Луи, в этот момент пожалел, что шустрый коротышка Жак, племянник этого недотепы Брюэля, который встречал их с Гийомом у ворот постоялого двора, уехал в Орлеан.
– Мэтр Брюэль, соберитесь! Один простой вопрос. Зачем граф останавливался у вас в таверне?
– "Ну, так как же зачем?!"
Возмущенно, наконец, заговорил хозяин.
– "Его ж здесь человек ждал!"
– "Какой, какой человек?!"
Трактирщик вновь о чем-то задумался, казалось, столкнувшись с неразрешимой проблемой.
– Так вот он самый… тот, кого вы изволили заколоть…
1 Орлеане – одна из провинций французского королевства, главный город Орлеан.
2 (ит.)– сынок
ГЛАВА 16 (45) "Дивная курочка"
ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ ОРЛЕАНЕ.
Примерно в трех с половиной лье к востоку от Блуа, где Бёврон впадает в очаровательную Луару, на дороге, что ведет в замок Шамбор, расположился постоялый двор "Дивная курочка". Полдюжины каменных, довольно прочных домов, с покрывшимися мхом крышами, словно огромные валуны, каким-то чудом избежавшие коррозии и прочих нападок разрушительного Эола, чернели в пустынном месте, у дороги, на перепутье. На довольно большем участке земли, где растянувшись в два ряда, высочели постройки заезжего двора, огражденные невысокой изгородью; среди выгребных ям, и нескольких стогов сена кишмя кишело домашней птицей.
Шумные, беспокойные, разноцветные пернатые наводнили двор и берег реки. Гуси, утки, куры, хохлатые пятнистые цесарки, а также весьма дивные птицы, довольно странного вида, демонстрировали оживление, охотясь за злаковыми зернами, высыпанными нерадивым слугой прямо посредине поблескивавшего жирной, влажной грязью двора. В этой непроходимой сутолоке, более других, выделялись удивительные птицы, попавшие в Старый Свет лишь благодаря великому подвигу Христофора Колумба. Их круглые крупные тела на красных либо фиолетовых ногах, гордо сновали среди прочей живности, словно царственные особы, соблюдая паритетные начала разве только с чопорными гусями. Эти пестрые великаны с голубыми головами, покрытыми красными бородавками, издавая пренеприятные звуки, размахивая мясистым придатком, свисавшим у основания клюва и развернув веером полосатый хвост, врезались в куриные хороводы лишая собратьев столь желанного корма.
Посреди двора, в луже нечистот, нежился огромный хряк, словно горный хребет, разделяя на две равные части петушиное ристалище. Белый козел, рогоносец и бородач, понуро ковылял, возглавляя шествие дюжины овец, возвращавшихся из пастбища. Теленок, оторвавшись от вымени матери, шершавым языком облизав влажный нос, с искренним интересом разглядывал этот дивный и непонятный мир, заканчивающийся за оградой двора и населенный столь мало похожими друг на друга существами, которые делят с ним кров, ночами набиваясь до тесноты в пространство старого сарая.
И все же, вся это нескончаемая суета, временами напоминавшая буйное празднество, где в круговороте карнавала каждый демонстрировал свои прелести: кто пышные формы, кто развесистые рога, а кто пестрое оперение, по законам бытия не должно было нарушать основного закона мироздания. Закона, который гласит – "всё должно вращается вокруг главного светила". Мы не станем подтверждать или отрицать сих сомнительных истин, а лишь сошлемся на людей, которым за сии дерзкие предположения, каким-то чудом удалось избежать костров инквизиции. А точнее к их смелым в своём безумстве утверждениям, мол – "всё кружится вокруг солнца". И если, что, скорее всего, эта теория не верна, то стоит признать: двор "Дивной курочки" был построен именно по образу и подобию вот такой "солнечной системы", со всеми её странностями и загадками. Вот только объектом, заменяющим дневное светило, в том смысле, что вокруг него вращается вся живность постоялого двора, являлась запертая на замок, грозная в своем роковом величии бойня. Сия мрачная, с почерневшими от крови досками постройка, притаилась неподалеку, будто, с усмешкой и неторопливой тщательностью выбирая жертву, упиваясь данной ей властью – в любой момент прервать жизненный путь всякого из обитателей здешнего крошечного "райка".
На этом самом месте, мы предлагаем, уважаемому читателю прервать наблюдения, вряд ли способные привести нас с вами к приятному финалу, и вернуться, наконец, к нашей истории. И вот, за всем этим действом, описанном выше, расположившись вокруг стола, меж колон открытой террасы, наблюдали трое мужчин. Эти трое, по всей видимости, весьма почтенные господа, заказав сытный ужин и несколько кувшинов прохладного бордоского кларета, на первый взгляд ничем не отличались от остальных путешественников нашедших временный приют в "Дивной курочке". Их запыленные платья, усталые лица, забрызганные грязью ботфорты, свидетельствовали о долгом и нелегком пути, который они проделали, прежде чем вторглись в притягательные чертоги, сего храма обжорства, пьянства и кутежа. Молодые люди пировали, шумным смехом прерывая непринужденные речи, друг друга, всё крепче утопая в сладостных объятиях Бахуса. Затерявшись в прохладной тени разросшегося кирказона, под черепицей старой террасы, среди множества таких же путников, они, разыгрывая беззаботную попойку, изредка бросали острые тревожные взгляды на дверь одного из домов, что внимательного стороннего наблюдателя заставило бы усомниться в раскованности сих подозрительных кутил.
Двухэтажный дом, так заинтересовавший господ трапезничавших под навесом, стоял поодаль от остальных, ближе к реке, и предназначался для важных персон, пожелавших остановиться в сем отдаленном уголке. На высоком фундаменте из грубых известняковых глыб громоздилась серо-белая, постройка, стены которой были исполосованы каркасными балками, что под разным углом покрывали здание характерным незатейливым рисунком. Из всех восьми окон, растянувшихся в линию, на высоте второго этажа, лишь одно, распахнув дощатые ставни, устремило вдаль своё черное жерло, будто созерцая изумительный летний пейзаж.
За окном, так же являвшимся объектом наблюдения, в просторной комнате, в этот час, состоялась встреча герцогини де Шеврез, и сопровождавшего её графа де Бокуза, с господином Саркизом, пастырем протестантской церкви и доверенным лицом самого Гитона, грозного вожака гугенотов и мэра мятежного Ля-Рошеля. По приказу герцогини, Саркиз, якобы раздобывший секретные сведения из Парижа – стана врагов реформаторской церкви – где говорилось об угрозе штурма цитадели кальвинизма, попытался убедить городской совет и лично Гитона, в необходимости обратиться за помощью к англичанам. Пользуясь отсутствием герцога де Рогана, прибывавшего в Провансе, пастырю удалось найти нужные аргументы и уговорить городскую знать написать письмо, лично герцогу Бекингему.
Выслушав пастыря, де Шеврез улыбнулась.
– Что ж, любезный господин Саркиз, я вполне удовлетворена вашими успехами. Вы выполнили моё поручение и теперь вправе рассчитывать на вознаграждение.
Она кивнула графу, после чего на столе появился кожаный кошелек набитый золотыми экю. Гугенот, с приторной улыбкой, принял деньги, и поклонился, выказывая почтение и благодарность щедрости сих сколь глупых столь и презренных папистов.
– Призываю в свидетели Господа нашего, ещё никогда я не получал денег от врага, за то, что выполнил свой святой долг перед друзьями. Странно, не правда ли?
Пробормотал гугенот, вытерев платком лоб. Красивое лицо герцогини, пробрело выражение некой брезгливости и пренебрежения, выплеснувшееся на пастыря тихим шипением:
– Наслаждайтесь, наслаждайтесь, милый мой Саркиз, пока вы ещё не в состоянии даже представить, какие странности, могут с вами произойти в дальнейшем.
Она поднялась, одарив гугенота, напоследок взглядом, от которого бедный пастырь готов был даже отказаться от врученных ему денег, лишь бы не испытывать более никогда подобного ужаса.
Как только герцогиня, с графом спустившись вниз, появились на площадке, у дома, возвышавшейся над землей всего на несколько ступеней, был подан экипаж. Усевшись в карете, Мари откинула капюшон манто подбитого горностаем и с нескрываемым удовольствием поглядела на графа.
– Для того, что бы от мужчины добиться желаемого, необходимо лишь убедить его в том, что это самое "желаемое", могло родиться только в голове такого гения как он, и есть не что иное, как плод его проницательности и мудрости. И Бекингем, уверяю вас, вовсе не исключение из этого правила. Я заставлю англичан высадиться в Ля-Рошели, чего бы мне это не стоило. Вот тогда, месье де Ришелье, посмотрим, кто из нас упадет на колени.
Бокуз толи недослышав, то ли недопоняв мысли герцогини, искривил рот в идиотской улыбке. Полоснув простоватого графа исполненным надменности взглядом, она устало отдала приказ:
– Теперь в Питивье, там нас будет ждать маркиз де Попенкур.
Граф отодвинув занавеску, выглянул в оконце, крикнув вознице:
– В Питивье!
1 Эол – Бог штормов и ветров в древнеримской мифологии, правнук Прометея и Пандоры, отец Сизифа. Эол был женат на богине утренней зори Авроре, которая родила ему шестерых сыновей-ветров: Борея, Кора, Аквилона, Нота, Эвра, Зефира.
2 Герцог Анри II де Роган 1579 – 1638 – первый герцог Роган, возглавлявший французских протестантов при Людовике XIII.
ГЛАВА 17 (46) "План хитреца Дородо"
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Хмурый и задумчивый вернулся господин Буаробер домой. Визит на улицу Белых мантий не разрешил вопросов возникших перед ним, а лишь добавил новых. Приор вошел в кухню, где стряпал Дордо, и здесь, не лишним было бы отметить, что делал пикардиец это отменно. Безрадостно взглянул на блюдо, где в кругу располовиненных и лишенных косточки персиков и слив, красовался, выложенный горкой, паштет из тетерева, "веселый аббат" тяжело вздохнув, устало опустился на стул. Проницательный капрал, ловко орудуя огромным ножом, разделывая красного рябчика, сразу заприметил неладное, без лишних церемоний поинтересовавшись.
– Ну, что брат Франсуа, не обойтись без помощи Теофраста Дордо?! Ну, ты не горюй, выкладывай, что стряслось?
Буаробер рассказал слуге о том, что услышал в Сен-Жермене, на улице Шасс-Миди. О том, что, по его разумению, лекарь Вандерхаас на самом деле является не тем за кого себя выдаёт, а скорее всего он и есть аптекарь Альдервейден. Поведал о странных письмах, адресованных таинственным Черным графом этому самому Альдервейдену. О разыскиваемой девушке, которая является родственницей лекаря валлона и, возможно, дочерью Черного графа. Дордо не на миг не лишая своего внимания рябчика, скривил кислую мину. Задыхаясь от собственного бессилия и неукротимого любопытства, приор взмолился.
– Но и это еще не все! Я отправился на улицу Белых мантий, одолеваемый горячим желанием повидаться с этим лгуном Альдервейденом, но и тут меня постигла неудача!
Слуга покачал головой.
– Не лез бы ты в это дело Франсуа. Ведь я знаю наверняка, что нет во всем Париже другого такого человека, как ты! Знаю наверняка, клянусь Святым Бернаром! Ведь если есть где-то, в самом глухом переулке, где не ступает нога человека, яма, куда со времен Карла Безумного, упокой Господи его святую душу, никто не вступал, – ты обязательно туда провалишься! Если где-то в клетке заперта собака, она обязательно вырвется, когда ты будешь проходить мимо, и не укусив никого на протяжении своей жалкой жизни, всенепременно вцепится тебе в зад!
Дордо, нараспев, с нарастанием нагнетая упреки, посыпавшиеся градом на голову несчастного хозяина, закончил речь восклицанием, с размаху воткнув нож в разделочную доску.
– Нет Франсуа, не лез бы ты в это пекло. Если не бережешь себя, то хоть меня пощади. Разыщи этого…месье лейтенанта…как же его?
– Господина де Варда?
– Вот-вот, его самого!
Повеселел слуга.
– Я бы не прочь, да вот только нет его в Париже, уехал в одну из южных провинций.
– Вот незадача. Уехал, скажи пожалуйста. Ну что ж, видать придется выручать тебя. Рассказывай все по порядку, только обстоятельно, не торопись.
Толстяк поднял глаза к потолку, затем взглянув на хозяина, подмигнул.
– Да и со мной оно спокойнее. Рассказывай.
Выслушав во всех подробностях надежды, пожелания и опасения хозяина, капрал авторитетно заключил:
– Вот, что скажу тебе, друг мой Франсуа. Тут без Мушлука не обойтись.
Слуга, искривив губы, кивнул головой, что означало окончательное вынесение вердикта, не подлежащего сомнению. Буаробер знавший манеры спесивца Дордо, вопрошающе загрустил.
– Послушай, у одного весьма почтенного человека, погонщика мулов, мэтра Перришона, с улицы Де-Ла-Бретонри, что живет по соседству с твоим аптекарем. Отчего Франсуа, я сразу о нем и вспомнил, сложив в голове сию хитроумную комбинацию…
– Ну, хватит! Говори по делу!
Прервал приор болтуна.
– Да, по делу…
Повторил тот, как будто разыскивая в дебрях памяти потерянную мысль, суть которой хотел поведать хозяину.
– Да, так вот, этот Мушлук такая скотина, что если дернуть его за хвост остановиться и ни за что не сдвинется с места. Ни за что!
Капрал уставился на приора, как будто желая услышать похвалы в адрес своей изобретательности. Буаробер глубоко вздохнул.
– Ну, слово "скотина", из твоих уст, не проливает света, на столь витиеватые разъяснения. Так как "скотиной" ты не брезгуешь называть любое существо. Здесь ключевое слово "хвост", из чего я могу заключить, что многоуважаемый Мушлук это животное, вероятнее всего конь или мул. Не так ли?
Дордо расплылся в лукавой улыбке.
– Ты, Франсуа, временами, всё же, бываешь, не глуп. Конечно мул! Да не просто мул, а настоящий негодяй! Упрямый мерзавец, словом, какой нам и нужен!
Дордо придвинулся поближе к хозяину, и негромко заговорил:
– Твои опасения, что до людей в черном, прячущихся в подворотне, я разделяю. Поэтому советую отправиться к аптекарю, когда стемнеет. В темноте тебя будет трудно разглядеть.
– Но они все равно увидят человека намеревающегося войти в дом!
– Ты, Франсуа рассуждаешь правильно, но не предусмотрел главного – за дело берется сам Теофраст Дордо, капрал Пикардийского полка Его Величества.
Громогласно провозгласил слуга, но запнулся, озираясь, будто испугался собственного, оглушительного тона.
– Слушай внимательно. В указанный мною час, ты явишься на улицу Белых мантий, и, укрывшись неподалеку от дома аптекаря, станешь ждать…
1 Карл Шестой Безумный, официальное прозвище Возлюбленный, из династии Валуа (1368-1422), король Франции 1380-1422 г.г.
ГЛАВА 18 (47) "Внезапный приезд и удивительное бегство"
ФРАНЦИЯ.
По дороге, что вела из Питивье в Мелён, под лучами утреннего солнца, мчал экипаж. Карета красного дерева, запряженная четверкой резвых краковых жеребцов, поражала своей роскошью и элегантностью. Возница, щелкая кнутом, нещадно хлестал лоснящихся от пота рысаков покрывавших лье за лье с завидной прытью.
В салоне экипажа, отделанного мягким гранатовым бархатом, небольшая компания, уютно расположившись, вела весьма непринужденную беседу. Герцогиня де Шеврез и граф де Бокуз везли в Труамбер, одного из своих новоиспеченных сторонников, маркиза де Попенкура, личность весьма влиятельную в Оверни и Лионне. Его вес в определенных кругах, высокий титул и громкое имя были в значительной степени оценены заговорщиками, пожелавшими непременно вовлечь сего властолюбивого вельможу в свои ряды. Они строили расчет, полагая, что присутствие маркиза, несомненно, укрепит их позиции и повысит шансы на успех в провинциях, где де Попенкур имел поддержку.
Попенкур же понимал, что в нем нуждаются, и решил воспользоваться этим в сугубо личных, корыстных целях. Дело в том, что за шикарной вывеской – "маркиз де Попенкур", не имелось ровным сетом ничего: ни земель, ни замков, ни денег. Именно это обстоятельство толкнуло маркиза в ряды заговорщиков и, заставило сию столь разношерстную компанию отправиться на север, от Питивье, где южнее Парижа, близ города Мелён, стоял замок Труамбер. Целью же сего, весьма неожиданного вояжа, являлось намерение устроить брак месье де Попенкура с осиротевшей, и очень богатой невестой, графиней де Бризе. Де Шеврез как дальняя родственница покойной матери графини, следовательно, и самой наследницы, решила использовать своё положение, повлияв на юную особу, что напоминало размен фигурами в шахматной партии. В данном случае пожертвовав племянницей, де Шеврез получала сторонника в лице маркиза. Предусмотрительная герцогиня, даже вызвала из Анжу графа де Бокуза, давнего друга почившего старого графа де Бризе, знавшего с детских лет малышку Шарлотту.
Мрачный, немногословный, тучный маркиз, прикрыв выпуклые глаза, под густыми бровями, сонно выслушивал заверения герцогини описывавшей красоту и молодость его будущей жены. Почесывая отвисшие щеки и поправляя оттопыренным мизинцем торчащие из ноздрей пучки волос, тонкую полоску усов и бородку, обрамлявшую мясистые губы, он больше волновался о количестве золота наполнявшего сундуки в сокровищницах замка Труамбер, чем о прелестях намеченной невесты.
****
Тем временем, в Труамбере, упиваясь статусом победителя, рыцаря избавившего девушку от докучливого и нежеланного обожателя, барон д’Эстерне пытался добиться особого расположения Шарлотты. Он, пользуясь отсутствием де Лавальера – выказывавшего открытое недовольство и не желавшего мириться с фатовством настойчивого молодого дворянина – сегодняшним утром, явился в одну из занимаемых графиней комнат в новом дорогом платье, что приобрел у бойкого торговца в галантерейных лавах Мелёна. Его помпезный вид отдавал скабрезностью щеголя упивающегося собственной неотразимостью, что насторожило мадемуазель де Бризе, испытывавшую глубокую симпатию к барону, но всё же несколько напуганную неукротимым напором, как она полагала, друга, неожиданно примерявшего на себя неприглядный статус нового воздыхателя. Графиня неохотно отложила томик испанских новелл Тирсо де Молины, развлекавших её этим утром, и поднялась навстречу гостю. В глазах д’Эстерне горел огонь страсти и вожделения. Его взгляд смутил Шарлотту, принудив стыдливо опустить глаза.
– Доброе утро, месье.
Ответа не последовало, барон лишь взяв её за руку начал пылко целовать кисть и пальцы. Демонстрируя деликатность, и не желая обидеть назойливого поклонника, графиня, не без усилий, высвободила руку, виновато улыбнувшись. Тогда мужчина, обхватив за талию, преодолевая сопротивление, приблизился губами к шее девушки, обдав горячим дыханием, прошептал:
– Я прошу вас Шарлотта…
– Ах, оставьте меня барон! Ваше поведение просто возмутительно!
– Но почему? Почему, вы отвергаете меня?…