- Слава! Слава! Слава! - троекратно подхватили полки, вздымая мечи, копья и боевые палицы.
Хорс поднимался, разгоняя остатки тумана, яркие лучи множились, отражаясь в стальных наконечниках копий, клинках обоюдоострых мечей, шеломах и нагрудных пластинах воинов.
Зоркий Издеба заметил Святослава и, повернувшись в его сторону, задорно крикнул:
- Слава великой княгине Ольге! Слава киевскому княжичу Святославу!
- Слава! Слава! Слава! - сотрясли утренний воздух дружные возгласы.
Отрок зарделся от смущения. Тронув коня, он подъехал и встал со своими спутниками с краю. Сердце прыгало в груди от переполнявшей его радости: он здесь, в одном ряду с сильными взрослыми воинами, начинается новая жизнь, полная приключений и подвигов!
После поверки вперёд вышел наместник Великого Могуна, началась обычная утренняя молитва богам, а после - распоряжения начальников, кому чем следует нынче заниматься.
Когда полки разошлись, Святослав стал разыскивать воеводу Свенельда, но нигде не мог найти и по совету гридней подъехал к темникам.
- Воеводы нет сейчас в Стане, я пока за него, - отвечал Издеба.
- Меня вуйко обещал ратной науке учить, - слегка расстроился Святослав.
- Не беда, княжич, можно начать и без воеводы, раз срок приспел, - успокаивающе пророкотал мощным басом другой темник - Притыка. - Ежели хочешь, можем по Ратному Стану проехать, поглядишь, что тут и как.
Притыка был росту среднего, но плечист и довольно упитан, так что при своей осанистости казался невысоким. В седле же темник представлялся и вовсе квадратным, а большие сильные руки выглядели длинноватыми. Округлая голова с раздвоенным подбородком крепко сидела на бычьей шее. Светлые жидкие волосы на темени были совсем редкими, и сквозь них просвечивала загорелая кожа. А припухлые щёки, небольшой курносый нос и открытый взгляд чистых серо-голубых глаз придавали его облику какое-то детское выражение. В разговоре Притыка был не весьма искусен, больше любил слушать, часто улыбался, а когда смеялся чему-то особенно сильно, хлопал себя по бёдрам. Под стать ему был и приземистый широкогрудый жеребец.
Так вчетвером - Святослав с Притыкой впереди, а теремные охоронцы сзади - они поехали по Стану.
- Раз ты, княжич, ратную науку постигать решил, значит, скоро будешь тут не гостем, а хозяином, - говорил Притыка. - Вот на этом Ратном поле наши полки встречают и провожают Хорса, славят Перуна и других славянских богов. Тут же наши воины учатся делать Перуново коло, чтобы захватывать врага, и Русскую Лодию, чтобы самим из вражьего кола выйти. Учатся держать строй и смыкать ряды, потому как без крепкого строя в бою - верная гибель.
Всадники спустились ниже к берегу.
- Тут, - продолжал рокотать темник, - наши молодые воины самую первую - седельную - науку проходят, - как коня правильно оседлать, как им управлять и в седле держаться, когда разные препоны одолеваешь или удары наносишь…
Святослав оглядел различные препятствия из брёвен, стены из глины, частоколы из камыша, широкие рвы с водой, узкие мостки, и ему тут же захотелось попробовать преодолеть их, но, поразмыслив, решил сделать это позднее, когда не будет лишних глаз.
Далее тянулся ряд бревенчатых стен - выщербленных и изрубленных, в которых некоторые брёвна были заменены свежими. Перед стеной стояли шесты с кольцами.
- Место упражнения для стрельбы из луков, самострелов, метания копий и дротиков, - пояснил Притыка. - Конюшни ты уже видел, они там, наверху.
- А для чего они лозу к шестам привязывают? - Святослав указал на троих молодых ратников с ворохом свежих прутьев.
- Это, княжич, чтоб мечом учиться рубить.
- Мечом? - недоверчиво засмеялся Святослав. - Да её же руками легко переломить можно…
- Лоза тонка, это верно, но ещё и гибка. И ежели в ударе нет резкости, то будь ты хоть какой силач, а нипочём не срубишь - согнётся, и всё тут! Удар должен быть что Перунова молния, так-то!
Над Станом затрубил рог.
- На утреннюю трапезу пора, - сказал Притыка, - поехали назад.
У темницкого шатра Святослава поджидал ещё один гридень.
- Юный княжич, - обратился он к Святославу, - мать княгиня ждёт тебя в тереме к трапезе…
- А не побрезгуешь с нами разделить хлеб-соль, княжич? - Притыка повёл рукой в сторону шатра, возле которого уже расположились двое темников, разливая в резные ендовы золотистый медовый квас. - Мы ведь с тобой старые знакомцы, - Горицвет вон, Издеба, да и я, - на древлян вместе ходили, не помнишь?
- Да ведь ему тогда всего четыре лета было, - отозвался Горицвет.
Святослав знал о том, что его мать в отместку за убийство отца Игоря ходила войной на древлян и покарала их. Знал, что и сам вместе со Свенельдом и кормильцем Асмудом был в том походе, но детская память почти ничего не сохранила из тех событий. Поэтому очи княжича вспыхнули любопытством.
- Передай матушке, что я тут, в Стане, с темниками поснедаю, - сказал он гридню и поспешил присоединиться к воинскому столу.
После "лесной жизни" Святославу было не привыкать к простой пище, поэтому яйца, греческий сыр, свежий хлеб, мясо и душистое медовое питьё показались ему изысканными яствами. Теремные охоронцы, переговорив между собой, наконец уехали, видя, что Святослав находится под надёжной опекой.
Глядя, с каким аппетитом ест княжич, могучий, как раскидистый дуб средь поля, Притыка поощрительно крякнул:
- Сразу видно, добрым воином будет наш княжич!
- А я о том ещё восемь лет назад рёк, - подхватил высокий и крепкий, но почти весь седой Издеба, - когда мать Ольга его в первый раз в наш Стан привела. Я тогда у тебя спросил, - повернулся Издеба к отроку, - будем вместе в походы ходить? А ты в ответ: "Будем, боярин! Ежели ты устанешь драться, тогда я вместо тебя стану, так по очереди биться будем и никогда не уморимся…" Развеселило это меня. Ну, реку, воин ты наш славный, тогда садись на коня! Посадил верхом и кругом помалу пустил. Ты, княжич, так доволен был, будто по самому небу проехал!
Святослав засмеялся, живо представив описанную картину.
- Потом гляжу, - продолжал Издеба, - а ты меч Притыкин взял и за собой тянешь, тяжко тебе, а не бросаешь. Притыка увидел, на Асмуда напустился: куда, мол, глядишь, ещё поранится малец. А Асмуд отвечает: пущай к оружию сызмальства привыкает!
- Да, Асмуд добрый наставник был, - прогудел Притыка. - И то правильно, что к отроку с пелёнок воин должен быть приставлен, а к девочке - мудрая жена, чтоб могли воспитать дитя как следует. Жаль, что помер Асмуд преждевременно от хвори неведомой.
- А помните, - сверкнул озорным взглядом Горицвет - весёлый черноокий темник, никогда не унывающий и острый на язык, - помните, как переполох тогда случился? Все бегают, кричат: княжич, мол, из Стана пропал, нет нигде! В тот вечер было предпразднество Малых Овсеней, - пояснил он Святославу, подкладывая ему куски получше, - и мать княгиня, да хранит её Свентовид, приказала дать всем воинам по рогу хмельной браги…
- Угу, - пробасил Притыка, - а этот лиходей, - указал он на Горицвета, - возьми да и поднеси рог тебе. Раз, говорит, княжич нынче воином стал, на коня сел и меч взял, значит, и питья воинского отведать должен. Ты, княжич, и отведал. Брага вошла в ноги, ты в сторону отошёл, лёг на траву и заснул. А в Стане спохватились - нет нигде княжича! Думали в шатре, в постели приготовленной спит, ан нету! Как о том Свенельду доложить, а тем паче - княгине Ольге? Издеба долго по Стану бегал, покуда не отыскал тебя…
- Отыскал, как же! - расхохотался Горицвет. - То брага отыскала, а не Издеба!
- Какая ещё брага? - буркнул серьёзный Издеба, не догадываясь, к чему ведёт его остроязыкий друг.
- А такая, после которой тебе до ветру захотелось, вот и побежал место укромное за кустами искать, да едва в сумерках на княжича своими сапожищами не наступил!
Все весело рассмеялись, а Издеба показал соратнику увесистый кулак:
- Гляди, брат Горицвет, намну я тебе бока за язык, будешь знать!
- Да, будто всё недавно было, - задумчиво вздохнул Притыка, - тогда на древлян ходили, а нынче их тьма в нашей Рати состоит - все добрые воины и Киеву верно служат…
- Их варяги пришлые тогда с толку сбили, - махнул рукой Горицвет, - подговорили древлян стать против Киева и не платить дани, - Коростень, мол, будет главнейшим градом, а мы поможем. Потому и князя нашего Игоря убили. Но княгиня Ольга, слава Перуну, навела порядок!
О многом ещё вспоминали темники, беседуя со Святославом, как равным себе. А он затаив дыхание слушал их, будучи всем своим детским сердцем благодарным за доверие и гордясь этой возникающей настоящей мужской дружбой.
Вдруг быстро приближающийся издали конский топот привлёк всеобщее внимание. Ворота широко распахнулись, и в расположение Стана въехал Подольский полк во главе со Свенельдом.
Запылённые, слегка усталые, они ещё были возбуждены недавней схваткой, - у многих одежда и оружие запятнаны свежей кровью. Дружинников тут же окружили, стали расспрашивать. Десятки рук поддерживали раненых, осторожно спускали на землю, переносили под навес или в тень деревьев, помогали снимать кольчуги и промывать раны ключевой водой. Кудесники и служители из числа неотлучно находящихся при Стане, захлопотали над целебными зельями.
Те, кто был ранен легко и мог держаться в седле, немногословно отвечали на расспросы, жадно пили холодный квас, а потом ехали к реке и с великим наслаждением погружались в её волны, смывая пот, кровь и усталость.
Святослав с горящими очами и гулко бьющимся сердцем бродил меж дружинниками, ощущая исходящий от этих мужественных воинов дух недавней битвы и близкой смерти.
Он надолго остановился перед десятком пленных печенегов, пристально вглядываясь в их хмурые лица, опущенные долу, или злобно глядящие тёмные как ночь глаза. Крепкие степняки, только что бывшие вольными и грозными воинами, теперь, лишённые оружия и коней, со связанными руками, выглядели жалко.
Два ярких, совершенно противоположных чувства - усталой радости победителей и горькой обречённости побеждённых - одновременно вошли в чуткую, обострённую волховской наукой душу юного Святослава.
"Никогда не буду побеждённым!" - решил про себя княжич, нахмурив чело.
Свенельд давал чёткие указания: пленных печенегов препроводить в тёмную и приготовить к допросу; захваченных коней - на конюшню, мечи - в оружейную. Затем отвязал от седла кожаный мешок и протянул стременному:
- А это вели немедля засолить. Печенеги заплатят за неё хороший выкуп…
Воевода сказал это негромко, по-свейски, но Святослав понял.
Он поспешил за стременным, догнал его за шатром и, убедившись, что поблизости никого нет, велел:
- Руальд, покажи, что в мешке!
- Зачем тебе? - прищурился стременной.
Этого Святослав сам точно не знал. Просто ему хотелось нынче сполна ощутить все чувства воина.
- Покажи! - взволнованно повторил княжич. Стременной помедлил, потом взял мешок за край и разом перевернул его.
На зелёную траву выкатилось нечто подобное округлой тыкве. Только через несколько мгновений Святослав понял, что это отрубленная голова печенежского воеводы. Чёрные волосы слиплись от запекшихся сгустков, из шеи, отрубленной наискось, ещё сочилась сукровица, торчал обрубок позвонка и какие-то жилы. Невесть откуда взявшиеся мухи с жужжанием стали садиться на голову.
Святослав почувствовал, что его начинает мутить, и противный ком встал поперёк горла. Стараясь сохранять спокойствие, с бледным лицом он пошёл прочь, но, забежав за угол конюшни, дал волю подступившей тошноте, извергнув из себя всю утреннюю трапезу. Потом долго плескал в лицо и окунал голову в корчагу с водой, приготовленной для лошадей. Наконец, почувствовав себя лучше, вновь пошёл к шатру воеводы. Там его уже искали. У ворот в окружении теремной охраны стоял лёгкий расписной возок с козырем от солнца, в котором его мать Ольга ездила летом по Киеву.
Княжич вошёл в шатёр.
- В Берестянской пуще они, мать княгиня, тайно прятались, - рассказывал воевода. - Я троих выслал вперёд, а сами сзади незаметно идём. Печенеги из засады выскочили, на дружинников напали, но тут мы их самих в Перуново коло взяли, два часа, почитай, рубились да беглецов нагоняли…
- Кому-то уйти удалось? - спросила Ольга.
- Нет, светлейшая, мы все тропы и дороги из пущи перекрыли, никто не ускользнул.
- Что пленные рекут? - коротко спросила Ольга, нахмурившись.
- Пока молчат, мать княгиня, но думаю, как железом калёным их подбодрим, всё скажут, о чём ведают, а ежели нет - что ж, примут смерть перед ликом Перуна. А ведь именно благодаря ему, твоему сыну, - воевода указал на вошедшего княжича, - обнаружили печенегов. Зоркий глаз и чуткое ухо имеет, настоящим воином станет! Ольга поворотилась к сыну.
- Святославушка! Что ж ты, вовсе забыл родную мать? - укорила она. - Только из лесу вернулся, уже в Стан убежал, я и наглядеться-то на тебя не успела!
Святослав промолчал, понимая, что, в самом деле, виноват перед матерью.
- Ладно, Свенельд, разберись тут во всём. Ежели прознаешь что - немедля ко мне! - распорядилась Ольга. - Поехали домой, сынок.
- Поехали, мама, - послушно кивнул отрок.
По дороге тревожные думы тяжёлыми каменьями ворочались в голове Ольги. Может, печенеги не просто разбойничали в лесу, а знали о возвращении княжича и намеренно устроили засаду? Но кто же тогда сообщил об этом врагу? Неужто есть в Киеве злодей, который хочет смерти её сына? Надо немедля усилить Тайную стражу, всех подозрительных людишек проверить… Эх, скорее бы Святослав входил в силу, а то без князя враги вон под самым Киевом бродят…
Ольга взглянула на сына, ехавшего рядом на Снежке. По напряжённому лицу Святослава поняла, что он переживает невольно причинённую ей обиду, и на душе у княгини потеплело. Да и то сказать, что ж ему, век за материн подол держаться, вон какой ладный да крепкий становится, ещё с этим оселедцем… Чудно, вроде и родное дитя малое, что опеки и заботы требует, а он уже в дружинники норовит…
Так всю дорогу княгиня - предводительница Руси - спорила с матерью Ольгой о родном единственном чаде.
Всё оставшееся время они провели вместе, - обедали, разговаривали, ходили смотреть новых соколов для охоты, - пардусов по распоряжению княгини больше не заводили. Но вечером Святослав деловито, как взрослый, сказал:
- Мама, с завтрашнего дня я стану обучаться ратному делу, так что дома мало придётся бывать, не гневайся…
И Ольга вновь поразилась его самостоятельности и упрямству, как будто сын за этот год с небольшим заимел внутри гибкий, но неимоверно прочный булатный стержень.
Долго в тот вечер не могла уснуть Ольга, растревоженная случаем с печенежской засадой и думами о сыне.
Долго не мог уснуть и Святослав, взволнованный событиями прошедшего дня. Свенельд сказал, что печенегов обнаружили и уничтожили именно благодаря ему, Святославу. И верно, не обрати он внимания на зверей, могли угодить прямо врагам в руки. Те две мыси, одна из них тогда так взглянула своими глазами-бусинками, будто по-человечьи сказать хотела… Постой! - вдруг озарила Святослава неожиданная догадка. А может, то вовсе и не мысь была? Кто мог так заботливо упредить его, если не дед Велесдар?
И княжичу стало неимоверно стыдно, что за весь вчерашний и сегодняшний день, наполненный всякими происшествиями, он ни разу не вспомнил о старом волхве. Да ещё и возомнил, что сам обнаружил печенежскую засаду. А ведь это Велесдар незримо сопровождал и охранял его…
- Прости, дедушка, - прошептал отрок, - дякую тебе! Как ты там в нашем Кудесном лесу?
И с думами о прежней, "волховской" жизни Святослав вскоре крепко заснул.
Глава 8
Малая дружина
Лето 6462 (954), лето 6463 (955)
Подоспели Великие Овсени. Поля стали безлюдными, - последние огнищанские возы с просом, овсом, житом, тянулись в большие грады и малые веси, наполняя закрома щедрыми Даждьбожьими дарами.
И княгиня Ольга распорядилась идти в полюдье.
Рано утром множество возов выехало из Киева, и обозы под началом сотников, сопровождаемые небольшими дружинами, разошлись во все концы русского княжества.
Повсюду на Вечевых площадях посреди сёл или на специально учреждённых Ольгой погостах собирались люди с данью и всякого рода вопросами или жалобами. И сама княгиня на тех площадях и погостах творила суд, разбирала огнищанские просьбы, давала наставления и указы.
В других местах градоначальники, называемые тиунами, от имени княгини Ольги также собирали кожи, сало, мёд, по мешку зерна с дыма. Рыбаки давали сушёную и вяленую рыбу, охотники - меха, купцы-гости платили дань серебряной и золотой гривной денег либо товарами - полотном, вином, пряностями. Селяне несли сухие плоды, мак, овощи, овечью шерсть, мёд, масло, творог, яйца, кур, гусей. Пастухи вели овец, коз, быков, тельцов, жеребят. Кто не имел хозяйства, расплачивался медью, кто не имел денег, давал жито, просо, пшеницу, гречку, а то и сладкие кавуны с дынями - у кого что было.
Святослав, оставшись в Киеве под опекой Свенельда, с утра до ночи проводил в Ратном Стане, а часто и ночевал у кого-нибудь из темников в шатре.
Поначалу он обижался и даже сердился, когда утром полки уезжали в степь на обучение, а он вынужден был сидеть в Стане. Отрок мчался к Свенельду и возбуждённо кричал:
- Дядька Свенельд, отчего меня опять в степь не взяли? Я с Издебой из-за того поссорился!..
- Погоди, княжич, - спокойно отвечал Свенельд, - я ведь тебе рёк уже, - прежде чем в степь ехать, многому научиться надобно: как коня своего седлать, как препоны разные с ним преодолевать…
- Я коня седлать умею! - перебил княжич воеводу. - И препоны у берега уже все прошёл. В степь хочу ехать вместе с полками! - заявил он и даже топнул ногой от упрямого нетерпения.
- Э-э, Святослав, - покачал головой Свенельд, - храбрость не есть глупое скакание и вздымание меча, а прежде всего - послушание старшим. Ежели я рёк, что познание ратного дела начинается не с сечи, а седельной науки, значит, быть тебе в Молодятинском полку, - сказал воевода. Добавив в голосе строгости, он скомандовал: - Княжич, слушай наказ! Одесную поворо-тись! Един-два! Прямо… в Молодятинский полк… шагом… рушь!
А через некоторое время, проезжая мимо, он незаметно улыбнулся в свои рыжие усы, услышав, как пожилой сотник - наставник самых молодых юношей - толковал Святославу:
- Запомни, княжич, когда начальник речёт тебе "стой!", ты должен стать недвижимо, как вбитый кол, - не делать ни единого шага, не смеяться и соседу ничего не глаголить. Когда же реку вольным быть, тогда только можешь говорить и с вопросами обращаться. Тебе ведь, княжич, не простым воем быть, а начальником над всеми темниками. А дело сие, друже мой, непростое, это тебе не игрища на улице с детьми малыми. Тут, прежде чем что сказать или сделать, всё обдумать надобно, ибо от тебя будут зависеть тьмы жизней. А ежели сам исполнять наказ не научишься, как потом с других станешь спрашивать?