Я выполняю приказ. По языку бежит кровь, падает на паркет, смешивается там со слезами, которые недавно бежали по моим щекам.
- Вытащи сейчас же.
Мотаю головой. Его лицо каменеет.
- Говорил же я тебе: не гони лошадей… - шепчет он и сжимает меня в объятиях.
Он обнимает меня. Крепко. Впервые. Я не представляю, что делать, - просто устраиваюсь поудобнее в его руках и сглатываю кровь, льющуюся с языка.
- После "нулевки" разрежу надвое, - говорю.
Вышло невнятно и нелепо - точь-в-точь как Амина улыбка.
- Хорошо. Ладно.
Замечаю, что слезы остановились. Думаю - а что бы сказал Ама, если б увидел у меня в языке "нулевку"? Наверно, заулыбался бы. Порадовался за меня. Сказал бы: "Ну, теперь недолго осталось!"
Я пила пиво и плакала, плакала - и ждала Аму. Шиба-сан все смотрел на меня, смотрел - но ничего не говорил. Как-то незаметно настал вечер. В комнате - все холоднее, меня пробирало дрожью. Шиба-сан без единого слова включил обогреватель, принес одеяло, накинул мне на плечи, а я так и сидела не шелохнувшись. Кровь из языка лить давно перестала, а слезы - то приходили, то уходили… Меня так и носило между горем и гневом. Наконец часы пробили семь, в это время Ама обычно с работы возвращался. Теперь я каждые десять секунд смотрела на циферблат. То открывала мобильник, то закрывала. Несколько раз звонил Аме - нет, снова и снова - автоответчик.
- Слушай, а ты не знаешь, в каком магазине Ама работает?
- А ты сама не знаешь? - Шиба-сан глядит удивленно.
Правильно удивляется. Мы с Амой вообще ничего друг про друга не знали.
- Нет, не знаю.
- В секонд-хенде он работает. Вы, братцы, вообще ни хрена друг о друге не знаете, так, что ли? Такты с ними еще не связывалась?
- Нет.
Шиба-сан рывком открывает свой мобильник, щелкает по номеру в телефонной книжке…
- Это я. Я насчет Амы звоню… Да? И на работе сегодня не появлялся? Так Ага. Он и домой не вернулся… нет, не знаю еще. Да. Позвоню вам, как только хоть что-то узнаю.
Совершенно ясно - на работе никто ничего не знает. Шиба-сан дал отбой и вздохнул.
- Этот парень сказал - он вчера ушел в обычное время, а сегодня просто не явился. И не позвонил, не сказал, что заболел, - ничего. Парень злющий был. Сказал - он несколько раз Аме на мобильник звонить пытался, но дозвониться не смог. Я хозяина этого секонда хорошо знаю. Вообще-то это он мне одолжение сделал, когда Аму на работу взял.
Я не знаю про Аму НИЧЕГО. До вчерашнего вечера я думала - про Аму мне хватит знать и того, что я вижу своими глазами. А теперь ясно - я просто слепа была, просто мне другого и не хотелось. Почему я не спросила, как его зовут? Почему не спрашивала о его семье?
- У Амы семья есть?
- Точно не скажу. По-моему, кто-то из родителей у него жив. Кажется, припоминаю - он об отце своем что-то говорил.
- Правильно… - шепчу и опять принимаюсь плакать.
- Давай сходим поедим. Я уже подыхаю с голоду.
Стоит Шибе-сан это сказать - и я рыдаю уже в голос. Мне-то самой и пива хватало, а вот Ама - он всегда говорил, что с голоду подыхает, а потом вытаскивал меня в кафе - ужинать.
- Я здесь останусь. А ты, Шиба-сан, иди.
Шиба-сан не отвечает. Просто идет в кухню, роется в холодильнике.
- У вас, кроме алкоголя, вообще ни черта нет, - говорит. Вытаскивает пакетик соленых кальмаров. В эту минуту звонит его телефон.
- Звонят! - кричу, гораздо громче, чем собиралась. Сердце колотится отчаянно, до тошноты. Прижимаю руку к груди, другой рукой подхватываю телефон. Бросаю Шибе-сан. Он ловит. Отвечает.
- Алло! Да. А, да. Понимаю. Да, мы выезжаем немедленно.
Шиба-сан дает отбой. Твердо кладет руку мне на плечо. Смотрит в глаза.
- Они нашли труп в Йокосука. Может, это и не Ама. Но на теле - тату в виде дракона. Они хотят, чтоб мы приехали в морг на опознание.
- Ладно.
Ама погиб. Тот Ама, которого я увидела в морге, уже не был человеком - так, просто тело. Существа по имени Ама больше не существовало. Когда я посмотрела фотографии, когда увидела, каким его нашли, - чуть не отключилась. На груди ножом вырезан узор - паутина, по всему телу - сигаретные ожоги. Все ногти выдраны, из члена торчит что-то, похожее на палочку благовоний. Короткие волосы вырваны целыми прядями, голова - изрезанная, окровавленная. Перед тем, как его убить, ему причинили адские муки. Человека, который принадлежал мне, истязал и убил кто-то, кого я абсолютно не знала. Никогда не испытывала я такой боли и отчаяния, как в ту минуту!
Тело Амы увезли на вскрытие - дальше резать увезли… а я так устала, даже разозлиться толком не смогла. Последнее, что я сказала Аме, - "Счастливо!". Крикнула - и даже не обернулась, думала, стоит или не стоит идти к Шибе-сан. Шиба-сан поддерживал меня под руку - каждый раз, как я спотыкалась, а когда в морге на колени упала - подхватил… Права я была. Нет для меня счастливого будущего.
- Луи, возьми себя в руки.
- Не могу.
- Ну, попробуй поесть немножко.
- Не могу.
- Тогда хоть поспать чуть-чуть попытайся!
- Не могу я!
После того, как Амино тело нашли, а Шиба-сан меня к себе увез, пожить временно, этот диалог у нас много раз повторялся. В конце он всегда языком щелкал и ворчал:
- Ты говорить нормально - и то не можешь.
Вскрытие показало - Аму задушили, но все то время, пока его так страшно истязали, он был еще жив. Только мне плевать было на детали, на подробности, мать их! Я просто хотела, чтоб нашли того, кто это сделал! Ведь должны ж были хоть какие-то улики остаться? Сначала я вообще об одном думала - это дружки того парня из Синдзюку, но когда тело увидела - засомневалась. Слишком уж экстремально, совершенно не стиль и почерк мелких бандитов. Никакой гангстер не станет рисковать, терять время, оставлять так много ожогов, засовывать в мочеиспускательный канал - на всю длину - палочку благовоний… Кто бы это ни был - жаль, что он не выбросил тело в залив. По крайней мере тогда бы его, наверно, не нашли бы, я бы так и могла верить дальше, что он живой! Парня того убил Ама, в этом копы не сомневались. Но теперь, когда и жертва, и преступник были мертвы, дело закрыли.
Я пошла на похороны Амы. У отца его было доброе лицо, и поздоровался он со мной по-доброму. Его, похоже, ни капельки не волновали мои высветленные волосы, совершенно не подходящие к ситуации и чудовищно выделяющиеся на фоне черного костюма. В крематории крышку гроба чуть приоткрыли, Амино лицо видно было, но смотреть я не могла. Не хотела прощаться. Хотела верить, что Ама, которого я видела в морге, все еще жив, а это существо в гробу - кто-то другой. Что я могла делать? Только бежать от реальности. Но каждый раз, как я пыталась уйти от боли, как раз присутствие этой боли и объясняло мне - похоже, я уже начинала любить Аму.
- Когда вы поймаете убийцу? - спросила я копов после похорон.
- Мы делаем все возможное.
- Да? И что же конкретно вы делаете?!
- Луи, прекрати. - Шиба-сан оттаскивает меня. Какого черта они делают здесь, на похоронах, если даже убийцу поймать не способны?! Я сатанею и сдерживаться не собираюсь.
- Что? Думаете - я много на себя беру?! Думаете - лезу куда не просят, указываю, как вам делать вашу работу?! Да ведь вы так все на тормозах спустить и собираетесь - что, не права я?! Думаете, так и сможете объехать это дело на кривой - потому что Ама убил кого-то! Ладно, пошли вы все к чертовой матери. Будьте счастливы.
- Хватит, Луи, довольно, у тебя истерика.
Я бросаюсь на землю и взрываюсь плачем. На хуй вас всех! Пошли вы, ублюдки ебаные! Жалко, не хватает у меня ругательств - я бы по-другому вам высказала, как мне больно, как я вас ненавижу. Но я и ругаться толком не умею. Я просто жалкая слабачка. Вот и все.
Со смерти Амы уже пять дней прошло, а менты так убийцу и не поймали. Я все это время, как из больницы вышла, так у до Шибы-сан, который оттуда меня увез, из квартиры и не выходила, вот он и попросил с работой в магазинчике ему помочь. Изредка он сексом со мной заниматься пытался… только не получалось у него ни черта, потому как я трупом лежала - хоть души, хоть нет. Хотелось сказать - давай убей ты меня наконец! Наверно, скажи я всерьез - убил бы. С кайфом убил бы! Почему ж я не сказала? То ли потому, что больно проблемно так подыхать, то л и - потому, что все еще жить хотелось, то ли - потому, что главной целью моей стало верить: Ама все еще жив!.. Правда - или нет? Нет, по правде, единственное, в чем я уверена, - в том, что Я пока что ЖИВА. Правда, жива скучновато, монотонно, асексуально. Хуже не бывает? Бывает. Я питаться практически перестала. Я с сорока двух кило до тридцати четырех уже дохуделась, и всего-то за полгода! Да какой же прок есть, если все съеденное все равно дерьмом выходит? Странно - вот жрать я не в силах была, а вот в туалет все равно бегала! А ведь питалась только алкоголем! Наверно, именно такое врачи называют "запасом испражнений"… в том смысле, что в тебе колоссальное количество дерьма накапливается. По-любому, доктор мне так сказал. А после очень мягко добавил - деточка, если будешь вот так продолжать вес терять, скоро умрешь! Он присоветовал мне в больнице остаться, но у Шибы-сан совершенно другое мнение по этому поводу было. Я так и не понимала - какого хрена ему заботиться о девице, которую и трахнуть-то нельзя!
- Луи, можешь распределить бижутерию на прилавке?
Делаю как велено. Подхватываю из его рук пакеты с сережками, на которые только что писала ценники. Несу пакеты к прилавку. Шиба-сан машет веником, чистит магазинчик по всем углам. Как говорится, смести паутину, начать с нуля. Я вспоминаю - год движется к концу. Потому и воздух - все холодней. А Рождество-то, между прочим, уже в затылок нам дышит! По сути, коли вдуматься, может, Шиба-сан - очередной последователь европейской традиции - выметать на Новый год все лишнее?
- Шиба-сан!
- Слушай, а тебе уже от "сан" отделаться не пора?
Может, он полагает, что теперь мы - вместе?
- Меня зовут Кидзуки Шибата.
Да ведь я уже знаю, видела имя и фамилию на дверной табличке его квартиры!
- Как-то по-девчачьи звучит это Кидзуки, точно? Уж не знаю почему, только все меня Шибой называют.
- А мне тебя как называть?
- Кидзуки - вполне прилично.
С Амой мы никогда так не разговаривали. Так, как обычные мужчины и женщины разговаривают. Может, именно поэтому я и забыть его не могу? Может, поэтому и отпустить его не могу?! Я раскаиваюсь! Раскаиваюсь, что никогда не общалась с ним по-человечески - насчет семьи, фамилии, прошлого… и так далее, до упора! Я ж только на похоронах его узнала - ему всего-то восемнадцать было! Только тогда и поняла - впервые закрутила роман с парнем моложе себя!
А он уже - мертвый. А мне уже - девятнадцать, я уже годом его старше! Вот о чем нормальные мужчины с нормальными женщинами при первой же встрече говорят…
- Кидзуки!
Это имя казалось мне странным, но так уж я решила - по-любому.
- Чего тебе?
- На прилавке уже всего - полным-полно. Мне больше не втиснуть!
- Да выложи куда-нибудь… Вон на соседний прилавок выложи, как тебе понравится. Или - как хочешь, так и располагай!
Вталкиваю залитые в целлофан сережки под стекло прилавка. Тесно до чертиков, но как-то становится на место. Смотрю на сережки. Поневоле думаю про Аму. Вот умер он - и я не прогнулась растянуть посильнее дырку в языке. А ведь давным-давно уже не больно! Наверно, продырявленный язык теперь, когда некому им восхищаться, теряет смысл? А может, я и вообще-то раздвоенный язык хотела, чтобы обменяться сходным восприятием бытия с Амой? Если растяну дырку в языке еще чуть-чуть - смогу вставить уже гайку-"невидимку", а оттуда - лишь шаг до ступеньки, на которой Ама разрезал остаток языка. Но… почему исчезает яростное желание соответствовать? За шаг от вожделенной цели?
По сути… а в чем он, высший смысл раздвоенного языка? В чем он ТЕПЕРЬ, когда нет для меня больше ни Амы, ни запала продолжить? Возвращаюсь к прилавку. Опускаюсь на табурет. Смотрю в пространство. Ни черта не способна я делать. И не хочется. Не осталось для меня смысла в действиях, не осталось уверенности в том, что действия мои приводят к результатам. Я могу что-то изменить? Вряд ли…
- Луи, ты сильно разозлишься, если я спрошу, как тебя зовут по-настоящему?
- Хочешь узнать?
- С чего бы я иначе спрашивал?
- Меня зовут Луи. В честь Луи Вуттона!
- Нет. По-настоящему-то как?
- Луи Накадзава.
- Значит, Луи - это по-настоящему. А семья у тебя есть? Родители живы?
- И почему все вечно думают, что я - сирота… Нет. Есть у меня папа с мамой, они в Сайтама живут.
- В жизни бы не подумал. Правда. Может, мне стоит сходить и представиться. Когда-нибудь.
Нет, ну почему все и всегда уверены, что я - сирота? По правде говоря, и отец мой, и мать живы, и выросла я далеко не в проблемной семье! А Шиба-сан все расспрашивает, все хочет знать, я весь день от него отвязаться не могу.
Назавтра я в "Желание" не пошла. Я вместо этого в полицию пошла. Они мне рано утром позвонили, сказали, только что появилась неожиданная информация. Шиба-сан все равно магазинчик свой открывал - вот я и решила сходить в одиночку. Подкрасилась как человек, Амино любимое платье надела, только сверху, чтоб насмерть не замерзнуть, - кардиган под цвет платья и пальто в пол.
- Все сигаретные ожоги - от "Мальборо-лайтс", - говорит коп. - И слюну на анализ мы уже сдали. И еще интересно - та палочка благовоний, что ему в член запихали. Новенький аромат. "Экстази" называется. Прямехонько из Штатов. Аромат - мускусный!
И что же, мать вашу? Информации - жуть, а толку в ней - чуть! То, что кроется у меня внутри, перекроет ВСЕ. Ама, Шиба-сан, я, Маки… да мы же все "Мальборо-лайтс" курим. С ментолом. И что сие значит?
- А уж палочки благовоний вы вообще на каждом углу купить можете, - визжу в бешенстве.
- Да. Разумеется. Но эти продаются только в районе Кантон. Да. И вот что еще. Есть еще вопрос, который мы обязаны вам задать, и чем скорее - тем лучше.
По роже копа пробегает нервная дрожь.
- Странно, - замечаю.
- Как вы полагаете, у господина Амады были некоторые бисексуальные наклонности?
Так. Вот оно, значит… Нет, оскорбить меня коп не хотел, кретину ясно… так почему ж мне хочется швырнуть ему в рожу то самое кольцо, что мне Шиба-сан на палец надел, мое обручальное кольцо?
- Почему вы спрашиваете? Не понимаю. Аму что, изнасиловали?
- Да. Простите, но вскрытие не оставило в этом сомнений.
Делаю глубокий вдох. Пытаюсь подключить память. Нет. Никаких нестандартных тенденций у Амы не было. Господи, да мы, считай, каждый вечер сексом занимались, и настолько это было классицистично, что мне уже неинтересно стало! Какой с Амы бисексуал? И все-таки изнасиловал его ПАРЕНЬ. Меня тошнит от страха.
- Нет, не был он бисексуалом. Поклясться могу!
По пути из полиции долго, задумчиво смотрю в глаза каждому встреченному копу. В моих глазах - ненависть. Все. Я иду в "Желание", иду рассказывать Шибе-сан, что следствие ни к чему не приводит. Не желаю верить, что Аму изнасиловали… Но… а с другой-то стороны? Да не будь он бисексуалом, фиг бы он кому позволил вытворять с ним ТАКОЕ! А если б и был?
Нет. Даже в этой ситуации он бы рулил, им бы никто не правил…
Открываю дверь "Желания". Шиба-сан сидит за прилавком, курит. Слабенько ему улыбаюсь. Не могу - убейте, не могу! - ему рассказывать, что на самом деле сделали с Амой. Не хочу, чтоб память о нем для кого-то искажалась!
- Нет. Ничего они пока не нашли. Слабенькая улыбка Шибы-сан словно повторяет мою.
- Ладно, - говорит он. Шиба-сан стал со мной ласковым… с тех пор, как погиб Ама. Нет, язык у него - по-прежнему злой, но в движениях, в выражениях его - все больше нежности. Он относит меня в заднюю комнату - и возвращается в магазинчик, только когда я уже в кровати лежу. Лежу, кручусь с боку на бок. Понимаю - на трезвую голову мне не уснуть. Встаю на ноги. Тащусь к холодильнику. Натыкаюсь на бутылку сухого красного - дешевка, но все ж таки я пью прямо из бутылки… и - неужто наконец, впервые за черт знает сколько времени, мне хочется ЕСТЬ? Достаю из холодильника хлеб. Отламываю кусочек. Осторожно откусываю. Дрожжами пахнет, тошнота от этого запаха к горлу подступает. В общем, засовываю хлеб назад в холодильник и дверь захлопываю. Сажусь на стул у кухонного стола, в руке - бутылка вина. Другой рукой вытягиваю из сумки косметичку. Открываю. Гляжу на зубы - Ама, помню, "знаком любви" их называл. Достаю эти зубы, перекатываю их лениво на ладони. Ну и что ж они значат теперь, когда самого Амы больше нет? Зачем я вообще на них смотрю? А я заметила - после того, как Ама из моей жизни исчез, я на них намного чаще глядеть стала. И каждый раз, когда назад в сумку убираю, чувство безнадежности так и захлестывает! Может, в день, когда я зубы эти проклятые рассматривать перестану, я и память об Аме из головы смогу выбросить? Кладу зубы назад в косметичку и… вижу что-то уголком глаза. Вроде бы край пакета бумажного из полузадвинутого ящика стола свисает? На какую-то долю секунды думаю о самом страшном. Судорожно тянусь к ящику. Достаю пакет. Палочки благовоний. С мускусным запахом. Аромат "Экстази".
Вскакиваю со стула.
- Я в магазин иду.
- Куда-куда? - У Шибы-сан на лице - изумление, но я даже не отвечаю - просто вылетаю за дверь, не глядя, не обернувшись. Ноги галопом несут меня к универмагу.
Запыхавшись, задыхаясь, возвращаюсь в "Желание". Шиба-сан глядит на меня озабоченно, гладит по волосам.
- Ты где это была, Луи? Я из-за тебя передергался.
- Палочки благовоний покупать ходила. Ненавижу мускусные запахи.
Достаю благоухающий пакет из ящика стола, рывком выхватываю из него все палочки. Переламываю каждую пополам и выбрасываю в мусорное ведро.
- Я вместо этой дряни кокосовые купила, - говорю. Поджигаю новую палочку.
- Случилось что-то, Луи?
- Нет. Ни фига не случилось. Кстати, Кидзуки, я все думаю - отрастил бы ты волосы. Я вообще-то у парней длинные гривы люблю.
Шиба-сан на такое замечание откровенно ржет. Раньше бы он просто поглядел на меня, как на пустое место, и посоветовал не соваться не в свое дело. А теперь просто отвечает:
- Почему нет? Может, мне и правда стоит длинный хайр отпустить - все перемены…