Противно мне было, но как выскажешь это товарищу, который может понять твой отказ как нарушение закона дружбы?
Я решил согласиться, а потом отыскать какую-нибудь возможность увильнуть от участия в операции.
- Ладно, пойду, - сказал я. - Когда состоится встреча?
- В воскресенье, 9 ноября, ровно в десять вечера.
- Тогда до воскресенья. Привет!
Стало быть, в воскресенье… Сегодня четверг. Осталось три дня. Как же мне отвертеться? Удрать куда-нибудь на это время? Нереально. А может быть, напиться до чертиков? Вот это идея! Лежишь как труп, икаешь: "Н-нет, н-не м-могу, фольксгеноссе В-Винтерфельд, н-не в состоянии участвовать ни в каких делах". Ну что они мне сделают? А вот что: потащат меня с собой, учинят какую-нибудь противозаконную гадость, а на меня все свалят: мол, не помнил, что делал. Нет, вариант с пьянкой не пройдет. Я должен быть трезвым. Можно еще спрятаться в какой-нибудь пивнушке в Эльберфельде - там они меня наверняка не найдут. Домой ехать нельзя - Йорг сразу отыщет меня дома.
А что будет на следующий день? Изобьют они меня за дезертирство? Изобьют, а потом окажется, что вся операция заключалась в том, чтобы писать на стенах лозунги.
Но если придется не надписи малевать, а участвовать в чем-то более серьезном?
Вот, черт возьми, западня, ловушка!
Можно было, конечно, пойти в полицию, но тогда меня арестовали бы за прошлые дела и Йорг никаких свидетельских показаний в мою пользу не дал бы. Стало быть, и этот план не подходит. Тогда надо идти на сбор, а перед началом операции постараться исчезнуть.
В конце концов я решил: пойду в воскресенье, причем трезвый как стеклышко. Они меня на мякине не проведут.
До воскресенья, однако, оставалось три дня, и трезвый образ жизни не удался. Да я не очень и стремился к нему, по правде сказать. Лучше выпить лишнюю кружку пива - только бы не думать о той дерьмовой ситуации, в которой я оказался. Размышления все равно ни к чему хорошему не приведут.
* * *
И все же в штаб-квартире я появился в воскресенье трезвый и вовремя. Даже, пожалуй, слишком рано. Кроме меня там было только два парня, совсем незнакомых.
- Хочешь, сыграем партию в скат? - спросил один из них.
- Да нет, ребята, у меня ни гроша, - отговорился я. Как они могли так спокойно играть в карты накануне
"боевой операции"? Или они ничего опасного не предполагали, или уже привыкли к подобным делам.
Постепенно собирались остальные приглашенные. Вернер, как только появился, сразу занялся проигрывателем, начал ставить пластинки с маршами. Марши следовали без перерыва один за другим.
- Вернер, неужто тебе по душе эта музыка? Трудно себе представить, - заметил кто-то.
Но марши постепенно создали определенную атмосферу. Все как будто стало несколько праздничней. Кстати, игроки в скат нашли себе третьего партнера, но играли теперь, под звуки бравурной музыки, не сидя, а стоя. Создавалось впечатление, что музыка является здесь чем-то вроде ритуального атрибута встречи.
Неожиданно откуда-то вынырнул Винтерфельд. Я не видел, как он появился. Вернеру он знаком приказал выключить проигрыватель.
- Фольксгеноссен, соратники по борьбе! - начал Винтерфельд свое выступление. Все кругом затихло, все встали по стойке "смирно", как в роте, когда появляется офицер, только без всякой команды. - Сегодня у нас историческая дата. Сорок с лишним лет назад в этот день наши предшественники, борцы старшего поколения, одержали одну из славных побед в борьбе за чистоту германской расы, 9 ноября 1938 года мужественные герои, проникнутые национал-социалистским сознанием, сделали шаг вперед к освобождению Германии от иудейской нечисти. Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить их выдающееся свершение. Почтить не только словом, но и делом. То, что они начали, мы должны продолжить и довести до конца. Ведь дело - это начало всех начал. Во исполнение этого мудрого завета да свершится то, чему суждено свершиться! Внесем наш вклад в искоренение еврейской и всякой другой иностранной скверны, все еще пачкающей нашу немецкую землю!
- Браво! Верно сказано! - закричал кто-то, и я увидел, что это Йорг. Тот самый Йорг, который научился четко определять разницу между понятиями "человек" и "иностранец".
Винтерфельд жестом восстановил тишину.
- Сейчас мы назначим несколько боевых групп, которым будет предложено осуществить кое-какие важные мероприятия. Надеюсь, все сумеют выполнить возложенные на них задачи самым наилучшим образом. Зиг хайль!
- Зиг хайль! - прозвучало в ответ оратору, и мои губы тоже непроизвольно задвигались в унисон с губами других.
Затем Винтерфельд приступил к формированию групп. Я оказался в одной команде с Франком, Вернером и Манске.
- С Вернером у вас может получиться отличное сотрудничество, - обратился ко мне, улыбаясь во весь рот, Винтерфельд. - В следующий раз мы назначим командиром группы тебя, а пока командование поручается Манске. Словом, парни, будьте начеку.
"Бог даст, следующего раза не будет", - подумал я. Хотелось бы надеяться, что не будет!
Когда мы расходились, рядом со мной оказался Веркор.
- Послушай-ка, а что произошло 9 ноября 1938 года? Наверное, что-нибудь связанное с Гитлером? - поинтересовался я.
- Да я и сам не знаю. Спроси лучше у Манске, - ответил он.
Мапске дал примерно такое пояснение:
- Неужто не слыхал никогда об "имперской кристальной ночи"? Об этом же рассказывали и даже показали сюжет по телевидению. Каждый год бывает такая просветительская передача. Водят народ за нос! Мы же ведем свою просветительскую работу, организуем разные акции. Понял?
Не совсем четкие разъяснения Манске не очень-то мне помогли. Вспомнилось, что где-то что-то о "кристальной ночи" я слышал, но сути дела так и не уяснил. Однако дальнейшие расспросы я прекратил. Главная забота ведь была в том, чтобы отвертеться как-нибудь от участия в акции. Притом я по-прежнему не имел представления, куда мы должны будем направиться и что делать. Манске-то, конечно, это знал. Может, стоило потревожить его вопросом еще раз?
* * *
"Вупперталь. В ночь на понедельник в разных районах города были зарегистрированы серьезные нарушения общественного порядка, выразившиеся в актах вандализма. Объектами нападения неизвестных злоумышленников стали дома еврейских общин и синагоги. Особенно сильно пострадал дом культуры общины. В результате взрыва и последовавшего за ним пожара здание полностью выгорело. Человеческих жертв нет. Полиция подозревает, что упомянутые преступления являются "актами напоминания" со стороны правых экстремистов о "кристальной ночи", когда 9 ноября 1938 года по всей Германии были разгромлены и сожжены еврейские молельные дома. Проведенное расследование до сих пор результатов не дало. Эксперты полиции не исключают, что инциденты могут быть связаны с хищением оружия, имевшим место в последнее время в ряде казарм нашего города".
* * *
- Мы благодарим и высоко ценим фольксгеноссе Крайеса, кандидата в унтер-офицеры, - заявил Винтерфельд на обсуждении итогов операции. - Его великолепные знания специалиста-взрывника, полученные в ходе учебной подготовки в бундесвере, он, не задумываясь и целиком руководствуясь чувством долга, поставил на службу нашему националистскому делу. Без его инициативной помощи мы не добились бы успеха, вполне соответствующего тем надеждам, которые мы возлагали на операцию, осуществленную в рамках наших усилий очистить Германию от инородных элементов.
Как потерянный стоял я в углу, слушая дифирамбы, которые пел мне Винтерфельд.
Великолепные знания! Инициативная помощь! Умеет же подать. А где-то в глубине души приятно было слышать даже такую похвалу. Но за что, за что? Меня хвалят за то, что я сумел поджечь какую-то синагогу. Мне бы запротестовать, но страх оказался сильнее. Я в общем-то был наблюдателем, а вовсе не проявлял инициативу. Манске и без меня разбирается в том, что надо знать взрывнику. Конечно, когда запальный шнур слишком глубоко запихивают в гнездо, устройство само по себе может рвануть и взрывник останется без пальцев. Я только проверил, все ли сделано так, как надо. Шнур поджег Вернер. Я мог бы остановить его, но какое право было у меня на это? Мы должны во всем стоять друг за друга!
Вместо того чтобы выйти из опасной и грязной игры, я увязал в этой трясине все глубже и глубже. И что же теперь было делать, напиться? Или согласиться на предложение Винтерфельда стать его заместителем? Он же делал на меня ставку. "Наверное, - подумал я, - придется остаться, хотя мое участие в делах группы и впредь будет, конечно, чисто формальным…"
Больше всего мне хотелось бы, чтобы меня оставили в покое и позволили заниматься спортом. Но выбора не было. Винтерфельд организует такие акции каждый месяц. Сейчас ноябрь. До июня, когда меня уволят, осталось семь месяцев, стало быть, семь акций. А что еще они придумают? Убивать людей, которых называют нечистью? Перед моим мысленным взором снова возник длинный, охваченный пламенем барак в Фовинкеле, а в ушах зазвучали отчаянные крики о помощи погибавших в огне людей.
Нет, не хочу я заниматься такими делами! Сбегу.
* * *
В программе курса обучения - задания по зимним маневрам в рамках НАТО "Винтекс-80". Еще несколько недель назад мы видели в учебном плане запись о подготовке к "Винтексу". О "Винтексе" говорил Радайн, когда я был занят своим злосчастным рефератом. Но никто не знал, что это такое. И никому, видимо, не было нужды разъяснять нам значение этого слова.
Потом старик Радайн сказал нам на занятиях, что речь пойдет не о "Винтексе-80", а о "Винтексе-81", поскольку эти маневры проводятся каждые два года, а последние были в 1979 году. Слово "Винтекс" - производное от слов "винтер", что по-английски означает "зима", и "эксисайсиз" - "учения". Англосаксы называют эти маневры на свой лад: "Уинтекс"…
Ну и ну, Радайн, видно, опять собрался читать нам лекцию.
- Итак, "Винтекс" - это зимние маневры, - продолжал наш наставник. - И проводятся они, - ухмыльнулся он, - не в рамках вашего курса обучения, а в рамках штабных разработок НАТО. Цель их - отработка взаимодействия между военными и гражданскими службами на случай кризиса, обострения напряженности или боевых, действий. Запомните это. Учениями руководит штаб-квартира НАТО в Брюсселе через "Шейп". Вы, конечно, знаете, что это такое. Напомните-ка, курсант Брунштайн!
Брунштайн дернулся и забормотал:
- "Шейп"… Наверное, происходит от английского слова "тень"? Что-то в тени обороны. Нет, вероятно, это… гм…
- Не знаете, так и скажите. В следующий раз, Брунштайн, внимательнее слушайте, о чем говорится на занятиях. Итак, разъясняю: "Шейп" - это штаб-квартира союзнических объединенных вооруженных сил в Европе. Она расположена… Курсант Хонде, где она расположена?
- В Бельгии, в Монсе, господин капитан.
- Отлично, Хоппе. Итак, чем же занимаются командные инстанции в Монсе? Оттуда, из Монса, политические и военные власти стран - участниц НАТО получают надлежащую информацию в соответствии с секретными данными о критической обстановке. Там проигрываются варианты действий на случай критического развития международной обстановки. У вас вопрос? Задавайте, пожалуйста.
- А что такое критическая обстановка, господин капитан? Как ее понимать?
- Хороший вопрос, - выразил одобрение Радайп. - Представим себе, что у нас в ФРГ возникла обстановка политической нестабильности. Допустим, что коммунистические группировки добились серьезного представительства в бундестаге. В этом случае могут возникнуть всевозможные трудности. Например, начнется перемещение больших масс людей, массовый приток иностранных рабочих из-за границы, произойдет усиление активности террористов, которые могут попытаться взорвать мосты и вокзалы, парализовать движение железнодорожного и городского транспорта, организовать акты саботажа на теле - и радиостанциях, атомных электростанциях. Понадобится, следовательно, обеспечить бесперебойное снабжение городов водой и продовольствием, безопасность складов и многое другое… Вот при таких или аналогичных ситуациях бундесверу придется сказать свое решающее слово. Ответ на вопрос понятен? Тогда поехали дальше… В мероприятиях по программе "Винтекс" у нас в ФРГ участвуют сотни политических деятелей и государственных служащих. Руководство осуществляют так называемый канцлер на период кризиса, или "кризисный" канцлер, и его штаб. Они размещаются в атомном убежище бундесвера неподалеку от Нойенара-Арвайлера. "Кризисный" канцлер является членом федерального правительства. Интересно, кого назначат на сей раз. Если министра сельского хозяйства, то ничего, он не особенно будет гонять.
Вы можете подумать, что "Винтекс" - очень дорогое удовольствие, но это не так. При проведении этих маневров не перебрасываются с места на место бригады и дивизии, не маршируют по дорогам и улицам воинские части, не осуществляются танковые броски. Самолеты остаются на своих местах, орудия не ведут огонь по объектам. Как видите, такие учения можно было бы назвать антимилитаристскими. Зато вовсю потеют генералы и офицеры, работающие в штаб-квартирах НАТО, штабах армий, тактической авиации, в запасных районах сосредоточения войск. Главное - обеспечение коммуникаций, связи: телефонные и телексные каналы работают в это время с усиленной нагрузкой.
А теперь, господа, пора открыть секрет, для чего я рассказываю вам все это. Наши курсанты должны помочь при проведении этих довольно уютных кабинетных учений в холодные и слякотные ноябрьские дни. Во многих местах не хватает людей, которые постоянно были бы под рукой для выполнения разных поручений - особенно для связи.
…Итак, нам предстояло уехать из нашего вуппертальского болота, целую неделю не видеть нашей казармы, пропади она пропадом!
Нас отправили во Фрайбург. Курсантов разделили на группы. Мы с Клаусом попали на узел связи фрайбургского военного учебного центра. Мой напарник - отличный парень, в Зигерланде у него осталась семья. Он так картавил, что иногда трудно было его понять.
Утром во вторник нам предстояло явиться в штаб гражданской обороны. Весь понедельник был отведен на дорогу. Такими деньками можно только наслаждаться.
* * *
Все еще под впечатлением дорожных удовольствий, мы отправились в ратушу Фрайбурга, где находился местный учебный центр.
- Ага, так вы и есть наше подкрепление из Вупперталя? Поднимитесь на второй этаж, оттуда вас кто-нибудь проводит дальше, - сказали нам.
Провожатым оказался старший инспектор, которому как раз надо было отправляться по делам в штаб гражданской обороны.
- Пойдемте со мной, господа соратники, - бодрым голосом пригласил он нас.
Но веселого настроения как не бывало, когда мы оказались перед чугунной решеткой здания, в котором находился штаб гражданской обороны. На земле лежали окровавленные тела людей. Во всяком случае, так нам показалось на первый взгляд. На самом деле это были демонстранты, не пожалевшие для такого случая красной краски. Над телами восьми - десяти "павших" какая-то женщина держала плакат: "Маневры "Винтекс". Несколько в стороне был установлен стенд с надписью: "Участники мирной демонстрации из города Фрайбурга".
- Полюбуйтесь на это свинство! - воскликнул в сердцах старший инспектор. - Чтобы счистить краску с Тротуара, потребуется много денег. Следовало бы запретить такие выступления. Пойдемте дальше.
Осторожно переступая через лежавших, мы двинулись вперед. Наш спутник все не мог успокоиться:
- И нам, солдатам бундесвера, приходится защищать такую вот публику! Как относитесь к этому вы, военнослужащие?
Я смущенно молчал, но Клаус спас положение:
- Мы давали присягу быть защитниками всей Федеративной Республики Германии, - сказал он. - А ведь эти люди тоже граждане ФРГ.
- К сожалению, вы правы, - ответил инспектор. - Но давайте вернемся к нашим делам и постараемся забыть этот неприятный эпизод.
Забыть так забыть, мы ничего не имели против. Но это оказалось непросто, потому что первое же задание, полученное нами, свелось к следующему: привести в порядок участок тротуара, залитый красной краской. Для этого нам выдали скребки и щетки.
- А я-то думал, что нас используют как курьеров или связных! - чертыхался Клаус. - Кроме того, за такую работу не мешало бы заплатить. Сказал же старший инспектор, что на это потребуется много денег…
Я почти не слушал Клауса. Мои мысли все время возвращались к демонстрации защитников мира. А ведь хорошее дело они делают. Их выступления - совсем не то, что акции Винтерфельда.