- Немедленно остановись! - резко прервал меня Джим. - Когда мы удочерили Кристину, мы решили, что она станет нашим собственным ребенком. Мы же договорились: никакого прошлого, никаких размышлений и беспокойств. Никаких тайн. Крис - наша, как будто ты сама ее родила. Кто такая Кристина! Она - наша дочь, просто помни об этом!
- Да, Джим, ты прав. Разумеется, ты прав.
Его реакция оказалась слишком бурной, поэтому я решила не говорить ему, что задумала сделать на следующий день, пока Крис будет в школе.
Наутро Крис была молчалива и подавлена. Джим шутил с ней и пытался развеселить ее, но она лишь выглядывала в окно и повторяла:
- Гарри ушел.
- Теперь Гарри тебе не нужен. Ты идешь в школу, - уговаривал ее Джим.
Крис бросала на него взгляды, полные недетского презрения, которыми иногда смеривала и меня.
По дороге в школу мы не произнесли ни слова. Слезы комком стояли у меня в горле. Несмотря на радость, которую я испытывала от того, что мой ребенок идет в школу, у меня возникло чувство потери - мне не хотелось с ней расставаться. Думаю, это чувство знакомо любой матери, которая впервые ведет в школу свое единственное сокровище. Наступает конец беззаботному детству, начинается настоящая взрослая жизнь - незнакомая, жестокая, грубая. У ворот школы я поцеловала ее на прощание и сказала:
- Ты пообедаешь в школе вместе с другими детьми, Крис, а после занятий - в три часа - я заберу тебя домой.
- Хорошо, мама.
Она крепко держала меня за руку. К школе подходили другие взволнованные дети с не менее взволнованными родителями. У ворот появилась симпатичная молодая учительница со светлыми волосами и в белом льняном платье. Она собрала всех новых детей и повела их в школу. Проходя мимо меня, она с пониманием улыбнулась:
- Мы о ней позаботимся.
Я уходила с легким сердцем, зная, что Крис в безопасности и мне не нужно о ней беспокоиться.
Теперь я приступила к своему тайному делу. На автобусе я подъехала к большому мрачному зданию, в котором не была свыше пяти лет. В тот раз я приезжала сюда вместе с Джимом. На верхнем этаже располагалось агентство по усыновлению "Грейторн". Одолев четыре лестничных пролета, я постучала в знакомую дверь с облезшей краской. Меня впустила незнакомая секретарша.
- Могу я увидеть мисс Кливер? Моя фамилия Джеймс.
- Вы записаны на прием?
- Нет, но у меня очень важное дело.
- Сейчас узнаю, - девушка вышла и вернулась через секунду. - Мисс Кливер примет вас, миссис Джеймс.
Мисс Кливер - высокая, худощавая седая женщина с очаровательной улыбкой, простым добрым лицом, испещренным морщинами, - поднялась мне навстречу.
- Миссис Джеймс. Рада видеть вас снова. Как поживает Кристина?
- Очень хорошо, мисс Кливер. Пожалуй, я сразу перейду к делу. Я знаю, что вы никогда не рассказываете о происхождении ребенка его приемным родителям и наоборот, но я должна выяснить, кто такая Кристина.
- Простите, миссис Джеймс, - начала она, - наши правила…
- Позвольте, я объясню вам, в чем дело, и тогда вы поймете, что я задаю вопрос не из банального любопытства.
Я рассказала ей о Гарри.
Выслушав меня, она покачала головой:
- Это очень странно. Очень-очень странно. Хорошо, миссис Джеймс, на сей раз я нарушу правило и расскажу вам - строго конфиденциально - историю происхождения Кристины.
Она родилась в очень бедном районе Лондона. Семья состояла из четырех человек: отец, мать, сын и сама Кристина.
- Сын?
- Да. Ему было четырнадцать, когда… когда это случилось.
- Когда что случилось?
- Позвольте, я расскажу все с самого начала. Родители не хотели Кристину. Семья жила в одной комнате на верхнем этаже старого дома, который, по моему мнению, был совершенно непригоден для жилья. Они с трудом перебивались, когда их было всего трое, а с появлением младенца жизнь у них превратилась в кошмар. Мать - невротичная, несчастная особа, неряшливая и заплывшая жиром - не проявляла никакого интереса к ребенку. Зато брат обожал девочку с самого начала. Он даже бросил школу ради того, чтобы ухаживать за ней.
Отец работал на складе, получал немного, но все же ему удавалось хоть как-то прокормить семью. Потом он заболел, пролежал в постели несколько недель и потерял работу. Он оказался в четырех стенах, в этой захламленной комнате, больной, измученный; жена беспрестанно его пилила, детский крик и сын, хлопочущий вокруг ребенка, доводили его до исступления - все эти подробности я узнала потом от соседей. Еще мне сказали, что в армии у него произошел нервный срыв, и после демобилизации ему пришлось пройти курс лечения в психиатрической лечебнице, где он провел несколько месяцев, прежде чем его отпустили домой. И внезапно у него кончились силы.
Однажды утром, очень рано, женщина с первого этажа увидела, как что-то пролетело вниз мимо ее окна, и услышала глухой удар о землю. Она вышла посмотреть. На земле лежал мальчик, сжимая в объятиях Кристину. У него была сломана шея, он был мертв. Лицо Кристины посинело, но она дышала.
Женщина разбудила соседей, вызвала полицию и врача, "скорую", и все поднялись в комнату наверху. Дверь пришлось ломать, потому что она была заперта изнутри. Несмотря на открытое окно, в нос ударил запах газа.
Они обнаружили мужа и жену лежащими в постели. Оба были мертвы. На столе лежала записка от мужа:
"Больше не могу. Я убью их всех. Это единственный выход".
Полиция выяснила, что он запер дверь, закрыл все окна и включил газ, пока семья спала, потом лег рядом с женой и постепенно погружался в обморочный сон и наконец в небытие. Но мальчик, вероятно, проснулся. Наверное, он пытался открыть дверь, но безуспешно. У него не было сил кричать. Все, что он мог сделать, это сорвать замки с окна, открыть его и броситься вниз, крепко обхватив руками свою обожаемую сестренку.
Почему Кристина не задохнулась, остается загадкой. Может быть, она забралась с головой под одеяло и прижалась к груди брата - они всегда спали вместе. Во всяком случае, девочку увезли в больницу, а потом в приют, где вы с мистером Джеймсом впервые ее увидели… Это был счастливый день для маленькой Кристины!
- Значит, ее брат спас ей жизнь и погиб сам? - уточнила я.
- Да. Он был очень храбрым молодым человеком.
- Возможно, он не столько думал о том, чтобы спасти ее, сколько о том, чтобы удержать ее у себя. О Боже! Какие гадости я говорю. Я не это имела в виду. Мисс Кливер, как его звали?
- Нужно посмотреть, - она открыла одну из многочисленных папок и через некоторое время ответила: - Семья носила фамилию Джоунс, а четырнадцатилетнего брата звали Гарольд.
- У него были рыжие волосы? - пробормотала я.
- Этого я не знаю, миссис Джеймс.
- Но его имя - Гарри. Мальчика звали Гарри. Что это означает? Я не могу понять.
- Да, сложная ситуация, но по-моему, глубоко в подсознании Кристины осталась память о Гарри, близком человеке из ее младенчества. Нам кажется, что дети многого не помнят, но в их маленьких головках откладываются образы прошлого. Кристина не придумала Гарри. Она его помнит. Настолько отчетливо, что почти возродила его к жизни. Понимаю, мое предположение кажется притянутым за уши, но вся эта история настолько странная, что я не могу придумать другого объяснения.
- Не могли бы вы дать мне адрес дома, в котором они жили?
Она не хотела сообщать мне такие сведения, но я ее уговорила и в конце концов отправилась на поиски дома номер 13 по Канвер-роу, где человек по имени Джоунс пытался убить себя и всю свою семью, и ему это почти удалось.
Дом выглядел заброшенным. Он стоял опустевший и грязный. Но кое-что настолько поразило меня, что я застыла на месте, не в силах отвести взгляд. Перед домом раскинулся небольшой садик. Среди черных прогалин земли то тут, то там проглядывали куски яркой неровно подстриженной травы. Но в этом крошечном саду во всей красе сияло необыкновенное чудо - куст белых роз. Они расцвели пышными цветами, победоносно взирая на бедную печальную улицу. В воздухе витал их терпкий аромат.
Я подошла к розам и посмотрела на окно верхнего этажа.
- Что вы здесь делаете? - раздался чей-то голос, и я вздрогнула от неожиданности.
Голос принадлежал старухе, выглядывающей из окна первого этажа.
- Я думала, что в доме больше никто не живет, - ответила я.
- Верно. Его должны снести. Но им не удалось выселить меня. Мне некуда идти. Да я и не хочу. Другие быстро разбежались после того, как это случилось. Никто не хочет здесь жить. Говорят, в доме поселились призраки. И это правда. Ну так и что с того? Жизнь и смерть. Они - родные сестры. В старости начинаешь это понимать. Живой или мертвый, какая разница?
Она посмотрела на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами и сказала;
- Я видела, как он пролетел мимо моего окна. Он упал туда. Прямо в розы. Он до сих пор возвращается сюда. Я его вижу. Он не уйдет, пока не заберет ее.
- Кто… о ком вы говорите?
- Гарри Джоунс. Он был славным мальчиком. Рыжеволосый. Очень худой. Но чересчур уж своевольный. Всегда поступал по-своему. И слишком сильно любил Кристину, мне кажется. Умер среди роз. Часами сидел здесь с ней на руках, у этих роз. Здесь и нашел свою смерть. А умирают ли люди? На этот вопрос нам должна ответить церковь, но у нее нет ответа. По крайней мере, такого, которому можно поверить. Уходите отсюда, ладно? Это место не для вас. Оно для мертвых, которые не умерли, и для живых, которые не живут. Вот скажите мне, я жива или мертва? Я не знаю.
Безумные глаза, смотрящие из-под спутанных седых волос, наводили на меня страх. Люди боятся сумасшедших. Они внушают жалость, но в то же время при встрече с ними становится не по себе.
- Я пойду. До свидания, - пробормотала я и быстро пошла прочь по раскаленному асфальту, хотя ноги у меня были ватными и передвигались с трудом, как в кошмарном сне.
Солнце нещадно жгло голову, но я этого почти не ощущала. Я потеряла чувство времени и пространства и просто брела по дороге.
Внезапно кровь застыла у меня в жилах. Часы пробили три.
В три часа я должна встречать Кристину у ворот школы.
Где я нахожусь? Как далеко от школы? На какой автобус нужно сесть?
Я в отчаянии расспрашивала прохожих, которые со страхом смотрели на меня, - всего несколько мгновений назад я точно так же смотрела на старуху. Они решили, что я сумасшедшая.
Наконец я нашла нужный автобус и покрытая пылью, пропитанная бензиновыми парами и страхом добралась до школы. Я бегом пересекла пустой, раскаленный от солнца двор. В классной комнате молодая учительница в белом убирала со стола книги.
- Я пришла за Кристиной Джеймс. Я ее мать. Простите, что опоздала. Где она? - на одном дыхании выпалила я.
- Кристина Джеймс? - нахмурилась девушка, но через мгновение ее лицо просветлело: - Ах, да, я помню, хорошенькая рыжеволосая девчушка. Все в порядке, миссис Джеймс. Ее забрал брат. Они так похожи, просто удивительно. И так любят друг друга. Приятно видеть, когда такой взрослый мальчик столь нежно относится к своей младшей сестренке. У вашего мужа тоже рыжие волосы, как и у обоих детей?
- Что… сказал… ее брат? - упавшим голосом спросила я.
- Ничего не сказал. Когда я к нему обратилась, он просто улыбнулся. Думаю, они уже дома. Вы хорошо себя чувствуете?
- Да, спасибо. Мне нужно идти домой.
Всю дорогу домой я бежала под палящими лучами солнца.
- Крис! Кристина, где ты? Крис! Крис! - Я и сейчас иногда слышу свой крик, мечущийся в холодном доме. - Кристина! Крис! Где ты? Ответь мне! Кри-и-и-с! - И потом: - Гарри! Не забирай ее! Вернись! Гарри! Гарри!
В безумии я выбежала в сад. Солнце обрушилось на меня как пылающий меч. Розы ослепили меня своей белизной. Все вокруг замерло, казалось, я нахожусь вне времени, вне пространства. В какое-то мгновение я почувствовала близость Кристины, хотя и не видела ее. Потом розы заплясали перед глазами и стали красными. Весь мир стал красным. Кроваво-красным. Словно мокрым на ощупь. И сквозь эту красноту я провалилась в черноту, потом в пустоту - почти в смерть.
Несколько недель я провела в постели - меня свалил солнечный удар, который потом обернулся воспалением головного мозга. Все это время Джим вместе с полицией тщетно искали Кристину. Бесплодные поиски продолжались несколько месяцев. Газеты наперебой рассказывали о таинственном исчезновении рыжеволосой девочки. Учительница дала описание "брата", который ее увел. В газетах печатали истории о похищении и убийстве детей.
Потом страсти поутихли. Просто еще одно нераскрытое дело на счету у полиции.
Только двое людей знали, что произошло на самом деле. Безумная старуха, живущая в заброшенном доме, и я.
Прошли годы. Но я живу в страхе.
Самые обычные вещи наводят на меня страх. Солнечный свет. Резкие тени на траве. Белые розы. Дети с рыжими волосами. И имя Гарри. Самое обычное имя!
СИНТИЯ АСКВИТ. МАГАЗИН НА УГЛУ
Исполнители последней воли Питера Вуда без труда справились со своей задачей. Он оставил свои дела в идеальном порядке. Единственной неожиданностью оказался лежащий на письменном столе запечатанный конверт, на котором было написано: "Я никому не показывал содержимое этого конверта, не желая связываться со всякими исследовательскими организациями, но после моей смерти я разрешаю предать гласности историю, которая, насколько мне известно, совершенно правдива".
Лежащая внутри рукопись - она была написана за три года до смерти автора - гласила следующее. "Мне давно хотелось описать историю, которая произошла со мной в юности. Я не предлагаю никаких объяснений. Не делаю выводов. Я просто пересказываю некоторые события.
Одним туманным вечером после вынужденного безделья в конторе - меня лишь недавно приняли в коллегию адвокатов - я уныло брел домой, и вдруг мое внимание привлекла ярко освещенная витрина магазина. Прочитав на вывеске слово "Антиквариат" и вспомнив, что должен купить свадебный подарок любителю старинных безделушек, я взялся за ручку зеленой двери. Она открылась с веселым перезвоном подвесных колокольчиков, и я очутился в огромном несуразном помещении, заставленном обычными для антикварных лавок сокровищами и хламом. Старинные доспехи, угольные грелки, потресканные, покрытые патиной времени зеркала, церковные одеяния, прялки, бронзовые чайники, канделябры, гонги, шахматные фигуры - предметы прежнего обихода любого размера и любой эпохи. Несмотря на царивший беспорядок, здесь не пахло пылью и унынием, которые обычно ассоциируются с подобными заведениями. В помещении горел яркий свет, в камине весело потрескивал огонь. Атмосфера была настолько теплой и радостной, что после промозглой сырости на улице магазин показался мне необычайно уютным.
Когда я вошел, молодая женщина и девушка - судя по внешнему сходству, они были сестрами - поднялись с кресел. Их приветливые, улыбчивые лица и яркая одежда совершенно не соответствовали окружающей обстановке-в подобных заведениях ожидаешь увидеть совершенно другой тип людей. Они смотрелись бы более уместно в цветочном или кондитерском магазине. Мысленно поставив им высокие баллы за поддержание чистоты, я пожелал сестрам доброго вечера. Их улыбки и непринужденные манеры произвели на меня приятное впечатление; но, хотя они весьма любезно показывали мне свои сокровища и продемонстрировали хорошее знание своего дела, мне показалось, что их не интересует, куплю я что-нибудь или нет.
Я нашел небольшое блюдо из Шеффильдского серебра по весьма умеренной цене и решил, что это самый подходящий подарок для моего друга. Объяснив, что у меня не хватает наличных, я спросил у старшей сестры, примет ли она чек.
- Разумеется, - ответила она и тотчас подала мне перо и чернила. - Выпишите его, пожалуйста, на "Магазин сувениров на углу".
…Я с большой неохотой покидал приветливое заведение, чтобы вновь окунуться в шафрановый туман.
- Всего доброго, сэр. Всегда рады вас видеть, приходите в любое время, - пропел мне вслед приятный голос старшей сестры, настолько располагающий, что у меня появилось ощущение, будто я прощаюсь с хорошим другом.
Примерно неделю спустя холодным вечером по дороге домой - мелкий снег хлестал меня по лицу, по улицам гулял резкий пронизывающий ветер - я вспомнил гостеприимное тепло уютного магазинчика на углу и решил снова туда заглянуть. Я оказался на той самой улице и - да! - на том самом углу.
Меня постигло горькое разочарование, причем удивительно неуместное в данной ситуации - магазин имел какой-то недоуменный сонный вид, на двери висела табличка с бескомпромиссным словом закрыто.
Ледяной порывистый ветер вихрем кружился на углу; мокрые брюки прилипали к продрогшим ногам. Мечтая оказаться в теплом, светлом помещении, я расстроился как ребенок и повел себя довольно глупо - схватился за ручку двери, хотя был уверен, что она заперта, и дернул ее. К моему удивлению, она подалась, но не в ответ на мои действия. Дверь открыли изнутри, и передо мной возникла тускло освещенная фигура очень старого и почти бестелесного человечка.
- Входите, пожалуйста, сэр, - произнес тихий дрожащий голос, и я услышал шаркающие шаги, уходящие вглубь магазина.
Мне трудно описать невероятные изменения, которые произошли здесь в мое отсутствие. По-видимому, сгорел предохранитель, потому что огромная комната была погружена во мрак, в котором тускло горели всего две оплывшие свечи, и в их мерцающем свете смутно вырисовывались темные очертания экспонатов, отбрасывающих причудливые, почти угрожающие тени. Камин был потушен. Лишь одно тлеющее полено свидетельствовало о том, что недавно в нем горел огонь. Других следов тепла не было и в помине - здесь царила страшная атмосфера мрачного холода. Выражение "внезапно похолодало" звучало бы тут до смешного неуместно - по сравнению с магазином погода на улице казалась мне почти прекрасной, по крайней мере, там пронизывающий холод поддерживал бодрость духа. Так или иначе магазин производил гнетущее впечатление, а ведь в прошлый раз он выглядел аккуратным и свежим. Мне захотелось немедленно уйти, но внезапно окружавшая меня тьма поредела, и я увидел, что старик деловито зажигает свечи.
- Я могу вам что-нибудь показать, сэр? - проскрипел он, приблизившись ко мне с тоненькой свечкой в руке.
Теперь мне удалось рассмотреть его получше.
Его вид произвел на меня неизгладимое впечатление. Я смотрел на него во все глаза, и в мозгу промелькнула мысль о Рембрандте. Кто еще мог прийти в голову при виде причудливых теней на этом опустошенном лице? Мы с легкостью употребляем слово "усталый". Но я никогда раньше не думал, что оно может иметь и такое значение. Непередаваемая, терпеливая изношенность! Провалившиеся глаза казались такими же потухшими, как и камин. А изнуренная хрупкость тщедушного согбенного тела!
В голове крутились слова "пыль и пепел, пыль и пепел".
Как вы, должно быть, помните, в первое посещение меня поразила нетипичная чистота магазина. Мне вдруг пришла в голову странная мысль, что этот старик вобрал в себя всю пыль, которая может скопиться в подобных заведениях. Он и в самом деле, казалось, состоял из пыли и паутины, готовый рассыпаться от одного только прикосновения или дуновения.
Удивительно, что преуспевающие с виду девушки взяли на работу столь странное создание! "Наверное, - подумал я, - он старый слуга, которого они держат из жалости".