- Но время от времени ей необходимо было самоутверждаться как женщине, потому что ее отец, майор, служивший в Сионе, возлагал на нее другие надежды, и все это вы можете понять, господин доктор Шаад...
- Да.
- Это верно, что у вас, господин Шаад, была связь с Розалиндой, когда она еще была замужем за графиком?
- Да.
- Это было в Берне?
- Да.
- А вы с женой жили в Цюрихе?
- Да.
- Известно ли вам, как воспринял в свое время бернский график известие о ее связи, я имею в виду - о связи с вами?
- Я думаю, это было ударом для него.
- Розалинда рассказывала вам об этом?
- Да, в общих словах.
- Что вы знали конкретно?
- Она не была нимфоманкой...
- Это вы уже говорили.
- Она по натуре "товарищ.
- И потому вы в шестой раз женились.
- Это верно.
- А позднее, господин доктор Шаад, уже будучи мужем Розалинды, когда однажды утром за завтраком вы пожелали узнать, что, собственно, происходит с ней последние полгода, как вы восприняли ее сообщение, господин доктор Шаад?
- Вы имеете в виду ее связь с Яном...
- Хотя бы.
- Она продолжалась больше года.
- Вы были потрясены?
- Да.
- Вы были потрясены...
Когда на бильярде играешь один, иной раз находятся зрители, которые, со стаканом в руке, хотят увидеть, как я решу очередную задачу. Это заставляет продолжать игру, и потому я рад, если бывают такие зрители. Обычно они задерживаются ненадолго; промазав два или три раза подряд, я снова оказываюсь один.
- Слово предоставляется прокурору...
Вынесенный мне оправдательный приговор никогда его не убедит.
Относительно дверного замка резюмирую: насильственное вторжение в квартиру исключено. Никаких повреждений не обнаружено. Значит, остаются две возможности. Первая: защелкивающийся замок был открыт изнутри, то есть Розалинда Ц. сама впустила преступника в свою квартиру. Правда, против этого свидетельствует то обстоятельство, что Розалинда Ц. в означенное время, как нам известно, находилась под действием сильного снотворного. Поэтому она, по-видимому, и не оказала сопротивления. Вторая возможность: у преступника был ключ от квартиры. Мы не знаем, у кого еще, кроме обвиняемого и уборщицы, был ключ от квартиры, но у обвиняемого он несомненно был.
О чем не упоминалось на суде: о наших давних мальчишеских играх в гравийном карьере. Маленький Эгон, которому мы связали ноги - не мог же настоящий индеец называться Эгоном, - был через три дня найден с воспалением легких собакой-ищейкой (кто связал ему ноги, он так и не осмелился тогда сказать); позднее, уже известным пианистом, он погиб в авиационной катастрофе; как свидетель он выпал.
- Вы тоже, фройляйн Шлегель, как ассистентка, можете подтвердить, что обвиняемый, если его к этому не вынуждает врачебный долг, и мухи не обидит?..
Гравийный карьер, где собралась группа бойскаутов в то самое время, когда Розалинду Ц. задушили у нее на квартире, и где никто не видел мой голубой "вольво", расположен вместе с другими карьерами, как я показал на первом допросе, между Цумиконом и Эбматингеном. Это подтвердила и полиция.
Я благодарен за каждое подтверждение.
- Хотя была суббота, вы тем не менее находились на работе неотлучно, все послеобеденное время, так вы утверждаете, фройляйн Шлегель...
- Я ждала телефонного звонка.
- И чтобы не пропустить этого звонка, вы все послеобеденное время не выходили, к примеру, чтобы выпить чашку кофе или купить сигарет...
- Я ведь не курю.
- Я спрашиваю вас в последний раз.
- Я работаю в задней комнате, в лаборатории, поэтому мне не видно, прошел ли кто-нибудь через прихожую. И наконец, у господина доктора есть ключ, ему незачем звонить, когда он приходит.
- Значит, вы не видели обвиняемого?
- Этого я не утверждаю...
- Вы слышали за стенкой обвиняемого?
Свидетельница задумывается.
- Фройляйн Шлегель, вы обязаны говорить правду.
- Возможно, он прошел через прихожую как раз тогда, когда позвонил мой друг, а господин доктор не хотел мне мешать и прошел прямо к себе в кабинет, да, я считаю это вполне возможным.
- В котором же часу ваш друг звонил?
- Я думаю, в начале пятого.
- Когда вы ушли с работы?
- Я думаю, около пяти.
- Так и не увидев обвиняемого...
Свидетельница молчит.
- У меня нет больше вопросов к свидетельнице.
Прокурор откидывается назад.
Свидетельница испугана.
Слово предоставляется защитнику:
- Когда вы работаете в лаборатории, фройляйн Шлегель, вы можете услышать, если в кабинете кто-нибудь кашлянет, например, до вас вообще что-нибудь доносится оттуда, шаги, например?
- Нет.
- Почему?
- Потому что там весь пол затянут ковром.
Снимки, сделанные судебно-медицинской экспертизой полиции: обнаженный труп в морге, низ живота прикрыт черной материей; важны синие полосы на шее жертвы - они сняты крупным планом; важны также полосы на обеих лодыжках; еще один снимок крупным планом - ноги жертвы, которые преступник сперва обмотал клейкой лентой. Почему жертва, судя по всему, не сопротивлялась? Это важно, поскольку у Феликса Шаада, арестованного через пять дней после преступления, не обнаружено никаких царапин. Третий снимок крупным планом: женский гигиенический пакет во рту; невидимому, им жертва и была задушена, и преступнику незачем было прибегать еще и к галстуку. Наконец, снимок, который сейчас затребовал прокурор: жертва на ковре у кровати, полностью одетая, руки сложены на животе, на груди - пять линий.
- Можно со всей уверенностью утверждать: речь идет о преступлении на почве интимных отношений. Убийство с целью ограбления исключается, как я уже излагал. Способ, каким преступник выполнил свое намерение, - удушение жертвы женским гигиеническим пакетом - свидетельствует о том, что побудительной причиной была ревность...
Какое-то время помогают прогулки по окрестностям.
- Почему вы бродили по подлеску?
- Потому что дорога внезапно оборвалась.
- Как это дорога оборвалась?
- Лесовозная дорога...
- Вы говорили, что хорошо знаете этот лес, почему же вы шли не по тем тропкам, которые знаете десятилетия, господин доктор Шаад, тем более в такой туманный день, как сегодня?
- Я не люблю бродить по асфальту.
- Вы любите подлесок...
- Необязательно, нет, и не тогда, когда сыро, как сегодня, а ты идешь в туфлях, да еще все время оступаешься.
- А что вы называете лесовозной дорогой?
- Ее сразу не распознаешь, поначалу вроде бы хорошая дорога, довольно широкая, местами шагаешь по гравию, потом гравий кончается, но все-таки это еще дорога. Она идет между поваленными стволами. Мне кажется, со стволов уже ободрали кору. И вдруг от прогалины - только глубокие следы бульдозера, извилины в глине, а кругом подлесок.
- Вы встретили рабочих в лесу?
- Нет.
- Вы слышали механическую пилу?
- Нет.
- Вы, значит, полагаете, господин доктор Шаад, что в течение часа вас никто не видел?
- Этого я не знаю.
- А вы знаете, где в данную минуту находитесь?
- Где-то за Тоггвилем...
- Почему вы вдруг мочитесь на эту паутину?
Потом мне захотелось пива, сосисок.
- Был ли на господине галстук, когда он зашел в трактир? И если да, то какого цвета был галстук?
Кельнерша задумывается.
- Вы не помните...
- Нет.
- Вы прежде встречали этого господина?
- Я ведь только месяц здесь работаю.
- И вы ничего не слышали о деле Шаада?
- Нет.
- Что вам тогда бросилось в глаза?
Свидетельница задумывается.
- Вам ничего не бросилось в глаза...
- Он приложил руку к зеленой изразцовой печи, да, вот это мне и бросилось в глаза, да, еще он пожелал сесть за столик у изразцовой печи, а это место, по правде говоря, только для постоянных клиентов, и еще мне бросилось в глаза, что господин был небрит, по-моему, и шапки не снял, да, не снял берета.
- Он нервничал?
- Когда я подала ему карточку, он даже не глянул на меню и сразу заказал маленькую кружку пива.
- Что было потом?
- Он так и сидел там у изразцовой печи.
- А вас не удивило, когда он спросил, как вас зовут, и потом записал имя на клочке бумаги?
- Записал имя?
- Вы этого не заметили...
- Когда я принесла пиво, он заказал жареную сардельку, а их у нас не бывает в такое время дня. Видно, он и не поглядел в карточку. После двух часов у нас подают только холодные закуски - салями, например.
- Было, значит, больше двух часов...
- Уж конечно.
- Господин разговаривал с вами?
- Я, само собой, заметила, что господин все посматривал на меня, когда я стояла у буфета, но для кельнерши это дело привычное. Может быть, он и сказал что-нибудь о погоде. Но я не слушаю, когда клиенты говорят о погоде.
- Больше вам ничего не бросилось в глаза?
- Я перетирала стаканы.
- Сколько же времени он просидел у вас?
- Потом он заказал рюмку шнапса.
- В котором часу это было?
- Без четверти четыре.
- Почему вы это так точно помните?
Потому что господин вдруг спросил, который час,- хотя часы у нас висят над буфетом, да и у самого господина были на руке часы. Зачем же спрашивать! Вот это и показалось мне странным.
- Больше он ничего не сказал?
- Ну потом, когда он расплатился и уже поднялся со стула, я сказала, как всегда: "Adieu" [1]. А он сказал: "Сейчас четверть шестого, фройляйн, ровно четверть шестого!" Как будто так важно, чтобы я это знала...
1 Прощайте
- Сколько рюмок он выпил?
- Три.
- Это как-то сказалось на нем?
- Он вспотел.
- Что еще бросилось вам в глаза?
Свидетельница задумывается.
- Он не разговаривал сам с собой?
- Он спросил, где у нас телефон.
- И пошел звонить?
- Сперва нет...
- А потом?
- Потом он вдруг пошел.
- Сколько времени он говорил по телефону?
- Он сказал, что не дозвонился, и это правда - мы же видим по счетчику, но потом господин еще раз заходил в кабину и еще раз и сказал, что номер занят.
Правду, и ничего кроме правды.
- Господин Шаад, кому вы сейчас хотели позвонить из трактира?
- Розалинде.
- И номер был занят?
- Этот номер уже отключен.
- Сегодня исполнился год, как Розалинду Ц. убили, и вас удивляет, господин доктор Шаад, что этот номер отключен?
- Нет.
- Тем не менее вы неоднократно пытались звонить?
- Трижды...
Алкоголь тоже не помогает.
- Вы часто видели его пьяным?
- Изредка.
- Как он вед себя в таких случаях?
- Об этом я не хочу говорить...
- Становился ли он, к примеру, агрессивным?
- Меланхоличным.
- Вы имеете в виду плаксивым?..
- Я этого не говорил.
- Вы имеете в виду, что он начинал жалеть самого себя?
- Я не верю, что папа убийца, я этому не верю. Он эгоист - это да, он эгоист. Не знаю, как он обращался с моей матерью, ведь я тогда был еще ребенком, а то, что иногда моя мать рассказывает, пусть она сама вам и расскажет. Как она с ним обращалась, я ведь тоже не знаю. Мне шестнадцать лет, и я теперь уже не всему верю.
- Что вы понимаете под словом "эгоист"?
- Я хотел сказать: эгоцентрик.
- А в чем разница?
- Эгоист ничего никому не дает.
- А про вашего отца этого нельзя сказать?
- Нет, видит бог, нет.
- А что же такое эгоцентрик?
- Такой скорее с собой покончит.
- Если он не трус.
- Я этого не говорил.
Свидетель всхлипывает.
- Не могу же я обсуждать своего отца!
Три недели прошло с тех пор, как меня оправдали, а меня все еще продолжают защищать, куда бы я ни шел, где бы ни лежал или ни стоял; в данный момент я сижу в сауне, уперев локти в колени и уткнувшись лицом в ладони.
- Относительно микроследов на галстуке, речь, следовательно, идет о табаке, как мы слышали от эксперта, и если я вас правильно понял, господин профессор, нет ни одного предмета одежды обвиняемого, на котором не было бы обнаружено следов табака, даже после химчистки...
- Совершенно верно.
- Но обвиняемый никогда и не отрицал, что галстук, которым воспользовался преступник, принадлежит ему, и я не понимаю, что эта экспертиза должна доказать?
- Я хотел бы, чтобы меня правильно поняли...
- А разве преступник обязательно должен курить трубку?
- Как я уже говорил, речь идет о микроследах, которые мы исследовали, причем результаты анализа бесспорны, но, к сожалению, частицы на галстуке, использованном при удушении, слишком ничтожны, и мы не можем с уверенностью сказать, идет ли речь о том же сорте табака, который обычно курит обвиняемый.
- Вы поняли мой вопрос?
- Я могу только повторить то, что сказано в нашем заключении, вы слышали это заключение и получите его в письменном виде.
- Почему вы не отвечаете на мой вопрос?
- Полученные нами данные не исключают того, что обвиняемый, который повсюду оставляет микроследы табака, является преступником.
- Это ясно.
- Какой вопрос вы задали?
- Мне важно также знать, где еще, кроме галстука, были найдены микроследы табака...
- Об этом сказано в нашем заключении.
- Если я правильно понял: на полотенце в туалете, на подлокотнике одного кресла следы есть, на постельных принадлежностях Розалинды Ц. их нет, зато они есть во многих местах на кухне, на левом рукаве пальто - словом, повсюду, но только не на трупе, если я правильно понял, не на платье, которое было на убитой, и поэтому я спрашиваю: чем господин эксперт может объяснить, что микроследы табака, указывающие на обвиняемого, обнаружены чуть ли не повсюду в квартире, но только не на самой жертве?.. Может быть, господин Шаад в тот день не курил, руки у него были чистыми, как во время приема во врачебном кабинете или в клинике, но что же в таком случае доказывают следы табака на галстуке? То, что этот галстук когда-то ему принадлежал, ну и что с того?
- Я отсылаю вас к нашему заключению.
Господин профессор, это я слышал.
- По-моему, я уже говорил, что все зависит от материи: очень гладкий шелк, к примеру, в отличие от шерстяного галстука, которым пользовался преступник, или от льняного полотенца, или от гобелена на подлокотнике кресла, - очень гладкий шелк относится к самым неблагоприятным материям, когда речь идет о следах, и это касается также отпечатков пальцев, как я, по- моему, отметил в нашем заключении; шерсть галстука, правда, благоприятна, когда речь идет о табачных следах, но столь же мало благоприятна, как шелк, когда речь идет об отпечатках пальцев, и все было сделано для того, чтобы сохранить отпечатки пальцев только господина доктора Шаада; что же касается следов табака, то они действительно на жертве не обнаружены, но они обнаружены на ковре, где лежала жертва, причем в большом количестве, как я уже говорил, и речь идет не о сигаретном пепле, он тоже не обнаружен, но мы знаем, что сигаретный табак сгорает полностью или совсем не сгорает, смесь же пепла и опаленного табака, даже в микроследах, указывает на трубочный табак. Эти результаты анализа бесспорны.
В зале суда нельзя фотографировать; печать воспроизвела только зарисовки: обвиняемый, скрестив руки, уставился в потолок.
- Вы фрау Шаад?
- Да.
- Ваше имя?
- Лилиан.
- Ваша девичья фамилия Хаберзак?
- Совершенно верно.
- Профессия?
- Воспитательница в детском саду.
- Вы в разводе, фрау Шаад?
- Совершенно верно.
- Вы, следовательно, знаете обвиняемого лично...
Смех в зале.
- Как свидетельница вы обязаны говорить правду, и ничего кроме правды, вам известно, что ложные показания караются тюремным заключением, в тяжких случаях - сроком до пяти лет.
Когда на суде допрашиваются супруги, зал полон: как видно, и для студентов брак - проблема.
- Применял ли обвиняемый, когда вы еще были его женой, по отношению к вам физическое насилие или угрожал, что применит? Скажем, когда вы ссорились, бил ли он вас или хватал за горло и вы боялись, что он может вас задушить?
В сауне можно ни с кем не разговаривать, все сидят голые и потеют, даже и не смотрят друг на друга, а потом отправляются под душ и потом сидят под открытым небом, чтобы остыть.
- Значит, это верно, фрау доктор, что, хотя обвиняемый и не занимался рукоприкладством, вы страдали от его ревности, несмотря на то что оснований ревновать у него не было?
Свидетельница кивает.
- И в чем же выражалась эта его почти патологическая ревность?
Свидетельница задумывается.
- Он вскрывал ваши письма?
- Не думаю.
- И тем не менее он вам не доверял...
- Например, он посылал мне цветы. Не указывая отправителя. А когда я их разворачивала, наблюдал за мной, не смущена ли я.
Я все еще сижу и остываю, обмотав бедра голубым полотенцем, и, когда слово предоставляется официальному защитнику, я кажусь себе еще более голым, чем другие купальщики, остывающие рядом со мной.
- Это верно, фрау доктор Шаад, что после развода у вас установились дружеские отношения с обвиняемым?
- Почему бы и нет?
- Можете ли вы вспомнить, как вел себя обвиняемый, когда вы в последний раз встретились с ним в вегетарианском ресторане, желая получить совет по налоговым делам?
- Он не дал мне никакого совета...
- Как бы то ни было, вы встретились с ним, фрау доктор Шаад, через два дня после убийства, в понедельник; не было ли у вас впечатления, что господин Шаад ожидает ареста?
- Нет.
- Он нервничал?
- Я показала ему повестку налогового управления, и он сделал вид, будто его это вообще не интересует...
- Что же он сказал?
- Он был какой-то странный, да, пожалуй, - странный.
- Не такой, как обычно?
- Он не постоянный мой советчик по налоговым делам...
- Вы вместе пообедали?
- Он вообще ничего не ел.
- Он не постоянный ваш советчик по налоговым делам, но о чем же тогда говорил доктор Шаад в этом вегетарианском ресторане?
Свидетельница задумывается.
- Он говорил о Розалинде Ц.?
- Да.
- Вы уже знали об убийстве?
- Нет.
- Вы узнали об этом от доктора Шаада?
- Да.
- Что же доктор Шаад вам сказал?
- У него на глазах были слезы.
Я переменю сауну. Я могу ходить только туда, где никто меня не знает, где банщик не здоровается со мной как с завсегдатаем, где никто не следит, как я потею, уперев локти в колени и закрыв глаза.
Вы тоже фрау Шаад?
- Да.