- Сотник Хорь им главный дружинный батька, а ты никак своего родича привёл? Что-то он у тебя больно худой, немытый да нечёсаный. - Воин покачал головой. - Хорь там, у конюшен был, ступайте, - махнул дружинник, пропуская Молотило с мальцом.
Только когда оказались внутри Стана, кузнец отпустил руку пленника. Испуг Блуда сменился неподдельным любопытством. Как же, каждому киевскому отроку хотелось попасть в Ратный Стан, где живут вои, владеющие настоящими мечами и копьями, откуда по утрам доносится звучно-призывное пение рогов, где манящим духом боевых приключений пропитано всё, даже самый воздух! Только дозорные ни в какую не допускали туда отроков. А теперь он здесь… Блуд завертел головой по сторонам.
- Стой на месте, - как всегда кратко, велел кузнец и подошёл к высокому дочерна загорелому старому вою с бритым черепом.
О чём они говорили, стоя возле конюшни, отрок не слышал, но понимал, что говорят о нём, потому как оба глядели в его сторону, поочерёдно кивая. Потом высокий старик поманил его и спросил, улыбнувшись в свои белые усы:
- Ну что, сокол ясный, хочешь стать настоящим воем?
В ответ севшим от волнения голосом Блуд прохрипел что-то невнятное. Да старый воин не особо-то и ждал его ответа, тут же повернувшись к кузнецу:
- Не переживай, брат Молотило, сделаем из твоего мальца справного воя. У меня таких шустрых, чай, не один десяток. А не будет слушаться, - пригладил усы Хорь, - придётся отведать жареного веника…
- Как это? - не понял Блуд.
- О, сие средство имеет великую силу воспитания! Ну да ладно, всему своё время. А сейчас первым делом - в баню. Явор! - окликнул он отрока, сыпавшего лошадям овёс. - Проводи-ка новобранца в мовницу да потри его там мочалом как следует, рубаху чистую дай, потом к деду Гнату - стричься, а там и время обеда приспеет.
- А в чей он десяток пойдёт? - спросил Явор. - Можно в наш? У нас Макогон на прошлой седмице отравился…
- Добро! - махнул рукой Хорь. - Скажи десятнику Мерагору, я потом сам с ним потолкую. Ну, ступайте! - отпустил он отроков и пошёл проводить Молотило до ворот.
Дни текли за днями, месяцы за месяцами. В поту под жарким Даждьбожьим солнцем и холодными струями грозового Перунова дождя крепчали молодые руки, вернел глаз, оттачивалось умение, - во всё тело и душу входила непростая воинская наука. Особенно нравилось юной Святославовой дружине в жаркий день поупражняться на Непре весельной греблей. После азартных гонок плечи юношей наливались силой, крепчали кисти, а мышцы бугрились под бронзовой кожей.
Как-то Святослав раньше других прибежал на берег Почайны, служившей удобной заводью для кораблей. Здесь находилась главная пристань Киева, а также место постройки речных судов. В ожидании сотоварищей княжич пошёл побродить по обширной площадке, где строились лодии. Приятно пахло свежеструганым деревом и плавленой смолой, слышались вжиканья пил, шуршанье скобелей да перестук деревянных киянок. У самого берега лежало с десяток огромных сосновых колод в несколько обхватов, видно, совсем недавно их сплавили откуда-то сверху по реке. Поодаль два мастера из подобной колоды, саженей в восемь длиной, тесали струг-однодревку. На песке несколько закопченных подмастерьев старательно смолили перевёрнутую вверх днищем лодию, а у второй, дробно тукая деревянными киянками, ещё трое плотно законопачивали щели просмоленной паклей.
Княжич остановился у одной из больших лодий, что была почти готова. Белые, пахнущие свежим деревом, ещё неосмоленные бока, гордо изогнутая лебединая шея носовой части, гладкость хорошо отёсанных досок в ярком солнечном свете делали её похожей на огромную сказочную птицу, которая вот-вот встрепенётся, огласит окрестности торжествующе-пронзительным кликом, расправит белоснежные крылья и воспарит прямо в синюю Сваргу.
Святослав погладил рукой нагретое солнцем дерево.
- А можно на такой лодии в военный поход идти? - спросил он коренастого, чуть сутулого мастера с крючковатым носом и желтоватыми глазами, что делало его похожим на хищную птицу. Русые волосы плотника были схвачены на голове тонким кожаным ремешком, а в бороде запуталось несколько золотистых стружек.
- Это купеческая ладья, княжич, для перевозки товаров предназначена, вишь, какая широкая? Хотя при случае, конечно, боле сотни воев поместить может, однако в ходу не столь быстра и увёртливость не та. Малые же, десятка на два гребцов, более пригодны для воинского похода. По любой, даже самой малой, протоке пройдут, а если надо, воины спокойно перенесут её посуху через те же пороги. Это однодревки, вон у воды мастера такую тешут. - Он указал в сторону громоздившихся огромных колод, подле которых два рукомысленника рубили из цельного бревна лодью. - А есть поболее - на сорок гребцов. - Крепкая рука с широкой полированной дланью указала левее, где несколько мастеров суетились у другой посудины, старательно надшивая досками её низкие борта. Такая лодия сможет взять втрое вчетверо больше товаров или воинов.
Святослав знал, что называется она насадой.
- На таких лодиях, - продолжал мастер, - твой дед Олег ходил на греческий Царьград числом в две тысячи, а отец твой Игорь ходил с десятью тысячами малых лодий. Вот это сила была! Греки, как увидели, что Русь море покрыла кораблями, запросили мира и предложили дань. К слову сказано будь, отца твоего и деда лодии не только по Русскому, а и по Хвалынскому морю хаживали, Ширван и Бердаа воевали. Не было им на том море супротивников достойных, так-то, княжич! - с гордостью закончил мастер свою короткую, но горячую речь.
- А лодии князя Буса, они какими были? - с превеликим любопытством в голосе спросил юный княжич.
- Того доподлинно теперь неведомо, но, по рассказам мастеров старых, были те лодии вроде наших насад, только для боя добре приспособлены. Над гребцами - настил из досок, так что одни вёсла наружу, ни стрелой, ни каменьями тех гребцов не поразить было. А на настиле воины стояли, щитами большими червлёными от стрел прикрываясь и врага из своих метких луков разя. А уж когда борт на борт шёл, для того и кошки, и багры с крючьями, и мостки, и сети особые, и балки-тараны, что вражеский борт пробивали, - всё необходимое на тех бусах-лодиях имелось. Да, - вспомнив, добавил мастер, - кормчих на них два было, один на корме, другой на носу. Потому были бусы-лодии увёртливы и с тяжёлыми греческими да римскими дромонами и триерами управлялись, а ежели уходили на мелководье, то становились для больших кораблей противника и вовсе недосягаемы.
- А можно сварганить боевую лодию поболее, чем эта, купеческая? - спросил Святослав.
- Можно, конечно, княжич, такая лодия морской зовётся. Только в Киеве делать её нет смысла, не пройти ей через пороги. Вот ежели б в Тьмуторокани или Корчеве, я бы тебе такую справил по всем канонам, при отце твоём, светлая ему память, приходилось мне большие лодии делать. У тмутараканских причалов насад, больших морских лодий и всяких прочих судов тьма стояла! - молвил мастер, и желтоватые очи его подёрнулись маревом воспоминаний.
Святослав, уже готовый было взобраться на борт купеческого судна, тут же раздумал и быстро зашагал в сторону малых лодий, старший лодейный мастер последовал за ним. Некоторое время они молча стояли, глядя на ловкие точные движения конопательщиков и следя, как чёрная кипящая смола покрывает белую древесину днища.
- Дядька Орёл, готово! - молвил чумазый отрок, закончивший смолить днище. - Принимай работу!
- А что, мастер, долго ли научиться такую лодию делать? - спросил княжич у придирчиво оглядывающего свежее осмоленное днище рукомысленника.
- Всякое дело труда и терпения требует, - отвечал тот. - А на что это тебе, княжич? Сколько дружине вашей надобно, столько и сработаем… - Потом с прищуром взглянул на Святослава. - Нешто сам попробовать корабельного дела хочешь?
- Хочу, - коротко ответил Святослав.
- И то правда, княжич, каждый рус-славянин с детства топором орудовать приучен, а уж вою и подавно такая наука нужна, сколько раз она предков наших спасала, когда они за несколько дней для всего войска лодии рубили и на врага нежданно обрушивались, - одобрил Орёл желание юного княжича.
Святослав не сказал мастеру, что в нём уже давно, - может, с рассказов старого Велесдара о прошлом Руси, а может, ещё и ранее - возгорелась мечта о больших дальних походах, какие совершали его дед и отец, а ещё раньше легендарный князь Бус ходил морем в полуденные страны. Для таких походов потребуются тысячи кораблей, и строить их придётся, может быть, не только на берегах киевских, а и в чужой стороне.
- Хочу, чтоб моя дружина тоже умела строить малые лодии, - повторил Святослав.
- За честь почту, княжич, помощники мне нужны. Только ведь и спрашивать буду по всей строгости, не обидишься?
- Согласен! - серьёзно кивнул Святослав.
На следующий день Святослав привёл свою Малую Дружину к месту строительства лодий. Отроки стали учиться владеть топором, ножом и киянкой, пилить, вытёсывать, резать. Даже дети темников и бояр, мало охочие к простой работе, постепенно увлекшись, старательно постигали корабельные азы. Зато среди огнищанских детей были многие, кто уже неплохо владел плотницким ремеслом, и тем главный мастер доверял более ответственные задания. А кто трудился недостаточно рьяно, того замечал зоркий взгляд княжича, и боязнь насмешки подгоняла нерадивых почище плети. Сам Святослав старался как мог. Вновь пригодилась "лесная наука", где он учился владеть топором, но то было лишь начало, а здесь потребовалось освоить много разных навыков. Вначале, обливаясь потом под ярым солнцем, рубили топорами и тесали скобелями огромную колоду. Потом под придирчивым оком дядьки Орла кипятили котлы и с превеликой осторожностью, чтоб не ошпарить друг друга варом, выпаривали и "разворачивали" её так, чтоб получился широкий и необычайно прочный остов.
- Видишь, княжич, сколь крепкий струг получается, такой и на мелководье загнать не страшно, да и волоком без всякой опаски тащить можно, - подсказывал мастер Орёл, оглядывая, как справляются юные помощники.
Потом делали углубления и накрепко вставляли в них кокоры, на которые затем можно будет крепить набойные доски внаклад или вгладь. Постепенно всё послушнее становились орудия в руках, глаже тесались доски, плотнее ложились в щели просмоленные жгуты конопляной пакли, прочнее входили в пазы деревянные замки, собирая будущее судно в единый остов.
- Поди ж ты, кабы не княжеское звание, добрый был бы у меня помощник! - дивился мастер, радуясь и одновременно немного ревнуя Святослава к своему ремеслу.
Наконец, наступил день, когда первую лодию, сработанную почти полностью руками юных дружинников, спустили на воду. Как водится, посвятили её Перуну, жрец излил на судно и в воду немного священной сурицы, и, поскольку приспел обеденный час, все поспешили к столу. Только молодёжь не уходила, любуясь своей работой.
- Гляди, как легко волна-то её вздымает, - говорил один, - а как хороша, будто лебедь чёрный!
- Поднять бы сейчас парус да испытать! - воскликнул другой.
- Так паруса ещё нет, - возразил третий.
- Зато вёсла есть, на вёслах выйти хоть сейчас можно! Святославу не менее прочих хотелось испытать созданную ими красавицу на ходу.
- Кто хочет плыть? - спросил он.
- Я!
- Я!
- Я! - выкрикивали наперебой юноши.
Святослав быстро отобрал два десятка и первым вскочил в лодию.
- Ты будешь кормщиком? - спросил Гарольд.
- Нет, ты садись за правило, а я пойду загребным! - отвечал Святослав, садясь у правого борта.
Ещё миг - и, подчиняясь дружным взмахам вёсел, сверкая просмоленными воронёными боками, лёгкая лодия птицей понеслась по речной волне.
- Гляди, не утерпели-таки, решили на ходу испытать, вон они! - указал кто-то из мастеров на реку.
- Ох, ну до чего непоседлив молодой княжич!
- И охороны не взяли…
- Зачем им охорона, они вон уже сколько упражняются на вёслах, дело знают.
- В затоне да на мелководье упражняться - это одно, а совсем другое - на середине реки, вишь, к устью Почайны направились. Лишь бы к шуйскому берегу не подались… - прогудел старик мореход, глядя на гребцов из-под козырьком поставленной длани.
- А отчего к тому берегу нельзя? - спросил чумазый подмастерье.
- Там при впадении Почайны в Днепр стремнина скорая и коварных каменьев под водой много, не знаешь - враз налетишь, - отвечал старик, не отрывая глаз от реки, - а вода, она ни хмелю буйного, ни лихости излишней не любит…
Многие побросали трапезу и тоже стали глядеть на реку. Некоторые побежали к берегу.
Лодия между тем скользила по речной волне. Увлекшись, юные гребцы не заметили, как оказались на месте слияния рек, где стремнина тут же подхватила и закрутила лодию. Юные вои, поборовшись с течением, видно, решили править обратно, но повернули неумело, слишком резко, и течение тут же крутануло их так, что борт зачерпнул воду.
- Назад, назад правьте! Держи нос против течеи! - кричали старики, хотя отроки их не могли слышать.
Стремясь вырваться из цепких лап стремнины, гребцы яростнее заработали вёслами. Мышцы на их крепких спинах и загорелых руках едва не звенели, подобно тетиве лука, от напряжения, а вёсла прогибались, готовые вот-вот сломаться, но их сносило всё дальше к левому берегу.
- А ну, ребята, на вёсла, молодёжь выручать! - крикнул Орёл. - А ты, - обратился он к чумазому подмастерье, - живо в Стан за подмогой!
Схватив на ходу верёвки, некоторые из мастеров, рыбаков и охоронцев попрыгали в две другие лодии и отвалили от берега.
В этот миг Святославова ладья, видимо налетев с ходу на неприметный под водой камень, вдруг резко подпрыгнула, накренилась и перевернулась. Гребцы оказались в воде, и теперь уже никто, кроме них самих да батюшки Перуна, прийти на помощь не мог. Стремниной их повлекло вниз, туда, где в окружении белой пены грозно рычал водоворот.
На берегу послышался топот - это с сотней дружинников примчался оповещённый о несчастье воевода Свенельд.
При взгляде на реку сердце Свенельда сжалось. Беда! Не дай боже, с княжичем что случится, не сносить тогда головы! А где же Гарольд, сын? Неужто тоже там? Какое лихо, худшего нельзя было и придумать!
Проклиная беспечность охоронцев и призывая на помощь всех богов, Свенельд, стараясь не глядеть на посеревшие лица начальников, раздавал короткие и резкие, как удары плети, наказы.
- С верёвками, живо! Не допустить до водоворота! Сам головы поснимаю, ежели не спасёте княжича! - хрипло скомандовал он, и дружинники помчались на лошадях вниз по реке.
Когда Святослав понял, что им не выгрести против стремнины, он, барахтаясь в воде, сиплым голосом велел находившимся рядом товарищам:
- Давайте… по течению… Только забирайте… ближе к правому берегу… вынесет…
Самым трудным было пристать к берегу, прежде чем их унесёт к острым валунам, некоторых уже больно ударило о подводные камни. Но вот впереди показались дружинники во главе со старшим Горицветом, которые бросали арканы и сами, обвязавшись верёвками, кидались в стремнину и вылавливали незадачливых гребцов. Живы оказались все, только двоих вытащили без памяти и долго приводили в чувство, откачивали и поили вином.
- Хорошо, что не попали на камни, а оттуда - в водоворот, - возбуждённо говорили очевидцы, - иначе костей бы не собрали! Слава Перуну, всё обошлось!
- А может, княжича сам Перун милует? - задумчиво произнёс старый мастер и, покачав головой, отправился к своим недостроенным лодиям.
Когда поулеглись первые страсти и минули самые худшие опасения, Ольга, вызвав в гридницу Свенельда и Святослава, разразилась страшной грозой.
- Чтоб с нынешнего дня, с этой самой минуты мне больше никаких вёсельных походов и забав с лодиями! Никаких построек и маханий топором, будто на верфи работников не хватает! Для того ли я велела боярских детей собрать, чтоб они, как простые рукомысленники, лодии себе на погибель строили? - метала она молнии в Свенельда. Затем повернулась к Святославу: - Ежели ещё раз кого на верфи увижу, тотчас велю разогнать всю Малую Дружину!
Хмуро молчавший и переминавшийся с ноги на ногу княжич вскинул голову.
- Не надо, мамо! - просительно испуганно проговорил он. В голосе матери была такая решимость, что он почувствовал - угроза может исполниться. Как же тогда без воинского учения, без Малой Дружины, в которой вся его жизнь и мечты?!
Глаза княгини пылали неукротимым огнём.
- Подите вон с очей моих! - велела она. - А тебе, воевода, в последний раз реку: за князя головой отвечаешь, нынче она с тебя едва не слетела…
Княжич со Свенельдом разом вышли из гридницы. Воевода вздохнул, развёл руками, - мол, такие вот, брат, дела, - и пошёл во двор. Святослав слышал, как застучали копыта его коня. Постояв ещё некоторое время в нерешительности перед закрытой дверью гридницы, княжич тихонько потянул за кольцо. В проёме он увидел мать, закрывшую лицо руками и уронившую голову на широкий стол. Всё её тело содрогалось от бурных рыданий. Пожалуй, впервые княжич видел мать плачущей и растерялся.
Проскользнув в дверь, он несмело подошёл ближе, но княгиня никак не реагировала на его присутствие. Тогда он осторожно прикоснулся к плечу.
- Прости меня, мамо… - Слова прорывались тяжело, с усилием.
Ольга не отвечала.
- Ты же знаешь, это не нарочно вышло… я не хотел… прости! Ольга подняла голову, взглянула на сына с такой болью и нежностью, что у него защемило внутри, потом обняла его, крепко прижав к груди, и заплакала ещё сильнее.
- Обещай мне… сынок… - прорывалось сквозь горячие слёзы, - обещай… что ты никогда больше не пойдёшь на реку… не свяжешься с водой…
Святослав почувствовал, как по его щекам тоже побежали горячие слезинки.
- Обещаю! - по-детски всхлипнул он и в свою очередь обнял мать.