Начались трудовые будни. Главная проблема трудовых будней заключалась в том, что клуб оказался целиком неприбыльным. Целевая аудитория упорно обходила "Бутерброды". Гога ругался, Славик старался на глаза ему не показываться, а когда показываться приходилось, громко кричал о нише, об Укрконцерте и вьетнамской диаспоре, даже предложил перепрофилировать "Бутерброды" на суши-бар и работать исключительно на вьетнамскую диаспору, после чего получил от Гоги по голове и какое-то время на работе не появлялся. Гога сидел себе в кабинете и нервно разгадывал кроссворды, напечатанные в "Бухгалтерском учете". Сан Саныч разыскал Вику и пригласил ее на ужин. Вика сказала, что у нее месячные, и попросила оставить ее в покое, пообещав, впрочем, зайти как-нибудь в "Бутерброды". Лето было горячее, кондиционеры истекали соком.
Появился Славик. Старательно пряча фингал, видневшийся даже сквозь солнцезащитные очки, он прошел в кабинет Гоги. Гога позвал Саныча. Славик сидел, печально кивая, и молчал.
- Долго молчать будешь? - спросил Гога, радостно улыбаясь.
- Георгий Давидович, - начал Славик, тщательно подбирая слова, - я понимаю, да, мы все были на нервах, я был неправ, вы погорячились.
- Я? - продолжал улыбаться Гога.
- В конце концов, мы профессионалы, - сказал Славик и поправил очки. - Я понимаю, бизнес есть бизнес и нужно его спасать. Я привык, чтобы все было начистоту, да… И если у вас ко мне есть какие-то претензии, говорите, я не обижусь. Но, - продолжал Славик, - я все понимаю, возможно, я где-то с вами не соглашался, возможно, наши позиции кое в чем не совпадали… ну, так уж вышло, я понимаю, вы в этом бизнесе человек новый, поэтому, нет, все нормально, я в команде, все хорошо.
- Славик, - сказал ему Гога, - это просто фантастика, что ты в команде, только проблема в том, что наша команда вылетает из высшей лиги.
- Да, - сказал Славик, - да, я понимаю, вы имеете право так говорить, я бы на вашем месте тоже сказал бы так, я понимаю, все хорошо…
- Славик, - снова обратился к нему босс, - я тебя прошу, давай что-то конкретное, я в минусах, так бизнес не делают, понимаешь?
Славик еще покивал, поразорялся по поводу команды, в которую он вернулся, высказал допущение, что на его месте так поступил бы каждый, стрельнул у Гоги на такси и велел ждать его завтра с хорошими новостями. Назавтра с утра он перезвонил с чужого мобильника и возбужденно прокричал, что сейчас он, мол, сидит в исполкоме и что сейчас тут, мол, решается вопрос на уровне облсовета, чтобы предоставить им право в этом году проводить "Вышиваные рушнычки".
- Что? - переспросил его Гога.
- "Рушнычки", - терпеливо повторил Славик. Слышно было, как законный владелец вырывает у него из рук свой телефон, но арт-директор не поддался. - "Вышиваные рушнычки"! Да погоди ты! - крикнул он по ту сторону разговора и, снова припав к трубке, продолжил: - Конкурс детского и юношеского творчества, непосредственно под патронатом губернатора, башляется из бюджета, если пройдет, они дают нам статус творческого центра, ни одна налоговая не доебется.
- А ты уверен, что нам это подходит? - на всякий случай переспросил его Гога.
- Ясно, что подходит, - закричал Славик, - это самое то, что нам нужно: рисунки на асфальте, конкурс детских моделей, старшеклассницы в купальниках, блядь. Распишем программу, бабло проведем через бухгалтерию, сделаем откат пожарникам, чтобы они нас в бюджет на следующий год поставили, и все, целый год кавээнить будем на народные бабки. Шоу маст гоу он, Георгий Давидович, я в этом бизнесе двадцать лет, ай, блядь! - закричал он уже скорее в пустоту, потому что трубку у него таки забрали.
Гога тяжело вздохнул и вернулся к кроссворду.
После обеда в клуб зашло четверо. Были в спортивных костюмах, но на спортсменов похожи не были - разве что на злостных нарушителей спортивного режима. Охранник спросил, к кому они, но они свалили его с ног и пошли искать директора. Гога сидел с Санычем и добивал кроссворд. Саныч увидел четверых и молча отключил телефон.
- Вы кто? - спросил их Гога, уже наперед зная ответ.
- Мы "Суперксероксы", - ответил первый, в синем спортивном костюме.
- Кто? - переспросил Саныч.
- Ты че, глухой? - сказал второй, тоже в синем спортивном костюме. - "Суперксероксы". Весь дом напротив - наш. Паркинг за углом - тоже.
- И еще офис на Южном, - снова вступил в разговор первый, в синем.
- В общем, мы лидеры на рынке, поял? - это уже добавил второй, тоже в синем.
Третий, в зеленом, неудачно повернулся, и из-под полы его спортивной куртки выпал обрез. Зеленый быстро наклонился, поднял его и спрятал обратно, хмуро озираясь по сторонам.
- Мы держим сеть оптовых центров, - продолжал первый, - у нас прямые поставки из Швеции.
- Вы что, - попытался поддержать разговор Гога, - хотите продать нам ксерокс?
Четверо угрюмо замолчали, тяжело переводя взгляды с Гоги на Сан Саныча.
- Мы хотим, - наконец начал первый, вытирая вспотевшие ладони о синюю ткань спортивных штанов, - чтобы все было по-честному. Вы тут новые, вас тут не было. Это наша территория. Надо платить.
- Мы платим, - попробовал пошутить Гога, - налоговой.
Третий снова неудачно повернулся, и обрез загремел на пол. Четвертый отвесил ему оплеуху, наклонился, поднял оружие и спрятал его в карман своих малиновых спортивных штанов.
- Братуха, ты не поял, - снова начал второй, вкладывая в слово братуха всю свою ненависть, - мы "Суперксероксы", мы покрываем весь регион.
- Что вы имеете в виду? - спросил Сан Саныч.
- Ты не перебивай, да? - резко сказал первый и повернулся ко второму: - Говори, Леня.
- Да, - сказал на это Леня, - у нас выходы на администрацию. Это наша территория. Так что надо платить.
- Ну, мы здесь тоже не чужие… - попробовал возразить Гога. - Нас здесь, в принципе, знают.
- Кто тебя знает, братуха? - выкрикнул второй, сжимая кулаки, но четвертый взял его за локоть, мол, спокойно, Леня, спокойно, они сами не ведают, что творят. - Ну, кто тебя знает?
- Ну как кто? - попробовал потянуть время Гога. - Я по гипсокартону вообще работаю, у меня знакомые на Балашовке плюс зацепки в налоговой. Братья Лихуи, опять-таки…
- Что? - взревел второй, и Гога сразу понял, что о Лихуях можно было не вспоминать. - Лихуи?! Эти лохотронщики?!! Да они у нас, в "Суперксероксах", взяли партию старых принтеров и перепродали ее каким-то мудакам из Тракторного! Сказали, что это копировальные машины нового поколения! А те спихнули их в ментовскую академию, оптом, с нашей гарантией. Мы еле отмазались!!! Лихуи!!! Лихуи!!! - Второй рвал на себе синюю спортивную куртку и выкрикивал на весь клуб проклятую фамилию.
- Не только, - добавил Сан Саныч, чтобы хоть что-нибудь добавить, - мы еще в исполкоме…
- Что?! - не дал ему закончить второй. Похоже, он вправду обиделся. - В каком исполкоме?!! Ты хочешь сказать, что вас тоже крышует исполком?!!! Ты отвечаешь за свои слова?!!!!
Четвертый решительно полез в карман за оружием. "Ну, все, - подумал Гога, - лучше бы меня убил красноярский ОМОН, не так противно было б". Все четверо надвинулись на стол, заступив собой полкомнаты. И выглядело все таким образом, что ни Гоге Ломая, ни Сан Санычу в этой ситуации ничего, кроме тяжелых телесных повреждений, ждать не приходилось.
И тут открывается дверь, и в кабинет входит Славик, радостно улыбаясь и помахивая, как веером, какими-то ксерокопиями. Четверо застыли на месте с занесенными кулаками. Гога медленно осел на стул, Саныч сощурился и нащупал в кармане телефон. Все повернулись к Славику.
- Привет, привет, - закричал Славик, не замечая общего напряжения, - всем привет!
Он прошел к Гоге и пожал ему ватную руку.
- Партнеры? - радостно указал он Гоге на четверку и, засмеявшись, пожал руку крайнему, тому, что был в синем.
- Вот! - победоносно крикнул он и кинул перед Гогой стопку ксерокопий.
- Что это? - выдавил из себя Гога.
- Разрешение! - торжествующе объявил Славик. - "Вышиваные рушнычки".
- "Вышиваные рушнычки"? - недоверчиво переспросил Гога.
- "Вышиваные рушнычки"? - подошел Саныч и заглянул в документы.
- "Вышиваные рушнычки", "Вышиваные рушнычки", - испуганно зашептали четверо, пятясь к выходу.
- "Вышиваные рушнычки"! - безапелляционно повторил Славик и, наклонившись к Гоге, деловито заговорил: - Значит, так, Георгий Давидович, с пожарниками все согласовано, переводим через их счет, я все прикинул, берем налом и списываем, как коммунальную задолженность. - Он нервно засмеялся, резко оборвал смех и, повернувшись к четверке, строго спросил их: - Вы что-то хотели, товарищи?
Гога тоже вопросительно посмотрел на четверку, не отважившись задать им тот же самый вопрос.
- Братуха, - заговорил наконец второй, застегивая на груди молнию синей куртки, - так вас что, в натуре губернатор крышует?
- Да-да, - нетерпеливо ответил ему Славик и снова зашептал Гоге: - Недостачу спишем на детские хоры, я пробивал через управление, они проведут это через квартальный отчет как целевой одноразовый платеж детям-сиротам.
Четверка неуверенно толклась возле двери, не зная, что им делать. Четвертый пытался отдать обрез третьему, но тот отчаянно отпихивался.
- Что, уже уходите? - повернулся Славик к четверке. - Георгий Давидович, мы, кстати, приглашаем товарищей на "Вышиваные рушнычки"?
- "Вышиваные рушнычки", "Вышиваные рушнычки", - застонали четверо и начали высачиваться из кабинета.
Когда дверь за ними закрылась, Гога глубоко выдохнул.
- Дай папиросу, - обратился он к Славику.
Славик вытащил свои голимые и протянул Гоге. Гога ухватил сигарету дрожащими губами. Славик услужливо поднес спичку. Босс затянулся и тут-таки закашлялся.
- А что случилось? - не понял Славик.
- Славик, - обратился к нему Гога, - вот ты человек с биографией, так? Ты двадцать лет в шоу-бизнесе. Ты знаешь этого… как его…
- Гребенщикова, - подсказал Славик.
- Ты организовывал харьковский концерт ю-ту, ты работал с пионерами. Скажи мне, бог есть?
- Есть, - сказал Славик. - Безусловно есть. Но это не имеет никакого значения.
В "Бутерброды" заскочила Вика:
- Привет, пидоры! - крикнула компаньонам, одиноко сидевшим за столиком.
Гога хмыкнул.
- О’кей, - сказал напарнику, - я домой.
- Я все закрою, - пообещал Саныч.
- Ну ясно, - засмеялся Гога и, робко обогнув Вику, вышел на улицу.
- Где пропадала? - спросил Саныч.
- Тебе какое дело, - ответила Вика.
- Где пирсинг? - поинтересовался Саныч.
- Продала, - ответила Вика.
Потом они пили водку, Вика плакала и жаловалась на жизнь, сказала, что разошлась со своей подружкой, что та свалила из страны, навсегда.
- А ты почему осталась? - спросил Саныч.
- А ты? - спросила его в свою очередь Вика.
- Ну, у меня бизнес, - пояснил он. - К тому же я языков не знаю.
- Она тоже не знает, - сказала Вика, - она актриса, у нее язык тела, понимаешь?
- Не совсем, - честно ответил Саныч.
- Слушай, - спросила его Вика, - вот тебе почти тридцать. Почему ты не женился?
- Не знаю, - сказал Саныч, - я бизнесом занимался. У меня три ранения. Плюс сломанная рука.
- Найди себе какого-нибудь гея, - посоветовала Вика.
- Думаешь, поможет? - засомневался Саныч.
- Вряд ли, - сказала Вика.
- Хочешь, поехали к тебе, - предложил он.
- Это что, трахаться?
- Ну, можно не трахаться, - сказал Саныч, - можно просто.
- Просто - нельзя, - авторитетно заявила Вика.
И добавила:
- Все-таки жалко, что ты не гей.
Потом они долго лежали на полу ее комнаты. Воздух был темный и прогретый. Вика считала его пулевые ранения:
- Одна… - считала она, - вторая, третья… Это все? - спросила она слегка разочарованно.
- Все, - оправдываясь, кивнул Саныч.
- Это почти как пирсинг, - сказала она, - только не заживает.
- Все заживает, - ответил он.
- Ну да, - не согласилась Вика, - моя подружка тоже так говорила. А сама уебала в Турцию.
- Это тоже опыт, - рассудительно сказал Саныч.
- Ага, - со злостью ответила Вика, - знаешь, каждый такой опыт - как эти штуки у тебя на теле: всегда видно, сколько раз тебя хотели убить.
С клубом дела складывались совсем плохо. И даже успешно проведенные "Вышиваные рушнычки", во время которых Славика едва не побили пионервожатые за то, что он без стука зашел в гримерку, где переодевались старшеклассницы, ситуации в целом не спасали. Гога вечерами сидел в кабинете и считал на калькуляторе убытки. Саныч впал в депрессию, Вика не звонила и не брала трубку, бабки заканчивались. Саныч курил возле входа и завистливо наблюдал, как "Суперксероксы" начали пристраивать к своему дому пентхаус. Бизнес явно не шел, нужно было возвращаться к "Боксерам за справедливость".
Однажды утром пришел Славик и объявил, что есть хорошие новости.
- Будем делать шоу-программу, - сказал он. - Стриптиза вы не хотите, - обратился он к Гоге, - что ж, пусть будет так. Пусть будет. Я уважаю ваш выбор, Георгий Давидович. Но у меня есть чем вас удивить.
Гога напрягся.
- Я, - сказал Славик небрежно, - договорился-таки с Раисой Соломоновной. Она сначала наотрез отказалась, у нее, знаете, график, да, но я нажал на нее через свои каналы. Она скоро придет, было бы хорошо, чтобы все культурно прошло, ну вы понимаете… - и Славик бросил озабоченный взгляд на Саныча.
- С кем ты договорился? - переспросил его Гога. Саныч засмеялся.
- С Раисой Соломоновной, - с некоторым вызовом повторил Славик.
- Это кто такая? - осторожно переспросил Гога.
- Кто это такая? - высокомерно улыбнулся Славик. - Кто такая Раиса Соломоновна? Георгий Давидович, вы что?
- Ну, ладно, ладно, не грузи, давай рассказывай, - перебил его Гога.
- Что ж, - скорбно вздохнул Славик, - даже не знаю, что сказать. Как же вы клубным бизнесом собрались заниматься и не знали про Раису Соломоновну? Хм… Ну ладно. Ну, вы даете… Раиса Соломоновна - это цыганский муниципальный ансамбль, заслуженная артистка Белоруссии. Да вы слышали о ней! - уверенно выкрикнул Славик и полез за папиросами.
- А у нас она что забыла? - недовольно спросил Гога.
- Я ж говорю, - затянул Славик, - будем делать шоу-программу. По вторникам. В остальные дни она не может, у нее график. Я договорился. Ее знают все, заполним нишу.
- Ты уверен? - без энтузиазма переспросил Гога.
- Ясно, - сказал Славик и сбил пепел на только что разгаданный кроссворд.
- А что она делает, эта твоя артистка? - на всякий случай спросил Гога.
- У нее репертуар, - деловито сообщил Славик. - Полтора часа. Под минусовку. Цыганские романсы, песни из кинофильмов, криминальная тематика.
- А как она поет? - поинтересовался Саныч, - по-белорусски?
- Почему по-белорусски? - обиделся Славик. - Ну, в принципе, не знаю. По-цыгански, наверное, это же цыганский ансамбль.
- Она одна будет, - переспросил Гога, - или с медведями?
Раиса Соломоновна приехала около часу дня, задыхаясь от уличной жары. Ей было лет сорок пять, но она сильно красилась, поэтому можно было ошибиться. Она оказалась худой шатенкой в высоких кожаных ботфортах и какой-то прозрачной комбинации. Сказала, что только с концерта, выступала в детском доме, сказала также, что на всякий случай прихватила афишу, чтобы все было понятно.
На афише большими красными буквами было напечатано: "Харьковська филармония приглашает. Заслуженная артистка Белоруссии Раиса Соломоновна. Свитанкови пэрэгукы". Внизу стояло незаполненное "Час" и "Цена".
- Ну что, - бодро сказала Раиса Соломоновна, - показывайте клуб!
Все пошли в зал.
- Что у нас тут, - спросила артистка, - фастфуд или паб?
- У нас тут клуб для геев, - неуверенно сказал Гога.
- Заебись, - сказала Раиса Соломоновна и пошла на сцену. Славик, как представитель шоу-бизнеса, включил минусовку.
Начала Раиса Соломоновна с криминальной тематики. Она пела громко, обращалась к воображаемой публике и призывно махала руками. Гоге неожиданно это понравилось, он засмеялся и начал подпевать, видно было, что слова знает. Славик напряженно стоял за пультом и боковым зрением пас шефа. Саныч растерянно глядел на все это. После пятой песни Гога зааплодировал и попросил сделать перерыв, подошел к сцене и, подав певице руку, повел к себе в кабинет. Саныч неуверенно зашел за ними.
- Здорово, - сказал Гога Раисе Соломоновне, - просто здорово. Раиса, как вас…
- Соломоновна, - подсказала она.
- Да, - согласился Гога. - А давайте с вами выпьем.
- А что - петь больше не будем? - переспросила артистка.
- Не сегодня, - сказал Гога. - Сегодня давайте выпьем за знакомство.
- Ну ладно, - согласилась Раиса Соломоновна, - только я, с вашего позволения, переоденусь, а то у вас тут такая жара.
- Все что угодно, - весело сказал Гога и, позвонив в бар, заказал две бутылки холодной водки. Раиса Соломоновна сбросила ботфорты и достала из сумки домашние тапки в виде пушистых котиков. Гога поглядел на котиков и открыл первую бутылку. Саныч понял, к чему все идет, и печально отключил телефон. Славика в кабинет не приглашали. Он пришел сам.
Сначала они пили за знакомство. Потом стали петь. Гога предложил вернуться на сцену. Раиса Соломоновна согласилась и, как была, в домашних тапках, полезла на эстраду. За ней полез Гога в ее кожаных ботфортах. В ботфортах и шелковой рубашке от Армани он напоминал разночинца. Славик запустил минусовку. Раиса Соломоновна вернулась к криминальной тематике, Гога подпевал. Ботфорты взблескивали в свете софитов.
Зайдя в туалет, Саныч нашел Славика. Тому было плохо, он поливал себя водой из умывальника и тяжко глотал горячий воздух.
- Хуево? - спросил его Славик.
- Нормально, - прохрипел Славик, - нормально.
- Славик, - сказал Сан Саныч, - я давно хотел тебя спросить, может, это не лучшее место для такого разговора, но все-таки не знаю, будет ли еще возможность… Ты как вообще к геям относишься?
Славик подставил голову под холодную струю, выдохнул и присел под стеночкой. Какое-то мгновенье помолчал.
- Я вам, Сан Саныч, так скажу, - доверчиво заговорил он, сплевывая воду. - Меня вообще от геев не прет. Но, - он поднял вверх указательный палец, - на это есть свои причины.
- Ну, и что за причины? - спросил Саныч; возвращаться в зал не хотелось, и он решил переждать тут.