Сам дружка из джипа не вылазит, медленно въезжает во двор, перед крыльцом или у нижней ступени парадной лестницы выходит и ожидает подвоза постели. Здесь его встречает коллега - дружка жениха.
Он велит местным ребятам подхватить постель с саней, и они с понтом - "многими людьми" - приступают к саням. Оттесняют людей невесты, как бы отнимают постель и на ковре несут ее (подушкой вперед!!!), высоко подняв над головами.
Но как ни крути, со спутника это все равно выглядит, как похороны… При "встрече постели" присутствуют также "боярские боярыни" - жены и подруги почетных гостей со стороны невесты.. Они толкутся у саней в летниках и шубках, выпендриваются перед местными и друг перед дружкой.
Когда постель уже плывет по воздуху, за нею шествует постельничий с иконой, за ним - сваха. Допускается наряжать для переноски иконы кого-нибудь из хозяйских детей. Если, конечно, у вас икона не из Кремлевских Соборов.
"Боярские боярыни" стайкой сопровождают сваху. На нижнем крыльце процессию стречает сваха жениха, "боярские боярыни" со стороны жениха - тоже все в шубках.
Оба дружки топают перед постелью.
Заходят в "сенник".
Тут уже священник гоняет чертей - кропит по углам, особенно густо поливает венецианскую кровать и ее окрестности...
Вы можете продвинуться глубже в патриотическом направлении, если уберете кровать в кладовую и построите постель по-древнерусски и дохристиански.
Берутся "тридевять" (27) ржаных снопов, ставятся торчком в прямоугольник. Рожь символизирует плодородие, торчок - способность к любви столько раз, сколько колосьев в снопах.
Рекомендую связать снопы по периметру вожжами, чтобы не разъехались в самый торчковый момент.
На торцы снопов кладется ковер с постелью.
В головах постели ставится принесенный образ, в четырех углах спальни прислоняются четыре стрелы острием вверх. На каждую стрелу привязывается пара соболей, на острие нанизывается крупитчатый калачик. Стрела символизирует протыкающее начало, калачик - непорочное тело, пара соболей - мягкость супружеских отношений.
На отдельном поставце сервируется фуршет: 12 кружек с разным питьем, медовухой, квасом. Там же - единственный ковш или круглая братина без ручек, колец, носиков, других колющих и цепляющих выступов. 12 кружек - 12 месяцев ежегодной личной жизни; братина - сосуд для совместного питья - символ общей семейной доли.
Рядом с постелью устанавливается стол побольше. Он накрыт фатой и как бы моделирует постель. Под фатой на нем лежат "головы новобрачных" - пара караваев. Там же стоят свечи.
Еще ближе к головной иконе ставится высокий маленький столик. На нем - два блюда. На одно жених положит крест, на другое невеста скинет монисто - чтобы не пораниться бижутерией в брачную ночь.
Там же - две миски. Одна - под колпак жениха, другая - под кику невесты.
В ногах ставится еще стол - вся спальня в столах! - для подвенечного платья.
В одном из второстепенных углов ширмой или занавеской выгораживается что-то типа душевой кабинки. На полу - ковер. На ковре - пуховичок. Там же стоит наготове кумган теплой воды, 2 тазика, большая лохань, две простыни.
На стене кабинки висят две ночные рубашки в размер жениха и невесты, рукомойник, лоханка-черпалка, полотенце, 2 нагольные шубы (теплые халаты).
Пока оборудуется спальня-мыльня, свахи, дружки и сопровождающие находятся вне дома. Для них во дворе накрыт приличный стол, и они принимают очередной градус под серьезную закуску...
Говорил ли я вам, что свадьбу нужно играть между постами?
Нет?
Ну, вы и сами догадались: какая же это свадьба, если на ней нельзя будет применить наше оружие массового уничтожения из глав 64 и 66?
Звучит сигнал "Есть постель!".
Проверив устройство спальни (куда легла?! - визуально проверяй!), дружки и свахи выпроваживают зевак, осматривают помещение еще раз, замыкают дверь и опечатывают замок личными печатями.
Вот как крепко! Это повелось у нас со времен несчастной первой свадьбы Руслана и Людмилы, когда среди снопов брачной постели затаился террорист-смертник Черномор.
Перед опечатанной спальней замирает стража из двух стариков-постельничьих в золотом платье. Постельничьим сервируют столик с закусками и выпивкой - чтоб не завидовали свадебному чину, но скатерти ни в коем случае не стелят! Ни у кого вокруг не должно и мысли возникать о близкой постели, чтоб никто не колдовал, не глазил!
Дружка и сваха невесты отъезжают восвояси. Местная сваха провожает невестину до нижней ступеньки, дружка дружку - до коня. "Боярские боярыни" "боярских боярынь" - до саней.
Вы не забыли? - установка постели происходила в собственном новом доме новобрачных. Да, да! Они сразу получат отдельное жилье! Им не прийдется снимать угол у попадьи, стесняться кроватного скрипа на всю древнюю Русь! Они не будут чахнуть в очереди для молодых специалистов, не согнут горб на стройке хрущевки хозспособом!
Так, теперь поехали.
Дружка и сваха жениха отъезжают в дом его родителей, докладывают о готовности главного станка и включаются в свекрухино застолье.
Здешний стол - последний на маршруте свадебного поезда Он во многом символичен. Здесь пока не едят по-нашенски.
Стол накрыт скатертью, уставлен калачами и хлебом.
На одном конце стола сидит отец жениха. На другом - ближе к святому углу - тысяцкий. На главном месте посреди стола сидит жених, возле него воркует маманя. За нею - "сидячие боярыни" в летниках желтых и шубках черевчатых, в убрусах с ожерельями бобровыми, зимой - в "кантурах". Словом, кто в чем ездил постель встречать.
Напротив "боярынь" сидят их "бояре". За боковым столом на скамьях и лавках поезжане в золоте - молодые ребята, свита жениха.
Форма одежды у них парадная: свечник - опоясан, ферязи (расшитые прорезные рукава) спущены, кафтан золоченый или цветной, шапка меховая, через плечо - кошелек бархатный или камчатый для свечи. Это может быть и кушак, - лишь бы чем-то подхватить свечку.
Зачем? А она весит пуд с четвертью! - 20 кг! - ее без подвески долго не удержишь. А гореть ей - весь пир!
Два каравайника - тоже со спущенными ферязями. На них - уже по два кушака через плечо. Их короба с караваями тоже нелегки. Караваи прикрыты наволочками. От мух.
Поставцы с выпивкой для народа в сенях функционируют исправно, как и в доме невесты. Лошади стоят в нарядах, гремят золочеными цепями, сверкают золотыми попонами, роют копытами землю.
Ну, все, нет мочи терпеть!
Поднимается женихов дружка. Кланяется на 4 стороны, подходит к свекру, пытается понять и запомнить его челобитье к свату.
Подсаживают дружку на коня, и он (конь) легко находит знакомую дорогу к дому невесты. На всякий случай (вдруг конь тоже выпил?) дружку сопровождают пять-шесть верховых и с десяток пеших ребят приемлемой трезвости.
Приезжают во двор невесты, подхватывают дружку из седла, и он докладывает тестю челобитье от свата, тысяцкого (Имярек), "бояр" и всего жениховского поезда, что пора, батяня, нам бы и подъехать?
Но тут сквозь туман проступают очертания огромного стола, описанного в начале главы. За столом, понимаешь, сидит тесть, с другого конца - теща. Все утыкано "сидячими боярами и боярынями".
Тут так все знакомо, что у дружки возникает подозрение в дежавю. Все носила и поставцы, кошель для свечи, ферязи и кушаки - точь в точь, как намедни у свекра. Это мы не круг ли нарезали ненароком?
Дружка бочком подсовывается к свечнику.
- Скажи брат, что твоя свечка весит?
- Пуд без четверти, братишка.
Вот и разница! - там был пуд с четвертью, а тут - без. Выходит 12 кг. Почти вдвое легче! Ну, слава Богу!...
Сознание дружки восстает из мрака и он тараторит челобитье снова, отдельно передавая приветы от "бояр" - "боярам", от тысяцкого нашего района - тысяцкому вашего сельсовета, от свекра - тестю. Внятная мысль дружкиного мычания состоит в том, что "жених (Имярек) готов ехать к месту".
Тесть отвечает, отрываясь от закуски, что мы пока едим - не видишь, что ли? - а как будет время, так мы пришлем нашего дружку, и он покажет дорогу вашему жениху.
Тесть падает лицом в сыр - хорошо хоть тавранчуков не подавали! - и дружка жениха пробирается по стеночке на выход. Миссия выполнена!
Но у свекра доклад дружки выслушивают с сомнением, и на всякий случай посылают сваху в желтом наряде. Эта смелая баба входит в хоромы тестя и резким голосом приводит собрание в чувство: так мы едем или не едем? Везем наш пестик в вашу ступку?
Конечно, местные "боярыни" начинают кудахтать, обнимать и целовать сваху: да ты ж наша кошечка, да вези же скорей сюда вашего хлопчика; вот у нас и краля за занавеской наряжена!
Невеста, как мы помним, лежит. На ней венец алмазный, летник желтый, шубка черевчата - национальные, так сказать, цвета. Хорошо бы смотрелся и гусь-хрустальный гроб… Сваха с нею целуется и говорит: "Время, государыня, тебе идти к месту".
Мать благословляет невесту восстать из непорочной летаргии, вешает ей на шею монисто или панагию, целует в щечки. Невеста по протоколу должна всхлипывать. На всякий случай, - вдруг не всхлипнет, а заржет призывно, - народ за занавеской орет песни.
Выход невесты "к месту" - тоже не абы как происходит. Чинной процессией в застольную залу следуют: мать, за ней новобрачная, с правой стороны ее предохраняет от обморока главная (женихова) сваха, с левой - собственная. За ними идут "боярыни". Сверху это напоминает крест, влачимый на Голгофу. И даже хуже. Голгофу сыграли с 10-00 утра до 14-00 пополудни, а эта казнь будет длиться пожизненно, и неизвестно каким царствием небесным закончится!...
"Крестный ход" входит в хоромы. Демонстранты синхронно кланяются на все 4 стороны. Теща и ее "боярыни" падают обратно за стол - на свои места, священник хрипит "Достойно" и благословляет своим крестом одну-одинешеньку невесту; кропит святой водой ее посадочное место.
Невестин дружка обращается к теще и тестю с запросом благословения сесть дочери на мокрый свадебный трон.
Родители цедят: "Чего там! Бог благословит! Пусть садится! Да скажи, чтоб не ерзала!" Зажигаются свечи перед образом Спаса, врубается вообще вся иллюминация. Домовой священник, готовит к обручению две свечи, витые вдвое.
Наконец шлют дружку к жениху. Он проделывает путь по схеме постельного шествия, и его встречают те же и так же. Но уже в доме родителей жениха, а не в новом доме молодых.
Вы не запутались меж трех дворов?
Ну, хорошо.
Дружка невесты входит к взопревшим гостям свекра, бойко докладывает челобитье от всех тамошних имяреков всем тутошним, что пора-таки "жениху ехать к своему доброму делу".
К какому делу - не уточняет, - стесняется, боится употребить неформальные слова.
Дружка уезжает обратно. Здешние встают, покачиваясь. Тысяцкий с командой поезжан кланяются и говорят казенно:
- Вы, папаша (имярек) и мамаша (имяречка) изволили сына своего сочетать законным браком, так теперь не выворачивайтесь, благословите его ехать.
Отец и мать выходят с женихом из-за стола, кланяются с малой иконкой на 4 буквы компаса и говорят сыну своему: "Бог тебя благословит и помилует, Бог подаст тебе законное супружество, счастье и здоровье в личной жизни!".
Свадьба у нас не рядовая, поэтому отец благословляет сына не алюминиевым крестиком, а животворящим, в штампованное золото которого вправлены натуральные мощи (30 долларов за унцию). Папа надевает "мощный" крест сыну на шею, мама нанизывает на палец деточке эксклюзивный перстень.
Вступает хор. Поет что-нибудь божественное, типа "Как родная меня мать провожала".
Впереди идет дружка. Потом колонной по два - поезжане, начиная с самых молодых. Последним идет новобрачный, под правую руку его поддерживает тысяцкий.
Садятся на коней. Жениху это удается не сразу - ноги дрожат, стремена вертятся, седло съезжает. Пока молодого втаскивают на лошадь, остальные хлопцы уже в седле. Чтобы отвлечь внимание зевак от возни жениха, им рекомендуется "прыгать на конях по двору". Выезд строится в том же порядке, что и выход, только во главе процессии еще едут дополнительные холопы в золотом платье.
Кроме конных, в процессии следуют пешие: по человеку у стремени каждого персонажа. За головным, холопским охранением идет свечник с пудовой свечой, потом каравайники, священник с крестом, потом - через интервал в несколько шагов - поезжане: дружка с собственной пехотой, прочие парни по 2 в ряд, за ними - носильщики с покровами и попонами. Потом идет толпа слуг и обывателей из гостевых кланов, чем больше, тем лучше. Они держатся группами вблизи своих лидеров - "бояр".
В хвосте процессии тащится лошадка жениха. Тысяцкий не дает ему рухнуть с седла. Тысяцкий и жених окружены золоченым эскортом с "малыми батогами" - разгонять зевак. Вокруг "биченосцев" еще одно кольцо слуг в цветном платье. Замыкают шествие носильщики конских попон. На остановках в доме невесты, в церкви и т.д. ими будут накрывать коней от простуды, чехлить иномарки.
Колонна втягивается во двор невесты, всадники спешиваются и, не нарушая строя, идут в хоромы. Слуги, разумеется, остаются во дворе. Им и верховым лошадям сюда вынесут торбы с овсом, выпивку и закуску.
На ступеньках гостей крестом благословляет поп. Встречает только местный дружка, он идет перед тысяцким и женихом, показывает дорогу: "Налево тут канава, - пожалуйте направо!".
В хоромах пришедшие выстраиваются вдоль стен напротив тестя и его "сидячих бояр".
Тысяцкий с новобрачным кланяются на 4 стороны, дружка новобрачного тем временем пробирается к помосту для жениха и невесты и сгоняет оттуда "отрока, которой сидит с невестой" на жениховском месте (!).
Откуда он там взялся? Раньше о нем ничего не говорилось! Если это болванчик, временно изображающий жениха, так надо было так и писать в "зарядной"! А вдруг это тень прошлого?
Ну как невеста не такая уж деревянная, как нам обещали?
Короче, наш дружка без базара гонит козленка в шею. Гонит и приговаривает:
"Аргамак тебе в Орде, а золотые в Угре".
В этой ключевой фразе очень много шифрованной информации… На дворе стоит 1547 год. Не прошло и 70 лет "советской" власти после татарского ига. Мы же помним, как в 1480 году дед нынешнего государя Ивана Васильевича "Грозного" - тоже Иван, тоже Васильевич, но не "Грозный", а "Горбатый" - спугнул на реке Угре кочевья татар, в последний раз пришедшие к нам подкормиться. Река Угра стала нашим национальным Рубиконом, Непрядвой, Вислой, Одером, Калкой… Нет, Калка не подходит. Ну, ладно.
Итак, дружка посылает самозванца на четыре речные буквы, символически изгоняя бесов девичьего прошлого. Одновременно он намекает, что местному пацану больше не придется седлать нашу кобылку. Мы теперь сами на ней будем ездить. Сейчас парня выбьют со двора пешим порядком, и он сможет подкатиться только к ордынской какой-нибудь девке в окраинном бардаке. Нечего ему надеяться и на золотую присыпку. Пока он снова проберется во двор после ритуального выброса, там уже будут рассыпать только крашеное просо!
Вот какой у нас русский язык! Пять существительных, три предлога, и готово дипломатическое послание!
Священник благословляет жениха присесть на тепленькое место, все усаживаются, велят зажигать местные свечи.
Напротив молодых выстраиваются их собственные свечники и каравайники. Домашний поп обручает молодых. Тут жениху в первый раз официально разрешается поцеловать невесту.
И сразу обе свахи встают, и, не сходя с места, кланяются образам на 4 стороны и говорят тестю и теще: "Дорогие Имяреки, благословите нас чесать головы детям вашим, новобрачному и новобрачной". Папаша и мамаша чинно кивают. Начинается чес под накидками, переплетение кос, установка поверх прически рогатой кики.
Параллельно идет нарезка сыра и караваев. Бутерброды раскладываются на блюдах по всем столам. На самое красивое блюдо откладывается сыр на горбушках, они прикрываются ширинкой и подносятся расчесанному жениху. Дружка подходит к нему с подносом и двусмысленно мурчит, что вот-де, новобрачная Имярек (ее пока еще чешут под занавеской) челом бьет - принять горбушки с сыром и ширинкой. Жених задумывается на минуту - что за намеки? - потом плюет на это дело… Напоминаю, что слово "ширинка" на Руси означало широкое полотенце. Узкое полотенце называли "ручником", оно и сейчас на славянских языках "рушником" зовется. Как потом "ширинка" стала интимной зоной брюк для застежки "молния", - науке не известно. Видимо, подмена понятий пошла именно с этой нашей свадьбы, когда жених Имярек накрыл ширинкой опасный участок штанов. "Чтобы не накрошить" сыром и горбушкой… Итак, он берет свою ширинку, "кладет ее у собя", потом раздает аналогичные подстилки тысяцкому и поезжанам по росписи. В росписи написано, кому давать вообще. На самих ширинках пришпилены ярлыки, кому давать именно это полотенце. Видимо ширинки у нас неравноценные.
Одновременно сидячим гостям разносятся сыры и караваи. Каждому гостю - на особом блюде. Забирают ли гости дары вместе с блюдом? Конечно! Если не отобрать...
Дальше все идет "по-преждеписанному". Посыльный скачет с дарами к свекру и свекрови, к их сидячим боярам, к отсутствующим родственникам на дом.
Начинается легкая выпивка в хоромах и сенях, невесту наряжают дополнительным венцом, свахи осыпают народ золотом, серебром, медью и фантиками, тысяцкий поднимает новобрачного под локоть, священник запевает "Все упование мое", дружка благословляется у тестя и тещи вести "детей" к венчанию. Новобрачный, кланяется тестю и теще по обычаю, без посторонней помощи берет невесту за руку, ведет на выход.
Ходячие поезжане выстраиваются на свои номера, других подсаживают в седло, жених залазит на своего аргамака, невеста падает в сани спиной к облучку и возничьему, две свахи садятся напротив нее и едут.
"Боярских боярынь" к венчанию не берут. Только в церкви нам не хватало этого курятника!
Начинается служба. К венчанию прилагается только пара мирских деталей: под ноги молодым стелят соболей, кагор в конце венчания подают в одном сосуде типа пиалы - без ручек, ножек и т.п. Пиалу разбивают, но не с размаху, по-гусарски, а тихо. Ее роняют благопристойно и давят ногой.
После венчания "поезд" возвращается на тещину станцию.
Тут уж все домашние выползают во двор и "у коня" встречают молодых. Тесть умудряется доскрипеть до сеней и целуется с новобрачным. Основную пятерку - молодой, молодая под ручку, тысяцкий и обе свахи - теща осыпает остатками золотых. Тесть тащит кубки с красным и норовит выпить с женихом, но дружки принуждают парня давиться горбушками и загнувшимся сыром, а потом уж запивать.
Начинается серьезный пир.
Сначала вносят лебедя, ставят перед женихом. Он кладет на спину птицы руку и велит ее резать. С лебедя снимают накладные перья, режут жареного на части, раздают куски, начиная с тестя и тещи. Первого, символического лебедя на всех не хватает, поэтому сразу вносят много разной птицы. В кубки льется "романея" - красное "итальянское" вино...
Я уже писал, что осмысленное застолье у нас происходит только до третьего тоста. На Руси каждый тост сопровождался новой переменой блюд, поэтому "из-за третьей еды встает новобрачный", за ним тяжко поднимаются тысяцкий и дружка.
Новобрачный говорить, увы, не может - мурчит что-то вокруг да около. Тогда дружка переводит мурчание, обращаясь к окаменевшему тестю: