Полчаса спустя миссис Эдлин собралась уходить. Она надела чепец и шаль, как вдруг Сью охватил необъяснимый ужас.
- Нет, нет… не уходите, миссис Эдлин, - умоляюще шептала она, озираясь расширенными от страха глазами.
- Но ведь время спать, дитя мое.
- Да, но… у нас есть свободная комната… та, что до сих пор была моей. Она в полном порядке. Ну прошу вас, останьтесь, миссис Эдлин. Утром вы будете мне нужны.
- Ну, что ж, останусь, если вам так хочется. С моей-то развалюхой ничего не случится, буду я там ночевать или нет.
Сью заперла входные двери, и они вдвоем поднялись наверх.
- Подождите здесь, миссис Эдлин, - сказала она. - Я на минутку зайду к себе.
Оставив вдову на площадке лестницы, Сью вошла в комнату, которую занимала одна с тех пор, как переселилась в Мэригрин, и, прикрыв дверь, постояла с минуту на коленях перед кроватью. Потом поднялась, разделась, надела ночную рубашку, лежавшую на подушке, и вышла к миссис Эдлин. Из комнаты напротив раздавался мужской храп. Сью пожелала миссис Эдлин спокойной ночи, и вдова вошла в ее комнату.
Сью приоткрыла дверь в другую спальню и вдруг как подкошенная опустилась на пол у порога. Потом поднялась, открыла дверь шире и позвала: "Ричард!" Звук собственного голоса заставил ее содрогнуться.
Храп затих, но ответа не последовало. У Сью отлегло от сердца, и она поспешила к двери своей комнаты.
- Вы легли, миссис Эдлин? - спросила она.
- Нет, милая, - ответила вдова, открыв дверь. - Я старая и неповоротливая, мне много времени надо, чтобы раздеться. Вот даже еще корсета не развязала.
- Он не отвечает… А вдруг он…
- Что, детка?
- А вдруг он умер? - пролепетала Сью, чуть дыша. - Ведь тогда я свободна, я смогу уйти к Джуду! Ах, нет… Я забыла о ней… и о боге!
- Пойдем послушаем. Нет - вот он, храпит себе. Такой ветер и дождь, что только урывками и расслышишь.
Сью медленно отступила назад.
- Еще раз спокойной ночи, миссис Эдлин! Простите, что побеспокоила вас.
Вдова вновь скрылась за дверью.
Когда Сью осталась одна, на лице ее снова появилось выражение напряженной покорности.
- Я должна это сделать, - должна! Должна испить чашу до дна, - прошептала она и снова позвала: - Ричард!
- А? Что? Это ты, Сюзанна?
- Да, я.
- Что тебе надо? Случилось что-нибудь? Подожди минутку. - Он наскоро оделся и подошел к двери. - В чем дело?
- Когда мы жили в Шестоне, я выпрыгнула из окна и не подпустила тебя к себе. С тех пор это так и оставалось, а теперь я прошу, чтобы ты простил меня и впустил к себе.
- Ты, наверное, считаешь это своим долгом? Я уже говорил, что не хочу, чтобы ты насиловала себя.
- Нет, я прошу, чтобы ты пустил меня к себе. - Она помолчала немного и снова повторила: - Прошу, чтобы пустил, Я заблуждалась вплоть до сегодняшнего дня. Я обманула твое доверие. Я не хотела говорить тебе об этом, но, наверное, должна сказать: сегодня днем я согрешила, я виновата перед тобой.
- Как так?
- Я виделась с Джудом. Я не знала, что он приедет. И…
- И что?
- Я целовалась с ним.
- О-о! Старая история!
- Ричард, я не хотела целоваться, это вышло как-то само собой.
- Сколько же раз вы поцеловались?
- Очень много раз. Не знаю сколько. Мне страшно вспомнить об этом, и вот я пришла к тебе, чтобы хоть как-то загладить свою вину.
- Ну, знаешь ли, нехорошо как-то получается, после всего того, что я для тебя сделал!.. Есть еще какие-нибудь признания?
- Нет. - Она хотела было сказать: "Я назвала его: радость моя", - но так как каждая кающаяся женщина всегда что-нибудь да утаивает, эта часть эпизода осталась нерассказанной. - Я решила никогда больше с ним не встречаться, - продолжала она. - Он напомнил мне о нашем прошлом, и я просто забылась. Он напомнил о детях… Но я уже говорила, что я рада", почти рада, что они умерли, Ричард. Их смерть зачеркивает всю мою прошлую жизнь!
- Ты действительно решила с ним больше не встречаться? Это твердо? - По тону Фипотсона чувствовалось, Что три месяца вторичного брака со Сью не принесли ему того удовлетворения, какого он ожидая в качестве мзды за терпеливое обуздание своих любовных чувств.
- Да, да!
- Ты поклянешься мне в этом на Евангелии?
- Да.
Он ушел в комнату и вернулся с маленьким Евангелием в коричневом переплете.
- Повторяй за мной: "Да поможет мне бог…"
Она произнесла клятву.
- Очень хорошо!
- Умоляю тебя, Ричард, я принадлежу тебе, я поклялась почитать тебя и повиноваться - впусти меня к себе.
- Подумай хорошенько! Ты должна понимать, что это означает. Взять тебя обратно в дом - одно, а это - совсем другое. Подумай еще.
- Я все обдумала - я хочу этого.
- Какая покладистость! Ну что ж, возможно, ты права. Когда где-то рядом бродит любовник, неполный брак следует завершить. Но предупреждаю тебя в третий, в последний раз, - подумай!
- Таково мое желание… о, боже!
- Почему ты сказала "о, боже!"?
- Не знаю.
- Нет, знаешь. Но… - Он задержался хмурым взглядом на ее хрупкой фигурке, жавшейся перед ним в ночной рубашке, и, помолчав, сказал: - Ну что ж, так я и думал, что этим кончится. Я ничем тебе не обязан после всего, что было, но я поверю тебе на слово, принимаю и прощаю тебя.
Он обнял ее и хотел взять на руки. Она отпрянула.
- Что такое? - Впервые за все время в его голосе прозвучала суровость. - Ты снова за старое?
- Нет, Ричард, я… я не думала…
- Ты хотела войти ко мне?
- Да.
- Ты понимаешь, что это значит?
- Да. Это мой долг.
Поставив подсвечник на комод, он пропустил ее в комнату, поднял на руки и поцеловал. На ее лице мелькнула тень отвращения, но она стиснула зубы и не проронила ни звука.
Тем временем миссис Эдлин разделась и уже собиралась лечь в постель, но вдруг подумала: "А не пойти ли мне взглянуть, что там делается с малюткой? Ну и ветер, ну и дождь!"
Вдова вышла на площадку лестницы и увидела, что Сью там нет. "Вот бедняжка! Похоже, теперешние свадьбы больше смахивают на похороны. Этой осенью пятьдесят пять лет минет, как поженились мы со стариком! Да, другие нынче пошли времена!"
X
Вопреки своему желанию, Джуд немного поправился и несколько недель ходил на работу, но после рождества снова слег.
На заработанные деньги, он перебрался жить еще ближе к центру. Арабелла понимала, что он теперь долго не сможет работать, и злилась, видя, какой неудачный оборот приняли дела после ее вторичного замужества.
- Ловко ты меня провел в этот раз! - говорила она. - Женился на мне, чтобы иметь бесплатную сиделку!
Джуд либо пропускал ее слова мимо ушей, либо посмеивался. Но иногда у него бывало более серьезное настроение, и тогда, лежа в постели, он рассуждал о крушении своих юношеских надежд.
- Всякий человек к чему-нибудь да способен, - говорил он. - Правду сказать, я никогда не был крепок физически для своего ремесла. Особенно трудно мне давалась установка каменных блоков, и еще меня вечно прохватывало сквозняками, когда, бывало, работаешь в здании, а окна еще не вставлены. Наверное, от этих-то сквозняков и началась моя хворь. Так вот, мне всегда казалось, что, будь у меня возможность, я мог бы в одной, области кое-что сделать - мог бы накапливать мысли и передавать их другим. Интересно, думали ли основатели колледжей о таких, как я, которые ни к чему не способны, кроме этого? Я слышал, будто скоро у таких, как я, неудавшихся студентов будет больше шансов получить образование. Уже разрабатывается проект сделать университет более доступным и расширить его влияние. Впрочем, я мало что об этом знаю. Да и поздно для меня, слишком поздно! Так же как и для многих более достойных, которые были до меня…
- И не надоест тебе пережевывать одно и то же! - говорила Арабелла. - Я-то думала, ты уж перестал сходить с ума по своим книгам! Пора бы уж кончить, если у тебя осталась хоть капля ума. Все та же придурь, что и раньше, во время первой нашей женитьбы.
Однажды, рассуждая так вслух, он невзначай назвал ее "Сью".
- Тебе следовало бы помнить, с кем ты разговариваешь! - возмутилась Арабелла. - Называть уважаемую замужнюю женщину именем этой… - Спохватившись, она запнулась, и он не расслышал конца фразы.
Однако с течением времени, увидев, какой оборот принимает его болезнь и как маловероятно соперничество со стороны Сью, она решила быть великодушной.
- Небось ты не прочь увидеть свою Сью, - спросила она. - Я не возражаю против ее приезда. Можешь встретиться с ней здесь, если хочешь.
- Я не желаю ее видеть.
- Ого! Вот так перемена!
- И ничего не сообщай ей обо мне, - что, я болен и все такое прочее. Она выбрала свой путь - и бог с ней!
Однажды случилось неожиданное событие: миссис Эдлин по собственному почину приехала его навестить. Арабелла, уже с полным безразличием относившаяся к тому, куда устремлены чувства ее мужа, ушла, оставив их наедине. Джуд не удержался и спросил, как поживает Сью.
- А что, их брак по-прежнему остается фиктивным? - вдруг спросил он, помня о том, что говорила ему Сью.
Миссис Эдлин замялась.
- Да нет, теперь уж не так. Совсем недавно она стала ему настоящей женой, и по своей воле.
- Когда же это случилось? - спросил он взволнованно.
- А вечером того дня, когда ты приходил. Это она в наказание себе сделала. Он не хотел, а она настояла.
- Сью, моя Сью… глупенькая моя девочка… Ах, как тяжело! Не пугайтесь моих бессвязных речей, миссис Эдлин. Когда лежишь целыми часами один, поневоле начинаешь разговаривать сам с собой… Когда-то она была женщиной, перед умом которой мой ум был все равно, что керосиновая лампа перед звездой. Она видела все мой предрассудки и легко смахивала их одним словом, как паутину. Но потом с нами стряслась беда, и ее разум угас, погрузился во мрак. Странное различие существует между полами: время и обстоятельства расширяют кругозор большинства мужчин и почти всегда сужают кругозор женщин. И вот свершилось самое чудовищное, - попав во власть религиозных предрассудков, она отдала себя человеку, который вызывает у нее отвращение!.. И это сделала Она, такая чувствительная, такая нежная, что даже ветер и тот, казалось, не смел сильно подуть на нее… Что касается меня и Сью, то наш век еще не созрел для нас, если взять нас в пору расцвета, когда наш разум был ясен, а любовь к правде не знала страха… Наши взгляды опередили эпоху лет на пятьдесят и потому не принесли нам добра. Мы встретили противодействие, и это надломило Сью, а меня довело до безрассудства и погубило… Вот так я и разговариваю сам с собой, миссис Эдлин, лежу и разговариваю. Должно быть, я ужасно надоел вам своей болтовней?
- Нисколько, дорогой мой мальчик. Я готова сидеть и слушать тебя хоть целый день.
Чем больше думал Джуд об известии, которое принесла миссис Эдлин, тем сильнее волновался и, наконец, пришел в такое расстройство, что стал неистово проклинать общество и его условности. У него начался тяжелый приступ кашля. В это время внизу раздался стук в дверь. Так как в доме никого не было, миссис Эдлин сама пошла вниз открывать.
Вошедший милостиво сообщил, что он доктор. Это был тощий лекарь Вильберт, его вызвала Арабелла.
- Ну, как поживает мой больной? - осведомился он.
- Плохо, очень плохо! Бедняга разволновался и ужасно богохульствует, потому что я случайно рассказала ему одну сплетню, дернуло же меня! Вы уж не обижайтесь на больного человека, что б он там ни говорил, а бог его простит.
- Ладно. Я поднимусь и погляжу его. Миссис Фаули дома?
- Нет, но скоро придет.
Вильберт поднялся наверх. Но если раньше Джуд совершенно равнодушно глотал снадобья этого знахаря, когда Арабелла пичкала его ими, то сейчас он в крайнем раздражении высказал лекарю свое мнение о нем в таких крутых выражениях и метких эпитетах, что Вильберт поспешно затрусил вниз. В дверях ему встретилась Арабелла; миссис Эдлинуже ушла. Арабелла спросила, как он находит сегодня ее мужа, и, заметив, что Вильберт не в себе, предложила ему выпить. Он согласился.
- Я вынесу вам сюда, в коридор, - сказала она. - В доме сегодня только я одна.
Она принесла бутылку и стакан, и он выпил, а Арабелла вдруг затряслась от смеха.
- Что вы мне дали, дорогая? - спросил он, чмокая губами.
- Немного вина, а в нем кое-что еще, - засмеялась она. - Тот самый любовный напиток, что вы продали мне на земледельческой выставке. Помните?
- Еще бы, еще бы! Вот умница! Теперь приготовьтесь к последствиям.
С этими словами он обнял её за плечи и поцеловал.
- Что вы, что вы! - шептала она, посмеиваясь. - А вдруг муж услышит!
Она выпустила Вильберта из дома и пробормотала, подымаясь по лестнице:
- Ну, что ж! Должна же слабая женщина обеспечить себя на черный день! Если мой бедняга отдаст богу душу, - а это, наверное, уже скоро, - неплохо иметь кого-нибудь на примете. Теперь не очень-то повыбираешь, как в молодости… Сойдет и старый, если не сумеешь подцепить молодого.
Автор подводит читателя к последним страницам повествования и рисует две сцены - одну в спальне Джуда, другую вне ее, - происшедшие в разгар вновь наступившего лета.
Джуд к этому времени так исхудал, что даже старые друзья с трудом узнали бы его. Дело было днем. Арабелла завивалась перед зеркалом - это делалось при помощи нагретой на пламени свечи спицы от зонта, на которую накручивалась прядь распущенных волос. Закончив прическу, Арабелла сделала ямочку на щеке, оделась и оглянулась на Джуда. Казалось, он спал, хотя он и полусидел в постели: лежать ему было хуже.
Арабелла в шляпке и перчатках, готовая к выходу, села и стала ждать, словно поджидая кого-то, кто должен был прийти и сменить ее у постели больного.
Доносившиеся с улицы звуки говорили о том, что в городе праздник, но в комнате было совсем не по-праздничному. Зазвонили колокола, и их звон, вливаясь в открытое окно, наполнил спальню Джуда тихим гуденьем. Услышав его, Арабелла явно забеспокоилась и под конец пробормотала:
- Почему до сих пор не идет отец?
Она вновь взглянула на Джуда, прикидывая, сколько еще может продлиться эта угасающая жизнь, как делала уже не раз за последние месяцы, бросила взгляд на его карманные часы, висевшие на стене, и с нетерпением поднялась. Джуд продолжал спать, и она, приняв какое-то решение, выскользнула из комнаты, бесшумно прикрыла дверь и спустилась по лестнице. В доме никого не было. Любопытство, тянувшее Арабеллу на улицу, давне уже выманило из дома всех жильцов.
День был теплый, чудесный, безоблачный. Закрыв за собой парадную дверь, она поспешила на Главную улицу и около театра услышала звуки органа: там шла репетиция праздничного концерта. Арабелла вошла под арку Олдгейт-колледжа: рабочие натягивали там навес вокруг двора для предстоящего вечером, бала в крытом рынке. На траве расположились с выпивкой и закуской люди, приехавшие на праздник из окрестных селений, и Арабелла прошлась под старыми липами вдоль усыпанных гравием дорожек. Однако ей показалось здесь скучно, и она возвратилась на Главную улицу - тут к театру подкатывали экипажи с докторами колледжей и их женами, тут же толпились студенты со своими веселыми спутницами. Когда двери театра закрыли и начался концерт, она пошла дальше.
Мощные звуки органа лились сквозь колыхающиеся желтые шторы открытых окон, проносились над крышами домов и проникали в тишину переулков. Они донеслись и до комнаты Джуда; он сильно закашлялся и проснулся.
Оправившись немного от кашля, он прошептал, не открывая глаз:
- Воды, пожалуйста.
Его просьба повисла в воздухе; он снова раскашлялся до полного изнеможения и повторил слабеющим голосом:
- Воды… глоток воды… Сью… Арабелла!
В комнате по-прежнему царило молчание, и немного погодя он снова проговорил, задыхаясь:
- Горло пересохло… воды… Сью… дорогая… каплю воды… пожалуйста, прошу тебя!
Никто не подал ему воды, и лишь звуки органа, слабые, как жужжание пчелы, по-прежнему наполняли комнату.
Так он лежал, и лицо его стало меняться, когда откуда-то со стороны реки донеслись громкие возгласы и крики "ура".
- Ах да… Ведь это праздничные игры! - прошептал он. - А я лежу здесь. И нет больше чистой Сью!
Слабые звуки органа тонули в беспрерывно повторяющихся криках "ура". Лицо Джуда изменилось еще больше. Едва шевеля запекшимися губами, он медленно шептал:
- "Да сгинет день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: "Зачался человек!"
(Ура!)
- "День тот да будет тьмою, да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет!.. О! Ночь та - да будет она безлюдна, да не войдет в нее веселие!"
(Ура!)
- "Для него не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?.. Теперь бы лежал я и почивал, спал бы, и мне было бы покойно".
(Ура!)
- "Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника… Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет и жизнь огорченным душою?"
Тем временем Арабелла, вышедшая посмотреть праздник, свернула в узкую улочку и по какому-то темному переулку прошла напрямик к двору Кардинальского колледжа. Там было оживленно, двор был залит солнцем и пестрел цветами, - здесь тоже шли приготовления к балу. С ней поздоровался знакомый плотнику когда-то работавший вместе с Джудом. От ворот здания до лестницы крытого рынка сооружалось нечто вроде коридора из цветистой красно-желтой материи. Везде устанавливали кадки с яркими цветущими растениями, а парадная лестница была застлана красным сукном. Арабелла поздоровалась с несколькими рабочими и на правах старой знакомой прошла к крытому рынку, где настилали новый пол и украшали бальный зал. Из собора по соседству донеслись удары колокола, возвещавшие начала пятичасового богослужения.
- Недурно бы покружиться здесь с каким-нибудь кавалером, - обратилась она к одному из рабочих. - Но упаси боже! Надо спешить домой, больно дел много! Какие уж тут танцы!
- Когда она подошла к дому, у дверей ей встретился Стэгг и с ним еще несколько товарищей Джуда по работе.
- Мы идем к реке, - сказал Стэгг, - хотим посмотрен на лодочные гонки. По дороге зашли узнать, как чувствует себя ваш муж.
- Благодарю вас, сейчас он спокойно спит.
- Вот и хорошо. Тогда, может, и вы дадите себе отдых хоть на полчасика, миссис Фаули? Пойдемте с нами вам это не повредит.
- Да я б не прочь, - ответила Арабелла. - Никогда раньше не видала лодочных гонок, слыхала только, что это очень занятно.
- Так идемте!
- Если б только я могла! - Она с тоской оглядела улицу. - Ну, ладно, подождите минутку. Я мигом слетаю наверх, посмотрю, как он там. С ним отец, так что, пожалуй, я смогу вырваться.
Стэгг с товарищами остались ждать на улице, а Арабелла вошла в дом. Жильцы нижнего этажа и не думали возвращаться - они скопом отправились к реке, где должны были состояться состязания. Поднявшись в спальню, Арабелла обнаружила, что отец до сих пор не пришел.
- Куда же он делся? - нетерпеливо воскликнула она. - А! Наверно, он сам захотел посмотреть гонки!