Мастер-класс начинался бесчеловечно рано – в десять утра, проходил в маленьком зале литературного музея, который поэт Рубцов пока что делит с композитором Гаврилиным. "Вы, наверное, много пишете?" – спросил я одного семинариста, молодого человека с большим подвижным ртом и настойчивыми глазами, в которые совсем не хотелось заглядывать. "Мой рекорд – сорок девять стихотворений". – "В год? в месяц?" Выяснилось, что в день. В конце прорвалась незапланированная тетенька и прочла стихотворение, написанное к свадьбе дочери. Тетеньку не обсуждали, все и так длилось почти четыре часа, подпирали другие фестивальные мероприятия.
Я их все злостно пропустил. Пошел гулять по городу и до темноты успел обойти центральную часть, перешел реку Вологду по Красному мосту, походил по Заречью, где много особняков и чудесная Никольская церковь с огромными черными куполами.
За сорок лет деревянных домов поубавилось раз в десять, даже один из центральных соборов снесли уже после нас – в 1972 году. Случай, по-моему, уникальный, в эти годы центральные соборы уже не сносили. Но вот что я хочу сказать: Вологда и сейчас прекрасна. Когда ходил по центру, все мне нравилось, а когда дошел до реки, начал обмирать, как и за границей не часто случается. Существование такой набережной необъяснимо. То есть нет там как раз никакой набережной, есть земляные откосы с деревьями и травой, а на их гребне стоят не вплотную церкви и особняки. На реке маленькие суда на приколе, и флотилии уток быстро движутся поперек течения. Все это в розовеющем, золотеющем, начально-закатном.
К Софии я подошел ровно в те минуты, когда она стала совершенно розовой с той стороны, где закат. В кремле (архиерейском дворе) никого уже не было, только вороны перелетали с дерева на дерево. Когда вышел из кремля, закат уже переходил в лимонную фазу и темнел по углам. Вдруг неисчислимая туча ворон с карканьем заполнила все небо, небо стало черным. Туча сделала несколько кругов и – раз! – вся уселась на одной березе; уже и березы не видно, одни вороны.
Дом Шаламова у самой Софии, то есть в переводе на Москву – примерно на месте мавзолея. Тут же в двух шагах обширный (иначе не скажешь), многофигурный памятник Батюшкову, почему-то с конем. Присутствие коня никто не мог мне разъяснить, но памятник на самом деле совсем неплохой, какой-то человеческий.
И все в этом городе показалось мне каким-то человеческим – уютным и довольно ухоженным. На улицах все больше молодые люди, нормально одетые, с хорошими лицами. Когда замерзал уже до костей, заходил куда-то погреться. Клуб "Архитектор", завешенный старыми гравюрками и "авангардными" картинками, принял меня как дорогого гостя даже без предъявления членского билета. Но особая благодарность сети народных ресторанов "Город", чистых и теплых, с вежливейшими миловидными подавальщицами, где одних только вторых блюд за двадцать наименований, а больше чем на триста рублей не наешь, как ни старайся.
Чтение мое было на следующий день в областной библиотеке. После чтения еще раз зашел в кремль, потом поехал в Прилуки – это уже почти за городом. От центра к окраине, а окраины всюду понятно какие. Но глаз терпеливо мирится с тем уродством, которое ничем не притворяется. Я вообще заметил, что становлюсь все внимательнее ко всяким фабрикам, не обязательно старым, складам, сараям. Должно быть, это новая Москва меня так повернула, когда перед глазами постоянно маячат миражи, фиктивно являющиеся домами, а по сути – денежными вложениями. Такая архитектура и соотносится только с реальностью финансовых потоков, а это, согласитесь, все же какая-то не та реальность.
За городом было еще холоднее. Звонарь в черной рясе и полосатой полуспортивной куртке бил в колокол прямо с земли, дергая язык за длинную веревку. Маленький монастырский пруд уже почти замерз. У самой воды серая кошка играла с серой мышкой; отпустит – поймает – отпустит. В этот пруд когда-то сбросили все монастырские надгробья, Батюшкова в том числе. Потом кое-что достали и вернули на место. Но на месте могилы поэта уже стояла перенесенная деревянная церковь, и сдвигать ее по техническим причинам было никак нельзя. Надгробье теперь у ограды церкви. Оно почти не пострадало.
Умбрия (2012)
Городок Civita di Bagnoregio стоит на высокой скале и славится своими видами, считающимися лучшими в Италии. Виды действительно хороши и лишь немного уступают видам из нашего второго дома.
Мы вселялись туда вечером восьмого дня, долго кружили по сельской дороге, а дом вверху появлялся и исчезал, сверкая, как слиток. На много километров вокруг другого жилья не наблюдалось. Дом (вилла, замок) старый, 1640 года, перед домом фигурные ворота и круглый колодец; на первом этаже только столовая, кухня и две комнаты с каминами. Когда располагались, показалось, что мест на всех не хватает; просто не сразу обнаружили отсек с двумя спальнями, он как-то спрятался.
Проснувшись утром, подошел к нашему окну. Вровень с подоконником покачивались верхушки двух узеньких юных кипарисов. На каждой сидело по маленькой черно-желтой птичке со светлой грудью и в красном беретике. Вы уже, конечно, догадались, что это были щеглы. Сорвавшись со своих мест, они закружились друг около друга, запорхали, как бабочки. Брачный период?
Вдали разноцветные деревья разгораживали участки холмов: засеянные сурепкой ярко-желтые, зеленые с прожелтью, голубоватые, распаханные коричневые с бороздами цвета свежей меди. Носятся ласточки. За далекие синие горы цепляются облака.
Земля Умбрии действительно цвета умбры, зеленовато-коричневая. Может, это случайность, но когда мы однажды пересекли границу, заехав в соседние Марки, сразу изменился цвет земли, она стала светло-песочной.
По сравнению с абсолютной законченностью Тосканы здесь видится в пейзаже какая-то устремленность, незавершенность. Тоскана – холмы; Умбрия – горы, некоторые со снежными вершинами. Тоскана – кипарисы и одинокие пинии; Умбрия – плотные дубовые леса, вязы. Кипарисов тоже хватает, но хвойные породы редкость.
Я решаюсь на такие обобщения, потому что, одержимые вульгарной жаждой новых впечатлений, мы каждый день покидали свои райские стоянки и куда-то неслись. Объехали чуть не всю Умбрию, общую цифру увиденных городов неловко называть (30). Конечно, в большинстве своем это маленькие городки, скорее деревни, а "города" только в нашем понимании: потому что состоят из каменных, поставленных встык домов. И даже не "поставленных", а выросших друг из друга и из гор, на вершине которых образовались. Это именно образование, какой-то естественный нарост (как древесные грибы на стволах). Это часть природы.
Первый наш дом был в более людном месте (зато соседи неплохие: с одной стороны Перуджа, с другой Ассизи) и тоже немного напоминал замок, даже с колоннами в громадной столовой. Вид и там неплох: на ближней горе каменное село-крепость с колокольней, на одной из дальних мелко насыпана Перуджа. Горы идут кру́гом в два контура: первый синий, второй размытый, голубовато-пепельный. У ворот огромный дуб. Горлицы перекликаются утробным своим угу-гу.
В первую, пасхальную ночь пошел перезвон колоколов; начала Перуджа, подхватил (из-за горы) Ассизи.
Если снимать большой компанией, выходит вдвое дешевле самой захудалой гостиницы (это называется агротуризм). Правда, не в сезон. И действительно: погода была хуже, чем хотелось бы. Несколько дней выдалось совсем холодных и дождливых, даже в Москве было теплее. Выручали кафе с кофе, соответственно, и граппой, которую мы в знак благодарности стали звать граппонька.
Вместе сходились только по вечерам, а утром четыре машины разъезжались каждая в свою сторону. Конечно, и в этом случае приходилось порой идти на личные жертвы: в каких-то городах я побывал второй раз (Сполето, Витербо), в каких-то и третий (Ассизи, Орвието). Третий заезд в Орвието был, пожалуй, лишним. Знаменитый собор показался в этот раз как-то кичливо изукрашенным, назойливо-полосатым. Внутри очень чувствуется реставрация; Синьорелли откровенно переписан, настоящая радость только от чистого сияния любимого Фра Анджелико в двух распалубках правой капеллы. В Ассизи можно когда-нибудь заехать и еще раз, но только чтобы посмотреть на мощную башню S. Rufino и ее фасад с тремя розами, вокруг которых вольно, как на лугу, расположились люди, звери и ангелы; на порталах кусают друг друга птицы, волк ест человека. Есть еще маленькая S. Stefano – простая, честная, с дышащей цветной темнотой внутри.
Но Ассизи испорчен, и, видимо, непоправимо. Из-за тотальной чистки и подновления на городе не осталось живого места. Даже фрески главного собора как будто подурнели. (Только от "Распятия" Пьетро Лоренцетти долго не мог отойти.) Дух туристский и дух церковный, может, и терпимы по отдельности, но их соединение вынести уже нелегко.
Город, где и первый раз был лишним, пожалуй, только один: Терни. Это крупный центр с торговыми улицами, а девушки (не Алена) вдруг запросились в магазин. Ничего толкового, кстати, не купили, но мы проторчали там часа три, наблюдая от нечего делать городской променад. На редкость тоскливое зрелище, как на черноморском пляже: женщины некрасивы, мужчины заурядны, старики уродливы. Провинциальное какое-то убожество, оборотная сторона Италии.
Среди маленьких городков есть и депрессивные, но там просто редко встретишь человека, разве что какую-нибудь старушку. Таков Треви – средневековый город-гора, намотанный вокруг самого себя как осиное гнездо; узкие-узкие – два человека разойдутся, три уже нет – улочки и громоздкие, с острыми углами дома. Это обычное устройство умбрийского селения: как один очень сложный дом вокруг вершины; лестницы, переходы, арки (хороший пример – Vallo di Nera).
Относительно Фолиньо тоже думали: заезжать, не заезжать. Город большой, регулярная планировка. Заехали все же, дошли до центра, а там – боже! – две романские бело-розовые, все в рельефах церкви углом друг к другу с общим (поздним) куполом. Какой-то город в городе. Когда шли обратно, примеривались, где бы поужинать. Юра по наитию завернул в проулок, привел нас к какому-то заведению, остерии. Вроде ничего, сводчатое, только нет никого почему-то. Пузатый угрюмец в фартуке с му́кой смотрел на непонятливых дикарей, требующих меню, потом догадался позвать помощницу-украинку, Руслану ("А вот среди нас Людмила", – пошутили мы, но она не поняла). Оказалось, что это "домашняя" остерия: меню нет, ешьте, что дают. Нам дали: на закуску паштет, патэ, моцареллу, прошутто, овощи, печеные баклажаны, поджаренный хлеб с теплыми бобами. Потом настала очередь пасты: с "ушками", бобами, грибами. Жареное мясо. Мороженое с клубникой и шоколадный торт, который можно по праву занести в список художественных шедевров. А "Монтепульчано д’Абруццо", какого бы года ни было, еще никогда не подводило. Был и "комплимент": сладкое вино домашнего изготовления. Все невероятно вкусное, а итальянские цены нас, москвичей, только смешат.
Еду больше описывать не буду, а то слишком длинно получится. Скажу только пару слов о вине. Присоединился к нам на несколько дней человек, занимающийся сейчас поставками французского вина в Россию. Что-то привез с собой, но основные партии закупались на месте на пару с Сашей, тоже большим знатоком дегустации. По вечерам проходили пробы, сравнения и обсуждения, а я хищно прислушивался к профессиональному лексикону: "действительно обволакивает", "округлое", "честное вино – простое, но честное". Честных вин было немного, друзья действительно понимали, что покупают. Лучшим было, пожалуй, "Брунелло Монтальчино", не помню, какого года.
Вернемся к художественным впечатлениям. В главной церкви чудесного Виссо (Visso) на стене диковинная фреска: некто огромного – во всю стену – роста, с посохом, стоит по колено в воде, держа на плече непонятное существо, вроде серафима. Между ног у него рыбы и русалка. Лицо у гиганта ужасное и какое-то дикое, языческое. Саша сказал, удивляясь: "Ярило". А я подумал: чудище обло, озорно и лаяй. И ведь угадал. На следующий день в Урбино глазастая Мила углядела на одном из маленьких клейм явно того же персонажа: по колено в воде, в одной руке посох, в другой кто-то маленький, только без русалок. Оказалось, св. Христофор – великан, псеглавец.
Потом вспомнился Мантенья в разбомбленной падуанской Эремитани (тащат великана), и во флорентийской Сан-Миниато тоже он и тоже во всю стену, только никто не задумывался, что вдруг. Вот странность: я ведь помню и недавнего Босха с тем же великаном в роттердамском музее, и (смутно) Баутса в мюнхенской пинакотеке. Просто никак не усвою, что в картине есть и сюжет, не только колорит.
Перуджа – гениальная. Город огромных домов и перекинутых между ними гигантских арок. Масштаб Флоренции, только дома вплотную. Ну, Перуджа столица, понимаю, но дученто и в городах поменьше дает тот же размах. Кем они себя воображали?
Откопали там засыпанный средневековый район, это еще один город, только подземный. Часть фасада собора – остатки римской стены. Есть этрусские ворота, над ними римская арка, над аркой ренессансные объемы с арочными колоннадами. Есть еще этрусские Porta Marzia с пятью темными античными торсами. В дальней оконечности – цилиндрическая S. Angelo, пятый век.
Все дома, не в пример прочим городам, темно-ободранные, серо-кирпичные или оштукатуренные цветные. Совершенно живые. На второй, справа от собора, улице круто спускается вниз круглящаяся стена домов: красная охра, желтая охра, кармин, бледно-кофейные, лимонные, синеватые, зеленоватые, серые.
Это редкость. Туристическая Италия стоит светленькая и чистенькая, будто вчера родилась. Я хорошо помню впервые увиденный очищенный фасад: Оксфорд, 1992. Целый день тогда не мог в себя прийти, а сейчас только морщусь, как от изжоги.
Сполето тоже сильно почистили, но это такой дивный, такой счастливый город, что выдерживает и это поругание. Теперь тут эскалатор на самую верхушку, к замку, а я в свое время тащился пешком (по тающему снегу). Всех чудес не перечислить, лучше всего, пожалуй, Piazza del Duomo с длинной лестницей вниз к собору, где по одной стороне тонко изгибается серый с остатками монохромной росписи дворец, а с другой – абсиды S. Eufemia (10 век). В ее интерьере все колонны разные, одна каннелированная поставлена вверх ногами, вместо другой античная перемычка. Это еще что! В алтарь S. Salvatore (5–7 век), что над кладбищем за стенами города, просто встроена часть римского храма коринфского ордера. На окраине, за стенами находится и S. Pietro, в чьи фасадные кассеты помещены, как в клетки, басенные звери.
Везде поют птицы. По главной улице прохаживаются дамы в шубах и господа в шляпах, с большими зонтами.
Урбино весь кирпичный, в центре длинная – нет, радостно-долгая – площадь. В огромном Palazzo Dukale замечательное собрание живописи, есть длинный Уччелло, два Рафаэля и такой Пьеро делла Франческа ("Бичевание"), лучше которого я еще не видел: фигуры застыли в парящей устойчивости, цвета почти растворились в серебряном воздухе. И относительно Рафаэля я изменил мнение, его здешний женский портрет ("Немая") поразителен по скорости и силе личного контакта. Есть еще Синьорелли, но там не до него. А проходя мимо итальянских картин семнадцатого века, невольно ускоряешь шаг: все дробно и фосфорно, словно писалось при люминесцентном свете.
Тоди тоже хорош по-своему – крутой, дома уступами и углами, словно плечами толкаются; пахнет дымом. Но сильнее всего светятся в памяти несколько совсем маленьких городов: Беванья, Нарни, Луньяно, Лионесса. Это как бы наши личные открытия, в путеводителях о них два слова, а то и ни одного.
Про Луньяно (Lugnano in Teverina) именно что ни одного. И действительно: городок, каких много. Решили хотя бы запастись здесь продуктами. Я подумал, что обойдутся без меня, и завернул за угол, вышел на маленькую площадь. На ней романская церковь: нартекс (входная лоджия) с витыми колонками, роза фланкирована узкими двойными окошками, над фронтоном орел. По фасаду звери, цветные инкрустации. S. Maria Assunta, двенадцатый век, все подлинное до сантиметра. Такое, впрочем, уже случалось, только с поздней переделкой интерьера, когда внутри оказывается барокко во всю силу своей холодной спесивой казенщины. А тут и в интерьере аркады на древних колоннах, в капителях "плетенка", люди и звери (на одной змея залезает в рот бородатого человека). Весь камень в цвет темной слоновой кости. За инкрустированной алтарной преградой две трибуны, тоже инкрустированные. За ними вторая преграда с прекрасными рельефами и архитравом на двух тонких колоннах. В алтаре купольный храмик-табернакль. Пол в кругах, почти драгоценная инкрустация. Да и все вместе какая-то драгоценность.
Это было уже под вечер и давалось из последних сил, потому что днем-то был Нарни. Нарни – географический центр Италии, так там всюду написано. Кто-то мне сказал, что имеет отношение к Нарнии Льюиса, но за точность не поручусь. Львы там действительно повсюду, и у порталов церквей, и на фасадных рельефах, и в интерьерах. На одной из капителей S. Maria Impensonale они крепко, как братья, с двух сторон обнимают человека. Львы не в силах скрыть природную доброту, а у человека лицо какое-то окаменелое.
При главном портале собора тоже львы. От них длинная лестница глубоко вниз, к ромбовидной площади с фонтаном и двумя башнями. В соборе пожилой человек зажигает свечи и поет что-то литургическое – очень чисто, сначала даже показалось, что запись.
В Беванье нужно как можно дольше сидеть на единственной площади с античной колонной и фонтаном, пить кофе, поглядывать на смотрящие друг на друга дивные романские церкви, на палаццо, углом вступающее сбоку. Где-то неподалеку Франциск проповедовал птицам. "И, сойдя на поле, он начал проповедовать птицам, бывшим на земле, и тотчас же и те, которые сидели на деревьях, слетели к нему и стояли все вместе неподвижно, пока святой Франциск не кончил проповеди".
В Лионессе мы оказались вечером предпоследнего дня, забравшись на высоту в полторы тысячи метров. Город у подножия черной горы со снежной вершиной. Две прямые улицы чудесных цветных домов, площадь с розовой церковью, за ней аркада над глубочайшим обрывом. Вообще-то городу не очень идет его имя, разве что здесь, над обрывом, он действительно изготовился к прыжку – как львица.
Когда выезжали, пошел крупный град, но тут же показалось солнце, вывесилась отчетливая радуга. Въехали на мост, идущий через всю долину на высоте вершин. На закате горы были в светящемся зеленом тумане, заметном только на их фоне.
Не упомянуты: Abbazia S. Pietro in Valle с замечательными росписями двенадцатого века. Abbazio di S. Felice. Bettona, Montefalko, Spello (где в одной из церквей "Мадонна и святые" Пинтуриккьо), Deruta, S. Gemini, Amelia, Orte, Cesi, Norcia.
Перед самолетом еще полдня походили по Риму: Авентин, Целий, Капитолий. Зашли и в Сан-Клименте посмотреть на алтарную мозаику и на фрески Мазолино. Я раньше не замечал (или забыл), что в распалубке над "Распятием" (гениальным) сидит типичный Леня Глезеров, наш товарищ, как будто с натуры рисовали. А на ближайшем столбе – вот те на! – старый знакомец, св. Христофор, и на этот раз вполне благопристойного вида.
Покровитель путешественников, между прочим.