ГРИБУЙЛЬ, почесывая голову . – Потому что… ну… Понимаете, господин кюре, я не знаю, как выразиться, но… это не одно и то же… Госпожа Дельмис… понимаете, мне кажется, что к ней всё надо подлизываться, говорить ласковые слова… и это мне не нравится… А платьев-то у нее, платьев!.. Если бы вы видели ее платья, то сразу бы поняли, что это не то, что хозяин.
КЮРЕ, смеясь . – Ну, я догадываюсь! Разве мужчины носят платья? Всегда одно и то же: редингот и сюртук.
ГРИБУЙЛЬ. – Ну, это-то я знаю… Не в том дело… Это что-то другое… как бы сказать… Вот как два горшка с маслом; выглядят одинаково… из одного попробуете – отлично, и будете всегда из него есть; попробуете из другого… фу! там что-то прогорклое; вы на него больше и не оглянетесь.
Кюре заливался смехом; Грибуйль не смеялся и покачивал головой.
– Каролина прогорклое не любит, – задумчиво сказал он наконец, – однако ест… и я тоже, – добавил он со вздохом.
КЮРЕ. – Посмотрим, посмотрим, Грибуйль, не расстраивайся без причины; госпожа Дельмис женщина немного придирчивая, но не злая; Каролина ласкова и рассудительна: все будет хорошо. Прощай, дружок, прощай.
Грибуйль вышел; возвращаясь по улочке, он услышал шум в амбаре, дверь была открыта; он просунул голову и с изумлением увидел лежавшую на полу Розу и капрала, который связывал ей ноги и руки.
Когда Грибуйль отошел, капрал, предположив наличие какого-то тайного убежища, тихонько приоткрыл дверь, бесшумно зашел обратно и распластался на полу в темном уголке. Вскоре он услышал легкий шум, который, казалось, шел из-под земли; спустя несколько минут несколько досок в полу были отодвинуты чьей-то рукой, затем показалась голова, оглянулась по сторонам, и, посчитав себя в безопасности, Роза, ибо это была она, вылезла из подполья, положила доски обратно так, словно они были брошены тут случайно, не позволяя заподозрить тайник, затем бесшумно направилась к двери – и в ужасе почувствовала, как две руки схватили ее за ноги, дернули и уронили лицом вниз. Прежде чем она успела вскрикнуть, капрал стремительно выскочил из темного угла, кинулся на нее, заткнул рот носовым платком, чтобы не вызвать шума, и крепко связал руки и ноги, которыми она пыталась было отбиваться.
– О! Капрал! – закричал Грибуйль, – не сделайте ей вреда! Бедная Роза! Она задохнется! Уберите платок!
КАПРАЛ. – Пусть тебя это не волнует, мой мальчик; вытащи, если хочешь; она теперь под надежной охраной. Где мои товарищи? Ты их привел?
ГРИБУЙЛЬ. – Я их не видел, и господин кюре – тоже.
КАПРАЛ. – Досадно! Что же делать с этой девицей? У меня нет приказа на ее арест; это я для них старался. Ну-ка, красавица, говорите правду; зачем вы спрятались?
– Мне сказали, что господин мэр приказал меня арестовать, – отвечала дрожащая Роза.
КАПРАЛ. – А что вы натворили? Рассказывайте. Говорите правду. Почему господин мэр решил вас арестовать?
РОЗА. – Я разозлилась и поколотила его.
КАПРАЛ. – Поколотить господина мэра! Ничего себе! Скверные ваши дела, бедная девочка. Но… раз в конце концов приказа у меня нет, а товарищи ушли, то развяжу-ка я вам ноги и сам отведу к господину мэру; пусть делает с вами что хочет.
РОЗА. – Смилуйтесь, смилуйтесь, господин капрал! Не заставляйте меня идти по городу! Что скажут люди, когда увидят меня со связанными руками и под конвоем жандарма!
КАПРАЛ. – Ну, а как быть? Мне вас жалко, но долг прежде всего. Все, что я могу сделать, это стеречь вас тут, пока Грибуйль сходит к господину мэру за указаниями. Ступай, Грибуйль, давай, малыш, пойди скажи господину мэру, что я здесь стерегу крепко связанную мадмуазель Розу, и спроси, как он считает нужным поступить.
Грибуйль кинулся в обратный путь; он вбежал в дом, стрелой пролетел кухню, не обращая внимания на зов Каролины, испуганной его бледным видом и стремительностью.
– Некогда! – прокричал он на бегу. – Капрал ждет. Некогда!
Он вбежал в зал, где застал г-жу Дельмис в одиночестве за работой, пронесся мимо, обратив внимания на хозяйку еще меньше, чем на сестру, и без стука ворвался к г-ну Дельмису, который беседовал с жандармом.
Г-Н ДЕЛЬМИС, нетерпеливо . – Что ты хочешь? Ты мне мешаешь, я занят.
ГРИБУЙЛЬ. – Это неважно, господин мэр. Вам нужно поскорее бежать в амбар на улочке, где живет господин кюре. Мадмуазель Роза связана и хорошо охраняется. Капрал велел спросить, что вы прикажете с ней делать.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Мальчик, ты сошел с ума! Что ты сказал?
ГРИБУЙЛЬ. – Я сказал, что нужно бежать сейчас же, потому что капрал вас зовет.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Зачем? Какой капрал?
ГРИБУЙЛЬ. – Зачем? Я не знаю. Это господин Бурже, он задержал мадмуазель Розу.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Идите узнайте, в чем дело, жандарм; чтоб мне повеситься, если я понимаю хоть слово из того, что сказал Грибуйль.
ГРИБУЙЛЬ. – Да это же ясно. Господин Бурже, капрал, зовет вас, потому что он задержал мадмуазель Розу.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Зачем он ее задержал?
ГРИБУЙЛЬ. – Я почем знаю? Она была ужасна голодная. Я пошел искать ей хлеб и столкнулся с капралом; а его товарищи ушли. Мы давай искать; Розы нигде нет. Он мне сказал уйти, я возвращаюсь и вижу, как господин Бурже связывает ноги мадмуазель Розы; я вытаскиваю носовой платок, который ее душит; он посылает меня к вам спросить, что с ней делать, вот и все.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Пойдемте разберемся, жандарм. Тут какое-то недоразумение. Пойдем с нами, Грибуйль, покажешь нам этот амбар.
Г-н Дельмис взял шляпу и спустился по черной лестнице, в сопровождении жандарма и Грибуйля, который бежал впереди. Вскоре они прибыли в амбар и застали Розу, она сидела на полу и пожирала кусок хлеба, держа его связанными руками; капрал стоял рядом, не теряя ее из виду.
– Что это значит? – спросил г-н Дельмис, войдя в амбар. – Зачем вы арестовали эту девицу и послали ко мне Грибуйля?
КАПРАЛ. – Я бы не посмел беспокоить господина мэра без крайней необходимости. Я узнал, что мои товарищи гонятся за этой девицей; она попалась мне под руку, ну, я ее и зацепил. Не зная, как с ней поступить, я счел за благо послать за приказаниями и вот стерегу ее, зная, что эта особа себе на уме и если спустить с нее взгляд хоть на минуту, сразу сбежит.
МЭР. – А почему ваши люди за ней гнались? Кто дал им такой приказ?
КАПРАЛ. – Понятия не имею. Я сам нуждаюсь в разъяснениях, потому и послал за вами. Девица пряталась и уверяла, что за ней гонятся; мне ничего не оставалось, как задержать ее до выяснения обстоятельств.
МЭР. – Почему вы прятались, Роза?
РОЗА. – Я хотела убежать, потому что боюсь попасть в тюрьму.
МЭР. – Кто же хотел посадить вас в тюрьму?
РОЗА. – Это госпожа Гребю так сказала, когда мы с ней встретились: "Вы причинили убытки господину мэру, бедная Роза, он засадит вас в тюрьму; прячьтесь, жандармы сейчас придут за вами". Ну, я и спряталась, потому что не хотела сесть в тюрьму.
МЭР. – А вы, капрал, почему ее преследовали и задержали?
КАПРАЛ. – Преследовал на основании слов Грибуйля, что ее искали полицейские. Задержал на основании ее собственных слов, что она пряталась от полиции.
МЭР. – Все это недоразумение, тут надо разобраться, капрал. А пока что развяжите руки вашей пленницы и отпустите ее… Что касается вас, Роза, то вы сами себя наказали. Я действительно мог бы вас арестовать, но жалею и прощаю вас. Причиной тех неприятностей, которым вы подверглись вчера, – ваша нечистая совесть.
X. Первые неприятности
Пристыженная Роза молча удалилась; капрал, подсмеиваясь над своим промахом, ушел с жандармом, растолковывая ему сбивчивые показания Грибуйля и Розы. Грибуйль с г-ном Дельмисом отправились домой.
ГРИБУЙЛЬ. – Все-таки, господин мэр, виновница всего зла – госпожа Гребю. Это такая сплетница, скажу я вам; вы хорошо сделаете, если будете ее остерегаться.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Уж ей-то я тем более не доверяю. Знаю, что за подружки у моей жены.
ГРИБУЙЛЬ. – Подружки! Ничего себе подружки!.. Подружки… На самом-то деле… Я бы высказал им всю правду, будь я на вашем месте.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ишь ты какой! А что скажет жена!
ГРИБУЙЛЬ. – А вы что, думаете, что она любит своих подруг? Будто она их любит так, как я люблю Каролину? Бросьте! Она не такая дура.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Скажи-ка, Грибуйль, где ты берешь все эти мысли? Как это ты так точно угадываешь?
ГРИБУЙЛЬ. – Из головы беру и из сердца, а угадываю, потому что знаю, как бы сказала и поступила Каролина. Я много чего насмотрелся и наслышался, когда эти дамы приходили с заказами к Каролине и принимались болтать о том-о сем, об одних да о других.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – А расскажи-ка мне, что ты видел и слышал.
ГРИБУЙЛЬ. – Нет, не могу: Каролина запретила.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – А! Запретила! А ты всегда ее слушаешься?
ГРИБУЙЛЬ. – Всегда, всегда, и никогда не перечу, даже если не понимаю, что к чему.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – А если бы Каролина велела тебе одно, а я – другое, кого бы ты послушал?
ГРИБУЙЛЬ, в раздумье . – Кого бы я послушал… Так… Вы – мой хозяин… Каролина – моя сестра… Я должен повиноваться хозяину… Но раз Каролина сказала… Погодите… понял! Я бы послушался Каролину, а не вас!
Г-Н ДЕЛЬМИС, улыбаясь . – Что ж, спасибо. А почему?
ГРИБУЙЛЬ. – Потому что сестра – главнее. Сестра всегда остается сестрой. А хозяева меняются. Сегодня вы мой хозяин, но если я уйду, вы мне больше не хозяин. Правда же?
Г-Н ДЕЛЬМИС, рассмеявшись . – Браво, Грибуйль! Отлично все рассудил.
Они подошли к дому, смеясь в два голоса, г-н Дельмис – над рассуждениями Грибуйля, а он – видя, как смеется хозяин. Обед был готов; Каролина поджидала Грибуйля, чтобы ставить блюда на стол. Она хотела побранить его за опоздание, но Грибуйль пообещал после обеда доказать, что на нем нет вины; так что ей пришлось отложить заготовленные упреки. Обед был объявлен превосходным, Грибуйль отлично накрыл стол и уже торжествовал, выслушивая восхваления г-на Дельмиса, когда, ставя на место компотницу с малиной, зацепил прическу г-жи Дельмис, опрокинул компотницу и вылил малину на голову и платье хозяйки.
– Какой ты неловкий! – вскричала она, вскакивая из-за стола. – Прическу испортил! Платье испачкал! Это невыносимо!
Грибуйль невозмутимо поглядел на нее.
– Это не страшно, – ответил он, – прическу Каролина переделает; а что касается платья, беда невелика, потому что оно все равно некрасивое… Ну это же правда, – продолжал он, видя, как г-жа Дельмис собирается яростно накинуться на него, – совсем некрасивое! Оно вам не идет! В утреннем платье вы выглядите гораздо моложе и свежее, чем в этом!
Г-ЖА ДЕЛЬМИС, с гневом . – Наглец!
ГРИБУЙЛЬ, с удивлением . – Почему наглец! Что я сказал? Разве это не правда? Скажите же, сударь, разве не так?
Г-н Дельмис улыбался; на слова Грибуйля он поднял глаза, увидел раздраженное лицо жены, удивленную простоватую физиономию мальчика и, пожав плечами, молча отвернулся.
ГРИБУЙЛЬ. – Вот видите, господин хозяин молчит; если бы я сказал что-то плохое, он бы рассердился. Разве я виноват, что вы устраиваете эти странные прически, такие огромные, что они прицепляются к блюдам? Спросите у Каролины, я хоть раз задевал ее волосы? Да никогда, потому что они уложены без фокусов.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Мальчик невыносим; по правде говоря, его не следует держать на службе.
Г-н Дельмис собирался ответить; но в этот момент вошла Каролина, спрашивая, что случилось.
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ничего хорошего; Грибуйль задел прическу жены и опрокинул компотницу с малиной ей на голову.
– И месье, конечно, на него сердится! – в ужасе вскричала Каролина. – Боже мой, какое огорчение! Пятна на платье мадам! Сок в ваших прекрасных волосах! Если мадам позволит, я переделаю прическу и почищу платье; если сразу же застирать, пятна быстро исчезнут.
Г-жа Дельмис, ублаготворенная сочувствием Каролины и комплиментами, сделанными ее волосам, вышла из столовой, в сопровождении Каролины, которая бросила на Грибуйля взгляд грустного и мягкого упрека.
До этого Грибуйль оставался невозмутимым, но догадавшись о недовольстве сестры, он принялся обходить залу большими шагами и бить себя по голове, приговаривая:
– Я опять сделал глупость! Это у Каролины на лице написано! Сударь, окажите милость, попросите ее не злиться на меня! Я ведь не нарочно! Кто угодно может зацепиться за фарфоровое блюдо, когда оказывается рядом! Да еще с такой головой, как у мадам! Мог ли я представить, что ей так начешут волосы, что голова станет как бочонок? Нечестно на меня за это дуться. Не правда ли, сударь, это несправедливо?
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Слушай, Грибуйль, ты не сделал ничего преступного, но проявил неловкость и дерзость, а когда служат, нельзя быть неуклюжим и невежливым.
ГРИБУЙЛЬ. – Легко сказать, сударь; поглядел бы я, как бы вы таскали дюжину блюд и тарелок, как я сегодня вечером, ничего не разбив (никто же не может сказать, что я что-то разбил) – и вообще: сердиться из-за компотницы, которую опрокинули на уродливое платье (а оно уродливое, сударь, уж можете мне поверить, раз я утверждаю), на уродливое платье, говорю я, и на прическу!.. а что за прическа!.. В конце концов, если месье считает мадам в таком виде очаровательной, мне нечего сказать; но… уж точно, если бы я был на месте месье, то заставил бы мадам отказаться от такой прически… и… она стала бы только лучше… то есть я не говорю, что мадам стала бы совсем красивая… нет… я этого не говорю… но она была бы… недурной, во всяком случае, смеяться ей в глаза не пришлось бы.
– Грибуйль, Грибуйль, – ответил г-н Дельмис, сдвинув брови, – если ты будешь продолжать такие речи, то боюсь, что и я, и жена с тобой поссоримся.
ГРИБУЙЛЬ. – Не бойтесь, сударь, я не скажу мадам то, что говорю вам. Но я почти уверен, что вы на меня не рассердитесь и не выдадите и что Каролина тем более не узнает, что я тут наговорил. Верно она предупреждала: "Не напоминай хозяйке про ее возраст".
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Ага! Вот и Каролина тебе так сказала.
ГРИБУЙЛЬ. – Да, сударь, а я-то позабыл и проболтался мадам, что она выглядит старой! Ах! Правильно Каролина делает, что сердится на меня! Боже мой! Боже мой! Как же я несчастен! Каролина на меня сердится!
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Успокойся, бедный мальчик! Передай Каролине, что я тебя простил, что я тобой доволен; и она не будет больше сердиться. До свиданья, убирай со стола, да смотри не разбей ничего – и не бойся. Я буду твоим другом и заступлюсь, если понадобится.
ГРИБУЙЛЬ. – Спасибо, сударь, спасибо. Я очень признателен! Я не забуду вашу дружбу и тоже буду вашим другом, уж таким другом, который даст себя убить за вас!
XI. Великолепный десерт
Г-н Дельмис вышел, дружески попрощавшись с Грибуйлем, и тот принялся убирать тарелки и хрусталь.
– Отличный человек! – воскликнул он, стукнув в подтверждение слов стаканом по тарелке и разбив и стакан, и тарелку… – Ой! Опять несчастье! Ну что за невезение! Только со мной так бывает. Стоит произнести "Отличный человек!" – чтобы похвалить хозяина самым честным и достойным образом, и вот пожалуйста – стакан и тарелка вдребезги! Что ж, и сказать уже нельзя: "Отличный человек!"? Это уж слишком! Что за дом!
Грибуйль презрительно пожал плечами и продолжал убирать со стола. Относя последнюю стопку тарелок, он услышал голоса г-жи Дельмис и Каролины, ускорил шаг, чтобы не попасться им на глаза, и натолкнулся на Эмили и Жоржа, детей г-жи Дельмис, которые возвращались из гостей от тетушки.
– Гляди-ка! Грибуйль! – закричали дети. – По какому случаю ты здесь, да еще с кучей тарелок?
ГРИБУЙЛЬ. – Потому что я теперь друг вашего папы, мсье и мамзель, и служу ему дружескую службу.
ЖОРЖ. – Грибуйль – папин друг! Ха-ха! Вот так шутка!
ГРИБУЙЛЬ. – Вовсе не шутка, мсье. Можете спросить у папы… а он мой друг, и я имею полное право вам об этом сообщить.
ЭМИЛИ. – Папа – твой друг! Ха-ха-ха! Что за глупость! Папа – друг Грибуйля!
ГРИБУЙЛЬ. – Да, мамзель! А почему бы ему не быть моим другом, раз я его друг?
Каролина, услышав голоса детей и Грибуйля, прибежала и рассказала им, как и почему она и ее брат оказались в доме и почему Грибуйль занимался столом. Дети очень любили Каролину, часто забавлялись глупостями Грибуйля и поэтому были вполне довольны переменами в доме Они вбежали в гостиную, поцеловали родителей и принялись восторгаться прической г-жи Дельмис, к большому удовольствию Каролины, вложившей в нее все свое умение.
– Грибуйль уверяет, что я слишком стара, чтобы так причесываться, – со смехом сказала г-жа Дельмис.
– Слишком стара! Ничего подобного! Это вам превосходно идет, мама; всегда так причесывайтесь.
– Мне кажется, прическа красивая, но не слишком удобная, – сказал г-н Дельмис.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Вполне удобная, друг мой! удобнее некуда! Так хорошо, когда все волосы начесаны снизу вверх.
ЭМИЛИ. – А вы их вечером распустите, мама?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Я еще не решила, малютка; я в первый раз так причесалась.
ЭМИЛИ. – Долго придется расчесывать.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Нет, самое большее – четверть часа. Каролина об этом позаботится.
ЭМИЛИ. – Я очень рада, что Каролина теперь у нас; но Грибуйль? Он так глуп! Что он будет делать?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Сестра будет следить за его работой; он хорошо ей помогает.
Пока длился разговор в гостиной, Каролина в кухне выслушивала объяснения Грибуйля, который передавал сцену в амбаре с Розой, их ужас, задержание Розы капралом и все, что за этим последовало.
КАРОЛИНА. – Видишь, Грибуйль, что бывает, когда начинают пересказывать, что слышали и видели! Бедной Розе пришлось бы идти по городу со связанными руками, под конвоем жандарма, из-за болтовни госпожи Гребю. Кстати, о болтовне: ты слишком много говоришь с хозяевами, Грибуйль, нынче вечером ты опять разозлил госпожу Дельмис.
ГРИБУЙЛЬ. – Ничего, не обращай внимания; хозяин велел сказать, что он доволен и чтобы ты не сердилась; и еще он сказал, что он мой друг.
КАРОЛИНА. – Я очень рада, что хозяин доволен; но прошу тебя, Грибуйль, не зли хозяйку. Не говори ей больше о платьях и о том, что ей идет, что не идет: это не твое дело. Занимайся своей работой, это самый лучший способ, чтобы все стали довольны.
Грибуйль пообещал больше не делиться свои наблюдениями ни с кем, кроме нее.