- Несомненно. Во-первых, Халдун без ума от Милой тёти! А во-вторых, он мой будущий зять. Вчера Хикмет в шутку спросила у него, возьмёт ли он замуж нашу дочку, если она когда-нибудь родится. И Халдун вполне серьёзно ответил: "Конечно!" Словом, о сыне можешь не беспокоиться, незачем таскать его, будет только путаться у вас под ногами. Поезжайте вдвоём.
Такое решение пришлось по душе и Нериман и Халдуну. Отъезд был назначен на следующий день.
Под вечер Мазхар отправился навестить мать. Он долго стучал и уже собрался было уйти, когда дверь вдруг открылась. На пороге появилась Хаджер-ханым. У неё был растерянный вид.
- Ты мылась?
- Нет… Ах да, я спала, - но, поняв, что Мазхар с изумлением смотрит на её распущенные волосы, спохватилась и пробормотала: - То есть я собиралась мыть голову…
Сбивчивые объяснения матери показались Мазхару довольно странными, но он не обратил на них особого внимания.
Понемногу Хаджер-ханым пришла в себя, но вдруг заметила, что возле тахты, на которой уселся сын, валяется носок Рызы и её собственная подвязка. Старуха едва не задохнулась от испуга.
- Посмотри-ка, Мазхар, что там ползёт по стене? - засуетилась она.
Пока Мазхар внимательно рассматривал место, на которое она указала, Хаджер-ханым быстрым движением ноги задвинула носок под кровать.
- Да где, не вижу? Здесь ничего нет.
- А я подумала, что там клоп.
- Постарела ты, мама, тебе уже начинает мерещиться…
- Что поделаешь? - с притворным огорчением сказала Хаджер-ханым. - От горя и не то бывает, дитя моё.
Уголком глаза она взглянула на дверь, которая вела в соседнюю комнату. Только бы не вздумал Мазхар осмотреть её новое жильё! Но, слава аллаху, у него, кажется, нет такого желания.
Мазхар в двух словах сообщил ей о предстоящей поездке и, выложив деньги для уплаты за аренду дома, собрался уходить.
- Почему ты так торопишься, выпей кофе.
- Не хочется.
- Значит, завтра уезжаете?
- Уезжаем.
- Да сохранит вас аллах! И долго там пробудете?
- Нет, мама. Неделю - дней десять, самое большее две недели.
- Ну, счастливого пути, сынок!
Выпроводив наконец, нежданного гостя, Хаджер-ханым свободно вздохнула. Прибежал Рыза, он сидел в одних подштанниках в соседней комнате и изрядно продрог. Придвинувшись к самому мангалу, Рыза сказал, довольно потирая руки:
- Не перевелись ещё блага на этом свете!
- В Стамбул едут, - сказала Хаджер-ханым, забираясь под одеяло.
Он слышал весь разговор, но больше всего его занимали оставленные Мазхаром деньги.
- А сколько там? - кивнул он на кредитки.
- Только для уплаты за квартиру.
- Но ведь мы внесли за три месяца вперёд!
Хаджер-ханым совсем забыла, что Рыза знает об этом.
- Видишь, какие мы с сыном рассеянные люди. Но… теперь я поделю эти деньги с тобой.
Рыза молчал.
- Полно дуться, бери хоть все!
Чёрный ход пригодился. Спрятав деньги, полученные от Хаджер-ханым, Рыза незаметно выбрался из домика и зашагал к бару. На улицах уже зажглись фонари, но лавки ещё были открыты. Надо бы купить подарок Наджие, заткнуть ей глотку. Ведь она могла его заподозрить.
Рыза приобрёл в лавке красный халат с синими цветочками и красные домашние туфли на каблучках. Под утро, возвратясь с работы домой, он положил подарки подле спавшей жены.
Проснувшись, Наджие не могла прийти в себя от изумления. Она взглянула на мужа: бледен как покойник! Только сейчас она заметила, как осунулось за последние дни его лицо. Что его так выматывает? Может, завёл в баре шашни с какой-нибудь красоткой?.. Вряд ли, ведь им нужны с толстым кошельком… Должно быть, просто устаёт от работы, решила Наджие и пошла в кухню приготовить кофе.
Почуяв аромат, Рыза проснулся… И не поверил своим глазам: жена подала ему кофе в постель! Она не делала этого уже много лет.
Рыза даже подскочил от удовольствия.
- Браво, Наджие! Ты настоящая женщина, клянусь аллахом!
- Конечно, женщина! Ты знаешь свои мужские дела, а я свои женские.
- Понравился тебе халат?
- Очень! А сколько ты отдал за него?
- Это тебя не касается. Ну а туфли?
- Тоже хороши! Но странно всё же… Откуда у тебя деньги?
- Выиграл в карты.
- Опять принялся за старое? Мало мы хватили горя из-за этих проклятых карт?
Потягивая из чашечки кофе, Рыза оправдывался:
- На свои, что ли, играю? За меня ставит один приятель. Выигрыш делим пополам, а если проиграю, расплачивается он.
- Так бы и говорил. Но смотри, на свои не вздумай играть.
- Сумасшедший я, что ли?
И, словно он не был в курсе дела, Рыза спросил:
- Как там у них дела, едут в Стамбул?
- Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.
- Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?
Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.
- Пусть у неё глаза повылазят! - с сердцем сказала она, скорчив гримасу.
Рыза промолчал.
- Как, по-твоему, есть у старухи деньги? - спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.
- Конечно, есть.
- Знаешь, о чём я подумал…
- О чём? - сердито глянула на мужа Наджие.
- Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.
- Пропади пропадом её деньги! - крикнула Наджие. - Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?
- Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!
- Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…
- Скажешь тоже! Она мне в матери годится!
"И в самом деле, - подумала Наджие. - Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно - кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…"
- Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер - пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!
Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. "А если, - с тревогой думала она, - Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…"
- Сколько ей всё-таки могут дать?
- Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.
- Наверно, от трёх до пяти лет?
- Вполне возможно.
- Бедняжка!
Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.
- Я боюсь за Халдуна, - сказал Мазхар. - Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать - падшая женщина!
По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.
- Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…
Она расплакалась.
- Ты неправильно меня поняла, дорогая, - пытался успокоить её Мазхар. - У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан - конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!
В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:
- Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.
- Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу - и домой. Решено?
- Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.
- Воля твоя, Нериман!
За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.
- Не могу забыть Одержимого Тейфика, - сказала Нериман, нарушив молчание. - Ах, Мазхар! Послушай меня хоть раз в жизни, брось это дело против фабриканта Шекир-паши!
- Ты, возможно, права, дорогая. Но это вопрос принципа. Я не могу всё так оставить. Выиграет тот, кто окажется упорней.
- А вот Нихат-бей…
- Я не Нихат и не могу поступаться своими убеждениями. Если бы я не состоял в партии, Шекир-паша уже давно свёл бы со мной счёты. Моя принадлежность к партии является для него определённой преградой. Это, конечно, не значит, что я полностью застрахован… Быть может, в совершенно неожиданный момент со мной расправятся - и концы в воду! Весь вопрос в том…
- В том, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности, вот и всё…
Пронзительный гудок паровоза прервал их невесёлые думы.
- Что это за станция?
- Не знаю, какой-то разъезд.
Он посмотрел в окно. Впереди мелькали огни.
Было поздно. Мазхар задремал и во сне увидел Назан. "Я отомщу, отомщу!" - кричала она. Мазхар проснулся в холодном поту.
Темнота за окном медленно растворялась в предрассветных сумерках. Далеко на горизонте едва проступала тёмная гряда гор. Вскоре из-за них поднялся раскалённый шар солнца.
19
Кривоногая коротышка надзирательница закричала на весь тюремный двор:
- Эй, фальшивомонетчица!
Назан развешивала бельё арестантки Недиме, по прозвищу Цыганка. Она обернулась:
- Вы меня?
- А ну, иди сюда!
- Зачем она тебе понадобилась? - раздался за спиной надзирательницы голос.
Коротышка повернула голову. Этот сиплый голос принадлежал худой, высокой, словно жердь, Недиме.
- К ней, - тюремщица указала пальцем на Назан, - адвокат пришёл.
Недиме не поверила.
- Будет брехать-то, какой ещё адвокат? У этой горемыки, кроме меня и аллаха, никого нет на свете!
Назан подошла к ним, вытирая руки о полы халата. Недиме спросила:
- Это что за адвокат, девка? Кто мог к тебе прийти?
Недиме, осуждённая за контрабандную торговлю гашишем, уже приучила "новенькую" курить папиросы с наркотиками. Назан стала теперь какой-то вялой, безразличной. Сейчас она тупо смотрела на свою покровительницу.
- Совсем в идиотку превратилась! Отвечай!
Но Назан не знала что и сказать, она сама ничего не понимала. Ведь те люди, с которыми она была схвачена в квартире Сами, взвалили всю вину на неё. Они не могли прислать адвоката. А тётка…
Недиме не унималась:
- Ступай, ступай, недотёпа злосчастная! Тоже мне фальшивомонетчица! Голову бы твоему следователю отвинтить, не мозги у него, а репа! Этакой дурёхе не то что деньги печатать, а… - Она пустила непристойную остроту и смачно выругалась. Арестантки покатились со смеху. Коротышка надзирательница строго прикрикнула на них и велела Назан следовать за ней.
С тех пор как Назан оказалась в отделении тюрьмы для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, прошло немало дней. Она привыкла к ругательствам, пинкам и пощёчинам, которыми частенько награждала её Цыганка Недиме. Назан всё сносила безропотно, тем более что за душой у бедняги не было ни гроша.
Впрочем, если бы у неё и водились деньги, это бы её не спасло. Безвольная, кроткая, она неизбежно превратилась бы в тень властной сестрицы Недиме. Бывалая арестантка мигом прибрала к рукам "новенькую". Она требовала, чтобы та стряпала и подавала ей обед и содержала их немудрёное тюремное хозяйство в полном порядке.
Всё сложилось так, что здесь, в тюрьме, Назан опять попала в привычную колею. Недиме была скорее мужчиной в образе женщины, чем её товаркой по несчастью. Подобно тем, кто недавно валялся с Назан в постели, эта строптивая женщина предъявляла на неё свои ничем не ограниченные права. И если бы Цыганка приказала ей умереть, она, не рассуждая, покорилась бы своей участи.
Когда, намаявшись за день, Назан добиралась наконец до нар, Недиме взглядом приказывала ей лезть к ней под одеяло. Вскоре женщины, лежавшие вокруг, засыпали. В тюрьме наступала тишина, нарушаемая лишь стуком кованых сапог стражников, ходивших взад и вперёд по каменным плитам коридора. И тогда Недиме, растолкав задремавшую Назан, приказывала ей любить себя.
Сначала Назан испытывала ужас и отвращение. Она плакала, часто ей становилось дурно. Однако пощёчины, на которые не скупилась Недиме, и её цыганский, колючий, как острие ножа, взгляд сломили Назан. Она покорно приняла и это. Могла ли она противиться сестрице Недиме, ведь та кормила её? Да и что, собственно, значили объятия и ласки такой же арестантки, как она сама, после того, что ей приходилось терпеть в доме Сами?..
Назан плелась по длинным тюремным коридорам вслед за кривоногой коротышкой, пытаясь сообразить, кто же мог прислать ей адвоката. Сердце бешено стучало у самого горла. Наконец надзирательница остановилась. В ответ на её почтительный стук за дверью послышался бас:
- Войдите!
- Подожди здесь, - бросила надзирательница и вошла в канцелярию.
- Арестантка Назан доставлена по вашему приказанию.
- Введи её сюда! - раздражённо сказал начальник тюрьмы.
Назан робко переступила порог и замерла… В углу на скамейке сидел Мазхар-бей… Комната заходила у неё перед глазами! Она попятилась к двери и прислонилась к стене. Ноги более не держали её, и она сползла на пол, сотрясаясь от рыданий. Всё отодвинулось куда-то далеко-далеко. Не было ни тюрьмы, ни грозного начальника, ни даже её бывшего мужа… И только слёзы, слёзы, которые накопились у неё за эти годы, вдруг прорвались и хлынули неудержимым потоком…
Мазхар, потрясённый видом Назан, дрожал от волнения. Мысль о том, что он повинен в её страданиях, вызвала в нём нестерпимую боль и горечь позднего раскаяния. Бледный как полотно, он подбежал к Назан, схватил её за руки и попытался поднять. Но на это не хватило сил.
- Не плачь, Назан, не плачь! Смотри, я пришёл, - успокаивал он рыдавшую Назан. - Не убивайся так, всё ещё переменится к лучшему. Я ознакомился с твоим делом и полагаю, что правосудие не будет к тебе слишком суровым. Ведь ты была не более чем пособницей, а преступление совершили другие. Не надо так терзать себя!
Назан ничего более не видела и не слышала. Перестав плакать, она прикрыла лицо руками, словно отказываясь глядеть на белый свет.
Её привёл в себя резкий окрик начальника тюрьмы. Чего же она медлит? Время свидания, которое он разрешил исключительно из уважения к Мазхар-бею, истекает…
Мазхар пододвинул ей скамью, и Назан машинально присела на самый край. Медленно подняв глаза, она спросила:
- А как мой Халдун?
Мазхар отвернулся, чтобы скрыть набежавшие слёзы.
- Не беспокойся! Мальчик чувствует себя очень хорошо!
- Вспоминает обо мне?
Ком подкатил к горлу Мазхара. "Что ей ответить? Как лучше сказать, скучает или не скучает?"
- Разве он может не вспоминать о матери?
- Прошу вас, никогда не говорите ему… Я хочу, чтобы он никогда не узнал… что стала скверной женщиной.
Мазхар более не мог терпеть этой пытки. С трудом сдерживая себя, он отошёл к окну. "О аллах! Какое страшное превращение!"
Понимая, что надо взять себя в руки, он сказал, стараясь казаться спокойным:
- Один из моих друзей скоро придёт в тюрьму. Ты дашь ему полномочия вести своё дело. У начальника тюрьмы я оставлю для тебя деньги, будешь брать, когда понадобятся… О Халдуне не беспокойся, ему будет хорошо. А когда, даст аллах, ты выйдешь отсюда, то сможешь приехать и повидаться с ним. И ещё запомни, ты вовсе не скверная, падшая женщина. Всё произошло не по твоей вине, а в силу стечения многих обстоятельств…
У Назан гудело в ушах. Она ничего не понимала, кроме того, что сын, который был для неё всем на свете, снова стал как-то ближе к ней. Она словно видела сейчас его светлую кудрявую головку. Вот он манит её ручонкой, зовёт: "Мама, иди же ко мне!"
- Пусть бабушка не заставляет плакать моего сына. Не позволяйте обижать его! - вырвалось у Назан.
Мазхар покачнулся, как от удара. Только сейчас он вспомнил, что Назан ничего не знает о тех переменах, которые произошли в их доме. Но как можно было ей об этом сказать?
- Не беспокойся, всё будет хорошо…
- Поцелуйте за меня руки мамы Хаджер-ханым, пусть она помолится за мою душу.
Начальник тюрьмы стал её торопить, но, уже выходя, она вспомнила о перстне.
- А ваш подарок я не продала, - сказала Назан. - Он спрятан в ящике, вот у них.
- Да, - подтвердил начальник тюрьмы. - Мы оставляем ценные вещи на хранение. Таков у нас порядок.
Назан больше не плакала, она шла за надзирательницей с видом человека, утолившего долго мучившую его жажду.
Миновав тёмные коридоры, они вошли в отделение. Назан тотчас окружила толпа женщин.
Со всех сторон посыпались вопросы.
Назан только поворачивала голову то направо, то налево, но не отвечала.
Кривоногая надзирательница, решив удовлетворить любопытство арестанток, рассказала, что происходило в канцелярии. Женщины были поражены. Значит, и в самом деле "новенькая" была женой адвоката? Ещё ни разу с тех пор, как Назан попала в тюрьму, ей не удавалось убедить кого бы то ни было, что это правда. А теперь все увидели, что она не лгала. И каждая клялась, что верила ей с самого начала.
Только Недиме, отойдя в сторонку, молчала, не сводя с Назан мрачного взгляда. "Ишь, как осмелела! - бесновалась она. - Чешет язык с этим бабьём, а меня будто и не замечает! Ну, погоди! Получишь ты у меня! Думаешь, за тебя заступится эта кривоногая каракатица? Так и подъезжает, подлюга, почуяла - бахшишем пахнет! А ты и рот разинула!"
Надзирательница и в самом деле пыталась выказать Назан какое-то подобие дружелюбия. Немного осмелели и арестантки и, как только Недиме ушла в свою камеру, наперебой принялись давать Назан добрые советы.
- Раз твой муж оставил деньги, брось сестрицу Недиме! - понизив голос, говорила одна.
- Хватит быть прислугой! Ведь ты жена знатного адвоката! - вторила другая.
- Перестань унижать себя! - советовала третья.
- Значит, у тебя будет адвокат? - переспрашивали женщины, и все сходились на том, что теперь-то Назан и бояться нечего.
Слушая своих товарок по несчастью, Назан думала про себя, что она не может отказаться от покровительства Недиме. Ведь та столько времени делила с ней хлеб-соль! Было бы просто нечестно отвернуться сейчас от неё.
Назан покинула толпу возбуждённых женщин и поплелась в свою камеру. У неё, как всегда, было виноватое лицо.
- Так вот оно что! - размахивая кулаками, встретила её Недиме. - Кто-то там пришёл, а ты и нос задрала!
Назан растерялась и ещё не успела сообразить, что ответить, как получила оплеуху. Недиме отшвырнула её к стене. Назан повалилась на пол, а Цыганка в исступлении начала топтать её ногами.
- Посмей только рот открыть, придушу, как котёнка, шлюха! - шипела Недиме.