Благодатский молчал.
Добиралась до нервно вздрагивавшего члена, сжимала его: скользила вверх и вниз, сильно натягивая и стягивая кожу.
"Вот бред, охуеть!" - поражался Благодатский. - "То увидеться просто с ней не могу, то вдруг раз - и она ночью в подъезде дрочит мне и целует меня… А впрочем - это же я, а я - такой!"
Радовался и едва слышно постанывал от проходивших с обрабатываемого органа по телу - волн тепла. Гладил ее руку. Открывал и закрывал глаза.
Вдруг останавливалась, улыбалась и спрашивала:
- Ты ведь, наверное, - совсем хочешь? Хочешь?
- Не то слово… - соглашался. - Только - как?..
- Легко и просто: как обычно мы делали, когда у меня - месячные были… - быстро опускалась на корточки и накрывала напряженный орган - ртом.
Благодатский едва не вскрикивал: запускал пальцы ей в волосы, откидывал назад голову и с тревожным вниманием, мешавшим расслабляться, вслушивался в темную тишину подъезда: ежесекундно ожидая не желаемую встречу. Встречи не случалось, но и - проделываемое грозило закончиться ничем: препятствовало отсутствие душевного покоя.
- Не останавливайся, не останавливайся… - просил и понимал безысходность.
Не останавливалась: плотным кольцом губ обхватив член, двигалась - помогала рукой и свешивала на лицо длинные волосы.
Десятком минут позже - поднималась, целовала и спрашивала:
- Про время ты, конечно же, забыл?..
- Влюбленные часов не наблюдают, бля… - выдавливал из себя Благодатский.
- А напрасно… Ты уже опоздал - по любому.
- Ну и ладно, пойду - полчасика поломлюсь в дверь: глядишь, и пустят… - собирался уходить.
- Да кому ты нужен: пустят!.. И - не отпущу тебя уже, поздно. Подожди здесь: поднимусь, договорюсь там с соседками…
Убирал жестко стоящий член, оправлял одежду. Оставался ждать. Успевал выкурить сигарету - прежде, чем услышал голос сверху:
- Поднимайся…
Проходил в квартиру, тихо снимал верхнюю одежду: тепло пахло стиральным порошком и недавней едой. Отправлялся на кухню.
Поила там его чаем, смеялась. Рассказывала что-то. Слушал, почти не обращая внимания на содержимое разговора: хотел только одного. Спрашивал:
- Как же мы с тобой спать будем? Я ведь уснуть не смогу теперь…
- Это мы - поправим, - успокаивала, садилась к нему на колени. - Сейчас все будет. А спать мы будем молча и негромко, чтобы никого не разбудить и не напугать, понял?
Думал: "Это как же - поправим, на кухне прямо, что ли?" Вспоминал, как где-то в гостях, ночью, приходила она к нему, курившему на кухне - голая, закутанная в одеяло: стелила его на пол и ложилась. Тянула за руку - к себе.
Тут же оказывалось иначе: минутами позже - заводила его в ванную: видел там густо парившую воду с плавающим поверху - сугробом пены. Понимал все, быстро раздевался и залезал туда - следом за ней. Располагались валетом, подгибая в коленях ноги и теснясь. Притрагивались руками к тихо шипевшей пене и друг к другу - ступнями и подошвами. Окруженный горячей водой, невидимый под слоем густой пены и чуть касавшийся её, выглядывая - подымался член Благодатского: с участившимися от температуры ударами сердца словно бы становился все крепче и крепче. Сердце же - на секунду замирало, когда - чуть перемещалась и дотягивалась смешно высунувшимися из воды и пены и сразу же нырнувшими обратно - пальцами ноги: до члена. Старалась зажать его - между большим и следующим за ним, но - ничего не выходило: выскальзывал, качался из стороны в сторону и напрягался сильнее. Когда уже не хватало терпения - не сговариваясь, хором поднимались во весь рост, сближались и соприкасались губами, плотно соединяя вместе горячие покрасневшие тела: поднимался от них в воздух легкий пар. Благодатский укладывал ладони на высокую грудь и упирался в живот - членом, который она вскоре ловила - сперва ладонью, а после - ртом: продолжала успешно начатое ранее в темном подъезде на лестничной площадке между первым и вторым этажами. Сама - усаживалась на бортик ванны, заставляя Благодатского прижаться спиной к стене с текущими по ней струйками осевшего пара: размазывал и менял их направление, упираясь в стену ладонями. Смотрел не вниз - на неё, а прямо перед собой: видел изогнутую по противоположенной стене трубу горячей воды, завешанную женскими трусиками. "Как странно выглядят они, и почти везде, где живут девки и случалось бывать - одинаково: ряд присохших к железу трубы выстиранных разноцветных треугольников с тоненькими лямочками - для бедер. По ним, при желании и определенной практике - можно судить о хозяйке: чем развратнее, тем мельче должны быть треугольники и впивающиеся в кожу резинки, тем сложнее снимать их с неё - при необходимости. Такие обыкновенно - черные, редко красные. А вот белые, или там - с цветочками или узорчиками, носят те, что поспокойнее или уже перебесились: у них иногда случаются полноценные, большие и широкие… И все почти - синтетические, на ощупь напоминают - занавеску. Нормальных, из хлопка, никто почти не носит, а те, что носят - правильно делают: им значит по хую на остальных, а только - лишь бы себе было хорошо: про половые функции белья - не думают…" Подобные мысли посещали голову Благодатского тем временем, как - обрабатывала его орган сидевшая перед ним на тонком бортике ванны и встряхивала успевшими намокнуть длинными волосами: помогал ей бедрами и терся спиной о мокрую стену.
Чувствовал приближение оргазма, но - не желал кончать так: желал - иначе и растянуть удовольствие. Прерывал ее, менялся местами: ставила одну ногу туда, где прежде сидела, а он, не дотягиваясь с бортика, просто опускался на колени, оказывался по грудь в мягкой пене. Касался коричнево-розовой кожи - со светлой, гладко выбритой вокруг: заметны были черные точки - корни готовых вырастать заново волос, вспоминал казавшихся и видевшихся прошлой ночью бабочек и прочнее уверялся в неожиданном сравнении: не мешал даже черный ровно остриженный треугольный клочок поверху - с заметными следами осевшей пены. Двумя пальцами аккуратно разводил в стороны - нежные складки, наблюдал открывшееся: плотный выступ в самом начале и два углубления, одно за другим - крохотное, едва заметное и - побольше. Запускал язык: дольше всего старался внизу и вверху, почти не задерживаясь на середине. Вверху, почувствовав увеличение выступа - полностью втягивал его в рот: подобно тому, как прежде - она. Долго не выпускал, крепко хватался руками за её бедра. Громко вдыхала и выдыхала, шевелила его влажные волосы. Укладывала руки - по сторонам головы: так, что указательные пальцы находились над ухом, а прочие - под. Перемещался тем временем языком - к нижней части органа: напрягал и старался проникнуть внутрь. Выходило неглубоко. Во время - по своему обыкновению - рассуждал: "Если сначала разъебать хуём - то потом язык почти до самого основания можно просунуть, а так - только небольшую часть, и то: с трудом. Потом попробую наверно еще раз, после того - как вставлю: интересно, насколько глубоко получится… Если не кончу раньше и не ёбнусь без сил в эту ванну, блядь!.." - чувствовал, как прислоняется и трется под водой член о её ногу. - "И всё-таки - пизда на вкус куда приятнее после мытья, а тем более - такая мягко распаренная! Просто ни на что не похоже, охуительно… И слизь эта, которая выделяется для смазки хуя, очень даже ничего - похожа на слюну: как будто - целуешь. Нехорошо только когда - кончает: тогда какая-то хуета появляется с таким резким привкусом, просто невозможно: словно даже химия, а не произведенный пиздой сок. Никогда не видел, а кажется, что - плотный, не слишком жидкий и желто-белого цвета. Хотя - вряд ли: видно было бы - и так, на коже, да и на хую: значит, просто прозрачный…" Слышал вдруг - странный звук и понимал, что - руками отстраняла его голову. Снимала ногу с бортика, опускала в ванну. Двигалась к крану, сворачивала его в раковину: опиралась руками о стену рядом с вентилями, выгибала спину. Прерывающимся шепотом просила:
- Возьми меня, возьми… - и повернув голову - наблюдала за тем, как поднимался из воды Благодатский, стирал с члена клочья пены. Запускал руку между ягодиц, держась за одну из них - другой: чуть разделял, чтобы стало удобнее - её ноги, искал горячий разрез, раздвигал кожу. Определял угол и направление для члена: тыкал им вначале мимо, чуть выше - чем нужно. После - при помощи пальцев вводил его так, как необходимо было это сделать: сразу проникал сколько мог глубже и принимался двигаться - чуть поджав колени и крепко вцепившись в бедра. Слышал хлюпанье и хлопанье, издаваемое двумя соприкасающимися телами и действующими вместе половыми органами: увлекался и понимал, что должен вот-вот неминуемо кончить. Ослаблял хватку, замедлял движения.
- Скорее, скорее, - просила. - Скорее…
Вздрагивала и громко вздыхала: чувствовал, что внутри там - словно взорвалось что-то маленькое, обжигая и без того горячий член и приближая его к завершению. Терпел, сколько возможно и выдергивал член: отстранял стонущую и тянущуюся к нему руками, открывал холодную воду направленного в раковину крана: совал орган туда. Вода обжигала, приводила в чувство и помогала несколько упорядочить начинавшие путаться мысли.
- Ты чего? - спрашивала. - Ты чего?..
- Освежаюсь, - отвечал Благодатский и демонстрировал удивительно увеличившийся и раскрасневшийся член. - Не хотелось сразу так кончить, нужно еще попробовать - чтобы совсем в воде и сидя: ты - сверху.
- А мы - поместимся, не узко будет? - сомневалась.
- Я почем знаю, сейчас попробуем… - садился в ванну - лицом к крану, прижимался спиной. Устраивалась сверху, вставала на колени: с трудом помещались ноги между стенками ванны и бедрами Благодатского. Заводила руку за спину, опускала ее ниже: находила член и направляла его так, чтобы - сесть. Не могла садиться полностью, почти половина органа оставалась незадействованной. Принималась подыматься и опускаться. Не убирала руку - продолжала осторожно касаться пальцами нижней части члена: все труднее и труднее становилось Благодатскому бороться с подступающим оргазмом. Чувствовал, как - будто бы крошечные щупальца впиваются в него - внутри, оплетают и дергают член. Тянут его глубже, не желают выпускать. "Глубже и глубже, сильнее и сильнее… Дальше и дальше, больше и больше… Да…" - так думал, запуская пальцы в её волосы, привлекая к себе: нагибалась и целовала - неловко изогнувшись. Старалась не выпускать из себя члена, поправляла его. Двигалась размереннее и равномернее.
Благодатский кончал. Крепко стискивал зубы - чтобы не закричать, тянулся и сжимал качавшуюся над ним - грудь. Долгими сильными толчками выплевывал из себя сперму, проникавшую в глубину дергавшейся и стонавшей над ним девки.
Слезала с начинавшего опускаться члена, вытягивала ноги. Ложилась сверху на Благодатского: в таком состоянии пребывали они некоторое время.
- Ну как? - спрашивала.
- Пиздец, - честно признавался.
- Вот видишь, а ты мне окно разбивал… - устало смеялась и замечала: - Вода - остыла совсем, давай горячей добавим, или - будем вылезать.
- Вылезать, - решал Благодатский.
Спускали воду, протирались по очереди - широким мохнатым полотенцем. Она - одевала смешную заранее заготовленную пижаму: с разноцветными котятами и мячиками, он - трусы: чтобы только дойти до кровати и нырнуть под одеяло. Так и делали: смывали с ванны - остатки неохотно таявшей пены, со стены - потеки, оставленные превратившимся в струи воды - тяжелым паром, а после - отправлялись в комнату и ложились спать. Прежде, чем уснуть - целовал её, обнимал сзади - повернувшись на бок и плотно прижавшись к спине. Чувствовал, как растекается по всему телу, кипит и бурлит где-то в глубине - могучее счастье, сопротивлявшееся прежде многими осенними днями, долгими и грустными, и - лишь редкими моментами вспыхивавшее и ненадолго загоравшееся. Решал про себя: "Сделаю всё, чтобы сохранить и удержать, чтобы - увеличить и забраться на этом пути как можно дальше! Каждый день, каждую минуту - буду стараться, буду стремиться: почувствую, попробую: и будет все - так, как никогда еще не было!"
Затем уже с этими мыслями - засыпал.
Просыпался утром, чувствовал двигавшуюся в его трусах и увеличивавшую утреннюю эрекцию - руку. Открывал глаза и видел её лицо рядом со своим. Шевелились губы, выговаривали:
- Только не шуми, девки - еще спят. А мне - скоро на работу, так что: не станем терять времени…
- Что, прямо тут? - косился на стоявшую у противоположной стены кровать с закутанной одеялом девкой. - Неудобно как-то: вдруг проснется.
- Не проснется, - успокаивала. - Она - крепко спит, до самого обеда иногда. Впрочем - пойдем в ванную…
Вставали и шли, запирались там. Включали воду: чтобы шумом её заглушить шум предстоящего совокупления. Обнимались и целовали друг друга, попутно - стягивая одежду: её пижаму со смешными разноцветными котятами и трусы Благодатского.
- Как будем? - спрашивал. - Не полезем ведь опять - внутрь?..
- Нет, конечно: мало времени. А будем - так, - поворачивалась к нему спиной и прижималась к стене - животом и упираясь ладонями. Расставляла пошире ноги. Благодатский запускал между ними руку, скользил пальцами по оказывавшемуся уже вполне горячим и влажным органу. Следом за этим - направлял и вталкивал туда напряженно дрожавший, еще хранивший красноту и легкий зуд ночного совокупления член. Принимался быстро и размеренно двигаться: прижимаясь к ее спине, дотрагиваясь до груди. Перемешивая органом внутри - горячее, влажное и звучно чавкающее.
Издавали звуки, с трудом заглушаемые лившейся из крана сильной струей воды. Недолго целовались и разъединяли губы: из-за неудобности. Спрашивала:
- Ты скоро?
- Думаю - нет, - отвечал, задыхаясь.
- Времени, времени нету… Давай ускоряться…
Чтобы ускориться - разъединялись: она - как и ночью, усаживалась на бортик ванны, только - в другую сторону лицом. Рукою зажимала член, сдвигала и надвигала его кожу: не прекращая этого - брала в рот. Одной рукой придерживалась, чтобы не упасть, другой - совершала все более быстрые и сильные движения. Голова её - оставалась почти недвижимой, только язык - вращался и легко бил по кончику члена. Благодатский же - опирался ягодицами о керамику холодной раковины, хватался за неё руками: смотрел сверху на голову и руку с отставленным для удобства в сторону локтем, смотрел на детали ее пижамы - брошенные не глядя и лежавшие на некотором расстоянии одна от другой на мелкой плитке пола: светло-синяя чередовалась с темно-коричневой.
Кончал скоро, но - не в рот, а в ванну и на стену: летели вперед и вверх из крепко стоящего члена сгустки бледной спермы. Она в это время обнимала его сзади, сцепляя руки повыше живота, а после - включала душ и смывала следы. Одевались и возвращались в комнату. Благодатский замечал взгляд укутанной одеялом соседки, рассматривавшей из-под него - топорщившийся за тонкой тканью трусов и не успевший еще ослабнуть и полностью опуститься член. Не обращал внимания: одевался полностью и, пока собиралась и накладывала на кожу лица косметики, - раскрывал на кухне широко окно и курил, наблюдая жившую во дворе - осень. Видел внизу - рябину с тяжелыми гроздьями ярко-красных ягод, видел многие другие почти полностью уже ощипанные ветром деревья: словно бы почувствовав Благодатского, посылали они в окно к нему - несколько листьев: березовые и кленовые. Березовые листья были сухими и ярко-желтыми, кленовые - оранжевыми с четкими зелеными прожилками. Падали на заставленный посудой и другой различной дрянью подоконник.
Благодатский трогал листья пальцем. Один, кленовый, поднимал и рассматривал на свету. Вскоре - провожал ее до остановки - ехать на работу, договаривался о следующей встрече и шел домой.
Так начиналась для Благодатского иная жизнь, похожая на ту, которую вел до разрыва с ней, но - еще плотнее наполненная отношениями, встречами и совокуплениями. Большую часть своего времени проводил рядом с ней: счастливый, радостный и полный сил. Откладывал до весны свой мрачноватый план раздобывания денег: с раскапыванием могилы и доставанием черепа - для последующей продажи его состоятельному готу. Решал: "Сейчас - поздно уже: ночи холодные, земля от дождей тяжелая: за один раз не управиться. Да и - нужно для этого домой уехать на несколько дней… Потерплю до весны, до конца апреля или начала мая, чтобы стало светлее и теплее ночью - тогда и сделаю". Пока же - во множестве читал различные книги, размышлял. Гулял. Старался по возможности - посещать занятия и учиться. Начинал делать заметки для будущего своего произведения: собирался не мелочиться, а - писать сразу крупное и объемное, с последующей целью - непременно пристроить в издательство и напечатать, или же хотя бы разместить в электронно-компьютерной сети для всеобщего обозрения, прочтения и доступности.
В конце года по обыкновению - с легкостью завершали с Неумержицким семестр: сдавали всё, что требовалось сдавать: не хуже прочих, посещавших занятия. Прочие - удивлялись и завидовали. Называли - везунчиками и распиздяями. Благодатский и Неумержицкий - смеялись и не обижались.
Под конец декабря Неумержицкий приглашал - совершить вместе близящееся празднество: отправиться в гости к его девушке, прихватив с собой - кого пожелают.
- Не могу, - отказывался сильно довольный чем-то Благодатский.
- Чего так? Бухнули бы… А то - будем с нею вдвоем опять сидеть: и не выпьешь как следует, и не попиздишь. Нельзя же - всю новогоднюю ночь ебаться!
- Отчего же, отчего же - нельзя?
- Ну, не знаю… Так это как-то… Короче, не знаю.
- Да брось: пока ебется - ебись! Это ведь счастье, Неумержидский… Счастье…
- Вот хуйня - будто бы только в этом!
- Не только! Не только! Но в основном - в этом! А если у кого не так - не значит, конечно, что они - какие-нибудь там убогие или обделенные, но все-таки - стоит их пожалеть. Я так думаю.
- А может - ты и прав, - размышлял и начинал соглашаться Неумержицкий.
Зима тем годом оказывалась на удивление теплой и легкой: невысоко усыпал город светлый и чистый снег, часто случались оттепели: строили тогда дети обыкновенное зимнее: снеговиков, крепости. Лепили и швыряли друг в друга - плотными комками, порой разбивали стекла окон: не хуже, чем камнем осенью - Благодатский. Визжали и смеялись. Транспорт, автомашины, троллейбусы и автобусы - месили подтаявший снег, превращали его в густую коричневую жижу: чавкала под ногами, брызгала из-под колес. То и дело принимался валиться с серого неба - крупный пушистый снег: прятал ненадолго устроенную людьми грязь, а после - повторялось то же.
И только под самое окончание года случался неожиданно легкий мороз: подсушивал склизкое и пачкающее, покрывал узорами окна, заострял крыши - сосульками. Благодатский радовался этому: в договоренный час вечером последнего декабрьского дня отправлялся к ней, хрустя там и тут образовавшимися поверх пребывавшего мокрым снега - ледяными корками. Останавливался возле взорванного дома: видел зеленую строительную сетку, белую от промерзшего снега: почти не мог рассмотреть того, что за ней. Понимал, что - всё давно готово к сносу, но - никто ничего не делает.
Приходил к ней. Целовала, пускала в квартиру. Поила чаем и говорила:
- Скоро - поедем.