- Ну а врачи, к которым ты ходишь, что говорят?
Я начал рассказывать заву о своей болезни. Это моя любимая тема, поэтому слова лились из меня как по маслу. Сам завожусь от своего рассказа. Натура у меня такая. Нервы, конечно, расстроены. Но это называется кардиокоронарный невроз. Не просто нервное расстройство и не просто болезнь сердца. Это очень сложное заболевание. Масуи в неврологии ни бум-бум, потому и делает такие безответственные заявления. Мой лечащий врач, доктор Кавасита, прекрасно разбирается и в психоневрологии, и в терапии. Мне страшно повезло, что я встретил такого замечательного специалиста. Я бы уже давно умер от инфаркта, кабы не он. Это точно. До него по каким только я больницам не ходил! Сколько врачей перевидал! И все как сговорились: у вас нервное расстройство. А у меня сердцебиение, дышать тяжело. И боли в сердце начались - жуткое дело. Разве такое при обычном неврозе бывает? И только доктор Кавасита поставил правильный диагноз: кардиокоронарный невроз.
Зав слушал со скучающим видом, пока не поднял руку, прерывая мою речь:
- Хорошо. Пусть будет кардиокоронарный невроз. А в чём причина?
- В моём случае, видимо, виноваты стрессы.
- Так это же замечательно! - Зав хлопнул ладонью по столу с таким видом, будто мы обо всём договорились, - На глухом островке у тебя ни стрессов, ни конфликтов ни с кем не будет. Работа… несколько раз в день берёшь пробу воды, делаешь анализ. И всё - ни забот, ни хлопот. Что-то вроде оздоровительных процедур. Что? Правильно я говорю? У-ха-ха-ха!
Я был в шоке.
Ладно. Видимо, можно и так на это посмотреть. Но как быть с ещё одной причиной моей болезни - неладами в семье? Моя жена - женщина истерического склада. Ещё она любит пощеголять, повеселиться, показаться на людях. Разве она выдержит несколько месяцев на заброшенном острове, где, кроме десятка рыбаков, никто не живёт? Если её туда заслать, она день и ночь будет устраивать мне истерики. Это же пытка.
Но конечно, жаловаться начальнику на семейные обстоятельства было не по-мужски.
- Э… И на сколько ехать? - нервно спросил я.
- На восемь месяцев.
- А меньше нельзя?
- Обычно бывает год. За это время можно отследить изменения уровня цитроксина. И ты это знаешь. Специально для тебя сократили срок до восьми месяцев. Тебе же без жены и сына придётся.
- Как? - У меня округлились глаза, - Их нельзя с собой взять?
Теперь уже глаза округлились у зава:
- А ты разве хочешь?
- Вы шутите? А если у меня случится приступ? Кто поможет?
- Ну что же, тогда поезжайте вместе, - Зав снова улыбнулся, - Я слышал у тебя жена красавица.
Он намекал, что я боюсь её одну оставлять. В общем, в самую точку попал.
- На следующий год мы выводим сектор развития из исследовательского отдела и преобразуем в самостоятельный отдел. - Зав вдруг посерьёзнел, - Завсектором Омомацу станет начальником отдела развития. А под ним будут два новых сектора.
- Понятно. - Я проглотил слюну.
- Даю слово, - изрёк зав и кивнул, - отсидишь на острове - мы тебя завсектором сделаем.
- Знаешь, меня опять на остров посылают, - сообщил я жене, вернувшись в тот день с работы, - Думал, когда женюсь, никуда больше посылать не будут, а оно, видишь, как выходит.
Несколько секунд жена молча смотрела на меня и наконец спросила:
- Почему ты не отказался?
- Откажешься, как же! Завотделом в обмен пообещал сделать меня завсектором.
- Ты и без этого должен стать завсектором. Все, кто вместе с тобой пришёл в компанию, уже давно завсекторами. Кое-кто даже без командировок обошёлся.
- Здрасте! Они же не техники.
- Ну и что? Всё равно ты один такой. Пока был холостой, четыре раза ездил на какие-то острова. Теперь у тебя семья, ребёнок. С какой стати ты опять должен ехать? Зачем согласился?! Сколько можно эти пинки терпеть?! - Голос жены становился всё громче, слова вылетали из неё всё быстрее, - Не фирма, а дерьмо! Ты что, не видишь? Они тебя просто используют! Опять меня все ваши жёны поднимут на смех! Хоть на улицу не показывайся! - Она уже перешла на крик.
Наш сын смотрел на маму круглыми от изумления глазами.
- Да я отказывался, - вздохнул я, - Сказал, что болен.
- А-а! - Жена закатила глаза к потолку, издала протяжный вздох и тряхнула головой, словно не хотела верить моим словам, - Значит, ты начальнику и о своих болячках рассказал! Раздул тему и ну трепаться?! Руками, наверное, принялся размахивать. "Ах, моё сердце! Ах, моё сердце!" Поди такого останови! - Она выпучила глаза и скривила губы, передразнивая меня.
- Что я раздул? Что есть - то и говорю. Всегда, - возмутился я, - Не скажи я ему, как бы он узнал?
- Сколько раз тебе говорить?! Перестань об этом болтать на каждом углу! Не терпится - расскажи мне. Но других-то не грузи этим! Почему, думаешь, завсектором тебя терпеть не может? Потому что ты достал его со своими болячками! До смерти надоел! Он к тебе с каким-нибудь делом, а ты ему опять про сердце! Чуть покажется, что оно стучит не так, сразу крик поднимаешь. Что бы ты ни делал - работа у тебя или нет. Все дела побоку, и в больницу.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Уж это-то мне известно! Ты там, у себя, в посмешище превратился. Вот тебя и задвигают. И на остров выпихивают потому, что шеф тебя не переносит. Лишь бы избавиться. Факт!
- Хочешь, чтобы я умер, да?! - взъярился я. - Может, шеф и вправду меня не любит, но ты-то что на меня набросилась? Люди от сердца умирают, между прочим. Конечно, здоровые всегда смеются над больными. Мне наплевать на это. Смейтесь! Но если я умру, вам не до смеха будет. Для чего я слежу за здоровьем, хожу по больницам? Ради тебя и сына.
- Только не делай мне одолжения! - закричала жена.
- Что ты говоришь! - Я врезал кулаком по столу и вскочил.
- Сердце, сердце! Что же ты до свадьбы ничего не говорил о своём сердце?! - Она тоже поднялась с места, злобно сверля меня глазами. - Что скажешь? Да ты просто обманул меня, вот и всё!
- Я?! Обманул?! Тогда это ещё не было так серьёзно. Хуже стало уже после свадьбы. Я, что ли, в этом виноват!
- На меня хочешь свалить? Выходит, я виновата? И у тебя на работе наверняка все тоже мне косточки перемывают. Сволочи! - кричала жена.
- Погоди, погоди! Да остановись ты! - Я поспешил вернуться к тому, с чего мы начали, - Давай не будем устраивать очередной скандал. Сейчас не время. Я же тебе ещё даже не сказал, куда меня направляют.
- Мне до этого дела нет. Абсолютно! - Передёрнув плечами, она уставилась на меня, - Ты ведь один туда поедешь. Я так понимаю?
Я изумлённо распахнул глаза:
- Ну ты даёшь! Тебе на меня наплевать, как вижу. Хочешь, чтобы я один жил в этой дыре? Да ещё без врача. Это в моём-то состоянии!
Жена равнодушно рассмеялась:
- Можешь не ехать, если не хочешь.
- Но меня же, когда вернусь, завсектором назначат. Ты что, не рада?
- Рада?! - Волосы у неё на голове встали дыбом. - Нет! Ни капельки! Назначили бы тебя завотделом - другое дело. Подумаешь - завсектором! Самым последним повысить решили. Чему радоваться-то?
- Не говори глупостей! Как я через завсектором стану завотделом? А сектора мне не видать, если не поеду на остров.
- Какой же ты дурак!
- Что значит "дурак"?! - Я пнул ногой кастрюлю на полу.
Сын уже давно привык к нашим ссорам и не плакал, играя сам с собой.
- Короче, мы едем все вместе. Поняла? - заявил я, глубоко втягивая воздух через нос.
Жена воззрилась на меня с изумлением.
- Хочешь сделать из ребёнка дикаря?
- Что? - Я еле успевал следить за скачками специфической жениной логики.
- Ты вообще думаешь о семье? Мальчик только в детский сад пошёл! Знаешь же, сколько я сил потратила, чтобы его устроить!
- Да это ты своё тщеславие захотела потешить!
- То есть ты считаешь, твоему сыну лучше жить на каком-то поганом заброшенном островке, без друзей и превращаться в дебила, вроде детей рыбаков? Он ведь только-только начал учиться читать!
Разрыдавшись, жена кинулась к сыну и стала его обнимать.
- Мой маленький! Вот такой у тебя папа! Бесполезный человек!
- Что, в конце концов, важнее - детский сад или моя работа? - заорал я, - Знаю, почему ты не хочешь ехать! Где на острове новые тряпки и побрякушки покупать? И красоваться не перед кем!
- А тебя от этого корчит! - Она злобно уставилась на меня. - Вот ты и тащишь меня с собой! Хочешь, чтобы я там по полной получила! - Она топнула ногой. - Никуда я не поеду! Чтобы спятить в этой дыре, где и поговорить не с кем? Ты для меня не компания. Инвалид! Не поеду, понял? Можешь катиться на все четыре стороны. Глядишь, у тебя там опять эти чёртовы спазмы начнутся. И поделом! Можешь вариться в собственном соку сколько хочешь!
- Ч-т-то… ч-т-т… ч-т-т…
Я хотел выкрикнуть что-то в ответ, но вдруг у меня перехватило дыхание. Глаза выкатились, я судорожно хватал ртом воздух. Сердце пронзила резкая боль. Я сморщился и, схватившись за грудь, скорчился на полу. Сердце колотилось так, что готово было выскочить. Я обессиленно застонал, всё тело тут же покрылось холодным потом.
- Вот, пожалуйста! Опять началось! - Жена стояла надо мной с кривой усмешкой на лице. - Интересная вещь! С тобой всегда такое случается, когда больше нечего сказать. Удобная болезнь!
Хрипя и присвистывая, я протянул к ней руку.
- Т-т-аблетки, д-дай м-мои - т-т-аблетки.
- Сам возьмёшь, - проговорила она и стала убирать оставшуюся после обеда посуду.
Я перекатился на бок на ковре.
- В п-п-иджаке, в кармане. Д-д-остань.
Сын поднялся с пола и посмотрел на меня сверху вниз:
- Папа заболел!
- Оставь его. Ему надо, чтобы на него обратили внимание. - Нарочито громко топая, жена удалилась на кухню.
Напуганный раздирающей грудь болью, думая, как бы не умереть, я, хрипя, подполз к вешалке.
- Мило, мило! Просто замечательно! - Жена со вздохом появилась из кухни, достала из моего пиджака коробочку с таблетками и бросила на пол прямо перед моим носом, - Вот это спектакль! Я почти поверила.
- Выходит, мне восемь месяцев надо лекарство принимать? - сказал я доктору Кавасите.
На следующий день с утра я взял отгул и отправился в его клинику.
- Ну да, - Лицо доктора скривилось. - Я могу вам дать, но…
- Вы должны! - сказал я умоляюще. - На него единственная надежда. На отрезанном от земли острове, без врача!
- Но вы же сразу всё выпьете, - Кавасита энергично почесал голову, - Проблема в том, что вы ничего не делаете, чтобы устранить причину вашего заболевания. Только пьёте лекарства. Это очень нехорошо.
- Нет, это не так. Я стараюсь. Бросил курить, больше не пью кофе. Как вы советовали. По возможности избегаю больших нагрузок, срочной и ответственной работы, - отвечал я, кивая в знак согласия со словами доктора. - И с женой перестал спать, конечно.
- Что? - Он поднял голову и посмотрел на меня, - Совсем?!
- Да, совсем. Это же большая нагрузка, не так ли?
- Я уже много раз вам говорил: у вашей болезни нет очевидных симптомов, - протяжно вздохнул доктор. - Не стоит слишком зацикливаться на вашем состоянии. Самое страшное для вас - семейный разлад. Перестанете спать с женой - вот вам пожалуйста, ещё один повод для конфликта.
- Доктор! Но вы же не хотите сказать, что я всё это придумал?
- Я этого не говорю. Вы несомненно больны. Однако вам надо избегать излишних волнений. В противном случае ваше состояние будет ухудшаться. От этого вы станете переживать ещё сильнее. Получается замкнутый круг. Не хочу вас пугать, но если так дело пойдёт, даже полный покой и переезд, смена климата не очень помогут. Надо расслабиться, избегать волнений. Вот лучшее лечение.
- Но это жена меня заводит. Что я могу сделать?
- Жену тоже везёте на этот остров?
- Разумеется.
- Командировка даёт вам замечательный шанс на выздоровление, - Доктор сделал недовольную гримасу и продолжал: - А вы не можете поехать один?
- Шутите? Как я могу её оставить. Она такая неуравновешенная, легкомысленная. От неё чего угодно можно ожидать.
- Должен вам сказать, что недоверие между супругами, подозрения в неверности тоже могут отрицательно сказаться на вашем состоянии.
- Хотите сказать, я ревнив? - Я чуть не сорвался на крик. Ведь доктор угодил в самое больное место, - А что я могу поделать, если она действительно ветреная.
- Ну хорошо, хорошо! - торопливо принялся успокаивать меня доктор, - Нельзя так волноваться. Ни в коем случае.
- Вы дадите лекарство?
- А вы обещаете не злоупотреблять? Тогда я дам на восемь месяцев. Но больше не просите, не говорите, что кончилось. Больше я вам не дам. Уразумели?
- Уразумел.
- Серпентина алкалоид, - бросил он медсестре и опять повернулся ко мне. - Не принимайте больше, чем положено. Кровяное давление у вас низкое, увеличение дозы может быть опасно для жизни.
- Я всё понял.
"Да он меня просто пугает, - подумал я, - Мне бы только получить таблетки, а там уж как-нибудь разберёмся, что с ними делать".
В компании "Разработка химических ресурсов моря", где я работал, было правило: если кого-то посылали в пункт наблюдения на побережье или какой-то остров, на сборы полагалось семь дней. Но это касалось холостых сотрудников. Мне, как семейному, в порядке исключения выделили две недели. Когда они кончились, мы - я, жена и сын - сели после обеда на маленький паром, который раз в день ходил с мыса Итидзэн на Гранатовый остров.
- Что?! Ну и остров! На что это похоже? - во весь голос воскликнула жена, когда перед нами открылся Гранатовый остров. - Что за форма?
Посреди острова возвышалась гора, похожая на перевёрнутый шлем. Её вершина разломилась, как спелый гранат, непристойно обнажив своё нутро.
- Ты шутишь! Я не смогу жить на острове, у которого такой вид!!! - орала мне в лицо ошеломлённая жена, - Другого места нет?! Почему обязательно с расщеплённой макушкой?!
- Откуда мне было знать?! - закричал я в ответ. - Я его только на карте видел. Никто мне не сказал, что у Гранатового острова расщеплённая макушка!
- Ха-ха-ха-ха! - Сын показал пальцем на остров и радостно засмеялся.
- Это же вулкан! Что мы будем делать, если начнётся извержение? От этого острова следа не останется!
- Да разве вулканы бывают такой формы?!
- А я тебе говорю: вулкан! Сто процентов - вулкан! - Она разрыдалась, - Ну что мне теперь делать? Дура! За кого замуж вышла! Между прочим, после нашей помолвки мне ещё один делал предложение. Теперь он в Европе работает. Послали вместе с семьёй. Угораздило же меня за тебя пойти!
- Вот из-за чего мне так хреново - ты специально говоришь такие вещи и доводишь меня, - проговорил я с расстановкой и глубоко дыша, чтобы сдержать поднимавшуюся ярость, - Доктор Кавасита говорил много раз: семейный разлад, особенно склоки, очень вредны для сердца. Несколько его пациентов даже умерли от сердечных приступов, поссорившись с жёнами.
- Чего резину тянешь, если боишься умереть. Разведись со мной! Сколько можно: доктор Кавасита - то, доктор Кавасита - сё. Чёртов шарлатан!
- Он не шарлатан! - закричал я. - Хочешь меня довести, чтобы я умер?
- Неужели умираешь? - не уступала мне в крике жена, - Ну давай, умирай! Тогда, может, поверю!
- К-как… к-к-как… - У меня не находилось слов в ответ на такую абсурдную логику, - Как ты можешь… - Я едва дышал. Боль, острая как колючка, впилась в сердце.
- Это твоя фирма тебя убить хочет - вот и сослали сюда. Они твоей смерти хотят. Никто тебя повышать не собирается. Можешь не думать, - Она громко топнула каблуком по палубе.
- Прекрати… прошу, п-п-прекрати, - Я сжал грудь руками и присел на скамейку, - Мои т-таблетки, пожалуйста, т-т-таблетки. В к-каюте. В сумке. В моей с-сумке.
- Ишь ты! - Она с отвращением смотрела на меня сверху вниз.
- Папа опять бо-бо, - сказал сын.
- Пойдём. Пойдём от него, - сказала жена ледяным, бесстрастным голосом и, взяв сына за руку, торопливо удалилась на корму.
Я буквально кипел от ярости. Сердце заколотилось, и тут же перехватило дыхание.
- Ух-х… ух-х… ух-х…
Хватая воздух скрюченными пальцами, корчась от боли, я со стонами доплёлся наконец до каюты. Открыл сумку, сведёнными судорогой руками достал коробочку с лекарством и проглотил, не запивая, сразу три таблетки. Доктор предписывал две, но этой дозы уже не хватало.
Когда самообладание вернулось ко мне, я заглянул в коробочку. Осталось всего несколько таблеток - четыре или пять.
Неожиданно меня охватило дурное предчувствие. Я принялся рыться в сумке - захотел убедиться, что упаковка с запасом на восемь месяцев на месте.
Упаковки не было.
Отбросив свою, я схватил сумку жены и в секунду разметал её содержимое по каюте. Никаких следов лекарства.
- Где мои таблетки? - Сердце стало отбивать барабанную дробь.
- Что с тобой? - холодно взирая на меня, поинтересовалась жена.
Я выскочил из каюты на палубу. Волосы у меня на голове торчали в разные стороны.
- Моё лекарство, - завопил я, - Большая коробка. Что ты с ней сделала? Где она?
- Откуда мне знать? - Она смотрела в море. - В твоей сумке, наверное.
- В сумке нет. И в твоей тоже. Где оно? - кричал я, - Что ты с ним сделала?
Увидев отца в таком необычном, устрашающем виде, сын испугался и ухватился за мать.
- Может, ты не будешь так орать? Ребёнок тебя боится. И другим пассажирам мешаешь.
Из "других пассажиров" на корме была только одна старушка.
- Не надо, ради бога! Ты только что сама такой крик подняла! Куда ты дела мою коробку? Отвечай! От этого лекарства зависит моя жизнь!
- Жизнь его зависит от этого лекарства, видите ли! - со смешком обратилась жена к сыну. - Какие слова! "Отвечай!" Надо же! - Она повернулась ко мне, обжигая ненавидящим взглядом, - Какого чёрта ты так со мной разговариваешь?!
- Извини. Я не прав, - проговорил я спокойнее, стараясь больше не поддаваться на её провокации, - Скажи, куда могла подеваться моя коробка?
- Какая коробка?
- Вот такая примерно. В коричневой бумаге. В ней лекарство на все восемь месяцев. У меня всего несколько таблеток осталось. Мне ещё нужно.
- Вот оно что? А почему об этом нельзя было сказать спокойно? - заговорила она поучающим тоном, - Коробка… Ну да. Я положила её в чемодан с зимней одеждой и отправила через "Дайцу".
Я немного успокоился, всё-таки "Дайцу" - первая в Японии транспортная компания. Единственное - успеют ли они доставить наши вещи, пока у меня не кончатся последние таблетки?
- Что же ты не сказала! - протянул я плачущим голосом. - У меня только четыре или пять таблеток.
- Надо самому заботиться о своих таблетках, если это для тебя так важно.
- И когда же "Дайцу" доставит наши вещи?
- Сказали: через четыре-пять дней. Но это было четыре дня назад. Выходит, должны завтра привезти.
"Значит, надо продержаться до завтра. Чтобы приступ не случился", - подумал я.