкла к запаху изысканных блюд и совершенно не умеет скрывать свои первые впечатления.
Хозяин торжества постарался устроить гостью поудобнее. Он посадил её на узкую кушетку в самом отдалённом углу гостиной, куда не падал свет от лампы.
– Что тебе принести? – спросил он, расстелив ей салфетку на колени.
– Кусок чёрного хлеба и миску с солью, – ответила она, не задумываясь. – И стакан пива.
Мистер Баркли поспешно выполнил просьбу Дианы. Она тут же окунула кусок хлеба в соль и яростно запихала его за щёку. Затем она высыпала остатки соли в стакан с пивом, размешала вилкой и выпила залпом.
* * *
После ужина викарий предложил показать гостям дом господина. Как ни странно, интерес проявил один Уинфилд.
– Адвокат не рассердится? – спросил он.
– Мне многое позволяется, – ответил Баркли. – У него отдельная комната, в которой он хранит бесчисленные сувениры, привезённые из его путешествий. Сейчас у него очередное приключение. Я не знаю точно, когда он вернётся. Пока он отсутствует, я в доме второй хозяин. Идём же, мальчик мой.
Уинфилд поднялся из-за стола и последовал за Баркли по длинному коридору, соединявшему пристройку дворецкого с главным домом. Невзирая на отсутствие господина, подвесные лампы в коридоре горели, освещая бесчисленные морские ландшафты и портреты на стенах. Коридор представлял собой миниатюрную галерею.
Баркли оживлённо рассказывал об истории дома, об архитекторе, который его построил, о незаурядных личностях, которые в нём побывали. Все эти рассказы пролетали мимо ушей Уинфилда, чьё внимание было полностью сосредоточено на картинах. Стиль казался ему знакомым. При всём при том что он не являлся знатоком живописи и ни разу в жизни не бывал на выставке, он мог поклясться, что уже видел эти сочетания красок и эти штрихи.
Баркли не заметил, что его гость отстал от него. Он продолжал говорить, не зная, что потерял своего слушателя. Уинфилд застыл посреди коридора. Предметом его любопытства был портрет с изображением влюблённой пары. Молодая рыжеволосая женщина в платье из синего бархата опиралась на руку красивого пожилого мужчины в сером камзоле.
Разглядев этих людей поближе, Уинфилд негромко рассмеялся. Он узнал эту пару. Представительный джентльмен был не кто иной, как его закадычный друг Кип, а дама была той самой таинственной благодетельницей, вызвавшей столько противоречивых разговоров своим появлением в "Золотом якоре".
Вот, оказывается, кем Кип был на самом деле! Эдмунд Берримор… Внезапно все осколки из жизни этого загадочного человека сложились в мозаику: его неограниченное свободное время, неизвестно каким образом заработанные деньги, сверхъестественная щедрость. Всему этому теперь было объяснение. А книги в библиотеке? Уинфилд видел те же самые книги в каюте Кипа. А эти морские ландшафты в коридоре были явно написаны тем же голландским художником. Так вот как развлекаются состоятельные лондонцы!
Голос мистера Баркли вывел Уинфилда из оцепенения.
– Я хотел показать тебе кабинет.
– Простите. Я отвлёкся.
– Согласен, тут есть на что отвлечься. Идём. Мне не терпится показать тебе весь дом.
Уинфилд подумал и покачал головой.
– Быть может, в следующий раз?
Баркли удивился.
– Но я только начал экскурсию.
– Благодарю вас, но думаю, что с меня хватит впечатлений на один вечер. Я уже налюбовался. У меня голова закружилась от одного похода по коридору. Но я рад, что вы показали мне галерею. Я никогда не видел столь прекрасных полотен.
Перед тем как запереть дверь в галерею, викарий вздохнул с глубоким сожалением, точно его вынуждали покинуть сказочную обитель.
Когда Уинфилд вернулся в приёмную, Диана всё ещё сидела в углу на кушетке в той же позе, в которой он её оставил. На коленях её по-прежнему лежала усыпанная крошками салфетка. Том стоял перед книжными полками и разглядывал названия на переплётах, сощурив глаза и сомкнув руки за спиной.
– Нам пора домой, доктор Грант, – сказал Уинфилд вполголоса. – Мне опять рано вставать.
5
Две недели прошло с тех пор, как Уинфилд поссорился с Яном. Ирландец так и не появлялся. Грузчики на причале лишь пожимали плечами. Мартин Коннолли занял его место на сцене.
Исчезновение Яна угнетало его друзей. Уинфилд и Тоби перестали ужинать в "Голубином гнезде" и забросили картёжные игры, в которые когда-то играли с Яном. Теперь им надо было придумать новые традиции для двоих, чтобы отсутствие ирландца не так остро ощущалось.
Однажды вечером они сидели в харчевне на улице Белой Церкви и играли в кастильский покер, которому их научил один испанский матрос. Уинфилду явно не терпелось вернуться домой.
– Ишь, каким домоседом ты у нас заделался, – ворчал Тоби. – Ведь недаром говорят, что счастье отбивает память. Счастливчик забывает друзей.
– Неужели?
– Начисто отбивает! Знаешь ли, у некоторых из нас нет женщин. Меня, например, никто не ждёт дома, кроме моего старика. Куда делось наше товарищество? Ян испарился. У тебя женщина. У Кипа женщина. Один я холостяк. А мой старик – вдовец. Грустно всё это.
– А что тебе мешает? Поди и заведи себе женщину. Заодно и старику своему найди весёлую старушку.
– Тебе смешно!
– Да нет, мне плакать хочется. У меня кости ноют от дождя.
– Ещё одну партию, – взмолился Тоби.
Уинфилд неохотно согласился.
– Так и быть.
Насвистывая матросскую песенку, которую когда-то пели его братья, Тоби тщательно перетасовал карты и не спеша раздал их. Он делал всё, чтобы растянуть последнюю партию как можно дольше. Уинфилд не стремился выиграть. Он хотел, чтобы игра поскорее закончилась. Каждые полминуты он выглядывал в окно. А туман всё сгущался. Прохожих становилось всё меньше.
Вдруг он вздрогнул и выронил карты. Мимо харчевни прошла женщина Кипа. Уинфилд тут же её узнал по осанке и рыжеватым волосам, которые ещё больше завились от влаги. Она была одна.
Уинфилд швырнул несколько мелких монет на стол и схватил куртку.
– Считай, что ты выиграл.
– Эй! – воскликнул Тоби негодующе. – Ты куда сорвался?
Но Уинфилд не слышал его. Он уже был на улице. Прошло несколько секунд, пока его глаза нашли женщину в сумерках. Она шла по улице Бороу-Хилл, по направлению к реке. Уинфилд преследовал её на расстоянии пятнадцати ярдов. Они миновали королевскую тюрьму. Вдруг она свернула на улицу Святого Томаса, которая была несколько уже остальных и не так хорошо освещена. Уинфилд ускорил шаг. Расстояние между ними сокращалось. Он почти бежал. Наконец он догнал женщину и выскочил перед ней, загородив ей дорогу.
Внезапное появление незнакомца не слишком встревожило женщину. Она скрестила руки на груди и смерила его снисходительным взглядом.
– Если вы гонитесь за моими карманными часами, – сказала она, – вынуждена вам сообщить, что вас уже опередили. Следующий раз вам придётся быть чуточку проворнее. Обещаю вам, завтра я надену жемчужные серьги, специально для вас, чтобы вы смогли меня ограбить подобающим образом.