- Нет. - Я покачал головой. - Решительно нет.
- Рада это слышать, - кивнула мисс Мэри. - Ради таких слов стоит жить. Знаешь, я за всю жизнь не убила ни одного человека. Помнишь, как я хотела делить с тобой все и ужасно переживала, что не убила ни одного фрица и как все из-за этого волновались?
- Очень хорошо помню.
- Следует мне произнести речь о том, как я убью женщину, которая украдет твою любовь.
- Если при этом нальешь мне кампари с содовой.
- Налью и произнесу речь.
Она налила красного горького кампари, добавила джина "Гордонс", потом воды из сифона.
- Джин - это награда за выслушивание речи. Я знаю, ты слышал ее неоднократно. Но люблю произносить эту речь. Мне полезно выговориться, а тебе послушать.
- Ладно. Начинай.
- Значит, так, - уже другим голосом заговорила мисс Мэри.
- Так, по-твоему, ты будешь лучшей женой моему мужу, нежели я? Так, так. И ты думаешь, что вы идеально подходите друг другу и с тобой ему будет лучше, чем со мной? Так, так. Ты думаешь, вы чудесно заживете вместе и он наконец-то обретет любовь женщины, которая понимает, что есть коммунизм или психоанализ, и знает истинный смысл слова "любовь"? Да что ты знаешь о любви, ты, занюханная карга? Что ты знаешь о моем муже, о том, что мы пережили, что нас объединяет?
- Правильно! Правильно!
- Дай мне высказаться. Послушай, ты, шалава, да у тебя вместо грудей прыщи, жопы нет, а талия заплыла жиром. Послушай, ты, женщина. Я застрелила ни в чем не повинного оленя с расстояния в добрых триста сорок ярдов и съела его, не испытав при этом никаких угрызений совести. Я застрелила конгони и гну, на которого ты похожа. Я выследила и убила огромного и прекрасного сернобыка, который красивее всякой женщины, и рога у него, каких не найти ни у одного мужчины. Убитые мною дикие звери числом превосходят мужчин, которые к тебе приставали, и вот что я тебе скажу: ты исчезнешь, более не обратившись к моему мужу ни с единым словом, уберешься из этой страны, а не то я тебя прибью.
- Великолепная речь. Ты бы никогда не произнесла ее на суахили, не правда ли?
- Мне незачем произносить ее на суахили, - ответила мисс Мэри. Как обычно, произнеся речь, она где-то ощущала себя Наполеоном после Аустерлица. - Речь эта предназначена только для белых женщин и, уж конечно, вовсе не относится к твоей невесте. С каких это пор у добропорядочного мужа нет права иметь невесту, если та хочет быть только второй женой? Таких женщин все уважают. Моя речь направлена против любой белой дряни, которая возомнит, что с ней ты будешь счастливее, чем со мной! Против выскочек.
- Восхитительная речь. И с каждым разом она звучит все яснее и убедительней.
- Потому что в ней правда и ничего, кроме правды! - воскликнула мисс Мэри. - Именно так я и поступлю. Правда, я старалась по возможности исключить из нее горечь, резкость и вульгарность. Надеюсь, мне это удалось?
- Несомненно.
- Вот и хорошо.
- Я так хочу, чтобы мой лев объявился и в нужный момент мне хватило роста разглядеть его в зарослях. - Мисс Мэри повернулась ко мне. - Знаешь, как много он для меня значит?
- Думаю, да. Это знают все.
- Некоторые считает меня ненормальной. Но ведь в старину люди отправлялись на поиски Чаши Грааля или золотого руна, и никто не сомневался в их здравом уме. Настоящий огромный лев ничуть не хуже и куда более серьезная добыча, чем любая чашка или овечья шкура. Мне без разницы, какие они там священные или золотые. У каждого есть что-то такое, чего ему по-настоящему хочется, а для меня важнее всего мой лев. Я знаю, с каким терпением вы выслеживаете его и сколь терпеливо относились к моей охоте. Но я уверена, что после дождя обязательно встречусь с ним. Не дождусь первой ночи, когда наконец услышу его рык.
- У него великолепный рык, и скоро ты его встретишь.
- Далеким от охоты никогда меня не понять. А он сторицей воздаст мне за все.
- Знаю. Но ненависти ты к нему не испытываешь, правда?
- Нет. Я люблю его. Он прекрасен и очень сообразителен, и мне не нужно объяснять тебе, почему я должна его убить.
- Нет. Конечно же, нет.
- Батя знает. И мне все объяснил. Рассказал о той ужасной женщине, и о том, как всем пришлось стрелять в ее льва сорок два раза. Мне лучше об этом не говорить, все равно никто никогда не поймет.
- Мы понимаем, и можем только посочувствовать тем, кому непонятно.
Этой ночью, когда все уже легли, но еще не успели заснуть, мы слышали рычание льва. Находился он где-то к северу от лагеря, и рык его, поначалу негромкий, постепенно набирал силу и закончился вздохом.
- Я пойду с тобой. - Мэри подняла голову.
Мы лежали бок о бой под москитной сеткой, в темноте, я обнимал ее одной рукой, и слушали, как лев взревел еще раз.
- Его ни с кем нельзя перепутать, - шепнула Мэри. - Хорошо, что мы в одной постели и можем вместе слушать его.
Лев, глухо ворча, уходил на север и запад. Невозможно описать рычание дикого льва. Можно лишь сказать: я слушал, а лев рычал. Ничего общего с теми звуками, который издает перед началом фильма лев "Метро-Голдвин-Майер". Рык дикого льва чувствуешь прежде всего мошонкой, а потом он расползается по всему телу.
- У меня будто все оборвалось, - призналась Мэри. - Он действительно владыка ночи.
Мы слушали, и вскоре откуда-то издалека, с северо-запада, донесся новый рык, который теперь закончился кашлем.
- Будем надеяться, он поохотится удачно, - шепнул я Мэри. - Не думай о нем слишком много, постарайся уснуть.
- Я должна и хочу думать о нем. Он - мой лев, я люблю и уважаю его, но вынуждена убить. Он для меня важнее всего, не считая тебя и наших людей. Ты знаешь, как он для меня важен.
- Ты совершенно права, - согласился я. - Но тебе нужно выспаться, дорогая. Может, он специально рычит, чтобы не дать тебе заснуть.
- Что ж, пусть держит меня без сна. Если я собираюсь его убить, он имеет право держать меня без сна. Я люблю и его самого, и все, что он делает.
- Но тебе нужно отдохнуть, дорогая. Ему не понравится, если ты не будешь спать.
- Ему на меня наплевать, - ответила Мэри. - А мне на него - нет. Ты должен понимать.
- Я понимаю. Но тебе необходимо хорошенько выспаться, котенок. Потому что завтра утром все и начнется.
- Я буду спать. Но я хочу еще раз услышать его голос.
Ей очень хотелось спать, и я подумал, что эта девочка, ни разу в жизни не испытавшая желания убить кого бы то ни было, пока во время войны судьба не свела ее с плохишами вроде меня, слишком долго охотилась на львов, следуя безукоризненно честным правилам охоты, что без должной страховки со стороны настоящего профессионала было не очень-то разумно и могло кончиться для нее плохо. Возможно, все именно к этому и шло. Вскоре лев снова зарычал и кашлянул три раза. И кашель докатился от того места, где он находился, к нам и заполнил палатку.
- Теперь я могу заснуть. - В голосе Мэри слышалась удовлетворенность. - Надеюсь, он кашлял просто так, или, может, он простудился?
- Не знаю, дорогая.
Потом она уснула. Я занимал меньшую часть большой койки и слушал льва. Он молчал примерно до трех часов, пока его охота не увенчалась успехом. После этого заговорили гиены, а лев ел и время от времени угрюмо ворчал. Львиц его я не услышал. Одна, как я знал, ждала потомство и предпочитала держаться от него подальше, а вторая была ее подругой. Я подумал, что еще слишком сыро, чтобы начинать поиски, когда рассветет, а впрочем, исключать такую возможность не следовало.
Задолго до рассвета Мвенди принес чай и разбудил нас. Поставил чай на столик у входа в палатку. Я отнес чашку Мэри и оделся на улице. Небо затянуло облаками, так что звезд я не увидел.
В темноте Чейро и Нгуи пришли за оружием и патронами, а я со своей чашкой сел за стол, рядом с которым один из боев, который прислуживал в палатке-столовой, разводил костер. Мэри умывалась и одевалась, еще окончательно не проснувшись. Я вышел за пределы лагеря и нашел землю по-прежнему очень сырой. Правда, за ночь она подсохла и, конечно, была уже не такой сырой, как накануне, но все же я сомневался, что нам удастся проехать на машине к месту, где ночью охотился лев. Точно знал, что между лагерем и болотом земля будет куда более сырой.
Болотом ту местность назвали явно по ошибке. Вот подальше находилось настоящее папирусное болото, со стоящей водой, в полторы мили шириной и почти четыре длиной. Но болотом здесь называли и обширную окружающую территорию, где росли большие деревья, многие из них на сравнительно высоких местах, а некоторые, очень красивые, приковывали взгляд. В этой лесной полосе, которая кольцом охватывала настоящее болото, слоны, добывая пропитание, кое-где устроили завалы, и автомобили теперь проехать там не могли. Здесь же жили несколько носорогов и всегда поблизости встречались одинокие слоны, а иной раз и целое стадо. Обитали в болоте и два стада буйволов. Глубоко в лесной чаще жили леопарды, выходившие из нее на охоту. Здесь же находил убежище и наш лев, когда спускался на равнину в поисках добычи.
Этот дремучий лес с огромными высокими деревьями и множеством завалов служил западной границей открытой равнины с редкими рощицами и роскошными полянами, которую с севера поджимали солончаки и бугристая, залитая застывшей лавой местность, за которой начиналось еще одно бескрайнее болото, отделявшее наш район от холмов Чулас. К востоку лежала миниатюрная пустыня - страна геренуков, а дальше громоздились поросшие кустарником холмы, поднимавшиеся все выше к склонам горы Килиманджаро. Возможно, описание это не такое уж точное. Но именно так я воспринимал окрестную территорию, стоя в лагере, разбитом в центре равнины на одной из полян.
Лев имел обыкновение охотиться ночью на равнине или в поросших высокой травой прогалинах, а потом, насытившись, удаляться на запад в вытянувшийся полосой лес. По нашему плану мы намеревались обнаружить его в момент, когда он будет поедать добычу, и осторожно подкрасться или, если повезет, перехватить его по пути к лесу. Если же он стал увереннее в себе и не ушел бы обратно в лес, мы могли пойти по его следу до того самого места, где он, напившись воды, устроился бы на отдых.
Пока Мэри одевалась, а потом прошла через луг к рощице, где стояла зеленая палатка-туалет, я думал о льве. Нападать на него мы могли, лишь рассчитывая на успех. Но если бы наши старания привели лишь к тому, чтобы он испугался и ушел в высокую траву или трудно проходимую местность, где мисс Мэри не могла увидеть его из-за своего маленького роста, следовало оставить его покое, чтобы у него прибавилось уверенности. Я надеялся, что все сложится в нашу пользу: поев, он ушел с того места, где задрал добычу, потом попил воды из одного из бочажков, которых хватало после ливня, и залег спать в каких-нибудь зарослях кустов на равнине или в одной из рощ.
Машина уже ждала нас. Мутока сидел за рулем, и к приходу Мэри я проверил все оружие. Начало светать, но для стрельбы света определенно не хватало. Облака по-прежнему низко висели на склонах горы, и солнце не показалось, хотя, конечно, ночь отступала, а день набирал силу. Я посмотрел в прицел моего карабина и понял, что еще слишком темно, чтобы стрелять.
- Как ты себя чувствуешь, котенок? - спросил я Мэри.
- Прекрасно. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать?
- Глотнула немного, чтобы прояснилось в голове?
- Конечно, - кивнула она. - А ты?
- Да. Мы просто ждем, пока станет светлее.
- Мне уже и так светло.
- А мне нет.
- Тебе нужно проверить глаза. Чейро взял для меня достаточно патронов?
- Спроси его.
Мэри заговорила с Чейро, и тот ответил: ризари минго.
- Хочешь закатать правый рукав? - спросил я. - Ты просила напомнить.
- Ни о чем я тебя не просила.
- Может быть, ты будешь злиться на льва, а не на меня?
- Я никоим образом не злюсь на льва. Ты думаешь, уже достаточно светло?
- Квенда куа симба, - приказал я Мутоке, потом повернулся к Нгуи. - Встань сзади и смотри внимательно.
Мы тронулись. На подсохшей земле колеса не буксовали. Дверцы мы сняли, утренний воздух с горы холодил лицо. Радовала тяжесть карабина, который я держал в руках. Я приложил приклад к плечу и несколько раз прицелился. Несмотря на большие очки с желтыми, концентрирующими свет стеклами, мне все еще не хватало освещенности, чтобы стрелять наверняка. Но До места нашего назначения ехать предстояло минут двадцать, и с каждой минутой становилось светлее.
- Похоже, будет светло, - ответил я.
- Я так и думала.
Я посмотрел на Мэри. Она сидела, необыкновенно величественная, и жевала жвачку.
Мы выехали на дорогу вдоль импровизированной взлетной полосы. Повсюду паслись животные, и трава по сравнению со вчерашним утром, похоже, поднялась на целый дюйм. Появились и белые цветы; росли они очень густо, отчего целые поля казались белыми. В выбоинах дороги все еще хватало воды, и я жестом велел Мутоке держаться левее колеи, чтобы не попасть в особо глубокую яму, скрытую водой. На траве с цветами шины начали проскальзывать. Света все прибавлялось.
Справа от нас, за двумя следующими прогалинами, Мутока заметил птиц, сидящих на верхних ветвях деревьев, и показал рукой в их сторону. Птицы на верхушках говорили о том, что лев пока не оставил своей добычи. Нгуи постучал ладонью по верху машины, и мы остановились. Я подумал, как странно, что Мутока первым увидел птиц, хотя Нгуи находился гораздо выше.
Нгуи спрыгнул на землю и, крадучись, стараясь, чтобы не показываться из-за кузова, обошел автомобиль. Потом тронул меня за ногу и показал налево в направлении леса.
Огромный черногривый лев, туловище которого казалось почти таким же черным, а голова и плечи слегка покачивались, неторопливо бежал к высокой траве.
- Ты видишь его? - шепотом спросил я Мэри.
- Вижу.
Лев уже вошел в траву, и теперь на виду остались лишь голова и верхняя часть туловища, потом только голова; примятая трава выпрямлялась и плотно смыкалась за ним. Очевидно, он услышал машину или еще раньше направился к лесу и увидел нас на дороге.
- Преследовать его там тебе смысла нет, - заметил я.
- Я все это знаю, - ответила она. - Если бы мы выбрались пораньше, то застали бы его у добычи.
- Для прицельной стрельбы не хватало освещенности. А если бы ты ранила его, мне пришлось бы идти за ним в лесу.
- Нам бы пришлось.
- К черту это "нам".
- Тогда как же ты намерен заполучить его? - Она злилась, но только потому, что сегодня мы никак не могли убить льва. Мисс Мэри хватало ума понять, что, конечно же, ей никто не позволит искать раненого льва в высокой, выше ее роста, траве.
- Я хочу, чтобы он стал еще увереннее и привык к тому, что мы проезжаем мимо и даже не приближаемся к его добыче. - Я повернулся к Нгуи: - Садись, Нгуи. Поехали, Мутока.
Машина медленно двинулась вперед по дороге, и я чувствовал рядом двух друзей и братьев, наблюдающих за устроившимися на деревьях стервятниками.
- Как, по-твоему, поступил бы Батя? - спросил я Мэри. - Преследовал бы его в высокой траве и лесной чаще и завел тебя туда, где из-за своего роста ты ничего бы не видела? Что же нам все-таки нужно? Убить тебя или льва?
- Не пугай Чейро криком.
- Я не кричу.
- Тебе бы как-нибудь послушать себя со стороны.
- Слушаю, - прошептал я.
- Не говори мне "слушаю" и не шепчи. И давай обойдемся без "самостоятельно" и "экстремальной ситуации".
- Твоими стараниями охота на львов порой превращается в истинное удовольствие. И кто из нас уже не оправдал твоего доверия?
- Батя, и ты, и не помню, кто еще. Возможно, и Пи-эн-джи. Коль скоро ты знаешь все на свете об охоте на львов, скажи, почему птицы не спустились к добыче, раз лев ее оставил?
- Потому что одна, а то и обе его львицы продолжают расправляться с тушей или лежат неподалеку от нее.
- И мы не пойдем взглянуть?
- Посмотрим с дороги, проехав чуть дальше, да так, чтобы никого не вспугнуть. Пусть они все почувствуют себя уверенно.
- Ну, вот что, я уже начинаю уставать от этой фразы: "Пусть они почувствуют себя увереннее". Если уж ты не можешь изменить свою точку зрения, постарайся по крайней мере разнообразить свой лексикон.
- Ты давно охотишься на этого льва, дорогая?
- Похоже, целую вечность, а я могла бы убить его три месяца назад, если бы вы с Пи-эн-джи позволили мне. Тогда представился удобный случай, а ты не дал мне им воспользоваться.
- Тогда мы не знали, что это тот самый лев. Мародер. Засуха могла пригнать его из Амбосели. У Пи-эн-джи есть совесть.
- Совесть у вас обоих, как у разбойников с большой дороги, - фыркнула мисс Мэри. - Может быть, если на обратном пути мы опять проедем мимо него, он наконец привыкнет к джипу? Недурно было бы позавтракать.
Именно это я и надеялся от нее услышать.