Снова застучали копыта, но теперь звук отдалялся. Последние слова долетели до меня уже едва различимо:
- И какого лешего этого бедолагу ловить? Ну на что он сдался? Пусть бы себе бежал, все равно загнется в три дня. Он вроде благородный, а благородные, они вообще народ хилый…
Я наконец позволил себе громко дышать. Только теперь стало понятно, что я весь взмок от страха. Оставаться там, где меня чуть не поймали, вовсе не хотелось, и я, поднявшись, еще углубился в лес. К монастырю идти сейчас было нельзя - хитрый колдун как-то догадался, что я направляюсь туда, и поставил там свой пост. Я шел вглубь леса, покуда мог, а потом упал под самшитовый куст и мгновенно уснул.
Так прошла моя вторая ночь в Опасном Лесу.
Проснулся я, как и в прошлый раз, не без помощи человека. Но на этот раз вмешательство извне было куда менее приятным: меня попросту тыкали в бок чем-то острым.
Я взвился, как оглашенный - во сне опять вернулся вчерашний страх, и я был уверен, что люди Этельреда вышли-таки на верный след. Я вспрянул, моргая еще спящими глазами и прикрывая больную голову руками - привычка, появившаяся после месяца жизни с Гаспаром. Но тот, кто разбудил меня, не спешил бросаться, хватать и вязать. Он стоял, сжимая в руке короткое копьецо и отставив ногу в заплатанной штанине, и созерцал меня с не меньшим изумлением, чем я - его. Совсем молодой мальчишка, лет четырнадцати; лицо у него было веснушчатое и безбородое, волосы - неопределенно-грязные. А на плече он держал лук.
- Кто таков? - спросил он сурово, хмуря бровь. Но так как бровей у него почти что не было, получилось неубедительно.
- Человек, - мрачно ответил я. Как же мне все это надоело! Каждый встречный тебя допрашивает и собирается убить, притом что ты и без того помираешь! Тяжела жизнь изгоя, невесело, должно быть, живется разбойнику… Разбойнику!
- Сам вижу, что ты не птица, - веснушчатый хмыкнул над собственной шуткой.
- А ты, что ли, разбойник? - высказал я вслух свою догадку. Не то что бы я испугался. Пожалуй, разбойник сейчас был наилучшим из того, что могло меня встретить. Взять с меня все равно нечего, а уж лихим-то людям Этельред вряд ли обещал за меня награду.
- Сам ты разбойник, - парень угрожающе приподнял копьецо. - Мы - Робиновы люди, хозяева леса. Ты лучше говори, кто сам такой. Ты зашел на нашу землю, и я тебя могу убить, вот.
Наверное, нечасто этому оборванцу выпадала такая власть над другим человеком, потому что он явственно не знал, как с ней обращаться.
- Ну и убей, - безразлично сказал я и откинулся на траву. - Я, неровен час, и сам помру. А на тебе останется грех, что ты безвинно убил дворянина.
- Ко-го? - вытаращился парень, даже копье опустил.
- Если и взаправду хочешь знать, я - лорд Эрик, барон Пламенеющего Сердца, - тихо ответил я и закрыл глаза. - Можешь верить. Можешь - нет. Мне все равно.
- Не верю, - быстро сказал тот. Я не отозвался, просто отвернулся от него и так лежал. Голова болела немилосердно, от жажды в горле скребся песок. Меня немало удивило, когда острый наконечник копья снова наддал мне под ребра.
- Вставай, - голос юного разбойника звучал очень сурово. - Давай, шевелись. Какой ты там лорд, пускай мастер Робин доискивается.
- Пошел ты куда подальше со своим мастером, - сказал я, отпихивая рукой железное жало. - Отстань. Оставь меня в покое… Я… очень болен.
- Как ты там болен, пускай мастер Робин разбирается, - гнул свое мальчишка. Копье кольнуло еще сильнее, на этот раз - в плечо, и я почувствовал влагу крови. - Я с тобой не шучу! Давай! Поднимайся!
Я открыл глаза и посмотрел в бледное веснушчатое личико. И увидел в нем то, из-за чего решил подчиниться. Парень закусил губу и начал серьезно нервничать, а в юных людях это может породить настоящую жестокость.
- Ладно, убери копье, - я с трудом поднялся, цепляясь за ветки куста. - Подожди, я палку какую-нибудь найду… Чтобы опираться, дурень, - быстро прибавил я, заметив, что мальчишка отступил на шаг и взялся за лук. - Пошли к твоему Робину.
- К мастеру Робину, бродяга. Раз уж ты на его земле, говори вежливо.
На его земле? Вот ведь интересно-то как… Что ж я раньше не знал, кто хозяин моих собственных владений? Но прошли те времена, когда я в самом деле являлся бароном Эриком… Так что мальчик был по-своему прав, не веря мне. Барон Эрик бы возмутился. А я просто сказал:
- Ну, пошли к твоему мастеру. Зануда.
День выдался куда приятнее вчерашнего - тоже теплый, но не жаркий, облачный. Паренек с копьем шел позади меня и то и дело понукал, покалывая в спину. Я все равно шел медленно, опираясь на палку, и ноги подкашивались. Один раз я, невзирая на протесты конвоира, уселся на кочку отдыхать. Кто бы ни был этот Робин, думал я, он хотя бы даст мне попить. И, может быть, даже поесть. Потому что Гаспарова краюха хлеба кончилась вчера вечером.
Интересно, много бы дал сэр Руперт, чтобы найти логово разбойников Опасного Леса? Наверное, много. А мне это далось безо всякого труда; можно сказать, меня туда заботливо направляли.
Правда, в тот день я самого логова не увидел. Как выяснилось позже, постоянное жилье у разбойников - довольно далеко отсюда, в пещерах под холмами; а по весне и до самой осени они кочуют по лесу взад-вперед, вдоль Королевского Тракта, меж нескольких своих стоянок, и поэтому поймать их почти невозможно. Стоянка, на которую меня привел веснушчатый следопыт, находилась не так уж далеко от монастыря - в развалинах того первого скита, куда, по легенде, удалился под старость святой Мартин, устав от общинной жизни. По крайней мере, я не знаю, что бы это еще могло быть.
Старый каменный фундамент с надстроенной плетеной кровлей. По сторонам - несколько покрытых хвойными лапами землянок; посредине - выложенный камнями круг для костра под навесом из старой шкуры. Уголья еще тлели, шкура воняла паленой шерстью. Возле кострища на камне высился котел размером с бочку. Валялись какие-то плошки, поварешки, толстые вертела.
Едва лагерь показался в поле зрения, парень, косясь на меня, зажал копье под мышкой. Сложил руки замочком и подул в них. Получилось вроде уханья совы. От каменных руин донесся схожий ухающий звук, и мой конвоир снова подтолкнул меня в спину. Похоже, что он ждал от меня не просто ускорения - он хотел, чтобы я поклонился. От второго тычка, более сильного, я едва не упал на колени - но удержался, опираясь на палку.
От дверей - то есть, от неровного проема в камне - Мартиновой Кельи - на меня взирал, потягиваясь и щурясь, высокий человек с густыми и лохматыми волосами ниже плеч и трехдневной темной щетиной. Столько волос на одной голове я еще никогда не видел.
Еще пара разбойников повысовывала головы - один из кустов, другой из землянки. Я переступил через каменное кострище, и, не желая больше стоять, уселся прямо на землю. Длинноволосый с вялым любопытством смотрел на меня сверху вниз, и глаза у него были умные и темные. Еще раз зевнул, скрестил руки на груди.
- И кто же таков к нам пожаловал?
- Я его в лесу споймал, мастер Робин, - отозвался мальчишка, гордо подбоченясь. - Он сказал…
- Тебя я не спрашивал, Рори, - резко оборвал его длинноволосый. - К тебе у меня другой вопрос. Почему посуда немыта? Почему у костра кости валяются? Что, волков приманиваешь или просто ты - грязная свинья?
- Я, мастер…
- Пойди убери, - тот слегка сощурился. - С вечера должен был прибраться, а не шататься по лесу, следопыта из себя строить. Давай, работай. В следующий раз за такое буду драть.
С бедняги рыжего слетела разом вся спесь. Грустно сопя, он потащился к костру - собирать и зарывать кости; а я так и остался сидеть с полуоткрытым ртом и таращиться на атамана.
Откуда такой взялся? Уж явно не из соседней деревни. Одевался он тоже не по-виллански - странная смесь неряшливости и шика. Робин был бос, с соломой в спутанных волосах, - видно, только что проснулся - но в красивых кожаных чулках, грязной белой рубашке - я мог поклясться, что шелковой - и за ворот ее убегала золотая толстая цепочка. Выражение лица у него обозначало, что мир - очень глупое и надоедливое место, а все люди в мире ему должны по сто золотых. Я ясно видел, что это лицо может становиться - часто становится - очень жестоким.
- Ну, говори, - обратился он ко мне. Голос у него - я не мог не заметить - был очень красивый. Просто редкой глубины и красоты.
- Сначала дай попить, - отозвался я. Тот удивленно двинул бровью.
- А если не дам?
- Тогда не буду говорить.
- Понятно. Эй, Рори… Ты там все равно с посудой возишься. Налей гостю вина. Нет, моего, из дома.
Рори, моргая глазами, как совенок, исчез в крытой келье и вернулся с глиняной чашкой в руках. Я жадно выхлебал то, что там было налито - слабое, но очень вкусное розовое вино - и немедленно захмелел. Я думал, меня стошнит с непривычки - но по телу, наоборот, разлилось покалывающее тепло.
- Теперь отвечай, кто ты таков, - потребовал Робин, с интересом следивший, как я пью. Он уселся на порожек, скрестив длинные ноги и лениво чертя пальцем в пыли. Под ногтями у него виднелась черная кайма грязи, но сами руки были тонкопалые и красивые.
- Я - Эрик Пламенеющего Сердца, - просто сказал я, не в силах и не желая ничего выдумывать. - Сбежал из плена.
Робин оказался единственным, кто при звуке моего имени не поднял шума. Он слегка кивнул, словно принимая сказанное во внимание.
- А-а. Барон здешних мест. Очень приятно.
- А ты - атаман здешних разбойников, - тоже очень вежливо кивнул я. - Получается, мы оба хозяева Опасного Леса. И оба - вне закона.
- Лес Опасный, - куртуазно согласился Робин. - И мы - самое опасное, что в нем есть.
Похоже, он играл со мной в какую-то словесную игру. Я не понимал ее смысла, но совершенно не боялся. По сравнению с многими моими новыми знакомыми разбойник Робин был безобиден и просто очарователен. А кроме того, у меня в голове произошла некая перемена: я попросту устал бояться.
- Надеюсь, сэр, вы наслышаны о нашей жестокости и беспощадности?
- А вы, я надеюсь, наслышаны о том, что в нынешнем моем состоянии с меня нечего взять?
- Приятно побеседовать с умным человеком, - склонил голову Робин. - Вы, я слышал, учились в Университете?
Я не выказал удивления.
- Именно так. На факультете Изящной Словесности.
- Насколько я понимаю, вас выдавали за мертвого ваши враги, а сами держали вас в плену ради какой-то цели? Я правильно угадал вашу историю?
- Совершенно правильно.
- А зачем бы это, позвольте узнать? Поверьте, мне это не безразлично.
Подобный способ изъясняться приводил меня в бешенство. Этот Робин, несомненно, надо мной издевался. Но, к сожалению, выказать свою ярость я сейчас не имел шанса - силы были слишком неравны.
- К сожалению, не могу удовлетворить ваше любопытство. Потому что сам не знаю доподлинно.
В таком стиле я не говорил, кажется, с университетских времен! Так только на Риторике высказывались, да еще - при дворе. Наверное, жутко забавно было слышать подобную речь из уст грязного, обросшего, больного бродяги? Я вполне мог понять, что так радует Робина. Вряд ли у него в лесу богато с развлечениями.
- Увы и ах, - скорбно отозвался он - без малейшей скорби в темных глазах. - У нас есть еще один способ узнать чуть больше истины. Эй, Кабан!
Тот разбойник, что топтался возле землянки, резво обернулся. Пытать, что ли, меня прикажет, почти равнодушно подумал я.
- Слушай, где мой оруженосец?
(Ну ничего себе, поразился я! Интересно, а кастелян у него есть? И пажи? Хотя за пажа вполне сошел бы хилый Рори…)
- Охотится, мастер, силки проверяет. С Красавчиком и Лысым, как было приказано.
- Ладно, пойди-ка, поищи его, если знаешь, где. Найдешь - замени, а он пускай чешет сюда. Ясно?
- Да, мастер…
- И еще. Где наша дамочка?
- У ручья, мастер, белье полощет.
- Так вот ее тоже пришли ко мне. И поскорее.
Разбойник по имени Кабан, похоже, не пришел в восторг от идеи заменить кого-то на проверке силков. Но здесь слово атамана явственно было законом, и он нырнул в землянку за луком и колчаном.
Робин созерцал меня, прищурившись и улыбаясь углами губ.
- Покуда простолюдины бегают туда-сюда, может быть, нам, людям благородным, позавтракать вместе?
Он видит, что я голоден, и хочет, чтобы я просил у него милости, тоскливо подумал я. Ну и пусть. Плевал я, чего он там хочет. Вот возьму и съем его завтрак. Только перед этим тоже его подразню.
- А откуда мне знать, что вы человек благородный? Никогда про вас не слыхивал.
Робин солнечно улыбнулся и встал на ноги.
- А это потому, что я бастард. Ну так что, будем лопать или благородно помирать от голода?
В жизни не представлял себе человека, который так безразлично сообщает о подобном позоре! А у Робина это получилось просто и даже слегка самодовольно. Уголки моих губ сами собой поползли в стороны. Как ни дико, он мне начинал нравиться, и с каждым мигом нравился все больше. Он кого-то мне смутно напоминал - или не кого-то конкретного, а просто сам воздух… нашего Университета. Компании из "Красного льва".
- Лучше лопать, - ответил я и тоже попробовал встать. Но получилось не сразу. Только когда лохматый Робин подал мне руку, и я после мгновенного размышления ее принял. Рукав мой задрался до локтя, рука вылезла на свет - худая, как палка, в красных полосках шрамов. Разбойник на миг задержался взглядом на этих шрамах - но только на миг.
Мы сидели, скрестив ноги, и если очень хорошую еду - холодное мясо, правда, без хлеба, зато запивая тем самым легким вкусным вином. Тарелки Робин расставил прямо на пороге и то и дело подливал мне в чашку из кувшина, так что я опьянел от еды и питья и совсем потерял смущение. Теперь я лопал вовсю, жадно, отрывая от костей толстые жилы, и по щекам моим невольно текли слезы. Не знаю уж, почему - от слабости и болезни, от жалости к себе или от благодарности и сознания собственного убожества. И их я увидел сквозь поволоку этих самых слез - теперь не знаю, которого заметил первым. Кажется, его. А вскочил я еще раньше - вскочил, ударившись головой о выступающий камень в арке двери, когда услышал слова. Это сказал конопатый мальчишка у костра, поднимаясь кому-то навстречу:
- Мастер, тут споймали парня, который говорит, что он ваш брат.
И тут я увидел его. Выходящего из леса - вернее, выбегающего, даже забывшего гукнуть совой, встрепанного… с отросшими волосами… В зеленой драной курточке… С луком на плече… С совершенно сумасшедшими глазами… Живого. Своего брата, Рейнарда.
И ее - я увидел их как-то одновременно, хотя они появились и с разных сторон. Она была в нижнем белом платье, подпоясанная какой-то мочалкой, с растрепанной черной косой через плечо. Рот ее приоткрылся, как в крике, но она не кричала. Просто остановилась в двух шагах, сама себе не веря, и смотрела. Глаза у нее были красноватые, будто от слез или с недосыпа. А я не мог ничего сказать, потому что в горле у меня что-то сломалось, и звуки не выходили наружу. Я стоял и, кажется, улыбался, и смотрел то на своего брата, то на черноволосую девушку - Марию, баронессу Белой Башни.
Глава 9. Мария
- Господи, - вот первое, что сказал мой брат. Он почему-то не подходил ближе, так и стоял, прижимая руки к груди, как будто увидел призрак. Я трудно сглотнул и сел обратно на землю, потому что ноги отказались слушаться.
- Здравствуй, Рей, - выговорил я очень глупо. - Я думал, ты умер.
- А я думал, что умер ты.
Эту стену первой сломала Мария: она коротко всхлипнула и бросилась ко мне, и обняла так, что едва не уронила на камни. Тут ожил и брат. Первые несколько шагов он сделал неуверенно, а потом… Он вцепился в меня, как будто я собирался исчезнуть, и сильно дрожал. Мы оба заговорили разом - и не услышали друг друга, а потом я неожиданно расплакался, как ребенок, и так мы сидели втроем, обнявшись, и какое-то время по-дурацки ревели. Не знаю, как они решились меня обнять. Я помнил еще свое отражение - вид у меня был… не особо приятный.
Этот самый Робин стоял, привалившись к стене дома, и внимательно созерцал нас, потирая щетинистый подбородок. А потом куда-то делся. Мы не заметили даже, куда. Мы вообще в тот день ничего не замечали, всё сидели вместе и привыкали к мысли, что живы. Так я узнал еще одну великую радость, после первой радости быть живым: это - видеть живыми своих близких. Радости, которыми я обладал всегда, но раньше я был так слеп и глуп, что их не замечал.
Вот история моего брата, как он рассказал ее мне. Надеюсь, что изложу ее правильно, так, как чувствовал он, а не как было бы со мной на его месте. И Мария - после того, как прошло первое изумление от встречи с Реем, я понял, что куда большая неожиданность - увидеть здесь ее, баронессу Башни. Застать за полосканием разбойничьего белья на ручье! Она тут еще и котлы мыла, оттирая копоть песочком, и ощипывала к обеду птиц, которых подстрелил на охоте Рей сотоварищи… Да, исполняла всю возможную женскую работу в разбойничьем стане - и делала это, кажется, не против воли! Но о Марии я расскажу в свой черед.
А что до Рейнарда, после нашего расставания он поступил мудро, как и следовало - побежал в деревню и взял там себе коня. Это была лошадь старосты, не рыцарский скакун, конечно, но неплохая в общем-то, быстрая кобылка. Он позаботился и о том, о чем я бы напрочь позабыл - у того же старосты взял короткий лук. Другого оружия в деревне не найти не удалось, не говоря уж о доспехе. Рею пришлось удоволиться кожаной курточкой с криво нашитыми кольцами на груди и спине - эта штука принадлежала, кажется, старостину сыну. Так вот собравшись и прихватив с собою воды и солонины - немного на три дня пути - он той же ночью, спеша исполнить обещание, помчался в одиночку через Опасный Лес. Наверное, Рею было очень тяжело и страшно, и он решил мчать, не останавливаясь на отдых, пока не начнет валиться с седла. Если очень торопиться, до сэра Руперта можно и за пару суток добраться!
Так он и ехал, то рысью, то шагом, целые сутки. Лошадь утомилась до предела - Рей всего один раз позволил ей остановиться и попастись. Сам он ел, не слезая с седла. Кобылка эта, с горделивым именем Красотка Люси, не была предназначена для верховой езды и толщиной не отличалась, так что брат себе все изрядно отбил за тряскую скачку. Иногда он разговаривал с лошадью, чтобы себя отвлечь, то принимался петь дорожные песенки, то читал молитвы. Хорошо хоть, он лес любит - дорога была ему не настолько в тягость, как могла быть, пролегай она через поля.
Беда приключилась с ним на следующие сутки, когда Рейнард уже одолел больше половины пути. На вторую бессонную ночь он вовсе растерял внимание от усталости и с трудом сосредотачивался на дороге. Хорошо представляю, как он ехал в темноте, клонясь к передней луке и почти засыпая - а потом пробуждался, как от толчка, встряхивая головой и моргая на сумрачные деревья… Тогда-то его и подстерегли разбойники. Немного им было чести, скажу откровенно, устроить засаду на такого усталого всадника. Нормальный-то, бодрый и внимательный Рей почуял бы их еще за милю; а так опомнился, уже когда его окружили ребятушки с луками со всех четырех сторон. Представляю, как он с противной сосущей болью в сердце затравленно оглядывал их белеющие лица, еще веря, что все можно исправить.