– Видишь, ты жив, и сможешь найти свою судьбу и предназначение, услышал голос Мурад.
Он спал, и что это было, его детское восприятие оставило без исследования.
Мурад пошёл в местную школу. Образование было отличное. Учителя говорили на русском языке. У Мурада была неосознанная тяга к этому языку. Он легко и чисто стал говорить уже через год. Учёба давалась легко, без усилий. Но видно у него на роду было написано испытывать происки завистников в его сторону. Братья и сёстры из дома дяди дразнили его и всякий раз старались уязвить тем, что он без родителей. Жаловаться было стыдно, для него много сделал дядя, приютил и кормил. Этим и могли упрекать его законные дети, чувствуя себя ущемлёнными при успехах Мурада. Учителя любили смышлёного ученика, и ему было в радость слушать этих умных людей. Заметив, что братья не дружат с Мурадом, другие одноклассники, со временем узнав, что он приёмный, пытались издеваться над его положением. Мурад, не зная других методов, ожесточился в сердце своём и стал бить самых вредных из сверстников. Жалобы участились, и дядя серьёзно пригрозил Мураду, что если не перестанет драться, как будто это он обижал других умышленно, тогда придётся перевести его в специальный интернат. Несколько лет отучился в этой школе Мурад и не хотел менять её, так как привык к учителям, и ему нравилось изучать особенно историю и географию. К тому же русская учительница рассказывала ему про другие страны и как там живут люди. Мурада это очень увлекало, и учительница говорила ему:
– Станешь образованным – не придётся руками работать.
Прошло несколько лет. Дядя и тётя старались не отделять Мурада от других детей. Говорили ему, что ты такой же наш, как и другие дети, когда замечали в нём замкнутость. Отличие всё равно было. Всем детям давали выходные деньги, чтобы они ходили в кино или в парк. Мурад никогда не видел карманных денег. Всё это исходило от дяди. Он всем в доме сказал, чтобы Мураду ничего не жалели и принимали родным, но деньги никогда не давали. Он искренне хотел только помогать ему, чтобы Мурад выучился, а деньги считал поводом к ранней самостоятельности.
Однажды старший двоюродный брат толкнул плечом Мурада, когда тот входил со двора в дом. Мурад толкнул его в ответ, заметив, что тот специально его не пропустил.
– Ты кто такой, чтобы на меня наступать?
– Я человек, и что ты имеешь против? – возразил Мурад.
– Ты никто, и у тебя даже на мороженое никогда не будет своих денег, кормим тебя, живёшь с нами, ещё и задираешься.
– Ты же сам начал.
– Скажу отцу, что ты вообще наглеешь и забываешься.
Мурад был уже достаточно взрослым, ему было 12 лет, чтобы понять ловушку, в которую заводил его родственник, чтобы спровоцировать.
– Ладно, забудем, что нам делить? – по-взрослому рассудил Мурад.
Но взведённый родич был неугомонен.
– Будешь меня уважать. Я тебя заставлю с собой считаться. Ты меня младше и обязан слушаться.
– Ну, говори, – спокойно среагировал Мурад.
– Даже когда я захочу тебе дать шутя подзатыльник, ты меня благодари за "воспитание". Ясно тебе? Надоело с тобой нянчиться.
Возмущение, которое зрело в Мураде, трудно было скрыть, всё было видно на его лице.
– Ладно, успокойся, я шучу! – произнёс брат.
Мурад жил в этом доме и не давал себе права сомневаться в том, что этот дом для него свой, но такое лицо с ненавистными чертами он увидел впервые на лице старшего двоюродного брата. Мурад со всеми ладил, старался не навязываться. А этот родственник считал себя старшим среди других детей, и сестры с братьями ему подчинялись. До сих пор Мурад не слышал от него претензий, но слова его были провоцирующими сегодня. Мурад забыл инцидент. Но ему напомнил дядя о ссоре с братом, которой, по сути, не было. Они договорились без драки. Дядя был серьёзен и впервые нервничал при разговоре с Мурадом.
– Что тебе не хватает? Зачем ссоришься со старшим братом? Ты сын моего брата, и я забочусь о твоём будущем.
– А что, когда человек старше, тогда ему можно всё себе позволять, даже когда он не прав? – спросил Мурад.
– Ты толкнул в дверях моего сына и ещё оправдываешься, когда нужно промолчать. С этого дня приходи сразу ко мне, если кто-то тебя обижает, – сказал дядя.
Мурад научился читать по лицам людей, о чём они думают, и он увидел, что дядя говорил одно, а в глазах был блеск, подстерегающий наивную жертву.
Через несколько дней, Мурад пил чай и поперхнулся от жгучего красного перца, который был в чае. В другой раз от количества соли в тарелке он не смог доесть. Дядя с тётей спрашивали:
– Всё ли хорошо? Не заболел ли Мурад?
Мурад молчал и просто уходил готовить уроки. Читал он много, книги увлекали его в другие горизонты. Из прочитанного он сформировал в себе принцип справедливости.
– Правый человек всегда справится с неприятностями.
Юноша был одержим идеей отстаивать своё право жить достойно.
Однажды, опаздывая в школу, он, надевая носки, увидел, что они разрезаны, и пришлось жмущие ботинки одеть на босу ногу. К вечеру он натёр мозоли, и боль была нестерпимой. Понимая, что жаловаться не надо, он спокойно прошёл в комнату почитать, как будто стёртая нога совсем не болит. Наблюдающие взоры показались ему усмешливыми, и это его давило. Читать не мог, зависимость от взрослых угнетала его. Мурад никогда не имел своих денег и был одет скромнее всех. Он чувствовал себя ущемлённым. Юноша по-взрослому понимал, что винить нельзя никого, но гордое сопротивление к зависимости толкало его на поиски "приключений".
Мурад давно освоился в этих местах и видел ребят, которые обитали на вокзале. В школу они не ходили, и как живут, никто не интересовался. Всегда имели деньги, и глаза у них были с озорным блеском. Мурад со стороны наблюдал за этой компанией ровесников. "Домой" ему всё меньше хотелось идти. Приходил только спать и, съев скромный ужин, предавался мыслям о приключениях всё чаще и чаще. Из одной книги он узнал о судьбе подростка, который на корабле с пиратами выживал, оставшись сиротой. Мурад себя непроизвольно сравнивал с тем юным пиратом, жизнь которого была полна приключений и отваги.
Однажды он как всегда сидел на лавке у вокзала после школьных уроков и наблюдал за людьми. К нему подошёл один из компании ребят, которых Мурад часто здесь видел, и заговорил с ним.
– Меня зовут Чингиз, а тебя как?
– Мурад, – ответил ему на приветствие.
– Ну, давай что ли пожмём руки за знакомство, братишка!
Приветливость и простота нового знакомого располагали Мурада к общению с Чингизом. Он рассказал, что живёт с матерью, которая осталась вдовой, и объяснил Мураду, что они здесь работают. Речь его была увлекательной, и Мурад слушал весь вечер о приключениях Чингиза.
– Ты постоянно один и очень наблюдательный. Для такого пацана всегда найдётся достойная работа.
– Это какая же?
– Что ты сразу рвёшься в бой, погоди, успеешь! – отчеканил Чингиз. – Сигарету будешь, братишка?
Новый знакомый открыл портсигар с сигаретами.
– Нет, я не курю, – ответил Мурад.
– А я закурю, отдушина мне от табачка бывает. Ты смотри на будущее, приходи, и может, мы с тобой какую-нибудь операцию разработаем по зарабатыванию денег. Вижу, что эти откормленные на родительских харчах детки тебе не товарищи.
– Я сам по себе и иду своей дорогой, мне не до других.
– Ты очень даже заматерелый для своих лет, – Чингиз говорил по-русски, и Мураду нравились словечки, которые он применял.
– Я пойду, уже поздно.
– Удачи тебе, Мурад! – по-свойски попрощался Чингиз.
Мурад стал учиться с меньшим усердием. Свободу, которая была в поведении компании новых знакомых, где был Чингиз, он воспринимал как какой-то другой мир. Они вели себя смело. Общались легко и постоянно были с деньгами. Мурад наблюдал со стороны за ними, и ему хотелось быть принятым в этот круг. Он знал, что в школе все боялись эту компанию подростков и поговаривали, что они бьют тех, кто ссорится с ними. Мурад устал быть один. Взрослея, ему всё больше хотелось чего-то добиться, для того чтобы уважали. После того как Чингиз поздоровался с ним на глазах у одноклассников, он заметил, что его стали побаиваться.
– С такими друзьями как этот Чингиз тебя никто не тронет в школе. Эту компанию все уважают, – сказал ему однажды скромный одноклассник.
– А за что их боятся другие? – спросил Мурад.
– Потому что они ходят с ножами и никого не боятся.
Мурад удивился волнениям этого одноклассника, он то знал из общения с Чингизом, что тот компанейский и весёлый парень.
Через некоторое время Мурад снова встретил Чингиза. После приветствия Чингиз с ходу предложил пойти на дело. Мураду было стыдно показать свою осторожность, и он сделал вид, что ему любое дело с Чингизом по силам.
– Ты смотри за милиционерами, если они пойдут к тому перрону, то сразу кричи, если я не увижу твоих скрещенных рук.
– А что кричать?
– Кричи громко "чайки летят"!
– Пустяки, – с азартом согласился Мурад.
Он видел, что происходит на перроне: кто-то кого-то догонял, но догнать не смог. Когда бегом подбежали два человека к милиционерам, те бросились в сторону перрона. Ладошки Мурада вспотели от волнения. Чингиз заметил его знак, и вся компания убежала до появления людей в форме. Мурад дома вспоминал произошедшее как таинственную историю. Его увлекала конспирация и слаженные действия компании. Каждый подавал другому знаки. Мурад воспринимал всё как развлечения. Через какое-то время он понял, что ошибался.
Чингиз ждал у школы, и ученики обходили его, стараясь не столкнуться, опасаясь.
– Здорово, братишка!
– Привет, Чингиз.
– Пройдёмся, ты не против?
– Пошли, всё равно в одну сторону.
– В одну сторону, – повторил Чингиз с хищной ухмылкой.
Но Мурад не придавал значения этому, он не знал, что слова нового знакомого всегда с намёками на иные значения. Чингиз купил пирожки с мясом и угостил Мурада. Сытные пирожки помогли утолить голод.
– Ты хорошо сработал, Мурад. Вовремя подал знак, и работа получилась.
Мурад молча слушал, понимая, что болтать зря с таким как Чингиз не надо.
– Ты нам помог, все были в деле. Твоя доля у меня, и я принёс тебе, что причитается.
Чингиз достал деньги и привычным жестом отдал Мураду. Мурад никогда не держал своих денег и чуть не выронил пачку банкнот.
– Возьми.
– Я ничего не сделал, чтобы иметь такую сумму.
– Ты как и все рисковал. Это твоя доля, – степенно и убедительно объяснял Чингиз, – будет мало, ещё приходи поработать.
Чингиз быстро ушёл, оставив ошарашенного Мурада переваривать ситуацию самостоятельно. Волнение пришло неожиданно. Мурад испытал стыд. А вдруг это кровавые деньги или ещё что-то нехорошее, он не знал, куда их положить, перекладывал из кармана в руку и обратно в карман. Поглядывал на завораживающие бумажки и решил засунуть в ботинок, чтобы не потерять.
Всю ночь Мурад не мог уснуть. Догадки одолевали его, и недосказанность очень беспокоила. Он каждый час проверял деньги и не мог сомкнуть глаз. Утром, совсем невыспавшись, он спрятал деньги в сарае у дома под крышей и решил не идти в школу. Сегодня чувство причастности к чему-то нехорошему съедало его. Мурад решил сначала узнать, что за деньги передал ему Чингиз, а потом уже решить, можно ли ими воспользоваться. На площади у вокзала он никого не нашёл. Обычно компания была здесь, а сегодня – никого. Мурад испытывал беспокойство, сам не зная, откуда взялось это чувство. Несколько дней он не ходил в школу и искал Чингиза. Их компании нигде не было. Мурад не мог найти себе места, постоянно блуждая по улицам городка. Загруженный своими мыслями он вышел к морю. Вид морских широт обдавал лёгким ветерком с открытого простора. Мурад представил себя на корабле, плывущим в дальние страны, и вдруг от его мечтаний не осталось и следа. Ловкий толчок в плечо с боку вернул его в настоящее. Он резко повернулся и увидел улыбающегося Чингиза.
– Привет, братишка!
– А я тебя искал и подумал было, что ты уехал.
– А, дела были, – спокойно ответил Чингиз.
– Слушай, Чингиз, объясни мне, за что я заработал деньги, иначе я не знаю, как мне быть с ними.
– Это нормально, братишка, иногда уточнить даже нужно, но не всегда. Короче, это твоя доля. Ты был со всеми в деле. Два чемодана мы увели у торгашей. Заработали хорошо и тебе все благодарны, что вовремя среагировал на наряд милиции. Своих местных мы не трогаем, у нас договор с милицией. А приезжих или тех, кто проездом вытряхиваем на излишки. Простых людей не трогаем, только барыг. Они жируют, и иногда заставить поделиться полезно. Барыги часто сами нарушают закон и имеют большие деньги. Наш человек в поезде сообщает о спекулянте при деньгах или о человеке с большим количеством наличных. Тут мы и начинаем работать на своей территории. Забудь и не беспокойся. Трать смело свои деньги. Будешь со мной работать, деньги будут всегда. Ну ладно, мне пора. Удачи тебе, Мурад.
От лёгкости, с какой изложил суть дела Чингиз, Мурад успокоился мгновенно. Рассказывая про нехороших жирующих за счёт других людей, Мурад почувствовал себя участником справедливого действия. Он легко объяснил своим сомнениям, что всё правильно. Устранив свои переживания после встречи с весёлым Чингизом, он шёл по тротуарам, представляя себя частью сильной команды, способной наказать лживых спекулянтов. Подходя к дому, Мурад шёл с совершенно другим восприятием, чем-то, которое было доныне. У него есть свои деньги, и он никого не боялся. Добравшись до кровати, уснул мгновенно и совсем не подозревал, что проснувшись, он будет видеть мир своими глазами, но иначе, чем прежде.
Мурад совсем ещё юный усвоил для себя истину, что только он сам может вырвать своими зубами кусок у этого мира. Сердце его было холодным, и он обрёл уверенность в себе. Когда в школе кто-то провоцировал его из прежних неприятелей, он бил первый и заметил, что сдачи ему стали опасаться давать. Он чувствовал себя бойцом на фронте жизни. Братья видели в нём изменения и стали ещё меньше общаться с ним. Дядя сказал за ужином, что если будут жалобы из школы, которую он всё чаще прогуливает, то его переведут в другую школу. Мурад спокойно слушал нравоучения, но оставался со своей "правдой", и ему было понятно, как выживать, и он не придавал особого значения переживаниям за него опекунов.
Прошло несколько лет. Мурад всё чаще слышал возмущения дяди о своём поведении.
– Если не перестанешь слоняться, вместо того, чтобы хорошо сдать экзамены, тогда испортишь себе всю жизнь. Отец не мог скрывать своей радости от твоего рождения, и ты был всем для него!
Видно было, что переживания этого человека искренни, но Мурад с детства мало что мог хорошего вспомнить, только горы, селение и дом Хасана вызывали у него чувство свободы. В селении он часто был предоставлен сам себе, а сейчас его постоянно поучали и упрекали в поведении. Он видел иначе всё, что происходило в жизни. Когда он стал немного крепче и взрослей, одна забота стала для него наиболее важной: постоянно утверждать себя и свою значимость среди сверстников. Он включался во все авантюры и превзошёл других в своей смелости. Приводы в милицию иногда случались, и его знали как хулигана. Часто Мурад брал на себя проступки друзей. Многие попадались на мелочах, драках или краже, и были даже осуждены, но Мурад, как одержимый, старался показать своё бесстрашие перед властью. Он не понимал, что люди старшего поколения из этих мест помнят, кем был его отец, и поэтому берегли зашатавшуюся судьбу Мурада.
Дядя, поняв, что Мурад не поддаётся воспитанию, предложил ему перейти в спецшколу, где развивается спорт, дети занимаются борьбой и боксом. Мурад ответил, чтобы решали сами. Люди всё чаще говорили, что сбивается он с пути, и дядя заметно нервничал всякий раз, когда говорили о Мураде. Он повзрослел, но был ещё несовершеннолетним. Дядя понял, что нужна перемена обстановки, чтобы Мурад не поддавался влиянию уличной компании. Его отправили в интернат со спортивным уклоном. Мурад охотно занимался боксом, и ему нравился этот спорт. Через какое-то время он стал лучшим в секции из занимающихся. Учился сносно, только история и русский язык увлекали его как уроки.
Однажды Мурад встретил Чингиза. Того отправили на жительство в интернат, как оставшегося без должной опеки трудного подростка. Друг сразу изложил свои планы. Можно и при таком удалении от города "работать" на железной дороге. Мурад не имел хороших кед и спортивного костюма. Согласился на участие в затее, продуманной Чингизом, искушённым в таких делах. Немного денег, которые были у Чингиза, использовали на покупку билетов на поезд. Проехав несколько станций, Чингиз сказал, что есть клиент. Толстый мужчина сидел на боковом сидении в их вагоне. Саквояж его был из натуральной кожи, и это стало целью Чингиза. Используя суматоху на остановке, Чингиз схватил саквояж и передал ожидавшему в тамбуре Мураду. Раздались свистки милиционеров и разгневанные крики пассажиров. Мурад видел, как убегает Чингиз, и это ему удалось. Кто-то видел, как он брал саквояж у дремлющего толстосума.
– Меня видели с ним, и подозрения на нас обоих. Если гнались за ним, значит, обнаружили пропажу.
Поезд шёл на полном ходу, и обычно смелый Мурад покрылся холодным потом, увидев через стёкла двери свирепое лицо толстосума в сопровождении двух крепких мужчин, один из которых был с оружием в руках. То, что он ювелир, Мурад слышал из разговора курящих в тамбуре и понял, что саквояж с очень дорогим содержимым. На замке был код, и посмотреть содержимое было нельзя. Спрятать под одежду невозможно. Мурад знал из рассказов Чингиза, что поймав вора, могут даже убить или сдать в милицию, что менее опасно. Эти рассказы казались происходящими с кем-то событиями и выглядели как приключения. Сейчас Мурад осознал, что он участник этого приключения. Чингиз убежал на станции, а его поезд несёт дальше в неизвестном ему направлении, и выбросить предательскую ношу он не мог, дверь была заблокирована в этом тамбуре. Пока он пытался сообразить, раздался крик толстого ювелира.
– Вот он, воришка! Держите его!
Двое мужчин кинулись к нему. Не успев испугаться, Мурад нанёс быстрый удар в подбородок первому и тот упал вперёд, потеряв равновесие. Дверь соседнего вагона открылась с той стороны, и, расталкивая пассажиров с корзинами, Мурад ринулся по вагону. Пробежал три вагона и обнаружил, что оказался в последнем тамбуре поезда. Двери были заблокированы, и приближающиеся крики с угрозами показывали серьёзность положения. Мурад выбил стекло ногой и протиснулся вместе с саквояжем. Встав на сцепное устройство, он не знал, что делать. Поезд мчался с большой скоростью. Пока он искал выход, его схватил кто-то за шею, сдавил крепким захватом.
– Ты своё отжил и отбегал, подонок! – услышал он злобный голос.
Свет погас в его глазах, разум помутнел, и тело Мурада обмякло в тисках здоровяка. Саквояж упал на шпалы, лежащие на мосту, через который шёл поезд в это момент. Мурад умирал от удушья, захват не ослабевал.
– Беги, живи! – вдруг он услышал голос внутри себя.