Суга говорила очень тихо, однако в словах "всегда второй" была такая свинцовая тяжесть, что Томо даже вздрогнула. Всякий раз, слыша подобные речи, она вспоминала те ужасные дни, когда по приказу мужа приехала в Токио, нашла там невинную Сугу и увезла с собой в Фукусиму. За минувшие годы из прелестной маленькой жертвы Суга превратилась в апатичное, вялое, как шелковичный червь, существо, и Томо знала, что в этом повинен не только её супруг.
- Мы с Юми изначально предназначались для такой жизни… Но когда так ведут себя те, кто вовсе не должен… Это ужасно. А люди думают дурно только о нас!
Огромная слеза скатилась по щеке Суги и упала на колено. Суга прикрыла её кончиком пальца. Глаз она так и не подняла.
- Ты говоришь о Мие? Меня всё это тоже крайне беспокоит. Я надеялась, что ты меня понимаешь, хотя бы немножко…
Томо вздохнула и с осуждением покосилась на прикрывавший слезинку палец Суги.
Суга намекала на любовную связь Юкитомо с невесткой Мией. Мия жила в усадьбе вместе со всей семьёй, пока благополучно не родила первого ребёнка. Все эти годы Томо терзалась от страшных мыслей, что устроит её сын Митимаса, если догадается об интрижке родного отца и своей жены. Поскольку Томо теперь практически не имела доступа к мужу, ей приходилось просить Сугу держать ситуацию под контролем.
- Не спускай с них глаз! Нельзя, чтобы этот позор раскрылся! Постарайтесь, чтобы у них не зашло чересчур далеко… Чтобы хозяин не потерял голову!
Всякий раз Суга негодующе качала головой.
- А что я могу с этим поделать?! - мрачно роняла она. - Молодая хозяйка рождена быть гейшей! Она прекрасно знает, как подольститься к хозяину, как свести мужчину с ума. Куда уж нам с Юми…
Юкитомо же, как любого развратника, запретная интрижка распаляла ещё сильнее, и он пылал к Мие такой же безумной страстью, как некогда к Суге, - в те дни, когда он только добрался до её молодого тела. Мие тоже больше нравилось кокетничать с многоопытным свёкром, а не ублажать слабоумного мужа, так что, когда Юкитомо развлекался с наложницами и держался с невесткой холодно и отчуждённо, Мия впадала в ярость и срывала зло на Томо и Суге.
Однако последнее время ситуация, видимо, начала тяготить самого Юкитомо, потому что он, последовав ненароком поданному совету Томо, отселил молодую чету на улицу Цунамати в районе Мита, и лишь время от времени навещал семью сына. Всякий раз он непременно брал с собой первенца Митимасы - Такао и няньку Маки. Митимасе выдавалась изрядная сумма денег, и он радостно отправлялся в театр или на ночную пирушку. Служанок и нянек с детьми тоже сплавляли куда-нибудь с глаз подальше, чтобы не путались под ногами. Челядь, конечно, догадывалась, что происходит на самом деле, однако немыслимые чаевые заставляли всех держать рот на замке и с вожделением ждать очередного визита "господина из главного дома". Один Митимаса оставался в блаженном неведении, наслаждаясь свободой, точно ребёнок.
Обо всём, что происходило на Цунамати, Суге и Юми докладывала Маки, а уж потом новости доходили до Томо, главным образом через Сугу.
Поначалу Томо с сочувствием выслушивала невнятные жалобы Суги, но очень скоро она осознала, что Суга наушничает Юкитомо, причём сообщает лишь часть их беседы - а именно реплики Томо в адрес супруга. После этого гнев Юкитомо обрушивался на жену, и Томо решила впредь пропускать мимо ушей россказни Суги.
Юкитомо уже приближался к шестидесятилетнему рубежу, и теперь, когда у него появилась Мия, присутствие Юми, к которой он никогда не питал особенно нежных чувств, явно раздражало его. Он принялся намекать, как бы вскользь, что для Юми было бы хорошо стать свободной и обзавестись семьёй. Юми тоже была не против такой идеи, во всяком случае" так следовало из медлительного и витиеватого повествования Суги, которая имела дурную привычку жевать слова, словно разговаривала с набитым ртом.
Ну а поскольку и Юкитомо, и Юми не против, можно спокойно вычеркнуть Юми из посемейной книги и возвратить родне. А кроме того, к накопленным за десять лет одежде и личным вещам Юми будет добавлена изрядная сумма денег, так что все должны остаться довольны. Но… Томо мучило дурное предчувствие.
Допустим, Юми вернётся к родне и выйдет замуж… А вдруг она проболтается будущему супругу об интрижке Юкитомо и Мии? Будь Юми простой служанкой, всё это не имело бы никакого значения, однако, если молва пойдёт от наложницы господина, по сути, приёмной дочери, к тому же прожившей в доме многие годы, репутации семьи конец! А значит… если Юми всё равно выдадут замуж, то нужно выдать её за человека, связанного с семьёй Сиракава! Тут Томо и вспомнила об Ивамото. Подходящая кандидатура - и так близко! Племянник, конечно же, возражать не станет.
Ему известно, что Юми была наложницей господина. Он должен знать также и то, что у Сиракавы любовницы занимались хозяйством - были прекрасными экономками, искусно шили, готовили. К тому же он лично знаком с Юми, так что её мальчишеские повадки и бойкий нрав не будут для него неприятным сюрпризом. Не говоря уж о том, что Юми высока, стройна и хороша собой. А наряды и личные вещи, которые после свадьбы перекочуют в дом мужа, и вовсе делают Юми завидной невестой, особенно для человека столь невысокого положения. Так что Томо завела разговор, будучи на девяносто процентов уверена, что Ивамото ответит согласием. Конечно, если заартачится Юми, то ничего не выйдет. Однако Томо по опыту знала, что Юми проста и не особо разборчива.
Как Томо и ожидала, Ивамото радостно принял её предложение, сделанное в самой изысканной форме. Он родился в семье мелкого самурая, так что с детства наслушался всяких историй о том, как обесчещенные сюзереном служанки доставались главным вассалам, а наложницы главных вассалов переходили к вассалам более низкого ранга, поэтому предложение Томо нисколько не оскорбило его. К тому же, несмотря на все перемены, что принесла с собой Реставрация Мэйдзи, Ивамото испытывал старомодный трепет священного долга перед своим благодетелем-дядей, и перспектива заполучить в супруги наложницу Сиракавы не вызвала в нём отвращения или брезгливости. Родные Юми тоже были довольны подобным исходом дела. Ведь Юми, теряя статус приёмной дочери, обретала новые, более прочные узы родства с семьёй господина. Их даже обуревала искренняя благодарность к чете Сиракава за такую заботу. Юми годилась Сиракаве в дочери, к тому же в доме была ещё и другая наложница - Суга, появившаяся прежде Юми, так что Юми изначально была ближе к простой камеристке, чем к любовнице. Л ведь она куда изысканней, нежели Суга, считали они, и больше годится на роль хозяйки! В ней нет ни капли женской мелочности и подозрительности, и она ничем не запятнала своё доброе имя за годы службы своему господину…
На предложение выйти замуж Юми тоже ответила согласием - без лишнего жеманства и манерничанья. Прежде Суга с Юми частенько потешались над провинциальным выговором Ивамото и его медлительной, неуклюжей походкой, так что Суга была немало удивлена снисходительным равнодушием Юми к недостаткам будущего супруга. Суга не преминула заметить об этом в беседе с Юкитомо:
- Право, не знаю, как Юми-сан сможет жить вместе с таким мужем…
- А ты не волнуйся, - беззаботно сказал Юкитомо с добродушной ухмылкой на физиономии, покрытой старческими пятнами. - Наша Юми сможет ужиться с кем угодно.
- Как для вас всё просто… - заметила Суга раздражённым тоном, мрачно глядя на Юкитомо.
- Что, и ты тоже замуж захотела? Поди, надоело заботиться о такой развалине, как я? - поддел её Юкитомо, на что Суга вяло заметила:
- У меня нет ни сил, ни желания ни на что другое…
Тон у неё был деланно-равнодушный, однако было понятно, что она изо всех сил борется с раздражением, пытаясь сдержать рвущиеся из сердца упрёки: "Ну конечно, я же не вытворяю такое, как молодая хозяйка! Я не умею! Вы же не научили меня, как надо играть с мужчинами, а она умеет! И вообще у меня нет такого рода талантов, так что мне остаётся одно - стариться в этом доме, оставаясь "второй женой" и плясать под дудку нашей высоконравственной госпожи!" В итоге Суга ничего и не сказала.
Юкитомо относился к ней с нежностью, но всё-таки он был господин и почти что отец, он слишком много значил для Суги, так что она не осмеливалась заходить чересчур далеко и задевать его за живое. Вспоминая Мию, бесстыдно заигрывающую с Юкитомо, её легкомысленное личико, её глупый, наивный смех, томный голосок, гнусаво окликавший Юкитомо: "Папочка! Папочка!" - Суга ощущала странную зависть. Однако чувство было слабое, куда слабее, чем ревность супруги, у которой разлучница увела законного мужа.
Вечером, накануне отъезда Юми домой, девушки постелили себе в одной комнате с соизволения Юкитомо. Головы их лежали на деревянных изголовьях, чтобы не растрепались причёски. Они с грустной нежностью смотрели друг на друга. Их лица бледно светились в тусклом свете ночной лампы.
Март был на исходе. На улице неслышно моросил унылый мелкий дождь, ночной воздух был тяжёлым от напитавшей его влаги.
- Как грустно… Завтра вечером тебя уже не будет здесь… - печально проговорила Суга. Да, она сознавала с самого первого дня, когда только-только зашла речь о замужестве Юми, что подруга покинет усадьбу. Но теперь, когда пришла пора расставанья, Юми представилась ей бесстрашным птенцом, отважно машущим крыльями перед вылетом из гнезда, и это сравнение ещё острее заставило Сугу ощутить собственную никчёмность. Она-то останется здесь…
- Не надо грустить. Тебя окружает столько людей! Это мне впору заплакать - ведь мне будет так одиноко в нашей лачуге вдвоём со старшей сестрицей, - с наигранной живостью отозвалась Юми, словно желая приободрить Сугу. Однако та, не отрывая глаз от лица Юми, продолжала шептать, словно разговаривала сама с собой.
- Нет, это совсем другое одиночество… Не такое, как будет у меня здесь… Когда ты уедешь, я останусь одна - теперь только я буду вечно второй… Одна, совсем одна в этом большом доме. Ты так говоришь Юми, потому что ты сильнее и решительней.
- Решительней?.. О чём ты говоришь?! - Юми даже слегка приподнялась на изголовье. - Ты же знаешь, что идея отпустить меня, устроить мою жизнь, пока я совсем не состарилась, исходит от господина. Со стороны можно даже подумать, что он заботится обо мне, но ты ведь сама всё понимаешь, Суга-сан…
Тонкое шёлковое кимоно, затканное узором из раскиданных стрел, сползло с хрупкого плечика Юми. Она вплотную придвинулась к Суге. - Как ты думаешь, он сказал бы такое, если бив самом деле хотел меня удержать? Ну подумай сама, вот мы, например, - разве мы так вот запросто расстанемся даже с какой-то мелочью, которая нам дорога, - кимоно или даже красивой шпилькой? Нет, мы не подарим, не продадим их кому-то ни с того, ни с сего… Вот так и мужчины. Будь на моём месте ты, хозяин нипочём бы не дал согласия. Потому что тебя он действительно любит.
- Неправда. Он совсем потерял голову от молодой госпожи с Цунамати. Да ты и сама знаешь.
Суга тоже приподнялась и перевернулась на живот, лицом вниз. Когда она заговорила о Мие, голос у неё предательски задрожал.
- Это верно. Но Мия - законная жена сына хозяина. Наш господин может сколько угодно развлекаться тайком, открыто же предъявить на неё права он не посмеет. Да и сам он стареет, так что теперь делами в усадьбе заправляет хозяйка. Она занята только этим. Кто теперь позаботится о хозяине, кроме тебя? Нет, без тебя он не сможет жить. Это я ему стала мешать, ведь у него появилась молоденькая любовница… Что теперь с меня проку, я нужна, как "веер осенью", - пропела Юми строфу из баллады "токивадзу" и легонько рассмеялась. Смех был живой и весёлый, окрашенный лёгкой иронией над собой. Однако это не отвлекло Сугу от мрачных мыслей, и она пробормотала тем же угрюмым тоном:
- Да, хозяин не молодеет… С Цунамати он возвращается вовсе без сил, словно выжатый лимон. Подай ему суп из сушёного тунца, шесть яичных желтков за раз… Теперь, когда тебя не будет, всё это ляжет на меня! Служанка, замученная до смерти любовью, вот кто я! Как подумаю об этом, так становится завидно! Юми-сан, как ты решительно рвёшь свои путы. Вот выйдешь замуж за Ивамото-сан и нарожаешь детишек. Ты сможешь ходить везде, где тебе вздумается, и никто не посмеет тебе запретить.
- Да, но мне всё время придётся думать о деньгах! Тебе было всего пятнадцать, когда тебя забрали сюда, и ты ничего не знаешь о жизни, даже меньше меня… А я как вспомню, до чего мы тогда докатились, просто дрожь пробирает! Мне страшно уезжать отсюда. Я… Я хорошо приспосабливаюсь к обстоятельствам, я сильная, хотя и кажусь хрупкой, а вот ты - ты просто не вынесешь тягот жизни. Зачахнешь. Хозяин всегда говорил, что Суга-сан у нас, как драгоценная безделушка. Тебя так легко разбить! Он прав. Твоё место здесь. Ты рождена для роскоши, здесь ты защищена от жизненных бурь и невзгод. Один порыв свежего ветра - и тебе конец. Это просто убьёт тебя…
- Пусть так. О, если бы я только могла захотеть… убежать… Но я не могу! - с отчаянием выдохнула Суга.
- Зачем тебе это? Вот если бы ты встретила человека, с которым почла бы за счастье терпеть любые лишения…
- Но ты-то его не встретила, а всё равно решилась!
- Я - другая. Не такая, как ты. И потом, вряд ли можно сказать, что это я решилась. Скорей, от меня решили избавиться… А что касается моего жениха… Да, конечно голова у него хорошая, но в остальном… Вряд ли можно сказать, что это предел мечтаний.
- А я всё равно завидую. Я просто умираю от зависти! - Суга обхватила руками лакированное изголовье и вжалась в него лицом.
В этом жесте было столько страсти, столько горечи, что Юми оцепенела. Обычно Суга не выказывала эмоций и была холодно-сдержанной как в словах, так и в движениях.
Суга не знала, как выразить обуревавшие её чувства. Облечённые в слова, они вылились бы в бурный поток проклятий, отвратительных ей самой, или прорвались спутанными, бессвязными жалобами. Нет, Юми не может понять того, что происходит! Суге вдруг показалась, что проклятая карма всей её жизни тяжким грузом обрушилась на неё.
Почему, ну почему много лет назад родители не продали её в гейши, а отдали в дом Сиракава?! Будь она гейшей, носило б её по бурным волнам непостоянного мира, однако она стала бы более стойкой, жизнеспособной… И потом, кто знает, возможно бы у неё появился влиятельный покровитель, и она обрела хоть немного свободы - право гулять под голубым небом, радоваться солнцу и ветру, сердиться и плакать, когда ей вздумается…
Юкитомо, любил и холил её, научил чувственным наслаждениям и слепил из маленькой девочки прекрасную, как цветок, женщину. Но заточил её в доме, заставив безоговорочно повиноваться, и Суга покорялась и покорялась, пока не превратилась в беспомощное, совершенно безвольное существо. Томо как женщина не привлекала Юкитомо, их отношения даже отдалённо не походили на супружескую привязанность, но крепость духа, с которой Томо боролась за статус хозяйки дома, подтачивали Сугу, вселяя неуверенность в собственных силах.
Томо не ведала ни минуты покоя, не расслаблялась ни на мгновение. Под внешней мягкостью и спокойствием скрывалась стальная решимость выдержать всё и победить в борьбе. Томо терпела молча, без слова упрёка, держась из последних сил. Зная, что каждое её слово, обращённое против любовниц мужа, немедленно обернётся против неё, она старалась вообще не высказываться по поводу Суги и Юми. Но именно это многозначительное молчание, неусыпный контроль за всем, что творится в доме, бдительное внимание сковали Сугу незримыми, но такими прочными путами… Юкитомо отлично видел, что происходит, но это его вполне устраивало.
Временами Суга пыталась представить, что будет, если вдруг Томо не станет. Правда, Юкитомо по своей воле никогда не избавится от жены, как бы Суга ни интриговала. Томо была удобной, надёжной управительницей, его доверенным лицом. Мало того, прогони он Томо, Суга не справилась бы с хозяйством, и уж тем паче с финансовыми делами. У неё попросту не хватило бы знаний и сил. Ей было даже страшно помыслить о подобной перспективе. Насколько удобней и проще плыть, отдавшись течению, повинуясь властной хозяйке дома…
Но если бы Томо скоропостижно скончалась… О, это в корне меняло дело. Какое бы вышло облегчение!.. Словно в плотных хмурых тучах, висящих над Сугой, образовалось голубое окошко ясного неба… Всякий раз, когда Суге приходили подобные мысли, она ощущала невольное чувство вины и пыталась содрать с себя клейкую паутину злобы. В неё вселились злобные демоны мести! Но ведь вины её в этом нет, просто её загнали в угол… Суга ни разу не выдала эти постыдные чувства ни словом, ни жестом, и мрачные мысли копились, подобно холодным безмолвным сугробам, что наметало за ночь.
Юми, попавшая в такую же западню, сумела сохранить безмятежность. Суга даже завидовала её простоте, однако порой у неё возникало чувство, что в Юми чего-то не достаёт. И вот теперь эта Юми готова выбраться из трясины, в которой так безнадёжно увязла Суга, и улететь в бескрайний, свободный простор… Суга изнемогала от зависти не потому, что Юми выходила за Ивамото, а потому, что Юми сумела изменить свою карму.
Но Юми всё равно не поймёт ничего, даже если ей объяснить…
- Не надо плакать, Суга-сан, - сказала Юми, погладив Сугу по плечу. - Л то мне тоже станет грустно…
Суга подняла голову и заглянула в лицо Юми. Оно было так близко, совсем рядом. В прекрасных, миндалевидных глазах Юми стояли слёзы.
Юми ничего не понимает, ровным счётом ничего! При этой мысли щёки Суги обожгло стыдом раскаяния. И тогда её глаза тоже наполнились слезами печали от расставания. Слёзы были искренними, непритворными.
- Наверное, нас с тобой связывают какие-то нити судьбы, - проговорила Юми. - Такого же просто не бывает - десять с лишним лет мы были любовницами одного человека и ни разу не поссорились! Может… может, мы с тобой были сёстрами в предыдущем рождении?
- Наверное, так и есть, - отозвалась Суга взволнованным голосом. - Вот в пьесах или в книжках наложницы - всегда дурные женщины. Изводят законную жену, затевают склоки из-за наследства… Но мы же не делали ничего такого, мы были хорошими, верно?
- Добродетельные наложницы… Люди ни за что не поверят.
- Мне всё равно, что скажут люди. Мы с тобой прожили десять лет душа в душу - разве это не доказательство?
- Нас обеих любил наш господин… Не могу сказать, что мне это не по душе, но… Мне кажется, если бы мы встретили и по-настоящему полюбили человека нашего возраста, всё сложилось бы совершенно иначе.
Тут Суга сообразила, что Юми прежде никогда не отважилась бы на такие речи, - до того, как собралась уезжать. Если Юми всё-таки выйдет за Ивамото, то будет захаживать к Сиракава просто как старая знакомая, и тогда Суга сможет беседовать с ней открыто, без обиняков. Ей вдруг почудилось, что беспросветный мрак прорезал тоненький лучик света.
- Юми-сан, а ты обратила внимание, что последнее время хозяин только и говорит, что о своём здоровье? Да, он промывает глаза, полощет горло и вообще выглядит прекрасно, но ведь он стареет! А знаешь, скоро он и ко мне потеряет интерес, как к хозяйке!
- Да. Особенно если учесть, что у него любовница в Цунамати… Когда он туда собирается, то старается выглядеть моложе. Всё-таки странный человек Митимаса… Рад-радёхонек покутить и просадить уйму денег. Нормальный муж на его месте давно догадался бы, что дело неладно, а этому невдомёк! Мне его даже жаль немного… Но ведь он не совсем нормальный, верно?
- Да, но… ребёнка-то сразу родил!