В коридоре перед зеркалом она стала надевать шляпу. Карла стояла рядом, держа в руке свечу. Лиза беспрестанно поглядывала на девушку.
- Что с тобой, Карла? - внезапно спросила она. - Мне кажется, ты сегодня не такая, как всегда.
- Со мной?! - деланно изумилась Карла. - Ровным счетом ничего.
- Знаешь, ты очень бледная, - продолжала Лиза, - по-моему, ты переутомилась.
Карла промолчала. "Все-таки должна я с ней поговорить?" - все еще колебалась Лиза. Она надела пальто и, прежде чем уйти, взяла Карлу за руку. Они посмотрели друг на друга. Карла не выдержала пристального взгляда Лизы и опустила глаза.
- Карла, - внезапно сказала Лиза взволнованным голосом. - Ты изменилась… Что с тобой?
- Да… ничего.
Лиза была в растерянности и никак не решалась уйти.
- Тогда обними меня, - неожиданно сказала она. Они обнялись. Но, целуя Карлу в холодную щеку, Лиза испытывала сильнейшее недовольство собой и досаду. "Не так, совсем иначе я должна была с ней говорить". Они прошли в холл.
- Помни, - неловко сказала Лиза. - Если у тебя что-нибудь сложится не так либо… произойдут неприятности, - ты всегда можешь прийти ко мне. Ничего от меня не скрывай.
- Конечно, конечно, - стыдливо пряча глаза, ответила Карла.
Лиза вышла, и дверь захлопнулась.
Карла в задумчивости поднималась на второй этаж. Разговор с Лизой ее немного напугал. "Неужели она о чем-то догадалась?"- с беспокойством спрашивала она себя. Но чем больше она об этом думала, тем менее вероятной представлялась ей такая возможность. Ее любовная интрига с Лео началась лишь вчера, Лиза всего два раза заглянула к ним, да и то ненадолго. Нет, это исключено… Если только… если только у Лизы не зародились подозрения вчера вечером, когда ее и Лео вдруг не оказалось в холле. "Но догадалась она или нет, теперь уже слишком поздно, - подумала она со смешанным чувством радости и грусти, - сегодня вечером я отдамся Лео".
Она медленно поднималась по ступенькам, и дрожащий огонек свечи двигался вместе с ней, отбрасывая на стену гигантскую тень с огромной черной головой. "Значит, я иду навстречу новой жизни". Она хотела бы сохранить спокойствие, но это ей никак не удавалось. Бесполезно скрывать от самой себя, что сердце у нее дрожит от страха и она испытывает растерянность и тревогу. "Хоть бы уж поскорее пролетели эти часы, - подумала она и по-детски глубоко вздохнула. - Пусть поскорее пройдет эта ночь. Больше я ни о чем не молю бога".
В темной передней пламя свечи осветило Лео, сидевшего в кресле. Она поставила огарок свечи на стол и села с ним рядом.
- Какая скука, правда? Да еще свет никак не дают, - сказала она, чтобы только не молчать.
Лео ничего не ответил и взял ее за руку.
- Так ты придешь сегодня вечером? - спросил он. Но Карла не успела ему ответить. Портьера одной из пяти дверей распахнулась, и вошла Мариаграция. Она куталась в длинную черную шаль и несла свечу. Лицо ее было воплощением ехидства.
- Лиза ушла, - бросила она Лео, не садясь. - Вы, Мерумечи, возможно, предпочли бы, чтобы я пригласила ее на ужин. Я не ошиблась?… Но что поделаешь… Нельзя всегда получать все сразу… К тому же у вашей дорогой подруги будет время, чтобы подготовиться к вашему визиту… Ночному.
Слово "ночному" сопровождалось глухим смешком. Затем, не дожидаясь ответа, она повернулась и стала спускаться по лестнице.
- Куда ты, мама? - крикнула ей вслед Карла, вскочив со стула.
- Я думаю, пора ужинать, - не оборачиваясь, ответила Мариаграция и медленно, ступенька за ступенькой, продолжала спускаться, в одной руке держа свечу, а другой опираясь о деревянные перила. - Но если вам, Мерумечи, хочется поскорее увидеть Лизу, не стесняйтесь… Ведь мне это безразлично.
Луч света исчез, снова стало совсем тихо. Слова Мариаграции замерли где-то внизу, на последней ступеньке узкой лестницы. Карла, которая следила взглядом за тем, как мать спускается, повернулась к Лео, откинувшемуся на спинку кресла.
- Бесполезно, - сказал Лео, - у твоей матери есть достоинства и недостатки. Но уж если она что-нибудь вбила себе в голову, ее потом не разубедишь. - Он умолк, безнадежно махнув рукой. С минуту они просидели в молчании. Карла озабоченно и даже испуганно смотрела на Лео.
- Знаешь, мне показалось, что Лиза кое о чем догадалась, - обратилась она наконец к возлюбленному.
- Каким образом?
- Не знаю… Но по тому, как она со мной говорила, по ее тону…
- По мне, пусть думает что угодно, - прервал ее Лео, сопроводив фразу презрительным жестом. Обняв Карлу, он привлек ее к себе. Но она, сама не зная почему, оттолкнула его.
- Нет… хватит, - запротестовала она, упираясь ему руками в плечи.
- Но почему? - прохрипел Лео, Он тянулся к ней из тени своим возбужденным лицом, пытаясь удержать ее в объятиях. - Что тебе стоит? Я только еще разик поцелую тебя.
- Нет! - Она сопротивлялась с необычным упорством. Глаза ее гневно сверкали. Борясь с Лео, она задела стол, стоявшая на нем свеча упала и погасла. Сразу же наступила полная тьма. Карла бегом бросилась вниз по лестнице. Топот шагов, и все стихло.
"Какая же она странная, - подумал Лео, оставшись сидеть один в темноте. - Чуть раньше позволила бы раздеть себя догола… а пять минут спустя не позволяет даже поцеловать в лоб".
Он был даже не рассержен, а лишь несколько удивлен. Желание постепенно улеглось. Он попытался разглядеть что-либо в окружавшей его тьме, затем стал рыться в карманах. Наконец отыскал коробку спичек, зажег одну. Быстро наклонился, поднял свечу и поднес горящую спичку к фитилю.
"А теперь, - подумал он, - надо пойти поужинать". Он поднялся, направился было к двери, но вдруг вспомнил, что забыл назвать Карле час и место встречи.
Он вернулся, поставил на стол огарок и медленно, методично, в зыбком свете свечи, толстой самопишущей ручкой с золотым пером написал на визитной карточке, которую вынул из бумажника: "Жду тебя через час в машине у ворот сада". "Отдам ее, когда буду уходить", - решил он. После чего, довольный собой, снова взял огарок и стал спускаться по лестнице.
На столе, накрытом для ужина, горела только одна свеча. В столовой было почти совсем темно. Лео различал лишь слабо освещенные лица Микеле, Карлы, Мариаграции, уже сидевших на своих обычных местах. Лео тоже сел, поставил рядом свечу и, не говоря ни слова, начал есть. Первое блюдо было съедено в полнейшем молчании. Все четверо смотрели на колеблющиеся язычки пламени двух свечей. Ни малейшего звука, каждый думал о своем, о том, что мучило его больше всего. Но из всех четырех особенно взволнованна и растерянна была Мариаграция. Она сидела, опираясь подбородком о скрещенные руки. В углах рта резко обозначились две морщины, широко раскрытыми глазами она молча следила за зыбкими огоньками обеих свечей.
Наконец она решилась и посмотрела на Лео. И сразу же лицо ее исказилось горькой, недоброй усмешкой.
- Хотела бы я знать, - напряженным голосом проговорила она, обращаясь сразу ко всем троим, - почему в мире столько лжецов?! Вот что я хотела бы знать! Ну хорошо, ты поступаешь подло, я допускаю, что так можно поступить… Но скрывать свои поступки, лгать, искажать истину… одна мысль об этом приводит меня в бешенство…
В ответ молчание. Никто не отваживался неосторожным словом невольно поощрить Мариаграцию на новые обличения. Мариаграция переводила взгляд с одного на другого, точно побуждая их заговорить. Но Лео и Карла опустили глаза, а Микеле просто отвел взгляд. Тогда после атаки фланговой Мариаграция перешла в атаку лобовую.
- Скажем, вы, - продолжала она, обращаясь к Лео, - имеете полное право встретиться с кем-то после ужина. Никто не может вам этого запретить. Хотя уйти сразу после ужина из дома, куда вас пригласили, было бы проявлением элементарной неучтивости к хозяевам… Но зачем, вместо того чтобы сказать правду, придумывать одну ложь за другой, уверять, что у вас важная деловая встреча, что вы идете к Смитсон, которая, кстати, находится в Милане. Словом, нести всякую чушь?! Объясните мне, Мерумечи, кто вас заставляет? Кто вас просит лгать, и притом глупо?! Ведь это не просто ложь, а прямое оскорбление. Будто я настолько глупа, что не понимаю простых вещей. А ведь было бы куда лучше сказать правду: знаете, уважаемая синьора, в такое-то время я должен буду вас покинуть, потому что иду к такой-то даме. Я бы вам ответила - идите куда и к кому угодно, хоть к дьяволу, коль скоро вам это нравится… И все стало бы на свои места.
Она умолкла, повелительным жестом отстранила блюдо, которое ей протягивала в полутьме служанка. Она была крайне возбуждена, руки у нее дрожали, она непроизвольно переставляла с места на место вилки, ножи и рюмки.
- Скажите же что-нибудь! - выкрикнула она, увидев, что Лео упорно молчит… - Говорите… Хоть раз скажите правду!
Лео исподлобья взглянул на свою бывшую любовницу. "Ты заслужила не одну, а целых десять пощечин, - подумал он, с ненавистью глядя на ее увядшее, глупое лицо. - Не меньше десяти". Но лишь взял с подноса мясо и процедил сквозь зубы:
- Мне нечего сказать.
Ничто не могло так возмутить Мариаграцию, как этот равнодушный ответ.
- Как?! - воскликнула она. - Я вас обвиняю во лжи, притом справедливо, а вы не только не соизволите объяснить свое поведение, но и отвечаете грубо… Так… так, точно я же еще и виновата! Знаете, кто вы?! Вы наглец.
Обычно Лео не отвечал на упреки бывшей любовницы. Но в этот раз, то ли от нервного возбуждения перед ночной встречей с Карлой, то ли от того, что оскорбления Мариаграции задели его за живое, но он возмутился.
- Послушайте, - зло бросил он, внезапно повернувшись от служанки, которая протягивала ему поднос, к Мариаграции. - Пора бы вам наконец уняться… Иначе мне и в самом деле придется ответить грубостью… Хорошенького понемногу.
Сказав это, он посмотрел на Мариаграцию с такой ненавистью и столь вызывающе, что у нее ком подступил к горлу. Язычки пламени двух свечей при малейшем порыве ветра колыхались, то выхватывая из темноты сведенные яростью челюсти Лео с гладко выбритой чуть розоватой кожей, под которой пульсировала кровь, то вновь погружая их во тьму. Прищуренные, разгневанные глаза неотрывно смотрели на Мариаграцию, рот кривился в недоброй, презрительной усмешке, и узкий конус тени, падавшей на край подбородка, как бы подчеркивал, что Лео с трудом сдерживает охватившую его ярость.
Мариаграция, обвинительная речь которой была столь внезапно прервана, в растерянности смотрела на это беспощадное лицо, на враждебный взгляд припухших от бессонных ночей глаз, готовых, точно катапульта, сокрушить ее одним ударом. Она дрожала всем телом, задыхалась и чувствовала себя несчастной, покинутой женщиной, которую никто не любит, и от этого у нее больно сжималось сердце. "Лулу, не смотри на меня так", - хотелось ей крикнуть и закрыть лицо руками. Но она продолжала сидеть, испуганная, неподвижная. "Я люблю его, а он отвечает мне с такой злостью", - потерянно повторяла она про себя, напрасно пытаясь собраться с мыслями.
Лео повернулся и взял с подноса два больших ломтя мяса и немного зелени. "Нашей любви пришел конец. И ничего уже нельзя поправить". Глаза ее наполнились слезами, она положила салфетку на стол и тяжело поднялась.
- У меня пропал аппетит, - сказала она. - А вы ешьте, ешьте… - И чуть не бегом, споткнувшись о ковер, выскочила из столовой.
Лео так и застыл с ножом и вилкой в руках. Его глаза изумленно смотрели в темный проем двери, в котором исчезла Мариаграция. Карла тоже уставилась на дверь.
Наконец Микеле, который удивился меньше других, обратился к Лео.
- Ты не должен был ей отвечать так резко, - сказал он без всякой досады, а лишь с выражением нестерпимой скуки на лице. - Ты же знаешь, какая она вспыльчивая… Теперь начнутся сплошные истерики…
- Что я ей такого грубого сказал? - ответил Лео. - Если у нее нервы не в порядке, пусть лечится… Уже и слова сказать нельзя.
- Вы оба и без того слишком много говорите, - сказал Микеле, глядя Лео прямо в глаза. - Очень много.
- Чепуха, - пробормотал Лео, пожав плечами. - Вот твоя мать в самом деле говорит слишком много, но я… - Он на минуту умолк, переводя взгляд с тарелки, на которой стыло мясо, на дверь, за которой исчезла Мариаграция. - Что будем делать дальше?! - добавил он. - Не бросать же из-за этого ужин!
Все молчали. Карла положила салфетку на стол.
- Микеле прав, - сказала она Лео. - Вы, Мерумечи, не должны были грубить маме. У нее свои недостатки, но все-таки она женщина… Вы нехорошо поступили.
Она поднялась, секунду постояла в задумчивости. То, что она собиралась сейчас сделать, было ей мучительно неприятно, даже отвратительно.
- Попробую уговорить ее вернуться, - сказала она наконец и, отодвинув стул, тоже вышла из столовой.
В коридоре было совсем темно. Она шла ощупью, держась за стену. "Надо было захватить свечу", - подумала она. Вдруг она вспомнила, что однажды после подобной же сцены мать спряталась в гостиной. Она сделала еще несколько шагов и так сильно споткнулась о ковер, что чуть не упала. Ее охватила неподдельная злость к матери, женщине уже в годах и такой по-детски наивной. "Все это должно кончиться раз и навсегда, - пробормотала она сквозь зубы. - Сегодня же ночью я приду к Лео… И все это кончится". Ей показалось, что тьма, застилавшая глаза, непонятным образом прокралась и в ее душу. "Что ж, а пока поищем мою глупую мать", - подумала она. Она не испытывала сейчас к матери ни малейшей жалости. И все-таки ей самой была неприятна собственная жестокость. Она закусила губу и вошла.
Как она и предвидела, Мариаграция укрылась в гостиной. В ночной тишине слышно было, как она всхлипывает и глубоко вздыхает, не забывая, однако, время от времени высморкаться. Раздражение уступило место чувству сострадания.
- Мама, где ты? - громко спросила она и шагнула вперед, широко раскрыв руки.
Никакого ответа. Наконец, несколько раз стукнувшись о мебель, она коснулась рукой плеча матери, которая сидела на диване в углу комнаты.
- Что ты тут делаешь, мама? - спросила она, взяв Мариаграцию за руку, и глядя не на нее, а куда-то вверх, хотя в комнате царила полная тьма и она все равно не могла увидеть заплаканное лицо матери. - Идем, вернемся в столовую…
Мариаграция пожала плечами.
- Ешьте сами, я не приду… - ответила она.
Карла вздохнула грустно и сердито, обошла вокруг дивана и села рядом с матерью.
- Идем, ну идем же! - повторила она, положив руки на плечи Мариаграции, не перестававшей тихо всхлипывать. - Лео вовсе не собирался тебя обидеть… Он первый огорчился, что так получилось.
- О, боже, какая я несчастная! - с детской безутешностью пожаловалась Мариаграция. - Какая я несчастная!
Карла испугалась.
- Ну вставай же, мама, - сказала она куда менее уверенно.
Диван скрипнул, две руки обвились вокруг шеи Карлы, она почувствовала, как к ее щеке прижалась мокрая от слез щека матери.
- Скажи честно! Как ты думаешь, он снова полюбил эту женщину? - плачущим голосом спросила она.
- Но кого? - в растерянности сказала Карла. На плечо ей давила рыхлая, вздымающаяся от рыданий грудь матери. Она не знала, что делать дальше, ей казалось противоестественным и неприятным утешать мать. "Хоть бы перестала плакать", - подумала она.
- Лизу… - всхлипывая, ответила Мариаграция. - Разве ты не видела, что вчера вечером они ушли вместе? Я уверена, да, уверена, что между ними снова любовь! Ах, как я несчастна!
"Он не Лизу, а меня любит", - хотелось ответить Карле. Но так ли это? Ей вдруг стало противно все, что происходило вокруг.
- Что я сделала ему плохого? - продолжала плакаться Мариаграция. - Чем я заслужила такое к себе отношение? Я пожертвовала ради него всем лучшим в жизни… И вот теперь, видишь, как он ко мне относится.
Карла предпочла бы быть сейчас в тысяче миль от дома.
- Ничего я не знаю, - ответила она наконец. И уже собралась высвободиться из материнских объятий, как вдруг, словно кто-то повернул выключатель, зажглись две лампочки на рояле.
Тьма поредела. Инстинктивным жестом Мариаграция мгновенно отстранилась от дочери, наклонилась и стала сморкаться в платок. Карла поднялась.
- Я очень растрепана? - спросила Мариаграция и тоже встала. - Лицо, конечно, все красное?
Карла посмотрела на нее - щеки побледнели, волосы растрепались, нос покраснел, глаза слезились, точно она сильно простыла.
- Да нет… у тебя отличный вид.
Они пошли в столовую. В коридоре уже тоже горел свет. Мариаграция подошла к одному из круглых зеркал и, как могла, привела себя в порядок. Потом - впереди Карла, за ней Мариаграция - они вернулись в столовую. И здесь было светло. Лео и Микеле, сидя напротив, мирно беседовали.
- В делах, - поучал Лео собеседника, - преуспеть нелегко. Тот, кто в них не разбирается, отдает свои деньги в руки того, кто в этом разбирается. - Но едва он увидел Карлу и Мариаграцию, как прервал разговор на полуслове. - Надеюсь, мы снова друзья, не правда ли, синьора? - сказал он, поднявшись и идя Мариаграции навстречу.
- В известной мере, - подчеркнуто холодно ответила Мариаграция и села на прежнее место.
Конец ужина прошел в молчании. Каждый был погружен в свои мысли, никто так и не проронил ни слова.
"Убиралась бы ты к дьяволу", - в растерянности думал Лео, глядя на Мариаграцию. Его совершенно не волновало отношение к нему Мариаграции, но неожиданная ярость ее нападок не предвещала ничего хорошего. Мариаграция же искала способ отомстить бывшему любовнику, боль прошла, но осталось терпкое чувство обиды. "Он хочет, чтобы я именно ему продала виллу, а я продам ее на аукционе", - наконец торжествующе решила она. Она не знала, ни какую выгоду ей это принесет, ни истинной стоимости виллы, но смутно догадывалась, что не только досадит неверному любовнику, но и получит таким образом на несколько тысяч лир больше. Карла в смятении думала о надвигающейся ночи. "Неужели я дала ему обещание? - спрашивала она себя. - И сегодня ночью должна прийти к нему?" Что же касается Микеле, то он испытывал острое недовольство собой. Ему казалось, что его поведение во время спора между матерью и Лео было верхом равнодушия. "Упущена еще одна отличная возможность поссориться с этим типом, навсегда порвать с ним все отношения", - думал он.
VIII
Наконец все встали из-за стола и неторопливо вышли из столовой. В коридоре закурили, украдкой взглянули на себя в зеркала и перешли в гостиную.
- Сегодня;- сразу сказал Лео, сев рядом с Мариаграцией и скрестив ноги, - я бы с удовольствием послушал классическую музыку… Карла, - обратился он к девушке, - сыграй нам что-нибудь - Бетховена или Шопена, лишь бы это была музыка тех старых времен, когда еще не существовало джаза, от которого потом адски болит голова… - Он добродушно засмеялся.
- Да, Карла, - поддержала его Мариаграция, она страшно обрадовалась неожиданной возможности свободно, без помех поговорить с любовником под звуки музыки. - Да, сыграй нам что-нибудь. К примеру… ту фугу… чью же?! А, вспомнила - Баха… Она у тебя звучала необыкновенно красиво.