"Новобрачный Имярек бьет вам, папа… - куда бьет?! - а! - челом бьет, чтоб вы пожаловали завтра у него пировать. И вы, мама, приезжайте, и остальные - общим списком"… Дружка еще пытается пробормотать имена сидячих, а местами уже и лежачих "бояр", а жених удивленно напяливает шапку.
Дружка стягивает за углы скатерть новобрачных - прямо с едой, блюдами сыра и калачами, велит тащить еду в спальню.
Спальня, как мы помним, находится в новом доме молодых, поэтому живые гости лезут в седла - посмотреть дом и вообще, что удастся.
Пока поезжане борятся с лошадьми, образуя скульптурные группы в стиле Клодта, тесть отводит молодых в сторонку и начинает занудствовать:
"Судьбами Божьими дочь моя приняла венец с тобою, дорогой мой зять Имярек. Так ты ж смотри, жалуй ее и люби законным браком, как жили отцы и отцы отцов наших", а не как попало, без грубостей и свинства.
Жених в ответ "целует тестя в плечо" (чтобы не дышать перегаром), и спешит на двор. Садится на коня, туманно смотрит, как невесту упаковывают в сани.
Приезжают в дом молодых. Идут прямиком в сенник-спальню. Тут по бокам обнаруживаются свекр и свекровь. Они подскочили-таки сюда, чтоб не совсем в стороне оставаться. Они осыпают молодых своей присыпкой (тещина давно кончилась) и заводят молодых в покои.
Сюда набивается довольно много зевак. Они не въезжают в интимность момента. Или придуряются.
Молодых сажают рядышком на край постели. Подходит тысяцкий. Он решил-таки закрепить церковное венчание светским актом. Тысяцкий протягивает волосатые лапы к невесте, снимает с нее фату. Это все, что у него осталось от древнего "права первой ночи".
Тысяцкий облизывается и говорит ерунду не по своему ведомству: "Дай вам Господи здорово почивать…"… Голос тысяцкого срывается, и его уводят. На стол у постели ставят караваи и свечи, на блюда под икону складывают кику и колпак.
Не буду настаивать, что колпак на блюде символизирует голову Иоанна Крестителя, отрубленную за выкрутасы Саломеи. Но лежит он так же печально.
Еще бы ему не печалиться, когда кроме тысяцкого, убывшего к девкам, никто не уходит!
Поп поет вечерню, новобрачную уводят раздевать за занавеской в душевой кабинке, жених плюет на условности и начинает раздеваться прилюдно.
Тогда некоторые понимают, что пора выйти вон. Они выходят из спальни, догоняют тысяцкого и легко уговаривают его не рисковать по бабам, а лучше пойти допивать в дом свекра. Там, - идет молва, - стол с утра не тронут!
В сеннике с новобрачными остаются всего-то 2 дружки, 2 свахи, 2 постельничьих. Им весь день подливали в меру, так они еще ходят, не смотря на древность лет!
- Э! А вот еще стайка "боярынь и людей боярских" притаилась в уголке! Идите сюда. Снимайте с молодых платье. А то жених совсем запутался в ремнях и застежках.
- Вы, боярыня, отвалите от жениха! Идите за ширму невесту раздевать.
- А вы, молодой человек, наоборот, - оставьте ширму в покое, там и без вас дырок наверчено!
Новобрачный наконец скидывает "зипунок", кладет его на столик, сверху бросает "шубу нагольную" - чтобы потом одеться.
Тут из-за ширмы выходит "раздетая" новобрачная.
- Закройте рот! Вот во что она раздета. На ней телогрейка (в новом доме еще не работает отопление) "горлатная шапка" - шитая или вязаная ушанка "под горло", на ногах у нее пока еще сапоги красного козла с жемчужной россыпью.
Начинается выдворение раздевальщиков. После препираний и увещеваний наглые "боярыни" вытесняются за дверь и высвобождают из-под кик свои чуткие рысьи уши.
Наконец свалили гости,
На кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних,…
Не считая пары "евнухов" для разувания.
Голливуд учит нас, что медленный съем сапога с женщины - есть апофеоз эротических приготовлений. Но нам Голливуд не указ, поэтому кто-то таинственный, не помеченный даже анонимным "имяреком", пыхтит в нашей спальне, снимая с девы сапоги.
И не успевает Бытописатель чиркнуть гусиным пером, чтоб разувальщик выметался вон, как терпение жениха лопается, он валит невесту на подушки и "промышляет"… Нас очень интересуют технологии древнерусской постельной "промышленности". Можно сказать, ради этого интереса мы терпели всю венчально-встречальную тягомотину. И вот, пожалуйста! Темно. Лампадка ничего нормально не высвечивает. Даже скрипом кровати не удовлетворишь воображение. Потому что у нас никакая не кровать слоновой кости, а дурацкие 27 снопов. А от их шуршания какая эротика? Нам такую эротику мыши каждую ночь в соломе устраивают!
Тысяцкий, поезжане, свахи, дружки и полураздетые "боярыни" отлипают от бесчувственной стенки и спускаются вниз. Тащатся по лунной грязи за угол, входят в хоромы свекра. Некоторые возвращаются к разгромленному застолью тестя, но домой не идет никто.
Повод для появления за столом они придумывают смехотворный. Дескать, мы пришли доложить, что лично "Бог сподобил ваших детей Имяреков повенчаться"… - Мы это и без вас слыхали! - ворчат "отцы".
- Так слухайте дальше! Теперь они нормально добрались до спальни и "легли почивать здорово".
Пришельцы тянутся к выпивке, тесть (свекр) спрашивает, так ли уж "здорово" почивают молодые, но вино уже льется кровавой струйкой, капает на белоснежную простынь,… пардон - скатерть, и первый крик нового застолья заглушает отцовское беспокойство… Тем временем, в кадре опять появляется дверь спальни. Пара постельничьих дремлет, прислонясь к дверному косяку, перегородив сапогами коридор.
Тут приходит "новобрачному время". Как-то неопределенно "полежав", и что-то непонятное "проведав", он кличет постельничьего (один еще в силах подняться) и велит ему позвать ближнюю какую-нибудь боярыню. А сам идет в кабинку, обдается водой, надевает "чехол" (рубашку) и "нагольную шубу (теплый домашний халат).
Прибегает пара "боярынь". Они тащат молодую за ширму, отмывают от первого греха, замачивают в тазиках ночные рубашки. Новобрачную одевают в новую рубашку и халат.
Приводят дружку.
Жених… - извините, - муж, сидит на постели; новобрачная жена стыдливо прячется на пуховичке за занавеской.
Дружка видит по физиономии жениха, что все в порядке. Что-то нотариальное ему нашептывают "боярыни". Дружка пытается идти с благой вестью сам, но силы оставляют его, и он посылает к тестю и свекру свежих хлопцев.
От обоих столов присылаются молодым "студень крошеный птичий со сливами и лимонами, огурцы". Обессилевшего новобрачного кормит холодцом тысяцкий. Молодице за занавеской свекры с боярынями суют в рот огурец.
В это время дружка уже у тестя с тещей тараторит стандартную формулу:
"Велел вам сказать новобрачный имярек, что Божьим милосердием, вашим родительским жалованьем и бережением мы (имеется в виду молодая пара), дал Бог, здоровы".
Тесть целуется с дружкой, дарит ему чарочку или ковшик, а теща - ширинку.
Примерно в это время в обоих дворах пир достигает кульминации. То есть, вы понимаете - идет так называемая "брачная ночь", сияет месяц, звезды блещут, но молодым спать не дают. Ни в прямом, ни в голливудском смысле слова.
Два попа спорят с уцелевшим постельничьим, что видит Бог, читали в сеннике молитву перед обручением. Постельничий божится, что не слыхал.
Тогда попы настаивают, чтобы наутро постельничий прочистил уши, когда по выходу невесты из мыльни зазвучат заутреня, молебен и "часы".
Наконец полуночный базар заканчивается, свекры, сваха и дружка убираются с этажа, жених и невеста остаются одни. Жених выглядывает за дверь - постельничьих след простыл. Молодые предаются бесконтрольной страсти вне канонов, вне поповских инструкций, вне пределов добра и зла. "Что хотят, то и делают", - разрешает святой отец Сильвестр.
Но домашние шутники не унимаются и теперь. Они пока не знают устройства "партизанской стукалочки" и шутят грубо, по-гусарски.
Под окно спальни тихонько подводят и привязывают некастрированных коней - племенных жеребцов. Крепко привязывают. Потом выводят из конюшни несколько гулящих кобыл. Привязывают неподалеку. Жеребцы видят кобыльи зады, горячатся, прыгают, рвут привязь, раскачивают терем, ржут, как сумасшедшие. Жених падает с невесты. Несколько соломинок в постельных снопах ломаются вхолостую.
Под конское и молодецкое ржание поезжане разъезжаются по домам с твердым намерением собраться снова.
Оставшиеся бросают жребий или просто "советуются", кому в какую очередь дежурить. Две приснопамятные свечи горят всю ночь. В них, естественно, уже не пуд с четвертью и не пуд без четверти.
Перед рассветом готовится большая мойка молодых.
Утром дружки и свахи появляются на своих постах. В доме тещи пакуются к отсылке в дом молодых "мыленные дары": 2 новых таза, простыни, медный котел с крышкой.
Дружки ждут сигнала, что "новобрачный двинулся" - не рассудком от превратностей брачной ночи, а спросонья.
При первом шевелении жениха - за молодыми кто-то наблюдает! - постельничий будит прикорнувшего дружку. Тут же в "мыльню" посылаются специальные мойщики. Мыльня стоит во дворе. Обычно это банька русская.
Дружка заходит к молодым. Жених встает, вставляет ноги в башмаки, набрасывает халат и идет мыться, "прикрываясь рукавом". Чего он прикрывает, нам не пишут.
Новобрачная тихой мышью лежит под одеялом.
Входят "боярские боярыни" со свахой, начинают поднимать "княгиню".
Включается громкая духовая музыка: "говорит зурна и трубки".
На молодую надевают летнее белое пальто, "обычную" золотую шубку, шапку-ушанку. Молодая спускается в хоромы, не помывшись. Там без нее не могут похмелиться. Кладут молодицу на постельку за занавеской.
К тестю скачет посыльный с известием, что молодые живы. Новобрачная "двинулась", а муж ее даже моется самостоятельно.
Из дома тестя тамошние дружка и сваха отъезжают с упомянутыми выше "мыленными дарами". Их волокут в санях и в золоте, правда, несколько помятом.
Вокруг мыльни собирается похмельная толпа, идет разбор вещей. Самым устойчивым людям дают держать в развернутом виде:
- сорочку,
- порты (подштаники),
- пояс с кошельком (в кошельке золотые), - нижний пояс,
- ногавицы (верхние штаны),
- ичётыги (кожаные сапожки с мягкой подошвой - типа носков), - башмаки,
- зипун,
- шубу нагольную,
- шапка овечью.
В первую очередь к двери мыльни подают чехол (сорочку) и башмаки. Теперь молодой может смело выходить на публику - у чехла подол ниже колен.
У мыльни уже собрались вчерашние поезжане, извлечен от девок тысяцкий. Здесь уже сервированы поставцы с питьем. "Хто изволит - пьют, и людям подают", то есть, гуляют все!
Товарищи, что мыли новобрачного, получают за работу по ширинке.
Играют гусли и дудки, молодой идет обратно в сенник и ложится досыпать, не замечая, что молодую жену переложили в зал за занавеску.
Ее в баню не ведут, моют на месте. Наряжают в кику и парадное платье, ведут опять в сенник, где дрыхнет молодой муж.
Ух ты! А его здесь нет! Уж не налево ли поворотил, идя из бани?
Нет, слава Богу! Его одевают в другой комнате сплошь в золото. Золотой мальчик у нас получается! El Dorado!
Приводят его в спальню, сажают на кровать рядом с женой, накрытой накидкой.
Вваливаются давешние поезжане, тысяцкий, входит свекр с боярами, целует сына и поздравляет с успешной женитьбой. Осторожно "вскрывает" невестку, поздравляет с замужеством. Целовать не решается.
Звучит хоровое поздравление, молодым навешивают золотые кресты, панагии, показывают дарственные на села с холопами, недвижимость и колесные агрегаты.
Приносят кашу с курятиной. "Князь молодой кушает", остальные смотрят.
Мужики забирают молодого и уводят с собой. Теперь при нем можно рассказывать взрослые анекдоты.
Новобрачную бабы освобождают от накидок и ведут в хоромы к свекрови разузнать, что да как.
В мужской и женской компаниях идет беседа, молодых непрерывно одаривают золотом и серебром, все целуются и братаются… Обращаю ваше внимание: ПОДАРКИ ДАРЯТСЯ НАУТРО, когда имеются вещественные доказательства свадебного успеха! Таким образом, гарантом непорочности брака выступают организаторы свадьбы. Они потратились на пир, а получат ли компенсацию затрат в виде даров, еще неизвестно.
По прошествии некоторого времени обе группы сходятся в общем зале. Здесь на столе лежат овощи без посуды, без хлеба.
Гости раздеваются, садятся по своим вчерашним местам. Выносят взвары. Компот действительно хорош с похмелья, особенно - ледниковый.
Входит дружка от тестя, приносит подарок свекру - сорочку и штаны. Говорит, что это - от новобрачной Имярек.
Новобрачная делает вид, что в курсе: привстает, кланяется. Гости тоже стоят.
Аналогично объявляются дары: для свекрови - камка, боярыням - по тафте.
Доедают овощи. Приносят ответные дары. Родному сыночку - иконы в окладах с позолотой, шубы, лошадей в дорогих нарядах, дарственные на села и вотчины с людьми. Снохе дарят швейные принадлежности, бисер всякий, платья, посуду. Тысяцкий и бояре дарят молодым "что изволят".
Далее делается перерыв для отдыха - многим ночью не спалось. Потом велят готовить лошадей, наряжаются в золото и едут на двор к тестю в привычном порядке.
Здесь тоже музыка, встречи, лобзанья, нелегкий путь к столу, обмен ширинками и т.п.
Эта встреча тоже - на уровне "поезда", свекр со свекровью не приезжают. Их свидание теперь произойдет не сразу - очень трудно определить, кто к кому первый должен ехать. Это вопрос чести и происхождения, его с бухты-барахты решать нельзя.
Поедаются голые овощи, готовится серьезный, "полный" стол. Его имя - "завтрак". Для полного восприятия еды всем мужикам разрешается переодеться просторнее. "Боярыни" остаются по-прежнему - в летниках белых, шубках черевчатых со спущенными рукавами.
Начинается вынос главных блюд, новобрачный спохватывается, встает, чествует тестя и тещу, приглашает к себе пировать и быстренько смывается, напялив золотое платье.
Дома - короткий отдых, установка большого стола, облачение новобрачной в полный наряд, приглашение тестя и тещи.
Тесть приезжает в золоте, с ним его "сидячие бояре" тоже в золоте, по двое в ряд, за ними толпа "людей, около коней пешком". Тещу и "боярынь" приволакивают в санях (по одной, чтобы коней не уморить). Все они, конечно, тоже в золоте с ног до головы.
По дороге выясняется, что в доме молодых не убрано после ночного побоища. Жеребцы и кобылы сорвались-таки с привязи, ворвались в залу и "промышляли" по-своему, с битьем лавок и скамеек. Пир переносится в дом свекра… Может и правда про коней, а может, это трюк такой, чтобы заманить тестя к свекру вне разрядов и чинов.
Делать нечего, едет!
Чтобы сгладить напряженность, применяют необычную рассадку гостей. На главном месте сажают тещу. Что ж, поделом!
За ней - новобрачную со свахами, приезжих боярынь, потом тутошних, и "ниже всех" - свекра и свекровь. А что? Мы не гордые! Дипломатия соблюдена.
Мужикам такие тонкости ни к чему. Тесть и свекр садятся рядом, новобрачный пристраивается третьим, поезжане приезжие размещаются чуть выше местных.
Тысяцкий по-простецки плюхается среди электората в "кривом столе".
Начинаются тосты, здравицы, новобрачный всех благодарит. Стол тем временем заполняется тяжелыми блюдами, от сортов выпивки рябит в глазах. И пока еще остатки коллективного сознания превышают мыслительный порог, дружка жениха "озвучивает" приглашение от тестя к свекру быть завтра с ответным визитом.
Едят уже очень плотно, прерываясь только для объявления очередных даров. Вот кому-то от кого-то выносят "кубок двойчатый" с крышкой, бархат, камку...
Свекр впервые официально обращается к тестю, поднимаясь с полным кубком меда: "Дай, Господи, нам здорово быть с детьми своими, - называет сына и сноху по имени и повторяется, - детками своими много лет!". Это надо понимать как косвенное пожелание свату долгих лет жизни.
Встает жениховский дружка и объясняет, что "двойчатый" кубок, оказывается, вынесли от молодого тестю. К кубку прилагаются бархат, золоченый в цвет кубка и сорок соболей. Теще выносят братину или стопку золоченую, отрез камки, другие сорок соболей.
После пира гостей провожают до коней и саней, уже без чинов, по-свойски. Гости возвращаются доедать блюда утреннего тещиного застолья. Местные в облегчении "прохлаждаются" у свекра.
Именно в эти часы второго дня отмечается наибольший комфорт застолья. Неспешно льется вино, гуси-лебеди гибнут с хрустом, политика забыта напрочь. Дружки и свахи подозрительно тусуются в две пары, загорается закат, тонкий серп молодой луны вылазит из-за конюшни.
Удачное время для свадьбы мы подгадали! В лучших пивных традициях!
Смеркается. Новобрачные тянуться на снопы. Их провожают уже без любопытства и разъезжаются каждый к себе.
Бьет полночь, и кажется, что-то случается со временем. Утром третьего дня снова готовится мыльня, дружка приезжает от тестя с мыльными дарами, но "полегче" вчерашних: "сорочка, порты, пояс, полотенце, - и что найдется иное".
Опять молодой выходит из мыльни к толпе поезжан, с трудом опознает посиневшего тысяцкого на руках охраны, идет к родителям, бьет челом, с отвращением глядит на овощи без хлеба.
Посреди завтрака входит невестин дружка, напоминает, что обещали же к нам в гости, так что ж вы тут наедаетесь?!
Его успокаивают, угощают, отпускают. Обещают скоро быть.
Продолжают завтракать, переменив платье.
Наконец трогаются. Отец едет справа от сына, тысяцкий пристегнут слева. Свекровь с новобрачной в санях, свахи с боярынями - вереницей следом.
Приезжают, встречаются, здороваются, садятся за вина и овощи. Потом дамы уходят на свою половину, а мужики достают брачные документы, разбираются в спорных вопросах - кому чего недодарено - подписывают итоговый протокол или оставляют недоразумения до трезвых дней.
После стола тесть благословляет зятя иконкой и наделяет новыми дарами: кубками, бархатом, камкой, соболями, лошадями в нарядах, доспехами. Желает здоровья.
Опрокидываются чаши: свата со сватом, свата с тысяцким. После стола перед отъездом люди свекра снова надевают нарядное платье, идут в хоромы к боярыням, там тесть благословляет дочь свою иконой и дарит ей платье, посуду, перстни, вотчины, рабов. Потом теща зятю дарит платье и посуду, а дочери - принадлежности для шитья и готовые платья.
И уж тут разъезжаются окончательно. В остальные дни собираются выпить и закусить не по обычаю, а "по произволу".