- Я про это слышал, - заметил король.
- Вот тут-то и есть самое забавное, сэр. Возьмите, к примеру, наших гигантов: "Дженерал моторс", или "Дюпойнт", или "Ю-эс стил". Они социализма боятся как огня, а у самих, по сути, самый настоящий социализм.
- Как?! - поразился король.
- Судите сами, сэр. Они обеспечивают своих рабочих и их семьи медицинским обслуживанием, страховками от несчастных случаев, пенсиями по старости, оплаченными отпусками, даже строят свои курорты. Они уже гарантируют стабильную оплату труда на год вперед. Рабочие имеют право голоса почти по всем вопросам - даже в какой цвет выкрасить фабрику. Да у них социализм такой, что Советский Союз позавидует! По сравнению с нашими корпорациями правительство Соединенных Штатов выглядит авторитарной монархией. Но в том-то и штука, что, если правительство попытается проделать хотя бы десятую долю того, что делает "Дженерал моторс", "Дженерал моторс" учинит мятеж.
Пипин покачал головой. Потом встал, подошел к окну и глянул наружу, на укрытую в тени деревьев авеню Георга Пятого.
- Так зачем же они это делают?
Тод Джонсон налил джин в высокий графинчик, плеснул несколько капель вермута, качнул графинчик, заставляя кубики льда кружиться.
- Самое невероятное - то, что это и есть самый разумный для корпорации образ действий… Вам выжать немного лимона, сэр?
- Да, пожалуйста. Но все же почему они так поступают?
- Не из доброты, конечно. Просто они поняли, что так смогут больше производить и больше продавать. Раньше они враждовали с рабочими. Это накладно и неэффективно. Больные рабочие еще накладнее. Вы думаете, мой старикан кормит кур витаминами, селедочным маслом с минералами, содержит их в тепле, чистоте и довольстве из милосердия? Черта с два! Просто они так лучше несутся. Конечно, дело движется куда медленней, чем хотелось бы, но разве не странно, что чуть ли не самая автократическая система в мире - одна-единственная, где растет настоящий, жизнеспособный социализм? Если б мой старикан это услышал, он удушил бы меня собственными руками. Он-то считает, будто сам все это придумал, что делается все только по его воле и никаким социализмом у него и не пахнет.
- А по чьей же воле это делается? - продолжал допытываться король.
- Рынок требует. Если ему не подчиняться, то быстро окажешься за бортом.
Тод осторожно разлил свежесмешанный мартини по стаканам.
- Я пошлю за сандвичами, сэр. Если не закусывать, это пойло - настоящий спотыкач.
- Пожалуйста, - рассеянно ответил король. - …Но перемены - они ведь легко не даются?
- Черт возьми, за них уже сотню лет дерутся! - Тод рассмеялся. - Вы знаете, сэр, моему старику не терпится разузнать про ваш бизнес. Он мне на девяти страницах расписал, что и как у вас надо выспросить. А выспрашивать у него значит советовать.
- Я, с вашего позволения, дождусь сандвичей, прежде чем отвечать на вопросы, - сказал король сонно. - А как у вас дела с… как вы говорите, Крошкой?
- Вроде как маятник, сэр. Мне она очень нравится, но, когда на нее находит и она начинает строить из себя принцессу, хочется дать ей пинка.
- Она рано повзрослела, - вздохнул Пипин. - Уже к восемнадцати годам она прожила несколько жизней.
- Оно и видно. Крошка - то "плохая девчонка", то леди Астор. И так все время.
- Я - ученый, - строго и назидательно выговорил месье Пипин заплетающимся языком, - а ученый прежде всего наблюдатель. Молодой человек, творческая, созидательная сторона науки - это построение гипотез. Наблюдая за Клотильдой и ее друзьями, я сформулировал гипотезу взросления… Эти ваши мартини очень крепкие.
- Они не крепкие, а хитрые. Бьют наповал… Мистер король, вы меня заинтриговали. Что за гипотеза?
Глаза Пипина закрылись, но он с усилием открыл их, помотал головой, будто вытряхивая из ушей воду.
- Плод лежит в чреве матери головой вниз. Но после рождения ребенок переворачивается далеко не сразу. Обратите внимание: когда дети отдыхают, их ноги почти всегда выше головы. Как бы ни пытался растущий юноша, а тем более девушка, справиться со своими ногами, ноги упорно стремятся вверх. То, как ты лежал в утробе, не скоро забывается. Нужно от восемнадцати до двадцати лет для того, чтобы ноги наконец приучились твердо стоять на земле. Моя гипотеза состоит в том, что подлинный возраст можно в точности оценить по положению ног относительно земли.
Тод расхохотался.
- У меня есть сестренка… - начал он.
Король внезапно встал.
- Простите, - сказал он, - вы не покажете мне, где я могу…
Тод вскочил и подхватил его под локоть:
- Сюда, сэр. Позвольте вам помочь. Осторожно, здесь ступенька!
Уже рассвело, когда Пипин проснулся на одной из роскошных двуспальных кроватей в номере Тода. Король в ужасе огляделся.
- Что со мной? - спросил он жалобно.
- С вами все в порядке, месье король, - сказал лежавший на соседней кровати Тод. - Как вы себя чувствуете?
- Чувствую? Я? Нормально.
- Я вам приготовил аспирин и витамины - помогает с похмелья.
- Боже! А как же Мари? Она же поднимет полицию!
- Не волнуйтесь, сэр. Я позвонил Крошке.
- Что вы ей сказали?
- Что вы напились.
- Но Мари?
- Не беспокойтесь, сэр. Принцесса уведомила Ее Величество, что вы на сверхсекретной конференции с министрами Вашего Величества по проблемам международной важности.
- Вы славный юноша, - сказал король. - Мне следует сделать вас министром.
- У меня и без того хлопот хватает. Вы когда-нибудь пробовали "Кровавую Мэри"?
- Что это?
- Во Франции название немного изменили. Во Франции до сих пор не было королевы Мэри, потому название попахивало святотатством. Здесь это окрестили "Мари Блессе".
- "Раненая Мари". Любопытно. А из чего это делают?
- Доверьтесь мне. Это чудо-эликсир. Волшебная вещь.
Тод поднял телефонную трубку:
- Луи? Это Тод Джонсон. Кватр "Мари Блессе", силь ву пле. Вит. Кватр, кватр. Тре бьен. Мерси бьен.
- У вас ужасный французский, - заметил король.
- Я знаю, - согласился Тод. - Не удивлюсь, если Луи пришлет мне четырех побитых шлюх… Кстати, вам тоже с вашим языком несладко бы пришлось в Нью-Йорке.
- Но я говорю по-английски!
- Зато они по-английски не говорят, - сказал Тод и пошел к двери за подносом с "Кровавыми Мэри".
К девяти часам король пришел в норму.
- Мне нужно идти, - сказал он.
- Смотрите, сэр, - заметил Тод. - Может, вам больше и не удастся выбраться.
- А вы, пожалуйста, поосторожнее с дядюшкой Шарлем. Иногда мне кажется, он не совсем…
- Конечно. Только, знаете, он до сих пор не всучил мне ни одной картины. Ему нравится мое упорство. Он мной восхищается. Сэр, вы себя правда хорошо чувствуете? Не могли бы вы ответить на некоторые вопросы моего отца?
- Почему нет? - Король вздохнул. - Хотел бы я забыть о своей короне хоть на час. Быть президентом корпорации, кажется, куда легче. Кстати, у вас все пижамы шелковые?
- Нет. Та, что на вас, выходная, для торжественных случаев. Я обычно сплю в майке. В ней удобнее… Мой отец хочет, чтобы вы для него все разложили по полочкам. Скажите, сэр, что вы можете продавать, кому продавать и, главное, есть ли деньги у потенциальных покупателей?
- Продавать?
- Ну да. Мы, например, продаем яйца, куриные тушки и оборудование для куроводства.
- Но что может продавать правительство? Оно правит, и все.
- Конечно, но если бы вам нечего было продавать, и правительство вам бы не понадобилось.
- Любопытный взгляд на правительство. - Король нахмурился. - Наверное, оно может продавать мир, порядок. Прогресс или, скажем, счастье.
- Сомнительное это дело. - Тод покачал головой. - Еще мой отец хочет знать, есть ли у вас капитал, что из себя представляет ваш бизнес и как вы намерены организовать продажу.
- У меня есть трон.
- Трон - это хорошо. Это дает какие-то преимущества, но и отвечать приходится за многое. В вашем дворце пасется толпа бездельников. Почему бы вам от нее не избавиться? Они же проедят весь доход.
- Но они - аристократия, опора трона.
- Они скорее термиты в фундаменте. Может, у вас есть под рукой подходящий фонд, который дышит на ладан. Можно назначить им всем пенсии из этого фонда. Работать-то их ни за что не заставишь, тут я уверен на все сто.
- Бог мой, да ни в коем случае!
- А как они вообще пролезли в знать?
- Титулы получили их предки на службе у короля - на военном, финансовом и духовном поприще.
- Вот видите! В старину парни соображали не хуже нас с вами. Сейчас о духовных делах есть кому заботиться, о военных - тоже, но вот финансовые вопросы - тут можно развернуться.
- Но большая часть знати, увы, финансово…
- Несостоятельна? - закончил Тод. - Ну так отправьте их подальше и заведите новую знать.
- Я вас не совсем понимаю.
- Вы только представьте, мистер король: в Техасе и Беверли-Хиллз я могу продать титул за любые деньги. Да я знаю людей, которые все копилки бы выпотрошили за дворянскую грамоту!
- Это нехорошо!
- Что значит "нехорошо"? Предки ваших нахлебников так свои титулы и получили. Британцы до сих пор титулы продают. Необязательно иметь винокурню, чтобы попасть в Палату лордов, но винокурня здорово этому помогает.
- Мой юный друг, в Британии свои традиции.
- Так отчего не завести такую традицию во Франции? Представьте себе, к примеру, герцогство Далласское. За титул герцога десять миллиардеров передерутся. Правда, граф Форт-Уорта может объявить новоявленному герцогу войну. Ну разве не здорово! А как их жены станут задирать нос друг перед дружкой. А сейчас чем им чваниться? Разве что нефтяными вышками да кондиционерами?
- Вы, наверное, шутите!
- Нисколько! Допивайте, мистер король, и я закажу еще по одной. "Мари Блессе" не мартини, с ног не валит.
- Мне кажется, нам сперва стоило бы позавтракать.
- Так ведь мы уже завтракаем! Тут свежий, полезный для здоровья томатный сок, а уж калорий…
- Пожалуй, - покорно согласился король.
- Ну так как насчет титулов? - продолжал гнуть свое Тод. - Обронить слово-другое потенциальным клиентам. Конфиденциально - как маклер на бирже.
- Но разве законы вашей страны не запрещают гражданам носить титулы?
- Пустяки. Наши нефтяные воротилы и скототорговцы крутят как хотят и законами о налогах, и антимонопольными, и еще черт-те знает какими. Со старым глупым законом о титулах хлопот не будет. Пообещаем рыцарское звание любому правильно проголосовавшему конгрессмену, и дело в шляпе. Учредим гранд-титулы для больших шишек - за настоящие деньги!
- Я встречал техасцев, - задумчиво сказал король. - Мне показалось, они очень демократичные. Они и представляются обычно как "простые сельские ребята".
- Да, мистер король, и эти простые сельские ребята обычно имеют полмиллиона акров земли, три личных самолета, яхту и дом в Канне. Но Техас - только начало. Только подумайте про Лос-Анджелес! А когда и этот источник иссякнет, возьмемся за Бразилию, за Аргентину. Непаханая целина.
- Вы напоминаете мне дядюшку.
- Я все это с ним обсуждал. Дело пахнет крутым наваром. Мистер король, всю организацию я беру на себя.
Король молчал так долго, что Тод встревожился:
- Вам опять плохо, сэр?
Пипин смотрел прямо перед собой, и хотя в глазах у него двоилось, вид у него был величественный.
- Вы забыли, мой юный друг, - произнес он наконец, - что наиважнейшее для носителя короны - это счастье его подданных. Всех без исключения.
- Я знаю, - сказал Тод. - Однако, как говорит мой отец, чтобы добиться хоть чего-нибудь, требуется капитал и организация. Люди, посадившие вас на трон, сделали это неспроста. Рано или поздно вам придется или плясать под их дудку, или драться с ними.
- А как насчет простого здравого смысла? Честности? - не сдавался Пипин.
- Пустые слова. Не хочу вас обидеть, но вспомните свою же историю: Людовик Четырнадцатый был мот и чудовище. Он довел страну до ручки. Воевал все время, выскреб казну и загубил поколение молодежи. И кто он после этого? Король-Солнце. Его обожали, даже когда Францию пинали со всех сторон. А потом был Людовик Шестнадцатый - простодушный, честный. Он старался навести в стране порядок. Созывал ассамблеи, пытался выслушать, понять. А результат? - Тод провел ребром ладони по горлу.
Пипин опустил голову.
- И зачем только меня сделали королем, - сказал он угрюмо.
- Извините, сэр. - Тод посмотрел на часы. - Кажется, от разговоров со мной вам не легче. Но все же: если сидишь на троне, надо этим воспользоваться.
- Я хочу пользоваться только моим телескопом.
- Вам придется воспользоваться властью. Как всем власть имущим приходится… Сэр, простите, я все держу вас тут. Может, прошвырнемся по городу?
- Мне нужно возвращаться.
- Может, вы уже никогда так вот не выберетесь. К тому же разве не долг короля - быть со своим народом?
- Ну, если так…
- Наденьте что-нибудь из моего гардероба. В моей одежде вас никто не узнает.
- Вы не хотите позвонить Клотильде?
- Нет, - ответил Тод. - Устроим холостяцкую гулянку.
В полчетвертого утра лейтенант королевской охраны Эмиль де Самофраки, дежуривший у версальских ворот, услышал странный шум. Присмотревшись, в предрассветном сумраке лейтенант различил двоих мужчин, которые, заботливо поддерживая друг друга, двигались к воротам, распевая:
Вперед, сыны Отечества,
Вперед, как долг велит.
На нас все человечество
Восторженно глядит!
Бе-е-е, бе-е-е!
Лейтенант де Самофраки прокричал положенное по уставу: "Стой! Кто идет?" - а неизвестные заорали: "Вперед! На Бастилию!" - и бросились на него, размахивая зонтиками.
В рапорте лейтенант записал: "Один из задержанных объявил себя кронпринцем Петалумы, а второй все время блеял: "Бе-е, бе-е!" Я отконвоировал обоих к коменданту дворца для допроса".
На следующий вечер, заступив на дежурство, лейтенант обнаружил, что его рапорт исчез, а вместо него в журнале дежурств красовалось лаконичное: "Три часа тридцать минут - никаких происшествий". И подпись коменданта.
Лейтенанту показалось, что песня продолжает звучать у него в голове. "Бе-е-е, бе-е-е!"
А тем временем Франция процветала. Дела шли так, что газеты возвестили приход даже не золотого, а платинового века. Нью-йоркская "Дейли ньюс" провозгласила Пипина "Атомным королем". "Ридерз дайджест" перепечатал сразу три статьи о нем: первую из "Сатердей ивнинг пост", озаглавленную "Монархия: новый взгляд", вторую из женского журнала "Домоводство для леди" под заголовком "Славное настоящее" и третью из "Ежемесячника Американского легиона" - "Король против коммунизма".
"Ситроен" объявил о выпуске новой модели.
Кристиан Диор положил начало новой "роялистской" (сокращенно "Р") моде в женском платье - с самой высокой линией талии и самым пышным лифом со времен Монтескье.
Итальянские кутюрье из зависти заявили, что линия "Р" делает бюст похожим на раздутый зоб. Джина Лоллобриджида по дороге в Голливуд заявила, как итальянская патриотка, что с этой новой модой ей и себя не видно. Но все понимали - Францию ругают только из зависти.
Британия хмурилась и выжидала.
Советский "Внешторг" заказал четыре железнодорожных цистерны французских духов.
Америка была в экстазе. Во Всемирном торговом центре целый этаж назвали "королевским".
А во Франции вступала в свои права теплая, добрая осень. Она прокралась вверх по Сене, потом по Луаре, разлилась над Дордонью, затопила холмы Юра и захлестнула предгорья Альп. Пшеница уродилась необыкновенная, виноград зрел сочный, сладкий. Трюфели росли как на дрожжах - черные, круглые, чуть не выпрыгивая из известковой почвы. На севере коровы едва таскали налившееся вымя, а яблок уродилось в кои-то веки столько, что всю Англию можно было залить сидром.
И никогда еще туристы не бывали такими простодушными и щедрыми, а их французские хозяева - такими любезными и степенными.
Международные отношения превратились и братские. Самые-пресамые консервативные крестьяне покупали себе бархатные брюки. Из-под винных прессов текли красные реки "Бордо". У всех овец молоко годилось для сыра.
После каникул партии и фракции съехались в Париж внести свой вклад в работу над "Пипиновым кодексом", который собирались принять в ноябре.
Христианские атеисты наконец протолкнули поправку о взимании с церковных служб налога на зрелища и развлечения, как с кинотеатров и цирков. А христианские христиане подготовили проект закона об обязательном посещении мессы.
Правые и левые центристы дружно шагали в ногу.
Коммунисты и социалисты стали раскланиваться при встрече.
А месье Деклозье, советник по культуре и фактический глава французских коммунистов, наконец облек в слова то, что давно уже бродило в умах членов всех партий. На закрытом секретном собрании он представил проекты интриг и ловушек, изощренных настолько, что любое действие короля могло грозить монархии крахом.
Франция достигла пика благоденствия - с этим соглашались все. Туристы спали на клумбах возле лучших отелей.
На фоне всеобщего благополучия трудно объяснить появление на политическом горизонте в середине сентября небольшого облачка, потемневшего и разросшегося в первые недели октября и к ноябрю нависшего над страной, как грозовая туча.
Историю любят истолковывать, исходя из собственных предпочтений. Экономист усматривает причины событий в экономике, политик - в политике, а биолог - в особых свойствах пыльцы или в глистах. Очень немногие исследователи ищут причины в человеческих настроениях. Но разве не правда, что эра наибольшего процветания Соединенных Штатов была также и временем наибольших опасений и недовольства? И разве не правда, что в те счастливые недели французского процветания среди всех без исключения слоев общества начали расти и укрепляться беспокойство, неуверенность и страх?
Если вам трудно в это поверить, припомните в теплый, солнечный день обязательно найдется сосед, который, вздохнув, скажет вам, что завтра должно быть, пойдет дождь. Промозглой, слякотной зимой всякий верит, что лето непременно окажется жарким и сухим. А любой фермер, глянув на необыкновенно обильный урожай, непременно по жалуется на то, что рынок будет затоварен и продать ничего не удастся. Не думаю, что историкам следует искать подоплеку всего этого. Так уж устроена человеческая натура: мы не доверяем своему счастью. В плохие времена нам не до жалоб: мы заняты выживанием. Выживать мы умеем лучше всего, эволюция прекрасно экипировала нас для выживания. А вот против счастья мы бессильны. Сперва оно нас озадачивает, после пугает, злит и, в конце концов, доводит до ручки. Общечеловеческое мнение о счастье лаконичнее всего сформулировал один неграмотный, но великий бейсболист "На пять фартов всегда семь пролетов".
Крестьянин, подсчитывая возможный барыш, прикидывал, сколько сдерет с него перекупщик. Розничные торговцы плевались и бормотали сквозь зубы проклятия вслед оптовикам.