- Вы только посмотрите на Люси! Жалуется на Сатурна, а сама все время держит в руке Прекрасного Белоснежного Дьявола и сейчас сделает подачу. Ну-ка, Минни, покажи ей! Дай-ка ей по ноге ракеткой! Ракеткой, да по ноге!
Люси споткнулась и упала. Прекрасный Белоснежный Дьявол выкатился из ее руки. Мистер Биб поднял его и сказал:
- Имя этого мяча - Виттория Коромбона. Это из пьесы Джона Уэбстера.
Но никто не обратил внимания на это уточнение.
Фредди обладал замечательным умением вводить маленьких девочек в состояние ярости, и ему удалось за тридцать секунд превратить Минни из хорошо воспитанного ребенка в орущего и воющего дикаря. Сесиль, находившийся в доме, слышал их, и хотя у него было немало занятных новостей, он не торопился выйти и поделиться ими, так как не хотел получить ранение. Он не был трусом и боль переносил как обычный мужчина. Но он ненавидел физическое буйство молодости. И как же он оказался прав! Совершенно логично все закончилось ревом.
- Вот бы сестры Элан посмотрели на это, - говорил мистер Биб, глядя на то, как Люси успокаивает Минни, а Фредди в свою очередь пытается помочь сестре подняться на ноги.
- Кто эти сестры Элан? - спросил Фредди.
- Они сняли виллу "Кисси".
- Я слышал другое имя.
Тут ноги Фредди заскользили по траве, и он опустился на землю рядом с Люси, уронив голову ей на колени.
- И какое? - спросила Люси.
- Это имя людей, которым сэр Гарри сдал дом. Но это не Эланы.
- Ерунда, Фредди. Ты ничего об этом не знаешь.
- Сама не знаешь! Я видел сэра Гарри несколько минут назад. Он сказал: "Гм! Ханичёрч!" - Фредди не умел передразнивать. - "Гм-гм! Я только что нашел действительно пат-ха-тя-щих арендаторов". Я сказал: "Ура, старина!" - и похлопал его по плечу.
- Это были сестры мисс Элан?
- Нет. Что-то вроде Андерсонов.
- О господи! - воскликнула миссис Ханичёрч. - Грядет новая неразбериха. Ты видишь, Люси? Разве я не всегда права? Я же сказала: не связывайся с виллой "Кисси". Я же всегда права. И то, что я всегда права, меня страшно беспокоит.
- Если и есть неразбериха, то у Фредди в голове. Он даже не знает имени людей, которые сняли виллу.
- Нет, знаю. Это Эмерсоны.
- Как?
- Эмерсоны. Спорю на что хочешь.
- Какой ненадежный человек этот сэр Гарри, - спокойно сказала Люси. - Зря я с ним связалась.
Потом она легла на спину и стала смотреть в безоблачное небо. Мистер Биб, который с каждым днем был все более высокого мнения о Люси, шепнул своей племяннице, что именно так и нужно себя вести, если что-нибудь идет не так.
Тем временем фамилия новых арендаторов отвлекла миссис Ханичёрч от размышлений по поводу собственных талантов.
- Ты говоришь, Эмерсоны, Фредди? А ты не знаешь, из каких они Эмерсонов?
- Я не знаю, есть ли там какие-нибудь особенные Эмерсоны, - отозвался Фредди, который по духу был демократом и, как и его сестра, как и большинство молодых людей, естественным образом разделял идеи равенства, а потому тот несомненный факт, что существуют различные виды Эмерсонов, раздражал его сверх всякой меры.
- Я надеюсь, что они приличные люди, - сказала миссис Ханичёрч, обращаясь к дочери, которая села на траву. - Я вижу, ты морщишься и думаешь, что твоя мать - сноб; но есть приличные люди, а есть не вполне, и считать, что различий между ними не существует, не очень умно.
- Эмерсоны - совсем не редкое имя, - заметила Люси.
Она смотрела в сторону. С возвышенности, на которой они находились, были видны другие возвышенности и холмы, убегающие в сторону Пустоши. Самая дальняя возвышенность спускалась в сад, и именно отсюда открывался на нее самый чудесный вид.
- Я просто собиралась уточнить, Фредди, не являются ли они родственниками философа Ральфа Уолдо Эмерсона, в высшей степени неприятного человека. Тебе понятно?
- Понятно, - проворчал Фредди. - А тебе должно быть приятно то, что они являются знакомыми Сесиля, и поэтому…
Фредди показал, что он способен на самую изощренную иронию:
- …и поэтому наше семейство и прочие семейства Саммер-стрит могут наносить Эмерсонам визиты, чувствуя себя в полной безопасности.
- Знакомые Сесиля? - воскликнула Люси.
- Что ты визжишь, Люси? - спокойно сказала миссис Ханичёрч. - Это у тебя войдет в привычку.
- Но разве Сесиль…
- Знакомые Сесиля, - повторил Фредди и вновь передразнил сэра Гарри: "…nam-xa-тя-щие арендаторы. Гм! Ханичёрч, я только что телеграфировал им!"
Люси поднялась.
Все это больно ее резануло. Мистер Биб очень хорошо к ней относился. Поскольку она верила, что в ее пренебрежительном отношении к сестрам Элан был виновен сэр Гарри, она переносила это как хорошая девочка. А то, что она "завизжала", можно было ей простить, поскольку причиной происходящего был ее возлюбленный. Мистер Виз был задира, даже хуже чем задира - он испытывал злобное удовольствие, когда расстраивал планы других людей. Священник, зная про это, смотрел на мисс Ханичёрч с удвоенной добротой.
Когда она воскликнула: "Но Эмерсоны Сесиля не могут же быть теми же, что и…" - священник не воспринял это восклицание как нечто странное, но увидел в нем возможность перевести разговор в другое русло, пока самообладание не вернется к Люси. Сделал он это следующим образом:
- Это те Эмерсоны, что были во Флоренции? Нет, я не думаю, что это те же самые люди. Им до друзей мистера Виза как нам до Луны. Знаете, миссис Ханичёрч, в высшей степени странные люди. Более чем странные. - Он обратился к Люси: - В известном смысле они нам нравились, не так ли? - и, не получив ответа, продолжил: - Там случилась занятная история с фиалками. Эмерсоны набрали фиалок и наполнили ими все вазы в комнате сестер Элан. Бедные старушки! Они были удивлены, впрочем, весьма приятно. Это была одна из любимых историй мисс Кэтрин. Эта история начиналась так: "Моя дорогая сестра любит цветы". Вся их комната была голубой от фиалок - цветы во всех вазах, во всех кувшинах. А заканчивается эта история словами: "Все это так неприлично и вместе с тем так красиво. И совершенно непонятно". Да, я всегда связываю тех флорентийских Эмерсонов с фиалками.
- "Мистер жених" тебя на этот раз достал, - проговорил Фредди, не видя пылающего лица сестры. Она так и не смогла прийти в себя. Увидев это, мистер Биб продолжил:
- Эмерсоны - это отец и сын. Сынок - красивый молодой человек и, я думаю, хороший. Не дурак, я полагаю, хотя и несколько незрелый - пессимизм и все такое прочее. Нашим любимцем был отец - такое сентиментальное существо, хотя некоторые утверждали, что он убил собственную жену.
В обычной ситуации мистер Биб не стал бы повторять таких сплетен, но сейчас он пытался защитить Люси, а потому выдавал первое попавшееся, что приходило ему в голову.
- Убил собственную жену? - переспросила миссис Ханичёрч. - Люси! Не покидай нас, сыграйте еще. Поистине, пансион Бертолини очень странное место. Я слышу рассказ уже о втором убийце, который там жил. С чего это Шарлотте вздумалось остановиться именно там? Кстати, нужно пригласить Шарлотту, чтобы погостила у нас.
Мистер Биб не смог вспомнить никакого второго убийцу. Он предположил, что его хозяйка ошиблась. Почувствовав только намек на существование оппонента, миссис Ханичёрч разгорячилась. Она была совершенно уверена в том, что в пансионе был еще один турист, о котором рассказывали точно такую же историю. Только имя она забыла. Как же его звали? Имя - как у Теккерея. В нетерпении она принялась хлопать себя по колену, потом по своему почтенному лбу. Люси спросила Фредди, где Сесиль.
- Не знаю, - ответил он, пытаясь схватить ее за лодыжки.
- Я должна идти, - сказала она серьезно. - Не надо глупостей. Ты всегда переигрываешь.
Когда Люси отошла, тишину разрезал крик миссис Ханичёрч:
- Харрис!
И это напомнило Люси, что она солгала, а потом так и не смогла исправить то, что сделала. Бессмысленная ложь, но она заставила ее отождествить Эмерсонов, друзей Сесиля, с той парой скучных туристов. До сих пор правда открывалась перед ней естественным образом. Она поняла, что в будущем должна быть очень бдительной и - абсолютно правдивой. Ни при каких обстоятельствах она не должна лгать. Люси бежала по саду, сгорая от стыда. Она была уверена: одно словечко от Сесиля - и она успокоится.
- Сесиль!
- Привет! - отозвался Сесиль, появившись в окне курительной комнаты. Он был в отличном настроении.
- Я ждал, что ты придешь. Я слышал, как вы там бесчинствовали, но у меня здесь есть нечто более смешное. Я, именно я одержал победу в служении Музе Комедии. Джордж Мередит прав: цели Комедии и цели Истины едины, и я, именно я нашел арендаторов для удрученного владельца виллы "Кисси". Не сердись! Не сердись! Ты простишь меня, когда услышишь все.
Когда лицо Сесиля светилось улыбкой, он выглядел очень привлекательно, и теперь он полностью развеял дурные предчувствия, терзавшие Люси.
- Я слышала об этом. Фредди сказал. Бессовестный Сесиль! Ты только подумай - столько беспокойства, и все зря. Конечно, эти сестры Элан немного занудные, и мне были бы милее эти твои друзья. Но тебе не следовало так издеваться надо мной.
- Мои друзья? - засмеялся Сесиль. - Шутка как раз в этом. Иди сюда.
Но Люси даже не двинулась.
- Ты знаешь, где я встретил этих "подходящих" арендаторов? В Национальной галерее, на прошлой неделе, когда ездил навещать маму.
- Что за странное место для встреч, - проговорила Люси. - Я не вполне понимаю.
- Да, в Национальной галерее, в зале умбрийцев. Они мне совершенно незнакомы. Они там любовались Лукой Синьорелли. Выглядели совершенно глупо. Тем не менее мы разговорились, и я получил немалое удовольствие. Они были в Италии.
- Но, Сесиль…
- Они сказали, что хотели бы найти дом в сельской местности. Отец бы там жил постоянно, а сын наезжал по выходным. Я и подумал: "Это шанс для сэра Гарри". Я взял их адрес, справился о том, кто они и откуда. Оказалось, что они - не полное ничтожество. Получалось весьма забавно, и я написал сэру Гарри, чтобы…
- Сесиль! Это нечестно. Мне кажется, я знаю этих людей.
Сесиль насмешливо осмотрел на Люси.
- Абсолютно честно! Честно все, что позволяет наказать сноба. Этот пожилой джентльмен сделает нам всем немало добра. Сэр Гарри отвратителен со своими "приличными пожилыми леди". Я намереваюсь преподать ему урок. Нет, Люси, сословия должны перемешиваться, и очень скоро ты со мной согласишься. Должны быть смешанные браки, все должно быть. Я верю в демократию.
- Ни в коей мере! - выпалила Люси. - Ты даже не знаешь значение этого слова.
Сесиль уставился на нее и почувствовал вновь, что она утратила то, что было свойственно женщинам Леонардо.
- Не знаешь и не понимаешь! - еще раз воскликнула Люси.
Куда подевался тонкий артистизм ее внешности и натуры? Капризная девчонка - и больше ничего!
- Нечестно, Сесиль! - продолжала Люси, не в силах успокоиться. - Ты виноват, и сильно. Ты не имел никакого права расстраивать то, что я сделала для сестер Элан. Из-за тебя я стала всеобщим посмешищем. Ты считаешь, что издеваешься над сэром Гарри, но все это - за мой счет. Это очень похоже на предательство.
И Люси ушла.
"Нервы?" - подумал Сесиль, удивленно вскинув брови.
Да нет, не нервы. Снобизм. Пока Люси думала, что вместо сестер Элан будут жить его друзья, люди его круга, ей было все равно. Он полагал, что эти новые арендаторы могли бы быть ценны в образовательных целях. Он будет приветлив с отцом, а этого молчуна сына разговорит. Итак, ради Музы Комедии и ради Истины он приведет их в Уинди-Корнер.
Глава 11. В отлично обставленной квартире миссис Виз
Муза Комедии, вполне способная самостоятельно удовлетворять свои интересы, не отнеслась тем не менее с презрением к помощи мистера Виза. Его идея привезти Эмерсонов в Уинди-Корнер показалась ей заманчивой, и она с удовольствием приняла участие в соответствующих переговорах. Сэр Гарри Отуэй подписал договор, встретился с мистером Эмерсоном и был совершенно разочарован. Разочарованными и даже оскорбленными почувствовали себя и сестры Элан, которые написали Люси письмо, в котором в изысканных выражениях обвинили ее в том, что им не удалось снять виллу в Саммер-стрит. Мистер Биб пекся о том, чтобы вновь прибывшие получили свою порцию удовольствия, а потому попросил миссис Ханичёрч отправить Фредди с визитом к Эмерсонам, как только те прибудут. Воистину, средства, коими располагала Муза Комедии, были столь многочисленны, что она позволила мистеру Харрису, который никогда не был закоренелым преступником, сникнуть, быть напрочь забытым и умереть.
Люси, спустившаяся с небес на землю, где есть не только свет, но и тени, поначалу пребывала в отчаянии, но потом, подумав, пришла к выводу, что беспокоиться ей не о чем. Она помолвлена, а потому Эмерсоны вряд ли осмелятся каким-нибудь образом оскорбить ее. Пусть приезжают и живут. Да и Сесиль волен приглашать кого угодно и куда угодно! Но, как было сказано, этот вывод требовал предварительных размышлений и - такова уж девичья логика - эти размышления привели к тому, что само событие стало представляться Люси более значительным и более ужасным, чем это было на самом деле. Поэтому она была рада наступлению момента, когда ей следовало нанести визит миссис Виз. И новые арендаторы въехали в виллу "Кисси" в том момент, когда Люси в полной безопасности находилась в Лондоне.
Когда она приехала, Сесиль встречал ее.
- Сесиль! О, Сесиль, дорогой, - прошептала она, замерев в объятьях жениха.
Сесиль тоже стал вести себя демонстративно. Он увидел, что желанный огонь пробудился в Люси. Наконец ей нужно было его внимание, как любой женщине нужно внимание мужчины, и она смотрела на него снизу вверх, как и подобает женщине смотреть на представителя сильного пола.
- Так ты любишь меня, милая? - прошептал он.
- О Сесиль, да! Да! Я не знаю, что бы я без тебя делала.
Прошло несколько дней. Потом Люси получила письмо от мисс Бартлетт.
В августе между кузинами возник холодок, и с тех пор они не общались. Этот холодок датировался событием, которое Шарлотта назвала "бегством в Рим", и в Риме он необычайно быстро усилился. Компаньон, который представляется неподходящим в мире средневековья, становится совершенно непереносимым в классическом мире. Они поссорились на Форуме, где Люси вспылила, а потом, в термах Каракаллы, они обе засомневались, стоит ли им продолжать путешествие. Люси заявила, что присоединится к Визам, - миссис Виз была знакомой ее матери, так что ничего неприемлемого в этом плане не было. Мисс Бартлетт заявила, что давно привыкла к тому, что ее бросают. В конечном итоге ничего не произошло, но холодок остался и в том, что касается Люси, даже возрос, когда она открыла письмо Шарлотты и стала его читать. Письмо было перенаправлено из Уинди-Корнер.
Шарлотта писала:
"Танбридж-Уэллз
Сентябрь
Дорогая Лючия!
Наконец-то я получила известие о тебе. Мисс Лэвиш совершала велосипедный тур в ваших краях, но не была уверена, прилично ли ей сделать визит. Она проколола шину возле Саммер-стрит и, пока ее чинили, расположилась во дворе вашей милой церкви. В это время дверь в доме напротив открылась, и она, к своему удивлению, увидела выходящим молодого Эмерсона. Тот сказал, что его отец снял дом. Он не знал, что ты живешь по соседству. Он даже не предложил Элеонор чашку чаю. Дорогая Люси, я страшно обеспокоена и советую тебе рассказать все о его прошлом поведении своей матери, Фредди и мистеру Визу, который запретит Эмерсону появляться в вашем доме. Это большая неприятность, и я надеюсь, ты все им уже рассказала. Мистер Виз такой чувствительный. Я помню, как я действовала ему на нервы в Риме. Мне очень жаль, что так получилось, и я не могла успокоиться, пока не решила тебя предупредить.
Верь мне.
Твоя заботливая и любящая кузина
Шарлотта".
Люси страшно обеспокоилась и написала в ответ следующее:
"Бьюкамп, Юго-Западный Лондон
Дорогая Шарлотта!
Огромное спасибо за предупреждение! Когда мистер Эмерсон забыл о приличиях тогда в горах, ты попросила меня обещать, что я ничего не расскажу маме, поскольку ты предполагала, что она будет обвинять тебя в том, что ты не всегда была со мной. Я сдержала обещание и, вероятно, не стану говорить ей об этом и сейчас. Я сказала ей и Сесилю, что встретила Эмерсонов во Флоренции и что они достойны уважения, как я действительно и считаю. То, что Эмерсон не предложил чаю мисс Лэвиш, объясняется, вероятно, тем, что у него чаю просто не было, и мисс Лэвиш следовало бы попросить чаю в доме священника. Я бы не стала слишком беспокоиться об Эмерсонах. Если Эмерсоны узнают, что я жалуюсь на них, они задерут нос и сочтут себя важными птицами, каковыми не являются. Мне нравится старший, и я с удовольствием встречусь с ним вновь. Что касается сына, то мне кажется, что достоин жалости скорее он, чем я. Эмерсоны - знакомые Сесиля, у которого все идет отлично и который на днях говорил о тебе. Наша свадьба в январе.
Мисс Лэвиш вряд ли могла многое рассказать про меня, поскольку я сейчас не в Уинди-Корнер, а в Лондоне. Пожалуйста, не ставь на конверте пометку "лично" - никто не читает моих писем.
Искренне твоя,
Л.М. Ханичёрч".
Человек, владеющий тайной, находится в невыгодном положении - он теряет чувство меры, поскольку не может судить, имеет ли его тайна значение для других людей или нет. Был ли секрет, которым владели Люси и Шарлотта, столь значительным, что способен был разрушить Сесилю жизнь, или же, наоборот, столь мизерным, что Сесиль только посмеялся бы над ним, и все? Мисс Бартлетт склонялась к первому варианту. Не исключено, что она была и права. И благодаря мисс Бартлетт этот секрет для Люси превращался в огромную тайну. Не будь кузины, Люси со свойственной ей непосредственностью раскрыла бы эту тайну перед матерью и женихом, и ничего существенного бы не произошло. "Эмерсон, а не Харрис" - это было только несколько недель назад. Она и сейчас попыталась начать рассказ о своем флорентийском приключении, когда они с Сесилем смеялись по поводу того, как некая прекрасная дама поразила сердце Сесиля, когда он еще учился. Но что-то заставило ее замолчать.