- Да помню. Не поверишь ведь, пока не увидишь… Твое счастье - сегодня день сравнялся с ночью, Мои владения сходятся со Светом. Гляди!
Хозяин глубоко вздохнул - и протяжно, жарко выдохнул в сторону берега. Там, куда ушел его выдох, серое небо и белая равнина словно подернулись рябью - или запотели. А Хозяин, зажав край косматого рукава пальцами, предплечьем провел по этой ряби, словно стирая иней с замерзшего стекла. И там, где прошелся мохнатый рукав, серое небо и белая земля исчезали. В прореху лился золотой ласковый свет - какой бывает летом к вечеру, перед закатом. Там стоял яблочный сад, и ветви кипели белизной - живой благоуханной белизной. Там тысячи цветов покрывали землю сплошным почти ковром. Там двое мальчишек играли в цветах с причудливым зверем - телом как длиннохвостая рысь, но с огромными птичьими крыльями и орлиной головой. И на их игры смотрела, улыбаясь, женщина, прядущая под деревом пряжу.
Воевода, не смея вдохнуть, протянул руку.
Рука наткнулась на прозрачную твердыню. Словно стена чистейшего горного хрусталя заслоняла Сад от заснеженного Берега.
Но женщина что-то почувствовала. Завертела головой, как будто ища.
Увидела.
Встала, не заметив упавшей в цветы прялки.
Подошла.
Воевода хотел что-то сказать, но гортань свело. Получалось только улыбаться. Кривой, дрожащей улыбкой.
"Ты… это ты, - сказали ее губы. - Где ты? Что с тобой?"
Слова лишь угадывались по губам. Ни звука из Сада не доносилось на морозное побережье чёрной реки.
- Всё хорошо… - проговорил он, надеясь, что и она сможет прочесть его слова, как он её. - Всё хорошо, лада моя…
Он протянул руку, прижал ее к холодной прозрачной тверди. И увидел, как с той стороны прижалась ее ладонь. Ладонь руки, которая когда-то давно, в страшном сне, злом наваждении, привиделась ему одиноко мерзнущей на каменных, залитых кровью плитах собора.
Скулы обожгло кипучей влагой.
"Любый мой! Где ты?! Я найду тебя, слышишь!" - кричали ее губы там, в далеком Саду. И двое мальчишек, оставив дивного зверя, подбежали и встали за её спиной.
- Всё хорошо! - закричал он уже в голос. - Всё хорошо, я люблю тебя!
Серое небо и белая земля сходились, сжимая, затягивая пятачок света, пробившегося на берег вечной зимы. Так иней затягивает продышанный на заледеневшем стекле "глазок".
"Люблю! Найду тебя!" - шевельнулись ее губы перед тем, как скрыться, растаять.
Пальцы его руки провалились в пустоту.
Он повернулся. Опустился на одно колено у лежавшего на снегу подола косматой шубы.
- Прибить бы тебя, неверу, - безразлично сказал Хозяин, глядя в сторону. - Стариковское слово ни во что держит… оно, ясно, порты в снегу марать легче, они не свои… На конь, телепень.
Ноги привычно вставали в стремена. Расправились черные крылья, оттолкнулись от снега копыта, клыкасто заржали чёрные жеребцы. Белый берег рухнул вниз и поплыл назад где-то внизу, и перевозчик в лодке, сорвав какой-то чешуей обшитую шапку, низко поклонился летящей в глубь бескрайнего Леса дружине…
Говорят, в непогожие ночи можно увидеть в иных местах Рязанской или Суздальской земли мчащихся по ветрам всадников на крылатых чёрных конях. Посвященные люди знают - это богатырь Коловрат со своею дружиной мчит куда-то по воле Владыки…
Примечания и комментарии
Рассказ о подвиге Евпатия Коловрата, дошедший до нас в составе "Повести о разорении Рязани Батыем", с давних пор вызывал у меня, скажем так, вопросы. Во-первых, удивляла реакция завоевателей на действия Коловрата: "…И стали татары, точно пьяные или безумные… Почудилось татарам, будто мёртвые встали". Отчего бы? Неужели бывалых головорезов, прошедших полмира, так уж напугала банальная партизанщина? Ведь они уже сталкивались с подобными методами ведения войны - и в Хорезме, где против них партизанил Джелаль-эд-Дин, сын Хорезмшаха Мухаммеда, и в Поволжье, где им пришлось столкнуться с не то половцем, не то булгарином Бачманом. Откуда же такой дикий страх и смятение, откуда мысли о восставших мертвецах?
Второе недоумение: "Когда мечи притуплялись, и брали они мечи татарские и секли ими". Как-то редко бывает, чтобы человек был крепче собственного стального клинка… Обычно это меч переживает человека - а то и не одно поколение. Это что ж, воины Коловрата были прочнее собственных мечей?
Третье. С воинами Коловрата расправились, расстреляв из камнеметных машин, "пороков". Почему? Зачем потребовались столь радикальные средства? И почему они оказались действенными - учитывая, что попасть из камнемета во что-то меньше крепостной башни очень непросто?
Нет, проще всего, конечно, на манер того, как сделал это Бушков в "России, которой не было", встать в гордую позу - мол, я умный, а все, особенно авторы источников, дураки, навыдумывали невесть что (даром что сам Бушков потешался в той же самой книге над коронной фразой иных историков "летописец ошибался"). Это проще всего. Гораздо интереснее допустить, что летописцы не были идиотами и читателей своих за таковых тоже не считали, и попытаться представить, что же там происходило в действительности, на лесной окраине Руси в страшную зиму Батыева нашествия.
А ведь и место и время действия очень непростые. Назову, читатель, несколько дат, причем предупреждаю заранее: они все взяты не из журналов воинствующих безбожников советских времен, а из церковных источников.
В состав Рязанского княжества входил город Муром. Согласно житию святого равноапостольного князя Константина Муромского, муромцев - горожан! - обратили в христианство в 1192 году. До Батыева нашествия оставалось сорок пять лет.
Вятичи, жившие на землях того же княжества, убили в 1217 году монаха Киевско-Печерского монастыря Кукшу за проповедь христианской веры. За двадцать лет до Батыя. Свидетели гибели Кукши вполне могли дожить. Причем и смерть печерского инока не стала победой христианства в крае. Последний языческий город вятичей - Мценск, недалеко от Орла - крестили, что называется, огнем и мечом, люди московского князя в… 1415 году. Прописью - одна тысяча четыреста пятнадцатом . Куликовская битва была уже позади…
То есть Коловрат действовал на землях, только-только тронутых христианством, среди полуязычников, а то и откровенных язычников. Уж не с языческими ли обрядами, не с древним ли колдовством вятичей или муромы связаны загадки, которые задала нам летопись?
Татары принимали людей Коловрата за вставших мертвецов? Или же они видели мёртвых в рядах его дружины?
А когда начал изучать события тех лет повнимательней - всё стало еще интереснее. Многие ли знают, что отцом рязанского князя, которому служил Коловрат, за гибель которого он мстил захватчикам, был Игорь Святославич - тот самый, про которого "Слово о полку"? Великая языческая поэма Руси, поэма, в которой ни словом не упомянут Христос - зато прославляются древние Боги, оказалась, пусть и косвенно, связана с историей Коловрата. А с другой стороны, с нею связана легенда про Петра и Февронию Муромских, про странную и прекрасную любовь лесной ведуньи, наверняка язычницы, - и князя. Ведь Муром, как я уже сказал, входил в Рязанское княжество.
Вот так и сплеталась повесть…
А поскольку по ходу повести то и дело всплывали слова, понятия, события и люди, читателю зачастую малопонятные, родилась идея снабдить повесть примечаниями.
Несть бо ту ни стонюща, ни плачюща… Отрывок из "Сказания о разорении Рязани", откуда, собственно, и известно о Еупатии Коловрате.
Гридни - дружинники.
"Те, кого гнали перед собой на стены враги" - о таком способе использования пленных монголами мы знаем из сообщений средневековых источников - Карпини, Рубрука, Рашид ад-Дина.
Раскат - насыпь под крепостной стеной, вал.
Обручье - браслет. Сохранились браслеты рязанцев из двух литых створок, с изображениями мифических существ и языческих обрядов.
Еупатий - здесь и далее используется древнерусское написание имен - не Евпатий, а Еупатий, не Федор, а Феодор, не Агриппина, а Агрепена и тд.
"Черниговский воевода Феодор" - боярин князя черниговского Михаила Всеволодовича, вместе с ним погиб в Орде, отказавшись поклониться языческим святыням завоевателей. И Михаил, и Феодор почитаются православной церковью как святые мученики.
Одесную - справа.
Бирюч - глашатай, собиравший народ на вече, оглашавший решения князя и городской общины.
Глагола ей юноша… - Цитата из средневековой "Повести о Петре и Февронии".
Державец - правитель.
"- Княгиня Февро… - начал он, склоняя голову" - линия седой княгини взята из вышеупомянутой "Повести о Петре и Февронии" - истории о жизни князя и ведуньи из лесной деревни Ласково, ставшей его женой-княгиней и родившей ему двоих детей.
Заходных - западных.
Поруб - тюрьма.
Кат - палач.
Ночная мара - морок, видение, кошмар.
Заборола - крытые галереи для стрелков наверху крепостных стен.
Кощуны - языческие мифы.
"Поганых кумиров" - идолов, языческих богов. Здесь и далее слово "поганый" и его производные употребляются в основном в значении "язычник, языческий" и пр.
"…имя, нашептанное повитухой в закоптелой баньке" - на Руси и веками позже описываемых времен рожали в бане, там и нарекали имя детям.
Весь - деревня.
Ласково - родная деревня Февронии.
Обдериха - банный дух женского рода, считался опасным.
Удельница - злой дух в виде сороки или птицы с женской головой, опасен для беременных, рожениц и новорожденных. Норовят подменить ребенка (иногда еще во чреве матери).
Аксамит - драгоценная ткань.
Летник - женское платье с широкими рукавами.
"…переданную когда-то в той же баньке в глухую ночь на Карачун Силу" - передача силы и колдовские посвящения традиционно совершались в бане же.
Карачун - зимний солнцеворот, самая длинная ночь в году.
Наузы - амулеты, в том числе - колдовские узлы.
Противусолонь - против часовой стрелки, против движения Солнца.
Агрепена Ростиславовна - княгиня Рязанская, погибла во время взятия Рязани Батыем.
Думцы - участники думы, княжеского совета.
Узорочье - украшение. В "Слове о разорении Рязани Батыем" "узорочьем Рязанским" названы погибшие в битве за город воины.
Юрий Ингоревич - великий князь Рязанский.
"Кто в безумной гордыне вздумал своей бренной рукой остановить деашцу гневного Вседержителя" - упоминания о "бессмысленности" сопротивления нашествию, якобы "каре Господней за грехи", сохранились в летописях.
Праведный царь Иоанн - по странному совпадению, как раз накануне монгольского нашествия с территории Византии разошлись во множестве списков рассказы о некоем могучем и праведном владыке где-то на Востоке, христианине Иоанне. Именно с ним первое время ассоциировались монголы у европейских христиан.
Впрочем, это очень быстро прошло - при первом же близком знакомстве с "праведностью" пришельцев.
"И оцепенев, внимали горожане голосу человека, недавно спешно покинувшего еще не обложенный врагом град". Тверская и Новгородская летописи сообщают, что епископ рязанский покинул еще не осажденный город. "Сказание о разорении Рязани Батыем" называет его среди погибших в городе. Это дало мне возможность создать сей образ - образ типичного православного архиерея времен нашествия - далекий от всякого героизма. Вот что говорит Е. Е. Голубинский в своей "Истории русской церкви": "Если полагать, что обязанность высшего духовенства - епископов с соборами игуменов - долженствовала при данных обстоятельствах состоять в том, чтобы одушевлять князей и всех граждан к мужественному сопротивлению врагам для защиты своей земли, то летописи не дают нам права сказать, что епископы наши оказались на высоте своего призвания; они не говорят нам, чтобы при всеобщей панике и растерянности раздавался по стране этот одушевляющий святительский голос".
Он не просто "не раздавался", здесь маститый церковный историк щадит средневековых архипастырей. Они повально бежали из русских городов, бросая свою паству на произвол судьбы, на кровавую "милость" завоевателей. "Пастыри" бросали "стадо Христово", "отцы духовные" бросали "детей", "кормчие" бросали "корабли". Не последними - первыми.
Глава русской церкви митрополит Иосиф в самый год Батыева нашествия бежал, оставив свою кафедру. Ростовский епископ Кирилл - "избыл" монголов в Белоозере. Епископы Галичский и Перемышльский остались живы после взятия монголами их городов (Звонарь, 1907, № 8, с. 42–43). Добавлю от себя, что и Черниговский епископ пережил взятие и разорение своего города.
Справедливости ради надо отметить, что один-единственный пример епископа, до конца вдохновлявшего людей на сопротивление, всё же был - это Митрофан Владимирский, погибший в соборе города с его последними защитниками.
Двоеверие - так в средневековых русских источниках называется совмещение формального православия с продолжением поклонения языческим божествам, исполнения обрядов в их честь и пр. Сейчас модно утверждать, будто двоеверие выдумали "советские антихристы" и чуть ли не лично Б. А. Рыбаков.
Это ложь. Чтобы это понять, достаточно почитать хотя бы книгу Гальковского "Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси", вышедшую в 1916 году.
Княгиня Евпраксея - о ее трагической судьбе рассказывает "Сказание о разорении Рязанской земли Батыем" Правда, там самоубийство происходит в родовом селе Красное, при известии о гибели уехавшего послом к Батыю мужа Евпраксии, Федора Юрьевича. Я позволил себе несколько изменить порядок действия, перенеся события в осажденную Рязань.
Туло - колчан.
Еретница - колдунья.
Волочайка - распутница, шлюха.
Елсовка - лесная нечисть, лешачиха.
"Ближние гридни Феодора - Дамас с Романцам" упоминаются в житии Михаила Черниговского. По приказу татар расправились со своим князем и боярином Феодором.
Чеканы - боевые топорики.
Лоскотуха - лесная русалка, опасное существо.
"Сверкнул меч с ощерившимся на лезвии волчком - клеймом славных мастеров немского города Пассау". Волк был изображен на гербе германского города Пассау. Его схематическое изображение, т. н. "пассауский волчок", украшало выкованные там клинки, служа своеобразным "знаком качества", брендом. Популярны были клинки из Пассау и на Руси в XII–XIV веках - см т. н. "меч святого Довмонта" из Пскова.
"Тускло блеснул на яблоке процветший крест" . Процветший крест - шести- или осьмиконечный крест с листьями и корнями - довольно часто изображался в средневековой Руси, в т. ч. и на оружии.
Яблоко - часть рукояти меча, набалдашник-балансир, отчасти уравновешивающий лезвие и не дающий руке соскользнуть.
Тризна - ритуальное сражение во время погребального обряда у язычников (часто тризной неправильно называют погребальный пир-страву).
"Длиннокосых половцев" - половцы, тюркские племена, соседи Руси, как и большинство тюркских народов, отпускали длинные волосы и заплетали их в косы.
"Латинских шеломов галичан" - латинские, т. е. западноевропейские, шлемы галичан упоминаются в "Слове о полку Игореве". В описываемый период Галицкое княжество соперничало с Черниговским за обладание Киевом и отношения галичан с черниговцами были враждебными.
Сорока - головной убор замужней женщины.
Косники - украшения, скреплявшие концы женских кос.
Абай Гэсэр - мифический персонаж монгольского и бурятского эпоса, святой у ламаистов, воплощенное божество шаманистского пантеона. Почитается как дух-заступник.
Лхамо - темная богиня в ламаистском и шаманистском культах, аналог' индийской Кали.
Куяк (монг) - панцирь.
Шулмас (монг.) - ведьма.
"…складывая руки перед грудью в косой крест-кавачу с поднятыми к плечам оттопыренными рогульками мизинцев и указательных пальцев" - один из обережных жестов в ламаизме.
Муу юм саашаа (монг.) буквально "Дурное, уйди прочь!" - заклинание в монгольском шаманизме, ближайшее подобие у русских: "Сгинь, нечистая!"
Онгон (монг.) - дух-покровитель, его изображение или воплощение в человеке (напр, тот же Чингис-хан).
Джихангир (монг.) - верховный предводитель похода, в данном случае Бату-хан, Батый.
Священный Воитель, Потрясатель Вселенной - Чингис-хан.
Окоем - горизонт.
"Вы же, оставльшеи Мя" - цитата из "Слова Исайи пророка истолковано Иоанном Златоустом о поставляющих трапезу Роду и Роженицам".
Прилбица - подшлемник, шапка, на которую надевался шлем, призвана была амортизировать удары. На Руси обычно изготовлялась из рысьего или барсучьего меха.
Самострел - арбалет. Во времена нашествия уже были известны на Руси.
Жальник - кладбище.
Крицы - отлитые из расплавленной руды слитки металла.
" Муром его князь на копье брал, камнеметами степы рушил, за то, что муромцы старых кумиров держались" - крещение святым равноапостольным князем Константином Мурома. Житие Константина датирует эти события 1192 годом.
"И с нею, со святым образом на одной полке - глиняшки да деревяшки непотребные. Имени христианского не слышно - одни назвища. Крест честной на одном гайтане со звериными клыками, с иной мерзостью носят" - почитание деревянных и глиняных идолов формально православной русской деревней местами продолжалось до XX века. На полке с иконами традиционно хранились деревянные куклы-панки, которые в праздники ставили на стол. Очень долго сохранялось в быту использование дохристианских имен. Факт ношения крестов и икон на одном ожерелье с языческими оберегами - археологически засвидетельствованный факт для XII–XIII вв.
Гайтан - шнурок из шерсти, жил или кожи, на котором носят крест или оберег.
Простая чадь - простолюдины.
"Ой, Лелю, Полелю" - традиционный припев купальских песен.
Убрус - полотенце.
Чур - деревянное изваяние, идол.
"Может быть, маленькая муромчанка Алёнка носила блюдите с молоком к подпечку?" Подпечек считался "вотчиной" домового, туда ему ставили угощение - блюдце молока.
"Ты, наверное, даже придержал солнце над добиваемым городом, как тогда, над долиною Гаваонскою…" По преданию Ветхого Завета (книга Иисуса Навина, 10:12), Бог, по молитве Иисуса Навина, остановил над долиной Гаваонской солнце, чтобы дать возглавляемым Иисусом евреям добить разбитых в битве язычников.
"Феодор глаголаста им: "Не достоитъ христьяном…"" - из "Повести о убиении святого благовернаго князя Михаила Всеволодовича и болярина его Феодора".