- В таком случае, я Высокая церковь.
- Но это еще не все, - добавила леди Франклин. - Я буду хорошей хозяйкой. У нас все время будут гости...
- Когда же мне работать?
- В промежутках между приемами. И устраивать выставки.
- Вы хотите, чтобы мы вели светскую жизнь? - забеспокоился Хьюи.
- Мой милый, у нас будет своя частная жизнь - это само собой разумеется. Мне этого так хочется! Только вам придется меня многому научить. Признаться, я немножко побаиваюсь замкнутости, уединения... Я так устала от всего этого!
- Устали жить наедине с собой?
- О да! Теперь я испытываю потребность делить все - и хорошее и плохое - с другими. Мне хочется жить одной жизнью с любимым человеком. Делиться с ним всем, всем...
- А мной вы могли бы поделиться? - спросил вдруг Хьюи.
Леди Франклин на мгновение задумалась; Ледбиттер весь напрягся в ожидании ее ответа.
- Вашим творчеством - разумеется. Со всем миром, - ответила наконец леди Франклин. - Но вами как частным человеком? Как личностью? Я, право, об этом не задумывалась.
- Я пошутил, - сказал Хьюи. - Мне просто стало интересно, куда может завести подобная теория.
- Я понимаю. Но все-таки это очень непростой вопрос. Делить вас с кем-то еще? Уму непостижимо. Нет, конечно!
- Даже мыслями обо мне не поделитесь?
- А это уже совершенно невозможно. Делиться ими, не разделившись самой? Какая нелепость! Однажды я жила раздвоенной жизнью. И вы помогли мне опять собраться воедино... По крайней мере, вы довершили начатое... - Она осеклась.
- Вы что-то скрываете! - сказал Хьюи. - А ну-ка признавайтесь, что... кто был главным спасителем? Выкладывайте начистоту!
Леди Франклин вдруг сильно заволновалась.
- Но разве вы не знаете?.. Не может быть, чтобы я ничего не говорила. Как странно. Во-первых, это был медленный процесс, ну а потом случилось потрясение...
- Да, да, я помню - потрясение, это знаменитое потрясение. Но в чем, собственно, оно заключалось? Теперь-то уж я, кажется, имею право узнать. Теперь-то у вас не должно быть от меня секретов.
- Это было... со мной случилось...
- Ну конечно, случилось, во всяком случае, остается предположить, что кое-что с вами случилось. Но все-таки что именно?
- Я же говорила. Потрясение. Легкое потрясение. Очень легкое потрясение.
- Потрясающее потрясение?
- Да... то есть нет. Я все расскажу как-нибудь в другой раз.
- Нет, я настаиваю, чтобы вы это сделали сейчас. Разве я могу жениться на женщине, у которой на совести тайное потрясение?
Машина вильнула.
- Хьюи, прошу вас, не смейтесь надо мной, это, в сущности, совершенный пустяк.
- Хорошо, но в чем же заключался "медленный процесс"? Это, надеюсь, не секрет?
- Это было медленное пробуждение от того транса, в котором я в свое время оказалась.
- Вы говорите сплошными загадками, Эрнестина. Боюсь, что я не смогу жениться на женщине, в которой шел медленный процесс. Это даже как-то неприлично.
- Ничего неприличного в этом нет.
- Хотелось бы вам верить. Но теперь вы окончательно пробудились?
- Конечно.
- Можно вас ущипнуть?
- Зачем?
- Чтобы удостовериться, что вы действительно проснулись.
- Но я могу и сама себя ущипнуть.
- Ну давайте.
Леди Франклин заколебалась.
- В период своей болезни я пробовала и это средство. Но без особого успеха.
- В таком случае позвольте мне попробовать.
- Не уверена, что мне это будет приятно.
- Неприятно пробудиться?
- Ну хорошо, только не больно.
- Вот так?
Леди Франклин тихо вскрикнула:
- Как прописал доктор!
"Да-а, особой радости в ее голосе не прозвучало, - размышлял между тем Ледбиттер. - Мое обращение ей, похоже, нравилось больше. По крайней мере, я ее не щипал". Он нажал на акселератор, машина понеслась, а в душе у него творилось что-то невообразимое, теснились противоречивые чувства. Отчаяние. Обида. Ревность. Наконец обида взяла верх. Казалось, случилось землетрясение: крыша над головой рухнула, стены обвалились, почва уходила из-под ног. Придумать такое: щипать леди Франклин, как уличную девку! Кошмар какой-то! То ли еще будет на обратном пути. Неужели он повезет их обратно? "Жена... моя жена опять расхворалась, - быстро проговорил он про себя, - знаете, как бывает с женщинами! Да, да, час назад все вроде было в порядке, но теперь ей стало хуже. Мне надо ехать домой. Я постараюсь прислать за вами другую машину".
Как следует затвердив этот текст, он затормозил у дверей отеля.
- Разве мы уже приехали?
- Кажется, да, - сказал Хьюи.
Ледбиттер вышел из машины и открыл дверцу, держась за ручку так, словно боялся испачкаться.
Леди Франклин не смотрела в его сторону. Она стояла в двух шагах от него и ждала, пока выйдет Хьюи. Затем взяла его под руку, и они двинулись к отелю. Уже в дверях она вдруг сказала:
- Подождите минутку. Я кое-что забыла в машине.
- Что именно? Я пойду и принесу.
- Нет, нет, я сама.
Машину она нашла не сразу. Ледбиттер отогнал ее на стоянку, где она затерялась среди других, в сумерках казавшихся совершенно одинаковыми. Наконец леди Франклин заметила высокую фигуру водителя: склонившись у дверцы, он запирал замок.
- Стив, - сказала она, не надеясь, что сможет выговорить это имя, но все же выговорив.
Ледбиттер выпрямился, но остался на месте. Тогда леди Франклин подошла к нему и протянула руку.
- Стив, не сердитесь на меня, - сказала она.
- За что же, - пробурчал он, взял ее руку в свою и тотчас отпустил.
- За все. Вы были мне верным другом.
- Миледи, - начал было он.
- Нет, нет, ничего не надо говорить. Теперь мне все ясно и без слов, да и вам, надеюсь, тоже.
- Но вы, наверное, не понимаете, - начал опять Ледбиттер хриплым голосом.
- Не понимаю? - повторила леди Франклин.
- Да, миледи, вы, наверное, не понимаете, почему я тогда... - Он чуть было не задохнулся, так важно было ему высказать то, о чем он все это время думал. Сделав отчаянное усилие, он все же закончил: - Почему я тогда так поступил.
Она молча смотрела на него, слегка приоткрыв рот.
- Я сделал это потому, что... потому что... - "Люблю вас", хотелось ему сказать, но на сей раз слова застряли в горле.
- Умоляю вас, не надо больше об этом, - сказала леди Франклин и, увидев, что он расстроен, расстроилась и сама. - Лучше послушайте, что я вам скажу. Вы это сделали, потому что вы один из самых добрых людей в мире.
- Вовсе нет, - ответил Ледбиттер. - Я совсем не добрый. Я сделал это, потому что... - Он снова замолчал с напряженным выражением человека, который хочет сказать что-то очень важное, но страдает заиканием.
- Если вам трудно об этом говорить, - сказала леди Франклин, честно пытаясь понять, но, увы, не понимая смысла исповеди, затеянной Ледбиттером, - то лучше не говорите ничего. Иначе вам потом может быть очень больно. Я знаю одно: вы хотели мне помочь, и больше ничего знать не хочу. У каждого из нас есть недостатки, и если то, что вы сегодня увидели...
- Сегодня я не видел ничего такого, миледи.
- ...если это огорчило и расстроило вас, то я действительно очень сожалею. Не сердитесь. Но об одном я все-таки не жалею...
- О чем же?
- О том, что мы опять встретились. Но я ведь хотела взять что-то в машине. Что же это могло быть?
Ледбиттер отпер машину и включил свет. Он тщательно осмотрел заднее сиденье и даже провел рукой по кожаным подушкам.
- Тут ничего нет, миледи.
- Не может быть! Я ведь сказала ему, что забыла кое-что в машине!
Она явно испытывала суеверный страх перед своей маленькой ложью и во что бы то ни стало хотела доказать себе, что сказала Хьюи правду.
- Я что-то забыла, - продолжала бормотать леди Франклин. - Я ведь сказала ему, что мне надо вернуться, и, как ни странно, у меня действительно было ощущение, что я что-то забыла. Дайте мне что-нибудь - я потом вам верну.
Он беспомощно поглядел на нее.
- А что вам дать?
- Дайте мне шиллинг.
Порывшись в кармане, он извлек монету.
- Большое спасибо. Если я забуду вернуть, непременно напомните. Кстати, как поживает ваша жена?
- Сегодня ей лучше.
- Она заболела?
- Ничего страшного.
- А как дети?
- Здоровы.
- А работа?
- Нормально. Грех жаловаться.
- Ну и слава Богу. Я очень рада, что у вас все в порядке. Я всегда надеюсь, что все будет в порядке, но далеко не всегда мои надежды сбываются, особенно когда речь идет обо мне. Но на сей раз, кажется, все действительно в порядке - в том числе и у меня.
Леди Франклин сделала паузу, чтобы послушать, что скажет Ледбиттер, но поскольку ответа не последовало, она продолжала:
- Можете меня поздравить. Я выхожу замуж. Я так счастлива! - По лицу Ледбиттера пробежала судорога, до неузнаваемости исказившая его черты. Но он промолчал. - Я так счастлива, - повторила леди Франклин. - Пожелайте мне удачи.
- Желаю удачи, миледи, - отозвался Ледбиттер, приложив немалые усилия, чтобы изгнать из ответа иронические интонации. - Да, да, желаю вам удачи.
- Вы сказали это от души! - воскликнула довольным, хоть и слегка недоверчивым голосом леди Франклин. - Но уверяю вас, Стив, если вам вдруг показалось, что мне сейчас нелегко, не верьте первому впечатлению. Просто я снова вступаю в жизнь, это мой новый выход, второй дебют. Я не имею в виду светскую жизнь, званые обеды и все такое прочее, - поспешно добавила она. - Я снова вступаю в мир нормальных чувств и нормальных отношений - вам-то он давно и хорошо знаком. Более того, я сначала поселилась в вашем мире, который для меня стал гораздо реальнее моего собственного. Он был для меня все равно что мост через пропасть, пристанище в пути. Благодаря вам я научилась многому... - Она осеклась, но тут же заговорила вновь: - Очень многому. Например, тому, что я реально существую для других людей. Теперь я реально существую для него, а он для меня. Может быть, в этом и заключается счастье - реально существовать для другого человека. Как странно, что он тоже был вашим пассажиром. Правда, он очарователен?
- Я возил его всего раз или два, - сказал Ледбиттер.
- Тем удивительней совпадение. Но я уверена, что когда вы узнаете его получше, он вам очень понравится. Он такой талантливый! Мне до этого не приходилось встречаться с гениальными людьми, но он, по-моему, гений. Разумеется, у меня нет от него секретов, но все же давайте никому не будем рассказывать, что мы с вами... - Она осеклась.
- Я умею молчать, миледи, - отозвался Ледбиттер.
- Просто вы так много мне всего рассказывали - о себе и о семье, впрочем, наверное, потому что я требовала от вас рассказов. Но о том, что мы с вами давно знаем друг друга, все-таки лучше...
- Я умею молчать, миледи, - повторил Ледбиттер.
- Он может все неправильно понять, а я его так люблю. Я не хочу, чтобы, что-то омрачало...
Договорить она не успела, потому что от дверей отеля раздался голос - резкий от нетерпения, с властными нотками и в то же время слегка неуверенный:
- Эрнестина!
- Миледи, - начал Ледбиттер.
- Мне надо идти, - заторопилась леди Франклин. - До скорой встречи. И не забудьте как следует подкрепиться.
Она ринулась на зов, а Ледбиттер остался стоять, как стоял, затаив дыхание, а затем глубоко вздохнул.
- Как вы долго пропадали, - ворчал между тем Хьюи, - я уж решил, что вы собрались покупать машину. Ну как, нашли то, что забыли?
- Да, - сказала Эрнестина.
- Что же это было? - спросил Хьюи. - У вас в руках ничего нет.
- Я уже спрятала это в сумку.
- Господи, какая скрытная особа! Что же вы спрятали в сумку?
- Шиллинг, - призналась Эрнестина.
- Шиллинг? Вы возвращались, чтобы взять шиллинг? Но у меня этих шиллингов полный карман.
- А я не хочу посягать на ваши капиталы, - радостно отозвалась леди Франклин.
ГЛАВА 21
Жена помирает - ура!
Жена помирает - ура!
Жена помирает -
Смех разбирает...
Ледбиттер вдруг замолчал. Ему было совсем не до смеха, и он был по горло сыт своей свободой, несмотря на то, что благодаря ей он теперь не испытывал недостатка в деньгах.
Деньги у него, что и говорить, водились. Количество заказов медленно, но верно увеличивалось, и до того самого благополучия, о котором он совсем недавно мог лишь мечтать, было, казалось, рукой подать. Разумеется, случались и простои, но в иные дни на него трудилось еще трое-четверо шоферов. Однако, как и предупреждала леди Франклин, с успехом пришли и новые сложности. Например, его нередко подводили те шоферы, кому он передавал клиентов, которых по тем или иным причинам не мог обслужить сам: если у них появлялся заказ повыгодней, им ничего не стоило отказать Ледбиттеру. Он быстро перестал удивляться такой необязательности своих коллег и относился к их выходкам как к неизбежности, из-за чего, впрочем, все время находился в напряжении. Постоянных, а также особенно выгодных клиентов он, естественно, старался обслуживать лично. Они же, в свою очередь, быстро к этому привыкали и могли устроить ему сцену, если вместо себя он присылал кого-то другого, ну а если этот другой так и не появлялся, разражался самый настоящий скандал. Наглые сволочи - иначе их и не назовешь. Им было плевать, что он часами маялся, ожидая, пока они не соблаговолят появиться, но Боже упаси ему опоздать хотя бы на пять минут. О женщинах и вовсе не приходилось говорить: пытаясь задержать его сверх оговоренного времени, они не могли, а точнее, не желали понять, что у него есть и другие заказы.
Сталкиваясь со всем этим изо дня в день, он привык и не роптал. Во всяком случае, так было до самого последнего времени. Но теперь с увеличением заработка возросла и усталость. Себя он подвергал такой же жестокой эксплуатации, что и свою машину, и не давал себе никаких поблажек. Впрочем, к машине он проявлял больше снисходительности: наездив очередные пять тысяч миль, он ставил ее на профилактический ремонт. Здоровье машины волновало его куда больше, чем свое собственное. Раньше он делал примерно девяносто миль в день, теперь же сто двадцать, а то и больше. Когда он не спал, он сидел за рулем. Он и в мыслях не держал устроить себе свободный вечер, и по сути дела его единственным контактом с внешним миром, единственным его развлечением было радио. Он ел, где придется и как придется, и уже забыл, когда в последний раз обедал дома. О своей усталости он догадывался хотя бы потому, что время от времени некоторые сердобольные, хоть и несведущие в его делах клиенты начинали охать и ахать начет того, как он плохо выглядит. Впрочем, в своей основе он был настолько здоровым человеком, что не ощущал никаких явных признаков недомогания и считал усталость капризом, слабостью, на что, как ему казалось, он не имел права. Вести себя иначе означало бы изменить собственным принципам и тем самым перестать себя уважать. Не подозревая, какой тяжкой пошлиной обложило его организм постоянное переутомление, он пускался на разные хитрости, чтобы обмануть себя. Бреясь, он старался не смотреть в зеркало, чтобы не увидеть предательских кругов под глазами, и сосредоточивал внимание на том, что могло подтвердить справедливость его отношения к себе как к абсолютно здоровому человеку. Он очень гордился своей способностью засыпать и просыпаться в любое время дня и ночи, полагая это отличной компенсацией за хроническое недосыпание. "Я могу выспаться хоть на проволоке", - говорил он с усмешкой.
Семена, что посеял в нем материальный успех, стали давать всходы. Мужчины уважают друг друга за деловые качества - наблюдая, как строят свою карьеру окружающие, они охотно комментируют их победы и поражения. Ледбиттер видел отражение своих успехов на лицах собеседников, которые не скупились на похвалы: "Молодчина! Сколотил капиталец!" Особенно показательным в этом смысле был банк. Еще совсем недавно он входил туда с видом воришки, которого вот-вот схватят за шиворот, а клерки смотрели на него как на пустое место, теперь же все переменилось. Появляясь в банке, он неизменно чувствовал себя хозяином положения. Ему улыбались все, в том числе и управляющий, когда Ледбиттер обращался к нему за консультацией. "О чем речь, старина!" - говорил он, источая дружелюбие, а провожая его, кланялся чуть не в пояс.
Случилось то, что и должно было случиться, внушал себе Ледбиттер. Кто, как не он, заслужил успех! Ради успеха он пожертвовал многим - и добился своего.
Но если бы не щедрость леди Франклин, ему пришлось бы подождать еще год-другой. Ее подарок, не облагавшийся налогами, пришелся как нельзя кстати.
За рулем он старался думать только о дороге. Много времени уходило и на то, чтобы разобраться в хитросплетениях его расписания. Но в периоды спада в работе, когда он коротал время наедине с собой или в обществе своего секретаря (сидевшего обычно по другую сторону нетопленого газового камина) и поглядывал на телефон в надежде, что раздастся звонок и объявится новый клиент, он снова и снова возвращался мыслями к леди Франклин. Теперь он думал о ней без былой горечи. Она не сердилась на него и по-прежнему хорошо относилась. Зная об этом, он, со своей стороны, тоже забыл обиду. В его воображении отношения между ними виделись ему на том самом уровне, на котором они были до инцидента на обратном пути из Винчестера, даже, пожалуй, на еще более высоком, ибо в мире мечты они обретали идеальность: в них отсутствовало все то (и прежде всего борьба самолюбий), что, по убеждению Ледбиттера, так портило отношения между людьми. Как и все фантазеры, Ледбиттер свободно перекраивал действительность - он воображал, что женат на леди Франклин. Иногда у них были дети, иногда нет - в зависимости от того, устраивала его в этот конкретный момент идея домашнего очага или нет. Размеры их дома варьировались, но всегда за все платил он из своего кармана: ее доходы составляли меньшую часть их бюджета. На него работало шесть, пятнадцать, двадцать человек, он же осуществлял общее руководство (фирма "Ледбиттер и К°" размещалась теперь в Уэст-Энде), а за руль садился, только когда выезжал с женой на "роллс-ройсе". Жену звали не Франсес, а леди Франклин. При том, что ему далеко не всегда удавалось представить себе, как она выглядит, иногда он вдруг видел ее лицо с такой отчетливостью, какой не бывало даже в те дни, когда она постоянно пользовалась его машиной: неуверенность или, напротив, излишняя самоуверенность, а чаще враждебность, легко овладевавшая Ледбиттером, создавали между ним и миром невидимую, но прочную завесу.