- Вы выразили соболезнование его семье? Оказали им помощь?
- Я был у них, - проговорил Шихалиоглу. - Они просят дать им оружие.
- Вы тоже зайдите к ним, Шабанзаде, Талыбов... Я пойду с вами. Талыбов, позвони в Центральный Комитет, пусть товарищ Захарян пришлет военный оркестр, венки. Мы похороним их со всеми почестями.
Он умолк. Чувствовалось, что горечь утраты душит его, не дает говорить. Яснее всех ощущал он невосполнимость потери.
- Талыбов, как это случилось, что ты смог улизнуть, а Абасгулубека убили?..
Талыбов пожал плечами.
- Не знаешь? Наверное, оказали уважение прибывшему издалека гостю. А может, им понравились твои лекции?
В свое время Али Таги-заде категорически противился выдвижению Талыбова на работу в Центральный Комитет. Он считал его всего лишь посредственным лектором, не умеющим работать с людьми. Но когда случились, эти злополучные события в Карабагларе, кто-то решил послать сюда именно Талыбова.
- Ты хочешь снова пойти туда?
- Да!
- Ведь могут убить...
Талыбов опустил голову:
- Я не боюсь!
- Что ж, мы дадим тебе возможность, искупить вину. Командиром, как договорились, будет Шихалиоглу.
Представитель ЦК повернулся к Шабанзаде:
- О просьбе твоей мне передали. Ты назначаешься комиссаром отряда. Я слышал, что там, среди бандитов, - твой родственник? Тебя я знаю давно. И у меня нет сомнений, что ты чист как стеклышко. Хочешь, чтобы не оставалось кривотолков, - что же, я приветствую этот шаг! Иногда и это бывает необходимо. Я верю тебе и спокоен за тебя.
Али Таги-заде налил себе из графина воды, поднес стакан к губам и, сделав глоток, сказал:
- У вас что, принято гостей морить голодом? Найдется что-нибудь поесть?
- Жена приехала из города, - наверное, что-нибудь приготовила, - сказал, вставая, Шабанзаде.
Когда они поднялись из-за стйла, шел двенадцатый час ночи. Напоследок Таги-заде разрешил Талыбову командовать отделением. "Хочет испытать себя... Посмотрим. Это - последняя проверка!"
***
Когда Талыбов вернулся в здание милиции и увидел, что люди сидят и чистят семена хлопка, его разобрал смех. Ему понравилась выдумка Шихалиоглу. Немного погодя появился и сам командир. Талыбов прошел на середину комнаты, глянул на часы и, увидев, что взгляды всех в комнате обращены к нему, сказал:
- Пора, товарищи. Мы отправляемся на подавление мятежа Кербалай Исмаила. Классовый враг, теряя почву под ногами, пускается на самые рискованные и опасные авантюры. Но все равно мы победим. Чувствуете ли вы в себе силу для выполнения этой задачи?
Как всегда, раньше всех откликнулся Дедебала:
- Значит, мы идем мстить за кровь Абасгулубека и Халила?
Талыбов поднял руку, призывая всех к вниманию:
- Товарищи, мы - коммунисты. Мы не собираемся мстить за кого-то. Наша борьба - борьба классовая. Поняли? Что такое два человека в сравнении с вами, то есть коллективом?
Затем он шагнул вперед и, потрясая пальцем, как дулом пистолета, начал говорить:
- Какова наша цель? Мы отняли землю у помещиков и господ и отдали крестьянам. Как нас учила партия, мы стали создавать колхозы, объединять силы...
Шихалиоглу повернулся, посмотрел на Талыбова, но ничего не сказал. Вышел, взяв с собой нескольких человек. Через пару минут они внесли в комнату длинные, тяжелые ящики. Сбили топором верхние доски. Шихалиоглу стал раздавать новенькие, хорошо смазанные винтовки. Талыбов составил список, отмечая, сколько патронов выдано каждому, затем попросил подойти и расписаться.
***
Вблизи села Котуз, там, где ущелье раздваивалось, отряд остановился. Несколько бойцов должны были снять человека, охранявшего вход в ущелье, а отделение из пятнадцати человек под командованием Талыбова должно было обойти ущелье и выйти на западную окраину села. Основные силы, руководимые Шихалиоглу и Шабанзаде. готовы были нанести главный удар.
- Будьте осторожней, не напоритесь на засаду, - напутствовал Шихалиоглу уходившего Талыбова.
- О нас не беспокойся. Встретимся там, в селе.
Но Шихалиоглу все-таки успел отвести в сторону уездного прокурора Алы Алиева и предупредить, чтобы он не особенно надеялся на Талыбова, смотрел в оба.
Когда последний человек скрылся в горловине ущелья, Шихалиоглу поднял бинокль. Посмотрел на давешний каменный завал. Там не чувствовалось никакого движения...
- Дедебала, Джамиль и Алескер... видите тот завал?.. - Он передал бинокль Дедебале. - Пойдете туда, соблюдая осторожность. Снимете часового и дайте мне знак.
Алескер тоже поглядел в бинокль и, вернув его Шихалиоглу, сказал:
- Что ж, тронемся.
- Надо удержать высоту до нашего подхода.
Другие бойцы отряда расположились за скалой, ожидая приказа. Чуть поодаль от всех сидел Ибрагим. Расчистив снег, он расстелил платок, выложил ячменную лепешку и головку лука. Шихалиоглу ясно видел мякину на лепешке. "Ну и жена, чтоб ей света белого не видеть! Позорит мужа при честном народе".
Ибрагим ударил кулаком по головке лука, и горький запах разнесся вокруг. На глазах Ибрагима выступили слезы.
- Что ты плачешь, Ибрагим, кто-нибудь умер?
- Жена у него умерла.
Послышался приглушенный смех.
- Мою жену не трогайте. Она хозяйственней ваших.
На самом деле - и это знали все - его жена была страшной неряхой: не подметала неделями пол, стирала, как говорится, только по большим праздникам.
С противоположной стороны ущелья взлетела куропатка, неистово махая крыльями. Видимо, долго копошилась в мягком, рассыпчатом снегу и теперь взметнула вокруг себя снежную пыль. Наверное, гнездо рядом. Шихалиоглу наклонился и заглянул в ущелье. Подумалось, что, как и в прошлый раз, он увидит сейчас волка, - так все напоминало ему последнюю прогулку с Шабанзаде.
Такое случалось с ним часто. Иногда он ощущал себя в ситуации, в которой был когда-то, будто возвращался в прошлое Порой видел одни и те же сны... Он обернулся и поискал глазами Шабанзаде. Не нашел...
Когда расформировали "Красный табор" и Шихалиоглу вернулся в село, ему казалось, что все страшное, опасное осталось позади и ему никогда не придется больше браться за оружие. Но вот с тех скал снова могут сбросить на них камни, и нет Халила, который расчистит завал и спасет их...
Все ли вернутся живыми после сегодняшнего боя? Нет, кого-то недосчитаются, и завтра снова будут рыдать матери и жены в Веди. Потом все успокоится... Очистятся дороги, наступит мир.
"А я снова не смогу сдать спокойно. В жаркие, душные ночи не буду, как другие, спать на открытой веранде. Ибо у меня будут враги. Родственники, братья тех, кого мы сегодня убьем. Они постараются отомстить мне. И никто не подумает, что не чувство мести двигало мной. Что шел я на это по велению долга..."
Эти мысли одолевали и остальных бойцов. Но вслух никто не говорил об этом.
Шабанзаде тоже молчал. Присев на камень рядом с Шихалиоглу, он смотрел вперед, в сторону холма. Как бы он разрядил свой маузер в тех, кто сейчас затаился за холмом!..
А ведь однажды он имел такую возможность. Когда Гамло приехал в город продавать сыр и остался ночевать у них. Гамло так храпел, что всю ночь ни он, ни Назакет не сомкнули глаз. В это время он ничего не знал о Гамло. А теперь он ищет его... Столкнутся ли они лицом к лицу?..
Раздался выстрел. Где и кто стрелял? Неизвестно. В горах определить нелегко. Каждый камень, скала отражают звук, дробят его, превращая в сплошной гул.
Шихалиоглу навел бинокль на каменный завал. Там все еще не чувствовалось движения. Видимо, стреляли не там; Дедебала еще не мог дойти.
Затем он навел бинокль на ущелье. И там никого не увидел. Обернулся, посмотрел на своих людей, еще раз проверяющих оружие, приказал:
- Трое пусть поднимутся на скалы с той стороны ущелья. Ибрагим и Рза, быстро туда, куда ушел Дедебала!
Все бросились выполнять приказание.
Шихалиоглу видел, как ползут его бойцы, и чувствовал, что сердце наполняется гордостью. Они торопятся выполнить приказ, - значит, верят ему, своему командиру.
Шихалиоглу прислушался. Со стороны ущелья доносились выстрелы. Кажется, Талыбов вступил в бой. Если его обнаружили так скоро - плохи дела.
...Впереди всех с винтовкой в руке шел уездный прокурор Алы Алиев, внимательно глядя по сторонам. На дне ущелья Талыбов приказал построиться и идти цепочкой, но Алы возразила
- По обе стороны ущелья - скалы. Нас могли заметить. Лучше идти врассыпную, стараясь не особенно отдаляться друг от друга.
Под одной скалой он остановился: впереди чернели ноги, обутые в чарыки. Кто-то из людей Гамло лежал на краю пропасти, вглядываясь в ущелье. Алы, недолго думая, приставил дуло винтовки к спине врага, но тот, решив, что это кто-то из его товарищей, даже не обернувшись, вполголоса спросил:
- Кто выиграл? Гамло? Ему всегда везет.
"Значит, его друзья близко. Надо тихо снять его". Алы поднял винтовку и обрушил приклад на голову бандита. Огромный детина от удара перевернулся на бок и свалился в ущелье. Раздался выстрел, - видимо, палец у него был на курке. В тот же миг из-за скалы выскочил еще один бандит. Алы ударил прикладом и его... Второй, третий... Все смешалось в кучу, и Алы уже ничего не разбирал. Как бил, с кем схватился врукопашную, что кричал...
Кто-то ударил его сзади. Винтовка выпала из рук, он свалился...
Товарищи Алы отстреливались, прижавшись к скале. Талыбов был с ними. Неудача вывела его из себя. В руки Гамло, вероятно, попала половина его отделения, шедшая вслед за Алы.
Кто-то толкнул Талыбова в бок:
- Прокурор бился, как настоящий мужчина. Жаль, не смогли помочь ему. Надо выбираться из ущелья, не то и нам не поздоровится.
В ответ Талыбов только махнул рукой.
...Разоружив пленных, Гамло приказал вести их в село. Его отряд залег в скалах, ожидая, как дальше развернутся события...
Рядом с Шихалиоглу, зашипев, как раскаленное железо, брошенное в воду, шлепнулась пуля. Попади в него - беды не было бы: она уже потеряла силу. Зато теперь Шихалиоглу знал в точности, на каком расстоянии от них завязалась перестрелка. Он отправил пять человек на подмогу. А еще двое направились к кустарникам, растущим там, где дорога входила в ущелье.
Стреляли уже совсем близко. Видимо, ушедшие на подмогу тоже подключились к товарищам. Немного погодя, привели Талыбова.
- А где остальные? - встревоженно спросил Шихалиоглу.
Талыбов опустил голову, как провинившийся ребенок.
- Я тебя спрашиваю.
- Сдались. Сами...
- Что?!!
Шихалиоглу вскинул маузер. Но пуля прошла мимо, - кто-то успел ударить его по руке. Двое бойцов - Талыбов не мог разобрать кто - оттаскивали Шихалиоглу.
- Пустите меня, я размозжу ему череп! А ты сам где был, подлец? Теперь мне ясно: ты виноват в смерти Абасгулубека и Халила!
Человек державший Шихалиоглу, сказал:
- Возьми себя в руки. В бою всякое случается. Мы освободим их.
- Жаль на него пулю тратить, - сказал Шихалиоглу, успокаиваясь. - Подведите его, узнаем, как это случилось. Может, удастся освободить их... Как это произошло? - спросил он у неуверенно приближающегося Талыбова.
- Не знаю, - ответил тот.
Шихалиоглу уже вложил маузер в кобуру. В одной руке у него был бинокль, в другой - снежок. Всем казалось, что он швырнет снежок в лицо Талыбова.
- Я отправлю тебя к Таги-заде. Пусть он решает, как поступить с тобой. Сдай оружие.
Талыбов вытащил из кармана пистолет, протянул его Шихалиоглу.
- Я виноват. Мне надо было самому идти впереди. Буду просить, чтобы меня судили. Я совсем не имею опыта в таких делах.
Но Шихалиоглу уже потерял к нему интерес. Надо было приступать к делу. Он отправил Талыбова с одним из своих людей в Веди. Вновь вытащил маузер и повел за собой бойцов.
***
Дедебала медленно взбирался вверх. Летом на этих скалах бывает много ящериц. Их называют "гаягыран" - "разрывающие скалы". Увидев людей, они сразу же прячутся в крапиве. Перескакивая с камня на камень, Дедебала мечтал обрести ловкость ящериц, - тогда он уже был бы наверху.
Они прошли полпути, когда вдали, в ущелье, раздался выстрел. Дедебала остановился, прижался к камню, готовый стрелять в каждого, кто появится в поле зрения.
"Отчего их не видно? Может, хотят схватить живьем? Нет уж, так легко нас не возьмешь!"
Он сделал короткую перебежку и спрятался за кустом можжевельника, Если наверху кто-нибудь есть - уже засекли. Но сердце его было спокойно. Удивительно, в самые тревожные, опасные минуты он обретал спокойную решимость. И еще отчего-то он был твердо уверен, что сегодня ничего с ним не случится. Он потянул за куст можжевельника так, словно собирался вырвать его с корнем. И тут увидел устремленные на него глаза. Он поднял винтовку, понимая, что выстрелить не успеет, его убьют раньше. Оттянул затвор, но тут же опустил винтовку. Ибо глаза были угасшими, потерявшими блеск.
Он шагнул вперед. На снегу расплылось красное пятно, чуть подальше лежал наган. Ружье было прислонено к камню.
Подошли Алескер и Джамиль.
- Не знаю, что случилось с беднягой: то ли убили, то ли застрелился.
Все трое посмотрели на труп. Алескер заметил гильзу. Вокруг нее образовалась ямка, - упав, она растопила снег.
- Кажется, застрелился.
Дедебала с сомнением покачал головой.
- Эти карабагларцы - удивительный народ. Только и ждут момента, чтобы вонзить друг другу в спину нож. Привели, будто поставили часовым , а сами застрелили и ушли.
- Как знать!
- А ведь скажут, что виноваты ребята из Веди. Будут склонять наши имена, осыпать проклятиями.
Дедебала посмотрел на дорогу в село. Там никого не было видно. Вдали, над крышами домов, рассыпанных у подножья горы, поднимался голубой дым.
***
- Дедебала подает знак. За завалом никого нет. Теперь следует начинать нам. Если выбьем их из скал и загоним в село, дело пойдет легче: они не устоят.
Шихалиоглу слушал Шабанзаде, потягивая трубку. Тот продолжал:
- Лучше разбиться на группы. И пулемет мы еще не вводили в дело. Надо поднять его туда, где укрепился Дедебала. Тогда мы будем держать под огнем дорогу в село.
Предложение было дельным, оно понравилось Шихалиоглу.
- Мешади Паша! - позвал он.
Неловко переваливаясь с ноги на ногу, подошел Мешади Паша. Лицо его напоминало здоровенную лепешку, выпеченную в тендире.
- Слушаю, Шихалиоглу.
- Здесь нет никого здоровей тебя. Надо отнести пулемет к тому завалу. Дедебале скажи, пусть стоит крепко. Да не забудь патроны.
***
...Большой дом в центре села Котуз в течение долгого времени был предметом шуток и пересудов сельчан и приезжих. Внешне дом ничем не отличался от других, точно так же лепившихся к склону горы. Оригинальность же этого строения заключалась в его месторасположении: прямо над ним проходила дорога, и, заглянув в отверстие для дымохода, можно было увидеть, что делается в доме. Часто ослы, в поисках травы, забредали на крышу и даже заглядывали внутрь, и тогда хозяин дома выходил во двор и ругал замешкавшегося владельца осла на чем свет стоит. Естественно, тот не оставался в долгу.
- А ты, голубчик, - отвечал он, посмеиваясь, - не строил бы дом у дороги. Тогда не только ослы, но и люди не заглядывали бы к тебе.
По ночам разбитная сельская молодежь собиралась у этого дымохода, а наутро обо всех ночных разговорах супругов становилось известно всему селу. Хозяин не вынес этого, построил в верхней части села небольшой домик, переехал туда, но прежнего дома не разрушил:
- Пусть приходят и слушают по ночам чертей. Погляжу, о чем они теперь станут говорить.
На днях приходил к нему Гамло и взял у него ключ, от этого дома.
...По селу вели группу пленных. Гамло сам сопровождал их. Он раскручивал над головой черный длинный кнут и изо всей силы опускал его на кого-нибудь из пленников.
-А... вашу мать... Вы пришли схватить меня? Да я раздавлю вас, как муравьев! Недосуг мне было, а то взял бы пяток ребят, спустился в Веди и свалил вашу власть!
Пленные не отвечали, шли опустив головы. Замыкал отряд один из людей Гамло, несущий на каждом плече по четыре винтовки. А Гамло все размахивал кнутом и кричал людям, робко выглядывавшим из своих домов:
- Что вы прячетесь, болваны? Выходите, глядите на них! И это еще не все. Доведу их, куда надо, а потом направлюсь в Веди. Тогда они узнают, кто я такой!
Люди стали выходить на улицу. Многие хорошо знали пленных, некоторых даже связывало родство.
Один из местных жителей бросился на середину улицы, обнял идущего впереди пленного.
- Кум, лучше бы я ослеп, чем видеть тебя в таком положении!..
На глазах пленного, мужчины средних лет, появились слезы. Связанные руки не позволили ответить на объятие.
Гамло двинул коня вперед и, выпростав ногу из стремени, что было силы ударил ею сельчанина, бросившегося к своему родственнику. Тот упал на обочину.
- Шагайте, сволочи! Можно подумать, в гости пришли! Я вам покажу, родственнички!..
Группа пленных подошла к центру села. У обочины стоял Вели в белой чохе с газырями. Он был недвижим, словно принимал парад. И Гамло был вынужден пройти мимо него, поднять руку в приветствии.
- Привет, Вели! Неужто пришел на помощь?
- Нет, - покачав головой, скорбно ответил Вели.
- Какими же судьбами? Может, Кербалай что поручил?
- Нет, - с той же интонацией ответил Вели.
- Тогда что случилось?
- Ничего особенного. - Он пожал плечами. - Гляжу на твою удаль, не сглазить бы, снова везет тебе.
- А что ты думаешь, - этот конь, папаха...
- Молодец...
Это было сказано настолько презрительно, что и глухой понял бы. Но Гамло не воспринимал тонкостей, он и представить не мог, что кто-то может презирать его. Значит, его хвалит и Вели, брат Кербалая! А почему бы и нет? Не он ли, Гамло, захватил целый отряд? Кто еще способен на такое? В такой момент Кербалай Исмаил не высунул бы и носа из дому. Только и умеет, что читать заупокойные и болтать о потустороннем мире.
Пленных уже увели, на дороге стояли лишь они вдвоем.
- Вели, ты не берешься за оружие? Большевики уже рядом. Главный их отряд внизу, в ущелье Сусени. Знаешь, кто идет на нас?..
- Нет, - рассеянно ответил Вели: все его мысли были заняты Магеррамом.
...Мираса и он нашли Магеррама здесь, в Котузе, в доме их дальней родственницы. Магеррам лежал, уткнувшись лицом в подушку. Даже на вопросы не хотел отвечать. Вели присел рядом с ним, положил руку на его широкую спину и, будто успокаивая ребенка, сказал:
- Ты не маленький, все понимаешь не хуже меня. Поступай, как велит сердце. Ведь ты ни в чем не виноват! Никто не посмеет притянуть тебя к ответу. И не стоит убегать из дома... Лучше пошел бы к дяде, поговорил с ним, растолковал, что к чему. Ведь он необразованный человек, многого просто не знает. Думает, раз наши горы высокие - никто сюда не доберется.
Мираса сидела, сложив руки на груди, затуманенными от слез глазами глядела на сына. Дрожащим голосом сказала: