- Не думайте, миссис Кемп, я вовсе не из-за удара переживаю. А из-за того я переживаю, миссис Кемп, что он мне наговорил. Битье - чепуха; мы ли не женщины, мы ли удар-другой не снесем? Пусть себе колотит, главное, чтоб не по злобе; я крепкая, с меня как с гуся вода. Я и сама первого своего мужа поколачивала; бывало, и фингал ему поставлю, так ведь это любя. А нынешний? Какими только словами он меня не обзывал, я думала, со стыда сгорю. Я, миссис Кемп, к этакому обращению непривычная, со мной никто так не смел разговаривать. Я при первом-то муже хорошо жила, он у меня два, а то три фунта в неделю зарабатывал. Нынешнему-то я нынче утром так и сказала: раз ты этакие слова говоришь, значит, ты не джентльмен, не то что…
- С мужем завсегда держи ухо востро, будь он хоть сахарный, хоть медовый, - афористически уронила миссис Кемп. - Пойду, пожалуй - мне вечерний воздух не на пользу.
- Стало быть, ревматизм вас пуще мучает? - посочувствовала миссис Стэнли.
- Ой, мучает! Лиза меня всякий день растиркой растирает, а толку чуть.
За сим миссис Кемп вошла в дом, а Лиза осталась разговаривать с миссис Стэнли. Вскоре и миссис Стэнли должна была идти. Некоторое время Лиза сидела, ни о чем не думая, глядя прямо перед собой, смакуя вечернюю прохладу. Но подолгу Лиза одна быть не могла. На улице появились мальчишки с битой и мячом и прямо напротив Лизиного дома наладились играть в крикет. Они свалили куртки в две кучи; этим приготовления и ограничились.
- Эй, подруга, давай с нами! - позвал Лизу один из мальчиков.
- Не, Боб, я устала.
- Вот и отдохнешь!
- Говорю же: не пойду.
- Она вчера перебрала, теперь у ней похмелье, - предположил другой мальчик.
- Я тебе покажу похмелье! - рассердилась Лиза.
На третье предложение сыграть в крикет она ответила:
- Отстаньте от меня, смерть как надоели!
- Лиза нынче не в духе, ну ее совсем, - подытожил третий член крикетной команды.
- Я бы на твоем месте пива не пил, - добавил, с издевательской назидательностью, четвертый, - Это дурная привычка, Лиза, так и знай; она до добра не доведет. - И сорванец прошелся пошатываясь, точно пьяный.
Будь Лиза "в настроении", она бы не преминула показать им всем, почем фунт лиха; но она устала, хотела, чтоб ее оставили в покое, вот и не отпустила ни единой колкости. Вскоре мальчики увидели, что Лизу ничем не проймешь, и занялись своим крикетом. Лиза некоторое время наблюдала за игрой, потом мысли ее улетели прочь от крикетного поля, и постепенно их снова заполнила крупная фигура. Иными словами, Лиза опять думала о Джиме.
"Вот же, догадался пригласить на спектакль. Молодец, сказала себе Лиза. - А Тому это и в голову не пришло!"
Джим сказал, что выйдет нынче вечером; значит, скоро должен появиться, думала Лиза. Конечно, она с ним в театр ни ногой; но поговорить-то не возбраняется. Лиза вообще любила, когда ее упрашивают, чтоб можно было упираться; почему лишний раз не повредничать с Джимом? Но Джим все не шел, а ведь обещал!
- Эй, Билл! - Лиза не выдержала, окликнула ближайшего к ней мальчика. - Знаешь ты Блейкстона, что недавно переехал?
- Как не знать, мы в одном цеху работаем.
- А чем он вечерами занимается? Что-то его не видно.
- А я что, слежу за ним? Нынче вроде в "Красного льва" пошел. Должно, еще там.
Значит, Джим не придет. Конечно, Лиза же сказала, что вечером будет дома, но прийти-то можно - проверить хотя бы.
"А вот Том непременно бы пришел", - мрачно сказала себе Лиза.
- Лиза! Лиза! - позвала в окошко миссис Кемп.
- Иду, мам! - отвечала Лиза.
- Я тебя битых полчаса дожидаюсь! Разотри меня!
- Что ж ты не позвала?
- Я звала, аж голос сорвала. Уж не знаю, сколько времени прошло, а ты и ухом не ведешь.
- Да не слыхала я.
- Не хотела слышать, так и скажи. Мать, почитай, от ревматизмы всякую минуту Богу душу отдать может, а ей что за печаль? Сидит, мечтает…
Лиза не стала отвечать, взяла пузырек, капнула на ладонь жидкости и принялась растирать ревматические суставы миссис Кемп под жалобы и воркотню, неизменно сопровождавшие всякое Лизино занятие.
- Да не дави ты так - кожу сдерешь!
Когда же Лиза начинала массировать мягче, миссис Кемп придумывала новую придирку:
- Что ты еле возишь? Этак лекарствие не подействует. Конечно, тебе лень, белоручка; для матери лень пальцы-то напрячь лишний раз. Вот когда я была молодая, девушки не гнушались тяжелой работы, только тебе и нужды нет, что мать от ревматизмы всякую минуту может Богу душу отдать…
Наконец процедура была закончена, и Лиза легла спать рядом с матерью.
7
Прошло два дня, наступила пятница. Утром Лиза рано поднялась и явилась на фабрику вовремя. Правда, по пути ей не встретилась верная подруга Салли; не было Салли и на фабрике. Прозвучал сигнал начинать работу, девушки поспешили в цех, а Салли все не появлялась. Лиза не знала, что и думать; а ну как Салли не успеет, дверь закроют, и пропал заработок за целый день? Наконец, когда табельщик уже захлопывал свое окошко, влетела, отдуваясь, Салли, вся мокрая и красная.
- Уф! Господи, как же жарко! - выдохнула она и отерла лицо передником.
- Я думала, ты не придешь, - сказала Лиза.
- Еле успела - проспала. Вчера поздно домой пришла.
- Это откуда же?
- Мы с Гарри были в театре. Ох, Лиза, что за спектакль! В жизни ничего интересней не видала! Кровь стынет в жилах, какая жуть. Прям на сцене человека вешают! У меня мурашки так и бегали, так и бегали!
И Салли принялась пересказывать пьесу, сбивчиво и восторженно. Все было в ее рассказе - кровь, взрыв и стрельба, железная дорога, убийство, бомба, герой, комик. Салли, все еще под впечатлением, путалась, декламировала целые диалоги (разумеется, шиворот-навыворот), жестикулировала. Глаза у нее сверкали, щеки горели. Лиза слушала с мрачным лицом; детали, выдаваемые подругой, ее утомляли; пьеса казалась уже далеко не такой стоящей.
- На тебя посмотреть - так подумаешь, ты сроду в театре не бывала, - заметила Лиза.
- Просто я никогда не видела таких спектаклей. Мой тебе совет: обязательно вытащи Тома.
- Что-то расхотелось. И вообще, я всегда могу сходить одна, зачем мне Том?
- Как это зачем? Одной такое смотреть - не то дело. Вот мы с Гарри - сели рядышком, он меня за талию обнял, я его за руку взяла… Приятно ж!
- А мне неприятно, когда меня лапают, так и запомни.
- Мне-то мой Гарри по сердцу. Ты просто не знаешь, какой он бывает. И вообще, мы через три недели женимся. Гарри, он сказал, что получит позволение. А я говорю: пускай в церкви оглашение будет, как положено; так что в следующее воскресенье наши имена огласят. Придешь послушать?
- Приду, отчего не прийти?
Вечером по пути домой Салли подтащила Лизу к афишной тумбе и взялась объяснять изображенное на афише.
- Ты мне своей "Роковой картой" уже все уши прожужжала! Отстань, я домой пойду! - воскликнула Лиза. И пошла, оставив Салли с раскрытым на полуслове ртом.
- И что это такое с Лизой? - пожаловалась Салли близкой подруге. - Она всякий день теперь не в духе.
- Злится, а чего злится, непонятно, - согласилась подруга.
- Временами она будто с цепи сорвалась, - подытожила Салли.
Лиза шла, думая о пьесе, и то и дело нетерпеливо встряхивала головой.
- Не нужен мне этот спектакль; и вообще, я в театре ничего не забыла. Если мне этот Джим попадется, так ему и скажу! Вот чтоб мне провалиться, если не скажу!
Джим ей попался - он курил в дверях своего дома. Лизе показалось, Джим ее заметил, и она сделала вид, что сама его не замечает. К Лизиному разочарованию, Джим не окликнул ее, и девушка уже начала думать, что, может, он и правда ее не видит, как вдруг услышала свое имя:
- Лиза!
Она обернулась и уставилась на Джима с отлично сымитированным удивлением.
- Ой, а я вас не заметила!
- Или притворилась, что не заметила? Признайся, Лиза - притворилась, да?
- Очень мне надо притворяться.
- Ты вроде как сердишься на меня?
- С чего бы мне сердиться?
Он попытался взять ее за руку, но Лиза руку отдернула. В последнее время она это движение довела до автоматизма. Они пошли по улице; Джим почему-то говорил о чем угодно, только не о театре. Лиза только дивилась; с другой стороны, может, он забыл?
- А Салли вчера вечером на спектакль ходила, - наконец не выдержала Лиза.
- Вот как! - только и сказал Джим.
Лизе стало досадно.
- Ну все, мне пора.
- Погоди, не уходи. Хочу с тобой поговорить.
- О чем? О чем-то особом? - Нет теперь она его расколет; она не она будет если не расколет.
- Да нет, просто поболтать, - улыбнулся Джим.
- Тогда спокойной ночи! - отрезала Лиза и пошла прочь. Про себя она подумала: "Какая же я дура. Он точно забыл". И ускорила шаг.
На следующий вечер, часов в шесть, Лиза вспомнила, что нынче "новую сенсационную драму" дают в последний раз.
"Хорош гусь этот Джим Блейкстон, - сказала себе Лиза. - Сам пригласил, и сам же в кусты. Вот Том - Том бы никогда так себя не повел. Чтоб мне провалиться, если еще с Блейкстоном заговорю, с этим, с этим… Теперь я вовсе не увижу "Роковую карту". Хотя я ведь и одна могу пойти. Кто мне помешает? Нет, подумать только: сам пригласил, и сам в кусты!"
Лиза кипела от возмущения. С другой стороны, она ведь сама наотрез отказалась пойти с Джимом; правда, теперь не понимала почему.
"Он сказал, будет ждать возле театра. Интересно, он уже там? Сходить, что ли, посмотреть? Почему нет? Вот возьму и схожу, и никто меня не остановит. И если только этот Блейкстон там стоит, я мимо него пройду и не замечу. Будет знать!"
Лиза нарядилась в лучшее платье и, чтоб не попасться на глаза соседям, проскользнула в проулок, застроенный ночлежками. Таким кружным путем Лиза вышла на Вестминстер-Бридж-роуд и вскоре была у театра,
- Я тебя целых полчаса жду.
Лиза обернулась. Перед ней стоил Джим.
- Никто вас не просил ждать, Я с вами на спектакль не пойду. Вы что себе вообразили?
- И с кем же ты пойдешь?
- Ни с кем. Одна.
- Одна? Лиза, не валяй дурака.
Лизе стало очень обидно.
- Ах, дурака? Лучше я домой пойду, раз вы так. Вы… ты почему вечером не пришел, ну, тогда?
- Ты ж сама сказала не приходить.
Лиза только фыркнула, до того глупый был ответ.
- А вчера почему ничего не сказал про спектакль?
- Я подумал, если промолчать, тогда ты наверняка придешь.
- Ах ты… ах ты… ах ты гад! - Лиза чуть не плакала.
- Да ладно тебе, Лиза, не сердись. Я не хотел тебя обидеть.
И Блейкстон обнял ее за талию и повел к двери на галерку. Две слезинки скатились по Лизиному носику, но она чувствовала такое облегчение и такое довольство, что позволила бы Блейкстону вести себя куда угодно.
У двери собралась изрядная очередь. К восторгу Лизы, коротать время до спектакля публике помогали двое негров. Негры пели, танцевали и строили рожи; публика проявляла благосклонность, как королевская семья к братьям Решке, и не скупилась на аплодисменты и полупенсовики. Затем, когда за неграми закрылась дверь, ведущая к оркестровой яме, явились мальчишки со свежими номерами "Тит-Битс" и "специальными выпусками"; их сменили три девочки с жалостными песенками; каждый получил свою долю полупенсовиков. Наконец очередь содрогнулась (будто огромная змея рывком заглотила жертву), за дверью послышался звонок, все как-то собрались, напряглись, каждый джентльмен велел своей даме крепче вцепиться ему в локоть, были отперты несколько засовов и замков, и двери распахнулись, и бурный людской поток устремился в зрительный зал.
Еще каких-нибудь полчаса ожидания - и занавес пополз вверх. Пьеса действительно оказалась очень захватывающая. Лиза и думать забыла о своем спутнике, она вся была зрение и слух. Она едва дышала, от возбуждения ее потряхивало, особенно в знаменитой сцене повешения. Когда кончился первый акт, Лиза перевела дух и утерла лицо.
- Уф, вся взмокла! - воскликнула она и сунула Джиму потную ладошку.
- Ничего себе! И впрямь! - Джим поспешно стиснул ей пальцы.
- Эй, ну-ка пусти! - прикрикнула Лиза, вырываясь.
- Еще чего, - весьма дерзко отвечал Джим.
- Пусти, кому говорю!
Но Джим не пускал, да и Лиза протестовала не слишком решительно.
Начался второй акт. Теперь Лиза покатывалась над комиком; смеялась до визга, так что на нее оглядывались и говорили:
- Верно, девчонка от души веселится.
Когда дошло до сцены убийства, Лиза все ногти себе изгрызла. На лбу ее выступили крупные капли пота; она настолько забылась, что предупредила будущую жертву криком "Берегись!". Это вызвало смех и некоторый спад напряжения в зале, ибо все зрители до единого затаив дыхание следили за двумя злодеями, которые сперва подслушивали под дверью, а затем крались бесшумно, как тигры, что выследили добычу.
Дрожащая Лиза искала защиты в объятиях Джима, который бесстрашно шепнул ей:
- Со мной тебе нечего бояться.
И вот убийцы набросились на жертву, завязалась схватка, и бедняга был повержен. Именно эту сцену изображала афиша - сын убитого стучится в комнату, где злодеи застыли над мертвым телом. Наконец занавес был опущен. Зал выдохнул, как один человек, раздались бурные аплодисменты. Симпатичного героя в цилиндре встречали крики "Так держать!" и "Молодчина!"; жертва в порванной сорочке удостоилась зрительского сочувствия, а при выходе на поклон убийц зал разразился свистом, топотом и возгласами "По-ве-сить! По-ве-сить!", в то время как бедные злодеи кланялись и делали вид, что крайне довольны.
- До чего славно развлеклась, - заметила Лиза, прижимаясь к Джиму. - Хорошо, что ты меня вытащил, Джим; спасибо тебе.
Джим обнял ее, и Лиза поймала себя на мысли, что именно так Салли сидела со своим дружком, а главное, что ей, как и Салли, так сидеть приятно.
Антракты были короткие; вскоре занавес опять подняли, комик собрал привычный урожай смеха тем, что снял сюртук и продемонстрировал публике свои панталоны; комика сменила трагическая сцена. В заключительном акте имели место темная комната, жребий и взрыв.
Когда все закончилось, уже на улице, Джим облизнул губы и сказал:
- Совсем в горле пересохло. Давай в паб заскочим?
- Я тоже пить хочу, - отозвалась Лиза, и они пошли в паб.
В пабе они поняли, что еще и голодны, соблазнились сосисками в тесте, которые запили парой пинт пива; затем Джим закурил трубку. Они побрели к Вестминстер-Бридж-роуд. Вскоре Джим предложил зайти еще выпить, пока пабы не закрылись.
- Не, с меня хватит, - сказала Лиза.
- Ничего, если и переберешь маленько, - рассмеялся Джим. - Завтра выходной - отоспишься.
- И то верно. Семь бед - один ответ.
Однако у дверей паба Лиза пошла на попятный.
- Слышь, Джим, там небось соседей полно; нас увидят.
- Нет там никаких соседей, не дрейфь.
- Я не пойду. Я боюсь.
- Даже если нас и увидят - разве мы что плохое делаем? И вообще, можно сесть в отдельной кабинке. Тогда мы будем одни.
Лиза сдалась, и они вошли в паб.
- Мисс, будьте добры, две пинты горького, - заказал Джим.
- Я больше полпинты не выпью, сразу предупреждаю, - заявила Лиза.
- Да ладно тебе, - ободрил Джим. - Выпьешь, куда денешься.
После закрытия паба они брели по широкой улице к дому.
- Давай присядем, отдохнем. - Джим кивнул на свободную скамейку под деревьями.
- Нет, уже поздно. Мне домой надо.
- Погода такая хорошая, обидно задыхаться в четырех стенах. - И Джим без труда увлек Лизу на скамейку. И обнял за талию.
- Руки прочь, злобомышленник! - Лиза выдала фразу из пьесы так, как поняла ее. Джим только рассмеялся, и Лиза больше не делала попыток освободиться.
Они долго сидели молча. Пиво ударило Лизе в голову; теплый вечерний воздух пьянил едва ли не сильнее. Большая рука обнимала Лизу за талию; сбоку привалилось крепкое, тяжелое тело. Лиза снова испытывала странное ощущение - будто сердце сейчас разорвется. Лизе было душно, томно и в то же время больно - так обычно простуда начинается. Руки задрожали, дыхание участилось, воздуха не хватало. Едва не теряя сознание, Лиза всем телом подалась к Джиму; в следующую секунду ее забила крупная холодная дрожь. Джим навис над ней, обнял обеими руками, запечатлел на губах долгий страстный поцелуй. Когда он разомкнул губы, чтобы сделать вдох, Лиза отвернулась и тихонько застонала.
Потом они опять долго сидели в молчании. Лизу переполняло незнакомое прежде ощущение счастья; она бы хохотала, громко, до колик, если б не боялась нарушить ночную тишину. Совсем рядом, на церковной башенке, пробили часы.
- Господи! - воскликнула Лиза. - Час ночи! Мне надо домой.
- Здесь так хорошо! Останься, Лиза, побудь еще! - Джим крепче обнял ее. - Лиза, я люблю тебя. Я не могу без тебя жить.
- Нет, мне надо домой. Пойдем. - Она вскочила, потащила Джима за руку. - Пойдем же.
Молча они двинулись к Вир-стрит. Никого не было - ни впереди, ни позади; никто не мог их видеть. Джим больше не обнимал Лизу, они просто шли рядом, но все же не касаясь друг друга. Первой заговорила Лиза.
- Иди по Вестминстер-Бридж мимо церкви. На Вир-стрит попадешь с той стороны. А я пойду переулком, чтоб никто нас вместе не увидел… - Лиза почти шептала.
- Хорошо, Лиза, - согласился Джим. - Сделаю, как ты велишь.
Они подошли к переулку, о котором говорила Лиза. Это был узкий проход между глухих стен, иными словами, фабричные задворки; вел он к началу Вир-стрит. У входа стояли два чугунных столбика, чтобы ни конные повозки, ни ручные тележки сюда не совались.
Лиза и Джим как раз подошли к этим столбикам, когда на пустой улице появился человек. Лиза поспешно отвернулась.
- Как ты думаешь, он нас узнал? - спросила она, когда они с Джимом оказались на достаточном расстоянии. И добавила: - Видишь, оглядывается.
- А кто это?
- Он с нашей улицы, - пояснила Лиза. - Я сама ни с кем из его семьи не вожусь, но знаю, где они живут. Как думаешь, он нас узнал?
- Откуда? Темень такая!
- Но он же оглянулся! Если он нас узнал, завтра вся улица будет языки чесать.
- Мы ничего худого не делали.
Лиза протянула руку, чтобы попрощаться.
- Провожу тебя до дому, - сказал Джим.
- Не надо. Иди к себе.
- Темно; что, как ты в беду попадешь?
- Не попаду. Иди домой, оставь меня.
Лиза шагнула в переулок и остановилась, глядя на Джима. Их разделяли железные столбы.
- Доброй ночи, - сказала Лиза, продолжая тянуть руку.
Джим взял ее ладошку.
- Не хочу, чтоб ты уходила.
- Что ж делать? Я должна идти! - Лиза попыталась высвободиться, но он опустил ее руку на верхушку чугунного столбика и крепко прижал.
- Пусти! Больно!