- С женой? Для меня новость, то он женат!
- Это был неудачный брак.
- Как твой.
- Да, как мой. Он делает это не столько ради себя, сколько ради нее. Она писала, что этим он окажет ей услугу, потому что она сможет снова выйти замуж и жить, как все порядочные женщины. Джуд согласился.
- Жена?.. Услуга?.. Да, конечно, это услуга - дать ей полную свободу, хотя мне это что-то не нравится… Но как бы там ни было, я могу все простить, Сью.
- Нет, нет, я не могу вернуться к тебе после того, как поступи ла так дурно!
В лице Сью мелькнул испуг, который охватывал ее всякий раз, как Филотсон пытался выступать в роли мужа, а не друга. В таких случаях она любым способом старалась оградить себя от его супружеских чувств.
- Мне надо идти. Я приеду еще раз, можно?
- Я вовсе не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты осталась.
- Спасибо, Ричард, но мне надо идти. Раз ты не настолько болен, как я думала, я не могу остаться.
- Ты его - с головы до ног! - сказал Филотсон так тихо, что Сью не расслышала этих слов, закрывая за собой дверь.
Ее испугал порыв учителя, к тому же она стыдилась призваться даже ему, какой неполноценной и несовершенной должна была казаться мужчине, та любовь, которую она дарила теперь Джуду. Вот почему она не решалась сказать ему о своих неопределенных отношениях с Джудом, и Филотсон терпел адские муки, представляя себе, как это нарядное, носящее его имя существо, в котором сочувствие к нему мешается с отвращением, нетерпеливо стремится домой, к своему возлюбленному.
Джиллингем так близко принимал к сердцу дела Филотсона и так за него беспокоился, что два, а то и три раза в неделю поднимался в Шестон по круче холма, хотя путешествие в оба конца составляло около девяти миль и он совершал его между чаем и ужином, после тяжелого рабочего дня в школе. Придя в первый раз после посещения Сью, он застал своего друга в нижнем этаже и заметил, что его апатия сменилась более спокойным и сосредоточенным настроением.
- Она была у меня после твоего последнего посещения, - сказал учитель.
- Кто? Миссис Филотсон?
- Да.
- Ага!
- Значит, вы помирились?
- Нет, она просто приехала поиграть полчасика в заботливую сиделку, взбила своими белыми ручками мои подушки и уехала.
- Вот потаскушка, черт бы ее подрал!
- Что ты сказал?
- Ничего.
- Но все-таки?
- Я говорю: вот капризница, вот мучительница! Не будь она твоей женой…
- А она и не жена мне, она жена другого, разве что не по имени и не по закону. Разговор с ней навел меня на мысль, что для ее блага мне следует полностью порвать законные узы, связывающие нас. Мне думается, я смогу это сделать сейчас, после того, как она побывала у меня и отказалась остаться, даже когда я сказал, что прощаю ее. Мне кажется, это облегчит дело развода, хоть я и не сразу это сообразил. Что толку держать ее на привязи, раз она мне уже не принадлежит? Я знаю, я абсолютно уверен в том, что она воспримет такой шаг как величайшее благодеяние. Потому что если она сочувствует мне, жалеет и даже оплакивает меня как близкого человека, как муж я ей невыносим и даже противен - именно противен, не будем стесняться в выражениях, - а стало быть, у меня остается лишь один достойный мужчины милосердный выход - завершить то, что я начал. К тому же и с практической точки зрения ей лучше быть независимой. Я безнадежно погубил свою карьеру, поступив так, как мне казалось лучше для нас обоих, хотя она об этом не знает; теперь у меня впереди жестокая нужда, - до самой могилы - так как в учителя меня больше не возьмут. Лишившись права учительствовать, я, вероятно, весь остаток моих дней буду вынужден добывать себе хлеб тяжким трудом, и одному это будет легче. Могу еще добавить, что на мое решение повлияло известие о том, что Фаули тоже разводится.
- О-о, значит, у него тоже есть супруга? Любопытная парочка, нечего сказать!
- Мм… Меня не интересует мое мнение по этому вопросу. Скажу только, что развод не принесет Сью вреда и откроет ей возможность счастья, о котором она до сих пор не мечтала; Они ведь смогут тогда пожениться. Это им следовало сделать с самого начала.
Джиллингем помедлил с ответом.
- Едва ли я соглашусь с твоими обоснованиями, - мягко проговорил он, так как привык уважать чужие взгляды, даже если их не разделял. - Но решение твое считаю правильным; если только ты сможешь его осуществить, в чем я сильно сомневаюсь
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
В ОЛДБРИКХЕМЕ И ДРУГИХ МЕСТАХ
Эфирная часть твоего существа и все смешавшиеся в тебе огненные части по природе своей имеют тяготение ввысь, но, покорясь законам вселенной, связаны здесь в сложной массе тела.
М. Антонин (Лонг)
I
Насколько справедливы были сомнения Джиллингема, выяснится незамедлительно, как только, опустив целый ряд скучных месяцев и эпизодов, прошедших со времени событий, описанных в предыдущей главе, мы остановимся на одном воскресном дне в феврале следующего года.
Сью и Джуд жили в Олдбрикхеме все в тех же отношениях, которые установились между ними в том году, когда Сью покинула Шестон и приехала к нему. Доходившие до них известия о том, как подвигаются в суде их бракоразводные дела, были или глухими отзвуками молвы, или редкими и малопонятными официальными сообщениями.
В этот день они, как обычно, сидели за завтраком в маленьком домике, на котором была дощечка с именем Джуда: он снимал его за пятнадцать фунтов в год, не считая трех фунтов десяти шиллингов налога, и обставил громоздкой ветхой мебелью своей бабки, хотя перевозка вещей из Мэригрин обошлась ему почти во столько же, сколько стоил весь этот хлам. Сью занималась домашними делами и вела хозяйство.
Когда Джуд вошел утром в столовую, Сью показала ему только что полученное письмо.
- Что там? - спросил он, целуя ее.
- Нам сообщают, что постановление суда по делу Филотсона против Филотсон и Фаули, вынесенное шесть месяцев назад, вступило в силу.
- А! - сказал Джуд, садясь за стол.
Подобное же заключение по делу Джуда против Арабеллы было получено около двух месяцев назад. Оба процесса были настолько непримечательны, что в газете о них упоминалось лишь в длинном списке других необжалованных решений.
- Ну, Сью, уж теперь-то ты вольна поступать по своему усмотрению, - сказал Джуд, пытливо глядя на свою подругу.
- Значит, мы оба, и ты и я, совершенно свободны, как будто вовсе и не состояли в браке?
- Ну разумеется, хотя, быть может, и найдется священник, который не пожелает вторично венчать тебя и передаст это дело другому.
- А так уж ты уверен, что мы действительно свободны? Я понимаю это умом, но у меня какое-то неловкое чувство, будто я получила свободу под фальшивым предлогом.
- Как так?
- Да ведь постановление о разводе не состоялось бы, если бы судьи знали о нас всю правду. Мы не защищались в суде, ввели их в заблуждение, так можно ли считать мою свободу законной, хоть я и заслуживаю ее?
- Ты сама виновата, что она досталась тебе под фальшивым предлогом! - лукаво заметил Джуд.
- Перестань сейчас же, Джуд! Нельзя быть таким злопамятным. Принимай меня такой, какая я есть.
- Хорошо, дорогая. Быть может, ты права. Что касается твоего вопроса, то мы не были обязаны указывать суду на препятствия к разводу. Пусть доискиваются сами. Так или иначе, мы всё равно сожительствуем.
- Да, но не в том смысле, как они думают.
- Для меня ясно одно: на каком бы основании ни состоялся развод, раз брак расторгнут - он расторгнут. В этом преимущество таких безвестных бедняков, как, мы, - наши дела решаются наспех, без лишних проволочек. Так было и в моем деле с Арабеллой. Я опасался, что суд узнает о ее преступном втором браке и она будет наказана, но никто не поинтересовался ею, никто ни о чем не спрашивал и не подозревал. Будь мы титулованные особы - конца бы не было хлопотам, и всякие расследований растянулись бы на многие дни и недели.
Мало-помалу радостное ощущение свободы, владевшее им, передалось Сью, и она предложила пойти прогуляться за города пусть даже потом им придется есть остывший обед. Джуд согласился, она поднялась наверх и, в ознаменование своего освобождения, нарядилась в яркое платье, а Джуд повязал себе светлый галстук.
- Уж теперь-то мы пойдем под руку, как обрученные, - заявил он, - это наше законное право.
Они выбрались из города и прошли тропинкой через примыкавшую к нему низину, хотя земля была промерзшая, а поля пусты и унылы. Но оба они были так заняты своими мыслями, что почти не замечали окружающего.
- Ну что ж, дорогая, теперь наконец мы можем пожениться, выждав для приличия некоторый срок.
- Наверное, можем, - безучастно отозвалась Сью. - А что, разве мы не собираемся?
- Мне бы не хотелось отвечать тебе "нет", милый Джуд, но мое отношение к браку не изменилось. Я по-прежнему боюсь, как бы его железные оковы не убили в нас взаимной нежности, как это случилось с нашими несчастными родителями.
- Но что же нам делать? Я ведь люблю тебя, Сью, ты знаешь.
- Знаю, и даже очень хорошо. Но мне бы больше хотелось всегда жить с тобой, как теперь, встречаться только днем, как влюбленные. Это куда приятнее, особенно для женщины и при условии, что она уверена в мужчине. А что касается приличий, то теперь можно уж не так сильно заботиться о них, как прежде.
- Слов нет, наш супружеский опыт, что твой, что мой, не особенно обнадеживает, - уныло произнес Джуд. - Быть может, это просто невезение, а быть может, всему виной наши вечно не удовлетворенные, не приспособленные к жизни натуры. Но вот вдвоем…
- …мы оказались бы двумя неудачниками, сказанными вместе, и, это было бы вдвое хуже… Мне кажется, я начну бояться тебя с того самого момента, как ты скрепишь государственной печатью обязанность любить и лелеять меня, а я получу официальное право быть любимой. Бр-р… Как это ужасно и отвратительно! Зато сейчас, пока ты свободен, я доверяю тебе больше, чем кому-либо на свете.
- Нет, нет, не говори, что я могу стать другим! - с укором воскликнул Джуд, но и в его голосе тоже звучало опасение.
- Если оставить в стороне вопрос о нас самих и нашей несчастной фамильной черте, человеческой природе чуждо любить по приказу. Вот если бы человеку запрещали любить, - было бы куда более вероятно, что он станет любить. Если бы при совершении брачного обряда обе стороны давали клятвы и подписывали договор впредь не любить друг друга и стараться поменьше встречаться с того самого дня, когда они получили законное право принадлежать друг другу, на свете было бы гораздо больше любящих пар, чем теперь. Ты только представь себе тайные свидания клятвопреступников - мужа и жены, как им приходится отрицать, что они видятся, как им приходится прятаться в чуланах, влезать в спальню через окно. Какое уж наслаждение…
- Допустим, такое возможно, но ведь ты же не единственная в мире, кто понимает это, милая Сью. Люди женятся потому, что они не в силах противиться законам природы, хотя многие из них прекрасно сознают, что получают месяц удовольствия ценой несчастья всей жизни. И наши с тобой родители, конечно, понимали это, если, в них была хоть капля нашей наблюдательности. И все-таки они поженились; потому что ими владели обычные человеческие страсти. Ну, а ты, Сью, настолько призрачное бесплотное существо в тебе, позволь мне это сказать, так мало земного чувства, что ты можешь поступать разумно там, где нам, более грубым созданиям, это не по силам.
- Вот ты и признал, что мы можем плохо кончить, если поженимся, - вздохнула Сью. - Я вовсе не какая-нибудь особенная. Напрасно ты думаешь, что женщинам нравится замужество, - они вступают в брак потому, что это придаёт им известное достоинство и создает положение в обществе, а я вполне могу обойтись без того и другого.
Тут Джуд опять пожаловался на то, что, несмотря на их близость, она еще ни разу не сказала ему прямо и недвусмысленно, что любит его или может полюбить.
- Порой мне кажется, что ты вообще неспособна любить, - сказал он почти сердито. - Ты такая скрытная. Я знаю, женщины иногда учат друг друга, что мужчинам не следует говорить всю правду. Но ведь истинная любовь невозможна без полной взаимной искренности. Вам, женщинам, не дано понять, что мужчина, оглядываясь на свое прошлое и думая о женщинах, с которыми был близок, с особой нежностью вспоминает ту, которая была с ним чистосердечна. Самого достойного из мужчин можно увлечь кокетством и ловкими увертками, но удержать его этим нельзя. Женщину, которая слишком злоупотребляет своей изворотливостью, неизбежно ждет возмездие: рано или поздно все поклонники отвернутся от нее с презрением, она сойдет в могилу, никем неоплаканная.
Сью слушала его с виноватым видом, устремив глаза в пустоту, и вдруг сказала трагическим тоном:
- Сегодня ты мне нравишься гораздо меньше, Джуд!
- Да? А почему?
- Потому, что ты раздражен и только и знаешь, что проповедуешь. Впрочем, наверно, я такая дурная, что заслуживаю самого сурового нравоучения.
- Нет. Ты не дурная. Ты прелесть. Только увертываешься, как угорь, всякий раз, как я хочу добиться от тебя признания.
- Нет, нет, я гадкая, упрямая, - каких только дурных качеств во мне нет! И, пожалуйста, не притворяйся, что это не так. Хороших девушек так не отчитывают… Но ты единственный мне близкий человек, за меня некому заступиться, а поэтому очень жестоко не позволять мне решить самой, как я буду с тобой жить, выходить ли мне замуж или нет. - Сью, дружочек мой, милая моя, я вовсе не хочу принуждать тебя ни к замужеству, ни к чему другому! Нет, конечно! Нельзя быть такой злюкой. Давай не будем больше говорить об этом, и пусть все останется, как было, и пусть до конца прогулки наш разговор будет только о лугах, о речке и о видах на урожай.
После этого они несколько дней не возвращались к вопросу о браке, хотя, живя в комнатах, разделенных только лестничной площадкой, постоянно думали о нем. Сью теперь по-настоящему помогала Джуду: с недавних пор он на свой страх и риск занялся изготовлением могильных плит и вырезыванием надписей на них. Надгробья были сложены в маленьком дворике позади дома, и в свободное от домашних дел время Сью размечала для него буквы и закрашивала надписи, уже вырезанные Джудом. Эта работа была гораздо скромнее той, которую ему поручали в соборе, и единственными его заказчиками были жившие по соседству бедняки, которые знали, что "Джуд Фаули, мастер по надгробным памятникам", - как гласила дощечка на дверях его дома, берет недорого за скромные надгробья для их умерших близких. Зато он чувствовал себя более независимым, чем прежде, и к тому же это была единственная работа, в которой Сью, ни за что не желавшая быть ему обузой, могла ему помочь.
II
Как-то вечером в конце того же месяца Джуд вернулся с лекции по древней истории, которую слушал в доме для общественных собраний по соседству. Сью все это время была дома и, когда он вошел, сразу же начала накрывать стол к ужину. Против обыкновения, она с ним не заговорила. Джуд стал просматривать какие-то журналы и с головой ушел в Чтение, как вдруг, случайно подняв глаза, заметил, что она как будто чем-то встревожена.
- Ты чем-то расстроена, Сью?
- Меня просили кое-что тебе передать, - не сразу ответила она.
- Кто-нибудь заходил?
- Да, Женщина. - Голос Сью дрогнул, она вдруг бросила приготовления к ужину, села у камина и, сложив на коленях руки, устремила взгляд на огонь. - Не знаю, хорошо ли я поступила, - продолжала она. - Я сказала, что тебя нет дома, а когда она сказала, что она подождет, я ответила, что тебе, наверное, не захочется принять ее.
- Зачем же ты так сказала, милая?.. Она, должно быть, хотела заказать надгробье. Она была в трауре?
- Нет, не в трауре, и никакого надгробья ей не надо, и я решила, что тебе ни к чему С ней видеться, - проговорила Сью, пытливо и вместе с тем умоляюще глядя на Джуда.
- Так кто же приходил? Она назвала себя?
- Нет. Она не захотела назвать себя? Но я знаю, кто эта женщина, да, знаю! Это Арабелла!
- Господи помилуй! Зачем ей понадобилось сюда приходить? Почему ты решила, что это она?
- Это трудно объяснить, но я знаю, что это была она, я ничуть не сомневаюсь в этом! Ух, как сверкали у нее глаза, когда она глядела на меня! Толстая такая, вульгарная женщина.
- Ну, я бы не сказал, что Арабелла такая уж вульгарная, разве что в разговоре. Впрочем, быть может, теперь она и огрубела, поработав в трактире. Она была хороша собой, когда я ее знал.
- Хороша собой!.. Ну да, да, так оно и есть!
- У тебя как будто дрогнул голосок? Но какова бы она ни была, она теперь добродетельная супруга другого и для меня не существует. Не понимаю, зачем ей понадобилось беспокоить нас?
- Ты уверен, что она замужем? Есть у тебя достоверные сведения?
- Нет, достоверных сведений у меня нет. Но ведь как раз для этого она и просила дать ей развод. Как я понял, она и этот человек хотели начать порядочную жизнь.
- Ах, Джуд, и все же это была она! - воскликнула Сью, закрывая лицо руками. - Я так несчастна! Зачем бы она ни приходила, это дурной знак. Ты не хочешь видеться с ней, правда?
- Пожалуй, что так. Нам было бы очень тягостно разговаривать теперь друг с другом - и ей и мне. Но как бы там ни было, она ушла. Она сказала, что зайдет еще раз?
- Нет, но ушла она очень неохотно.
Сью легко расстраивалась из-за пустяков, поэтому есть она не стала, а Джуд поужинал и собрался идти спать. Но не успел он разгрести огонь в камине, запереть входную дверь и подняться наверх, как внизу раздался стук. Сью тотчас выбежала из своей комнаты, - в которую только что вошла, и испуганно шепнула:
- Это опять она!
- Почем ты знаешь?
- Она и первый раз стучала точно так же!
Они прислушались. Стук повторился, и отозваться на него мог только кто-нибудь из них, так как служанки у них не было.
- Я открою окно, - сказал Джуд. - Кто бы там ни был, пусть не рассчитывает попасть в дом в такой поздний час.
Он вошел в свою спальню и поднял раму окна. Тихая улица, Заселенная рабочим людом, привыкшим ложиться рано, была совершенно пустынна, и лишь несколько поодаль, под уличным фонарем, шагала взад и вперед одинокая женская фигура.
- Кто здесь? - окликнул Джуд.
- Это мистер Фаули? - отозвался женский голос, принадлежавший, несомненно, Арабелле.
Джуд ответил утвердительно.
- Это она? - спросила Сью, стоявшая в дверях с полуоткрытым ртом.
- Да, дорогая, - ответил Джуд. - Что тебе нужно, Арабелла? - спросил он.
- Извини, что беспокою тебя, Джуд, - смиренно ответила та. - Я уже заходила сюда, очень хотела тебя повидать, если можно, сегодня же. У меня большие неприятности, и мне не от кого ждать помощи.
- Неприятности?
- Да.
Наступило молчание. Услышав эти слова, Джуд почувствовал неуместную жалость к Арабелле.
- Разве ты не замужем? - спросил он.
- Нет, - нерешительно отозвалась она. - В конце концов он раздумал, и я оказалась в затруднительном положении. Надеюсь устроиться в какой-нибудь трактир. Но на это нужно время, а я, правда, сейчас очень расстроена, потому что из Австралии на меня неожиданно свалилась страшная обуза. Если б не это, Поверь, я не стала бы тебя тревожить. Вот об этом-то я и хотела тебе рассказать.