К вечеру подошли к колодцу, вокруг которого уже стоял лагерем пришедший еще раньше большой арабский караван. Хозяева моряков решили устроится рядом. Невольники быстро поставили палатки, а женщины принялись за приготовление пищи. Предоставленные самим себе моряки с любопытством наблюдали нравы и жизнь большого каравана. У одной из палаток они в первый раз увидели приготовление масла арабским способом. Козий мех, наполненный смешанным ослиным, верблюжьим, овечьим и козьим молоком, был подвешен при входе в палатку. Две женщины мерно раскачивали этот кожаный мешок. Раскачивали до тех пор, пока масло не сбивалось. Затем женщины вытаскивали его своими черными пальцами.
По словам Билла, арабы с гордостью говорят, что именно им первым принадлежит открытие способа делать масло.
- Заслуга, надо сказать правду, не из особенно важных, - заметил Колин. - Необходимость наливать молоко в козьи меха и раскачивание их во время переезда на спине верблюдов должны были сами по себе внушить им мысль о возможности получить масло именно таким способом.
На этой стоянке невольникам раздали несколько ячменных лепешек и немного масла. Оно показалось им восхитительным, несмотря на не совсем опрятный способ приготовления.
После еды три купца и несколько арабов из большого каравана уселись в кружок. Они закурили большую трубку и каждый, сильно затянувшись, передавал ее своему соседу. Пропустив трубку пару раз по кругу, арабы оживились.
Они стали громко говорить между собой, причем часто упоминать Свеору, то есть Могадор.
- Разговор, видимо, идет о нас, - заметил Джим. - Нужно узнать, о чем именно они толкуют. Боюсь, как бы не случилось чего.
- Да, узнать надо, - согласился Билл.
- Крумен, - обратился он к африканцу, - они не знают, что ты говоришь на их языке. Ложись поближе к ним и притворись спящим, и не пропускай ни одного слова.
Крумен согласно кивнул и, сделав вид, что ищет, где бы поудобнее улечься на ночь, подошел к арабам и растянулся вблизи кружка.
- Меня так часто обманывала надежда получить свободу, - сказал Джим, не отрывая глаз от крумена, - что я каждую минуту боюсь, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство расстроит все дело. Эти люди говорят о Могадоре и мне не нравятся их взгляды. Смотрите-ка! - он кивнул в сторону сидевших кружком арабов. - Что это они хотят делать? Мне кажется, что эти арабы делают предложение нашим хозяевам на наш счет. Да ниспошлет на них проклятье их пророк, если это так!
Разговор арабов затянулся до позднего вечера. Белые невольники с понятным нетерпением ожидали возвращения крумена.
Наконец он пришел и все окружили его.
- Я все понял, отлично понял, но, к сожалению, не узнал ничего хорошего, - сказал крумен.
- В чем дело? - спросил Джим.
- Двух из вас продадут завтра утром!
- А кого именно? - поинтересовался Гарри.
- Не знаю.
Затем крумен сообщил, что, как ему удалось выяснить, один из вновь прибывших арабов был богатый скотовод, и совсем недавно он вернулся из Свеоры. Этот скотовод уверял купцов, что они не получат ожидаемого большого выкупа за своих невольников в этом городе и даже не покроют издержек, которые они понесут во время такого далекого путешествия. Затем он еще прибавил, что никогда христианский консул или иностранный купец в Могадоре не согласится уплатить большого выкупа, а если и уплатит, то только за двоих или троих невольников, а отнюдь не за шестерых. Кроме того, консулы в этих случаях уплачивают только расходы по путешествию и платят одинаково как за знатного человека, так и за последнего бедняка.
После долгих переговоров купцы решились продать скотоводу двух своих невольников. Последний должен был выбрать, кого именно он желает купить завтра утром.
- Я так и чувствовал, что они что-то затевают, - сокрушался Джим, - но мы не должны соглашаться добровольно на разлуку, хотя бы за это нам грозила смерть или вечное рабство. Надо будет постараться, чтобы наши хозяева отвезли нас всех в Могадор, конечно, за это нам придется вытерпеть немало мучений, но будем тверды и тогда все перенесем. Помните, сила воли уже спасла нас однажды.
Все обещали повиноваться Джиму и спустя несколько минут заснули глубоким сном, растянувшись один возле другого.
На другой день во время завтрака к палатке подошел скотовод, о котором рассказывал крумен.
- Кто из них говорит по-арабски? - спросил он у купцов, кивнув на белых невольников.
Купцы указали на Джима, и араб немедленно выбрал его в число двух невольников, назначенных в продажу.
- Скажи им, чтобы они купили вместе с тобой и меня, - проговорил Билл. - Мы должны плыть вместе, хотя мне очень жаль расставаться с молодыми джентльменами.
- Мы сделаем все возможное, чтобы воспротивиться этому, - отвечал Джим, - только нам придется много выстрадать. Покажем себя настоящими мужчинами - это наше единственное спасение.
Затем скотовод, уже не спрашивая ничего у купцов, выбрал Теренса. Сделав выбор, он начал переговоры с купцами. Торг достиг своего высшего накала, когда с ними заговорил Джим.
Он стал их уверять, что он и его спутники решили лучше умереть, чем расстаться, что ни один из них не согласится ни на какую работу, пока они будут в неволе: все они хотят идти в Свеору.
Арабы только улыбались, слушая Джима, и продолжали толковать о цене.
Джим попробовал тогда сыграть на их жадности и сказал купцу, что дядя даст гораздо большую цену, чем скотовод.
Но все было напрасно: его и Теренса отвели в сторону.
Оставшимся четверым невольникам купцы приказали следовать за собой. Гарри Блаунт, Колин, Билл и крумен в ответ на это спокойно уселись на песке.
Арабы во второй раз повторили то же самое приказание, но на этот раз угрожающим тоном.
- Повинуйтесь, - крикнул Джим. - Мы скоро последуем за вами. Они не удержат нас здесь!
Колин и Билл сели на ослов, а Гарри вскарабкался на верблюда. Арабские купцы казались удовлетворенными поведением своих невольников.
Джим и Теренс, словно ничего не произошло, решили последовать их примеру. Но их новые хозяева были готовы к этому и по их приказу несколько арабов бросились на невольников и крепко их связали.
Гарри, Колин и Билл повернули поводья, соскочили с животных и снова уселись на землю, выражая своим видом твердое намерение остаться со своими спутниками.
Арабы понимали, что оставался только один выход из этого затруднительного положения: разлучить невольников силой - четверых, принадлежащих купцам, увезти с собой, а двух остальных оставить тем, кто согласился их купить.
И арабы решили действовать. Гарри схватили и силой посадили на спину верблюда, крепко привязав веревками ноги.
Точно так же поступили с Колином, Биллом и круменом. Их силой посадили на ослов и связали им ноги, пропустив веревки под брюхом животных.
Затем купцы за небольшую сумму заручились помощью нескольких арабов, чтобы они присматривали за невольниками в течение первых двух дней, пока доставят их до марокканской границы.
При отъезде один из купцов сказал Джиму:
- Передай племяннику богатого английского купца, что мы отправляемся в Свеору в уверенности, что он нам говорил правду, и поэтому мы теперь уводим его туда силой, а если только он каким-нибудь образом обманул нас, ему за это придется поплатиться жизнью.
- Он не обманул вас, - сказал Джим. - Отведите его и вы непременно получите богатый выкуп.
- Так почему же не идут они добровольно?
- Потому что не хотят расставаться с нами.
- Неблагодарные собаки! - крикнул купец. - Они должны благодарить судьбу, которая так счастливо свела их с нами. Может быть, они считают нас жалкими рабами и хотят заставить нас подчиняться их воле?
Джим ничего не ответил купцу. И скоро купцы вывели на дорогу свой караван, и минуту спустя Гарри Блаунт, Колин и Билл расстались со своими товарищами, не имея надежды когда-нибудь увидеть их снова.
Глава XIX. ХАДЖИ
Целый час Гарри, Колин и Билл ехали привязанные.
Этот способ передвижения оказался таким неприятным, что они были вынуждены попросить крумена сказать арабам, что они беспрекословно последуют за ними, если их развяжут. До этого времени африканец никогда не говорил с арабами.
Узнав, что крумен говорит по-арабски и до сих пор скрывал это, арабы страшно разозлились и жестоко избили его, наградив предварительно целым градом ругательств. Затем они развязали невольников и пустили их во главе каравана. Двое людей, нанятые для присмотра за невольниками, следовали за ними по пятам.
Поздно ночью путешественники подошли к высокой стене, окружавшей небольшой городок.
Пропустив вперед невольников, арабские купцы вошли последними и, сделав нужные распоряжения о помещении невольников на ночь и приказав дать им поесть, сами отправились к шейху, который передал приглашение отдохнуть после утомительного перехода.
Невольникам подан был ужин, состоявший из одних только ячменных лепешек и молока. Затем их отвели в большой хлев, где они провели остаток ночи, все время сражаясь с насекомыми.
Никогда еще ни одному из них не приходилось проводить ночь в помещении, где была бы такая масса насекомых, обладавших, к тому же, самым ненасытным аппетитом.
Кончилось, однако, это тем, что они все-таки заснули, устав телом и душой, и на другой день проснулись уже тогда, когда им принесли завтрак.
Солнце в это время уже высоко стояло на небе. Невольники недоумевали, почему до сих пор не делалось никаких приготовлений к отъезду. Им начинало казаться, что их ожидает какая-нибудь новая неудача. Часы шли за часами, а арабы и не думали показываться.
Волнуясь, они обсуждали, что могло бы это значить. Ничем не объяснимая медлительность была тем более странна, что купцы обещали им как можно скорее отвести их в Могадор. Эта новая отсрочка сулила впереди новые препятствия, и они начинали бояться, что их заветным мечтам грозит какая-то страшная опасность.
Только уже к вечеру арабы дали им возможность разрешить загадку.
Они сказали крумену, что Гарри обманул их. Шейх, гостеприимством которого они пользовались, отлично знал Свеору и всех живущих в ней иностранцев и клятвенно уверял, что у Гарри там не было и не могло быть никакого дяди.
- Мы вас не убьем, - сказал один из арабов Гарри, - потому что решили не делать ради этого такого далекого путешествия. И, кроме того, мы не хотим сами себе причинять убыток. Вместо этого мы отведем вас опять в пустыню и там продадим кому придется.
Затем купцы сообщили, что узнали о ситуации с невольниками, приведенными из пустыни в Марокко. Оказавшись в Марокко невольники могли отдать себя под покровительство местного правительства, что нередко и случалось. Тогда их отпускали на волю, не заплатив выкупа, и арабы, которые брали на себя труд приводить невольников, должны были возвращаться назад, не получив даже благодарности за свои труды.
Один из купцов по имени Бо-Музем по-видимому больше остальных своих товарищей был расположен благосклонно выслушать объяснения Гарри. Но ему помешали другие арабы. Благодаря этому все уверения молодого англичанина о богатстве своих родственников, о своей ценности и ценности своих товарищей как флотских офицеров не имели никакого успеха.
Наконец арабы удалились, оставив Гарри и Колина в глубоком отчаянии. Билл и крумен тоже потеряли всякую надежду на успех и теперь сидели убитые горем. Перспектива вернуться в пустыню отняла у них способность мыслить и чувствовать. Старый моряк, всегда энергично выражавший свои чувства, точно лишился дара слова и не произносил обычных для него в такие минуты проклятий.
Вечером на другой день после прибытия каравана в деревню двое путешественников довольно поздно постучались в ворота, прося гостеприимства на ночь. И как только один из них произнес свое имя, его тотчас приняли с большим почетом.
Купцы далеко за полночь просидели вместе с новоприбывшими в палатке местного шейха. Но это, впрочем, им не помешало подняться на другой день на рассвете, чтобы заняться приготовлениями к отъезду.
Всем невольникам дали позавтракать, приказав торопиться, чтобы помочь навьючить верблюдов.
Мичманы теперь окончательно узнали, что возвращаются в Сахару, где будут проданы первому встречному.
- Как же нам теперь быть? - спросил Колин у своих спутников. - Что, по-вашему лучше: смерть или рабство?
Никто не отвечал. Глубокое отчаяние овладело всеми.
Купцам пришлось самим делать все приготовления к отъезду и вьючить верблюдов. В ту минуту, когда они хотели употребить жестокие меры, чтобы заставить невольников подняться идти с караваном, им пришли сказать, что Эль-Хаджи хочет говорить с христианами.
Через несколько минут к мичманам подошел один из прибывших накануне странников.
Это был древний старец, почтенного вида, с длинной седой бородой, ниспадавшей на грудь. Он только что совершил путешествие в Мекку на поклонение святыне магометан и с титулом "хаджи" приобрел право на уважение и гостеприимство каждого истинного мусульманина.
При посредничестве крумена, исполнявшего обязанности переводчика, Эль-Хаджи задал несколько вопросов невольникам и, казалось, был очень тронут их ответами.
Он узнал от них название корабля, потерпевшего крушение, сколько времени они находились в неволе и какие им пришлось перенести с тех пор страдания.
Гарри сказал ему, что у него и у Колина есть отец и мать, братья и сестры, которые наверное оплакивают их как мертвых, что он и его спутники уверены, что их выкупят, если бы только их отвели в Могадор. Затем он прибавил, что хотя теперешние их хозяева дали им слово отвести их в Могадор, но отказываются исполнить свое обещание из боязни не получить вознаграждение за свои труды.
- Я сделаю все, что только могу, чтобы помочь вам, - отвечал Эль-Хаджи, когда крумен передал ему слова Гарри. - Я обязан это сделать, чтобы уплатить долг благодарности одному из ваших соотечественников. И я заплачу этот долг, если только это в моей власти. Я заболел в Каире и умирал от голода. Один английский морской офицер подал мне золотую монету. Эти деньги спасли мне жизнь, и я мог продолжать свое путешествие и снова увидеть родственников и друзей. Мы все - дети единого Бога, и наш долг - помогать друг другу. Я поговорю с вашими хозяевами.
Затем старый пилигрим обернулся к стоявшим невдалеке арабам.
Крумен переводил своим товарищам слова старца.
- Друзья мои, сказал он им, - вы дали обещание этим невольникам-христианам отвести их в Свеору, где друзья могли бы их выкупить. Разве вы не боитесь Бога, что отказываетесь исполнить свое обещание?
- Мы думаем, что они нас обманули, - ответил один из купцов. - Мы боимся вести их в Марокко, где они могут уйти от нас без выкупа. Мы - люди бедные и уже много потратили на этих невольников. Потеря их нас разорит окончательно.
- Вам нечего бояться ничего подобного, - отвечал старый Хаджи, - они принадлежат к нации, которая не оставляет в рабстве своих соотечественников. Ни один английский купец не откажется выкупить их. А если бы и нашелся такой человек, он бы потом не осмелился вернуться в свою страну. В ваших же интересах, по-моему, отвести их в Свеору.
- А что если по прибытии туда они пожалуются на нас губернатору? Тогда нас сейчас же вышлют из города и не дадут ничего. Это часто случалось. Здешний шейх знает купца, с которым поступили таким же образом. Он потерял все, а губернатор взял выкуп и положил его в свой карман.
Эль-Хаджи не знал, что и ответить на это, но, подумав, сумел найти выход из затруднительного положения.
- Не отводите их в Марокко, - сказал он, - пока вам не уплатят выкупа. Двое из вас могут остаться здесь с ними, а третий отправиться в Свеору с письмом от этого молодого человека к его друзьям. Вы ведь до сих пор еще не имеете никакого доказательства, что он хочет вас обмануть, и поэтому вы ничем не можете объяснить причину, почему отказываетесь исполнить свое обещание. Отвезите письмо в Свеору. Если вы не получите денег, тогда будете иметь право не вести туда невольников и можете делать с ними, что захотите. Так вы будете правы и никому не удастся вас обмануть.
Бо-Музем, самый молодой из купцов, первый одобрил предложение пилигрима и стал энергично поддерживать его.
- Нужен только один день, - сказал он, - чтобы достигнуть Агадэца, пограничного города государства Марокко, а оттуда до Свеоры не больше трех дней езды.
Двое остальных купцов совещались несколько минут и затем объявили, что готовы последовать совету мудрого Эль-Хаджи. Бо-Музем отвезет в Свеору письмо от Гарри к его дяде.
- Скажите молодому человеку, - сказал один из купцов переводчику, - скажите ему от меня, что если там не заплатят выкупа, то он непременно умрет по возвращении Бо-Музема.
Крумен перевел эти слова, но Гарри, не задумываясь, принял условие.
Вскоре Гарри принесли кусок грязной бумаги, заржавленное перо и немного чернил.
В то время, как он писал, Бо-Музем приготовлялся к отъезду.
Зная, что единственная надежда на спасение состояла в сообщении их положения какому-нибудь соотечественнику, живущему в Могадоре, Гарри взял перо и написал следующие строки:
"Сэр!
Два мичмана с английского военного корабля, потерпевшего крушение несколько недель тому назад у мыса Бланко, и два матроса в настоящее время находятся в неволе в небольшой деревушке на расстоянии одного дня пути от Агадэца. Податель этой записки - один из наших хозяев. Цель его путешествия в Могадор - узнать, будет ли заплачен за нас выкуп. Если он не найдет лица, которое согласилось бы заплатить за нас выкуп, пишущий вам это письмо будет убит по возвращении посланного. Если вы не можете или не хотите заплатить суммы, назначенной за наше освобождение (сто пятьдесят долларов за каждого из нас), то будьте добры указать подателю письма кого-нибудь из европейцев, который согласится дать эту сумму.
Другой мичман и матрос находятся также в рабстве на расстоянии двух дней пути к югу от этой деревушки.
Может быть, податель этого письма Бо-Музем выкупит также и их, если он будет уверен, что получит выкуп и за них.
Гарри Блаунт."
Молодой англичанин адресовал это письмо: "Английскому купцу в Могадоре".
Бо-Музем быстро собрался. Перед отъездом он велел передать Гарри, что если его путешествие в Свеору будет неудачно, то только смерть молодого собаки-христианина в состоянии будет вознаградить его за это.
Затем он сел на верблюда и, обещая вернуться не позже, как через неделю, уехал.