Однажды они с Менахемом приехали в пустыню к самой границе с Египтом. Солдаты жили в бетонных домиках при сорокаградусной жаре, охраняя территорию, прилегающую к расположению вертолетного полка. После построения перед высоким начальством Борис попросил сержантов собрать их в одном из помещений и задал вопрос, что бы им хотелось иметь из незапрещенных вещей? Ему пришлось уговаривать их, не стесняясь, рассказать о том, что больше всего поможет скрасить их нелегкую службу. Очень скромно прозвучало несколько пожеланий: магнитофон, кассеты с музыкой, телевизор, фотоаппарат… Они имели в виду, что все перечисленное они получат по одной штуке на всех.
На следующий день в подразделение приехал микроавтобус, доверху заполненный техникой. Для каждого домика свой телевизор, свой музыкальный центр, несколько фотоаппаратов и фотокамер, несколько коробок с пленками, фотоувеличителями и реактивами.
Благотворительность стала для Залесского важной статьей расходов. Эта деятельность давала ему огромное моральное удовлетворение, а для его бухгалтерии – серьезное снижение налогов. Разумеется, не это было его целью, но когда его бухгалтер сообщила о тех цифрах, которые ей удалось в связи с благотворительной деятельностью сэкономить, он посчитал это заслуженной благодатью.
Как-то Шерман рассказал о том, что при центральной больнице Тель-Авива "Ихилов" собираются строить новый корпус.
– Вот где можно оказать реальную помощь стране!
Высоким слогом Менахем закончил шутливый разговор с Залесским о том, как неоднозначна поддержка американской диаспоры, когда вопрос касается материальной помощи. Борис ничего на это не ответил, но на следующий день его начальник финансового отдела связался с руководством больницы, и компания перечислила в фонд ее развития четыре миллиона долларов. После завершения строительства у входа в новый корпус руководство "Ихилов" установило бронзовую табличку, на которой было написано "ЭТО ЗДАНИЕ ПОСТРОЕНО ПРИ ФИНАНСОВОЙ ПОДДЕРЖКЕ БОРИСА И ДЖЕККИ ЗАЛЕССКИХ".
Китай стал серьезно привлекать менеджеров "Ривьеры" в середине восьмидесятых. До этого времени китайские компании, имевшие офисы в Америке, полностью занимались снабжением "Ривьеры", беря на себя контроль качества – вопрос первостепенный, учитывая особенности китайского производства того времени. Один из постоянных партнеров, мистер Ю, бизнесмен из Тайваня, с присущим ему юмором описывал диалоги с представителями местных китайских фабрик:
– Ваша продукция очень плохого качества, – так он оценил несколько коробок товара, которые ему представлял глава деревенского комитета. В этой деревне каждая семья занималась изготовлением украшений для волос практически на коленке, но и цена была копеечная.
– Продукция очень хорошая, – представитель деревни произносил это утверждение, широко улыбаясь и беспрерывно кланяясь.
– Нет, уважаемый, вы видите, что клей не держит, все вкось и вкривь!
– Очень хорошая продукция, – кланяется китаец.
– Все надо переделать, такой товар я не приму!
– Не надо переделать, все красиво, аккуратно, ровно, надо платить.
И так – до бесконечности.
До какого-то времени работать напрямую с китайцами не представлялось возможным. Но постепенно из хижин производство стало перемещаться в более соответствующие помещения, с современной оснасткой, с все более квалифицированными работниками, при высокой дисциплине и очень низкой заработной плате.
Китай заинтересовал "Ривьеру", и "Ривьера" заинтересовала Китай. Залесский получил официальное приглашение от чиновников из Министерства экономики, по просьбе фабрикантов, занимающихся модными аксессуарами. Та ниша, которую Залесский занимал на самом привлекательном для них рынке, интересовала китайских бизнесменов настолько сильно, что усилия по привлечению компании Бориса в сферу их деятельности непосредственно на территории Китая нашли отклик в правительстве страны.
Он приехал в Пекин в сопровождении двадцати специалистов. Прием был шикарным. Это слово он употреблял всегда с несколько саркастическим привкусом. Но хозяевам действительно удалось удивить наивных американцев. Бесконечная вереница угощений, музыка, танцовщицы, обслуживание, за каждым из гостей стояло по два официанта. Невозможно было отказаться от зачастую совершенно незнакомой еды, когда от каждого из многочисленных блюд тебе на тарелку заботливо укладывали настоятельные помощники небольшую порцию на один укус, по чуть-чуть, но много, много раз.
Ели все, кроме Бориса и Жоззет. На следующее утро плохо было всем, кроме Бориса и Жоззет. Залесский, чрезвычайно довольный собой, посмеиваясь, ходил среди стонущих обжор. Удержала его мадам Кавалье, но об этом он не стал распространяться. Делегация посетила Шанхай, несколько десятков фабрик в Гуанджоу и его округе. Американцев сопровождала представительная группа бизнесменов, гиды и, как понимал Залесский, представители спецслужб. Впечатления о стране были очень яркими, но бизнес такого ощущения не вызывал. Тем не менее, несколько важных контактов в тот раз завязать удалось.
Жоззет.
Впервые Залесский увидел ее на выставке очков "Мидо" в Милане. Этому предшествовал разговор с Клиффом:
– Борис, нас серьезно теснят конкуренты в сетях, где мы долгое время находились в одиночестве. Молодежь очень резвая, они копируют наш бизнес не стесняясь, снижают цены до бросовых, лишь бы зацепиться за место. Мы должны работать с формой и чаще менять ассортимент.
Я знаком с одной дамой – Жоззет Кавалье. У нее свой магазин оптики в Париже в самом центре, магазин и мастерская. Она сама занимается подбором коллекции. И солнечные очки, и очки с диоптриями у нее покупает весь парижский бомонд. У нее исключительно тонкий вкус на моду, на направление, она видит новую линию, цвет, и вообще, она просто воплощение вкуса, "парижанка", "француженка" в самом высоком смысле этих понятий.
– Эй, мотоциклист, ты случайно на это воплощение не запал?
Борис искренне поразился такой горячей характеристике. Бранновер – на редкость выдержанный парень и примерный семьянин. Если он кого-то и любил кроме жены, так это только свой "Харлей", и если где-то, кроме работы и дома, проводил время, то только в клубе таких же чокнутых, с точки зрения Бориса, мотоциклистов.
Залесский шел по проходу "Д" зала номер два выставочного комплекса "Мидо". Боксы этой части выставки заполняли коллекции тайваньских и корейских производителей. Слух о том, что представители "Ривьеры" находятся в зале, распространился мгновенно. Хозяева и менеджеры представленных коллекций выходили к проходу, приветствуя Бориса. Вежливо раскланивались знакомые. Новички приглашали его с Клиффом к себе. Но люди Залесского уже работали с теми, кого наметили ранее.
Он просматривал то, что предлагалось, быстрым взглядом, мгновенно оценивая выставку. Этот кажущийся поверхностным осмотр помогал почувствовать тенденцию, направление, на которое ориентировались производители. Интересовали новые материалы, технологии, цены.
Он останавливался поговорить с китайцами, рассматривал дорогой корейский товар, потом переходил к французам, итальянцам. Любил пошутить с азиатами, пользуясь их языковой и понятийной несостоятельностью. Например, рассматривая образцы какого-нибудь восточного производителя, делал очень заинтересованный вид и спрашивал:
– Мистер "шмоко", сколько стоит эта оправа?
Доверчивые китайцы подробно отвечали на грубоватую шутку, не подозревая, что "шмоко" означает нечто жалкое и ничтожное. Но однажды корейский бизнесмен на чистом английском языке ответил:
– Мистер Залесский, меня зовут не мистер "шмоко", меня зовут мистер Ким.
Клифф захлопал в ладоши:
– Как он тебя? Пора, пора вас, мистер Залесский, поставить на место. В самом деле, Борис, ну некрасиво ты себя ведешь.
Залесский сел с мистером Кимом за стол, пересмотрел всю его коллекцию, сделал заказ на двести тысяч долларов и в конце извинился за бестактную шутку. Больше таких выходок он себе не позволял.
Жоззет стояла у стенда "Люксотики". Клифф только собрался что-то по этому поводу сказать, направляя внимание патрона в ее сторону, как она отошла от своего высокого, светловолосого собеседника и, удаляясь от них, продолжила путь по рядам павильона. Бранновер ограничился только жестом:
– Ты ее увидел, теперь это – твоя цель.
Они шли за ней некоторое время.
– Черт, посмотри, как она ставит ножки – словно старается быстрее их убрать из-под обстрела!
– А вы, мистер Залесский, уберите с ее ножек свой похотливый взгляд и найдите себе другой объект для наблюдения. У нас к ней дело, а не…
– Куда мне его убрать? Если я подыму его выше, то что я вижу? Я вижу прелестную попку, проклятье, от нее просто глаз не оторвать. Ты видел эту походку? Это же гипноз, так вводят мужиков в транс!
– Жоззет спасает свои ножки не только от тебя, ты же видишь, на нее смотрят все! И потом, она балерина, всю жизнь танцевала, оттого и походка…
"Балерина!"
Борис почувствовал, как кольнула сердце игла и расхотелось шутить. На всех его подруг оборачивались мужчины, так сложилась его жизнь – он всегда был окружен красивыми женщинами.
Игла шевельнулась неясным пробным уколом…
Она сейчас обернется – и все исчезнет. Завораживающая походка, ноги из тайных желаний ночных фантазий, но Господи, помоги мне увидеть ее заурядное лицо, и я спасусь.
Жоззет резко остановилась. Секунду постояла, словно примериваясь к какому-то решению, затем обернулась и пошла навстречу Залесскому.
– Вы ведь Борис Залесский? Меня зовут Жоззет Кавалье, – она протянула ему руку и улыбнулась, – я давно хотела с вами познакомиться.
Когда-то в юности ему попался рассказ о том, как, раненный тяжелой самокатанной пулей, всадник успевает подумать о том, что если он выдержит первый болевой шок, то сможет выжить. Борис, удерживая теплую ладошку, рассматривал лицо этой женщины постепенно, начиная снизу и подымаясь выше к глазам: "медовые" – всплыло слово. "Вот в этом меду я и утону".
Она была не просто красива, она была невозможно красива. Затянувшаяся пауза становилась неудобной. Клифф переминался с пяток на носки, потирая за спиной ладони, и наконец нарушил молчание:
– Борис, вы ведь тоже хотели познакомиться с мадам Кавалье?
Залесский, наконец, выпустил руку Жоззет и поклонился:
– Рад знакомству.
Они втроем прошлись по выставке. Жоззет о чем-то говорила с Бранновером, Борис шел молча. Эта женщина, чье касание он ощущал, словно ожог, в одну минуту вывела его из привычного равновесия. От нее веяло острым ароматом опасной чувственной западни, в которую, похоже, он уже попал. В какой-то момент усмехнулся: "Пуазон", ее духи, сладкий яд, для него в данном случае абсолютное попадание.
Они сделали круг и вновь подошли к большому стенду "Люксотики", раскинувшемуся в нескольких стандартных боксах. Их встретил ее прежний собеседник и, увидев Бориса, низко ему поклонился. Залесский поздоровался, обрадовавшись возможности переключить внимание на разговор со старым знакомым.
Леонардо дель Веккио, тот мальчик, чьими умелыми пальцами когда-то восхищался его дядя Витто в маленьком цеху в Агордо.
– Ты теперь большой босс, – Борис окинул взглядом наполненные покупателями площадки экспозиции "Люксотики".
– Беру пример с вас, – парировал Леонардо, приобняв Залесского за плечи.
– A с этой красавицей вы уже знакомы? – и он поцеловал шутливо протянутую Жоззет руку.
– Я целую ее ручки каждый раз, когда она проходит мимо моего стенда.
Все рассмеялись.
– Но, Борис! – дель Веккио сделал страдальческое лицо, – имейте в виду, она ярая католичка и до сих пор боится своей мамы.
Из бокса вышла пышногрудая блондинка. Высокая, лишь на пару сантиметров уступающая рослому супругу. Леонардо представил Клиффу, единственному из присутствовавших не знакомому с его женой: – Лючия дель Веккио.
Если возможно словосочетание "жгучая блондинка", то оно идеально подошло бы к этому горячему существу. Лючия была настолько заряжена энергией, что на месте стоять просто не могла. Она расцеловалась с Жоззет и, кинув кинжальный взгляд на мужа:
– Приставал?
Жоззет рассмеялась.
Лючия подергала Бориса за рукав, чмокнула его в щеку и продолжила скороговоркой, развернув его крепкой рукой к подруге:
– К ней все пристают, но мы, – и она подхватила Жоззет под локоть, – кремень!
Две прекрасные женщины привлекли чрезмерное внимание снующих вокруг посетителей, и Леонардо, решив разрушить незапланированное шоу, увел жену заниматься клиентами. Он тепло попрощался со всеми и еще раз поцеловал Жоззет руку.
На столе перед Залесским между бутылкой виски и дымящейся в пепельнице сигарой лежала визитка Жоззет Кавалье. Он практически сбежал в свой номер в отеле, сославшись на запланированную ранее встречу. Жоззет, прощаясь, пригласила его посетить ее магазин в Париже и вручила эту визитку. Клифф остался с ней, не вполне понимая, что случилось с его шефом. Залесский так торопился уйти, что не удосужился передать в ответ свою визитную карточку, и Клифф сделал это за него. Он хранил их несколько на всякий случай в своем портмоне.
"Если я буду теперь все время думать об этой женщине, мне будет очень плохо".
Глоток виски.
"Я должен выкинуть ее из головы. Если Клифф будет мне о ней напоминать, я его уволю".
Большой глоток виски.
"Я никого не любил так сильно, как ту далекую, исчезнувшую девочку. Байба вогнала в меня иглу так глубоко, что я всю жизнь меряю ею, как эталоном, силу чувств. И, похоже, на этот раз меня достало".
Ярко разгорался огонек сигары.
"Ну, скажем, сегодня я напьюсь, а завтра утром куда все это денется? Джекки я завоевывал, а к этой, черт бы ее побрал, нужно будет идти сдаваться в плен!
Я, кажется, сильный человек, – он рассмеялся, – все вокруг говорят обо мне, что я – крутой мужик.
Все, баста, я выкинул ее из головы".
И он набрал номер ее телефона.
Да, так все начиналось. Ему тогда только перевалило за пятьдесят. На висках засеребрилось. Джекки звала его поседевшим мальчишкой. Ему не давали и сорока, и сам он чувствовал в себе силу, которой ничто не могло противостоять.
В тот раз в Китае его спрашивали о "Люксотике", знаком ли он с господином дель Веккио.
Леонардо дель Веккио сконцентрировал все производство в Италии и считал, что только там он сможет поддерживать высокое качество своих брендов. Китайцы лишь нащупывали в то время пути к технологиям, позволявшим производить товар высокого уровня ручной работы.
Знал ли он дель Веккио?
У этого парня оказались не только ловкие пальцы, у него оказался и очень ловким ум, и железная хватка. Он действительно был превосходным мастером и, работая у дяди, до тонкостей овладел техникой производства. В начале шестидесятых, совсем молодым человеком, создал собственное дело и был для "Ривьеры" основным поставщиком очков ручной работы из пластиков Мацукелли.
Заводы Мацукелли были абсолютными монополистами в производстве пластиков ацетата целлюлозы, из которых весь мир изготавливал многие виды продукции: от пуговиц, пряжек и расчесок, до заколок и оправ для очков. Для того, чтобы попасть в когорту его клиентов, нужно было иметь вес, репутацию, высокую квалификацию, и Леонардо сумел этого положения добиться.
Но однажды, когда Залесский в очередной раз посетил Милан, к нему в "Principe Di Savoia" приехал расстроенный дель Веккио. Он должен был выполнить поставку очередной порции заказанного недавно "Ривьерой" товара, но прибыл лично для того, чтобы сообщить: "он этого не сможет сделать".
– Мистер Залесский, вы знаете, как я дорожу своей репутацией, которая во многом основана на нашем с вами сотрудничестве и вашем ко мне отношении. И вот теперь я вынужден вам сообщить, что не в состоянии выполнить наш контракт.
Леонардо ужасно нервничал, курил одну сигарету за другой и никак не мог перейти к главному, из-за чего, собственно, он вынужден нарушить слово.
Борис впервые видел этого парня в таком состоянии и не перебивал его, давая возможность высказаться до конца.
И тот высказался:
– Мистер Залесский, дело в том, что я иду в тюрьму.
Борис поперхнулся чаем, который только что поднес ко рту.
– Я связался с человеком, который предложил мне расширить дело, открыть новый завод в Южной Америке, в Баготте, и мы взяли в банке ссуду в двести тысяч долларов. Но в тот момент, когда началось строительство цехов, в Колумбии произошел переворот, и мы все потеряли. Мы не можем вернуть ссуду, и нас ждет суд.
Дель Веккио больше никогда не совершал серьезных ошибок, но эта могла стоить ему будущего.
Борис выслушал своего партнера, предложил ему успокоиться, перестать курить и выпить чашечку замечательного китайского чая.
– Леонардо, мне нужен товар. Мне нечем заменить то, что я получаю с твоих фабрик. Я выпишу тебе чек на двести тысяч долларов, а ты в течение года вернешь мне эту сумму своей продукцией.
Залесскому было чем заменить очки фабрики Леонардо дель Веккио. Но этот человек, вместе со своим дядей, стоял у истоков сегодняшнего благополучия его собственного бизнеса. Двести тысяч по тем временам были очень большой суммой и никаких гарантий Леонардо, в его положении, не мог предоставить. Человеческие отношения, вот то, чем руководствовался Борис в этой ситуации.
Дель Веккио справился. Он рассчитался с "Ривьерой". Он сумел создать компанию высочайшего уровня организации, привлечь выдающуюся дизайнерскую и инженерную команду. В восьмидесятых "Люксотика" превратилась в своем сегменте в самую крупную компанию в мире, собрав под своим именем коллекцию всех основных брендов индустрии очков. Оборот компании превысил оборот автомобильного концерна FIAT.
Его глубокий поклон Борису при встрече имел основания, которые выражались в многомиллиардном состоянии этого незаурядного человека.
Жоззет.
Магазин Жоззет находился на торговой улице в самом центре Латинского квартала в окружении букинистических лавок и художественных салонов.
Над входом перламутром светилась вывеска:
Lunettes de soleil et des verres optiques
Boutique
Футуристический антураж внутреннего убранства сочетался с коллекцией необычных по дизайну оправ, цветных линз, фотографий известных артистов, рок-музыкантов, художников, постоянных клиентов салона.
На некоторых из них представители парижской богемы были сняты вместе с очаровательной хозяйкой. Но Жоззет везде позировала в белом рабочем халате, в котором наравне с еще тремя своими сотрудниками работала в соседнем с торговым залом помещении.
Борис с удивлением наблюдал, как она в больших защитных очках стояла у аппарата по обработке линз, как непринужденно общалась со своими работниками, подменяя продавцов в зале или кассира у стойки. Никакого жеманства, все время в движении, быстром и точном движении.