Послышался треск веток и сухого валежника: метрах в десяти от нас проходили фашисты. Некоторые разведчики впервые видели гитлеровцев так близко. Юра весь съежился и уставился немигающими глазами на немцев, казалось, старался загипнотизировать их. Вася-проводник судорожно сжимал гранату, любезно предоставленную ему сержантом Калининым. В руках Володи Савкина "плясал" автомат. Нетерпеливо ерзал Костя Рыбинский. Остальные лежали, плотно прижавшись к земле и раскинув ноги, как на стрельбище, и спокойно ждали команды. Дуся лежала, поджав под себя ноги, автомат положила на вещевой мешок, который заменял ей упор.
– Разрешите, - едва слышно прошептал Леша, когда гитлеровцы поравнялись с кустом.
– Нет, - ответил я.
– Уйдут.
– Это их дозор.
Минуты через две появилось несколько групп противника. Нам уже ясно видны их раскрасневшиеся лица. Рубашки расстегнуты, рукава подвернуты. Они идут веселые, группами по шесть-восемь человек с промежутками в пятнадцать-двадцать метров. Прямо на нас идет группа во главе с высоким, тощим офицером. Рядом с офицером, разговаривая и жестикулируя руками, вприпрыжку поспешает маленький человечек с повязкой полицая на рукаве гражданского костюма и маленькими черными усиками под острым носом. На его голове болтается просторная вылинявшая немецкая пилотка. На ремне поперек груди висит немецкий автомат. Полицай то выскакивает вперед и заискивающе смотрит в лицо снисходительно улыбающемуся офицеру, то услужливо уступает ему дорогу.
Угодливая, слащавая улыбочка не сходит с круглой физиономии предателя…
Гитлеровцы оживленно разговаривали: очевидно, они были уверены в полной безопасности, радовались хорошему дню и покою. Радость их была преждевременной. Когда фашисты почти вплотную подошли к нашему расположению и избежать боя не представлялось возможным, я скомандовал:
– По фашистам, рота, ого-о-нь!
Я не узнал своего голоса, как будто кто другой за меня подал команду. Почему именно рота, а не иное подразделение, тоже до сих пор не могу понять. Как бы то ни было, а по этой команде одновременно заработали десять автоматов. Взорвалась граната, брошенная Васей. В первое же мгновение около десятка гитлеровцев свалилось. Остальные кинулись наутек. Это ободрило нас. Разведчики вслед за мной и Калининым встали во весь рост и расстреливали убегавшего врага. Дуся не отставала от остальных. Панику врага усилил Кормелицын. Он так и не сумел присоединиться к группе и теперь открыл огонь во фланг гитлеровцам.
– Молодец, Петя! Крой их! - закричал Калинин, услыхав работу ППШ.
Надо не дать противнику опомниться, гнать его.
– Ложись! - закричал Леша, дал очередь из автомата и, падая, увлек меня на землю. Не успели мы сообразить, что случилось, как рядом с кустом взорвалась граната. После выяснилось, что мы увлеклись стрельбой и не заметили подползшего с гранатой в руке полицая. Он намеревался бросить ее в куст. Бдительность Леши спасла нас. Он успел застрелить предателя, в руке которого взорвалась граната.
Сразу же после взрыва сержант вскочил и, стреляя на ходу, бросился преследовать убегавших врагов. Разведчики не отставали от него. Пулей промчался Вася и скрылся в кустах.
– Стой! Куда? - только и успел крикнуть Костя.
А через несколько секунд из кустов до нашего слуха донеслись очереди немецкого автомата. Это наш проводник уже стрелял по врагу из трофейного автомата. Нельзя было не восхищаться проворством и отвагою мальчика!
На нашей стороне были внезапность и мощь автоматного огня. Лес скрывал нас, и эхо умножало наши силы.
Враг убегал, не оказывая сопротивления. Раненые кричали, призывая на помощь. Не до них было гитлеровцам. Они спасали свою шкуру…
Всполошились немцы, расположенные в лагере. Заработали их минометы. Противник мог опомниться, привести себя в порядок и начать наступление. Оставаться на месте – значило подвергать группу опасности. Я приказал прекратить преследование, забрать груз и отойти в глубь леса. Разведчики, кроме своего груза, прихватили по немецкому автомату, а Кормелицын подобрал полевую сумку убитого офицера.
Когда группа была готова, передо мной как из-под земли вырос Вася. На нем висели два немецких автомата и парабеллум.
– Здесь недалеко находится наша застава, - сказал он, сияя. - Я могу провести вас…
Не успели отойти и полутора километров, как увидели группу всадников, которые ехали нам навстречу.
– Наши, наши! - закричал Вася и, гремя трофейными автоматами, побежал навстречу партизанам.
Это были разведчики эсманских партизан.
– Кто здесь вел бой? - спросил старший.
– Мы… Они вели бой, - начал возбужденно Вася. - Ох, и дали немцам жару! Удирали во все лопатки… Даже я с трофеями, - с гордостью похвастался он, показывая автоматы.
– А с кем же они сейчас ведут бой? - спросил партизан.
Действительно, в том месте, откуда только что ушла группа, бой разгорелся с новой силой. Там стреляли пулеметы, автоматы и винтовки. Рвались мины. Над лесом одна за другой взвивались ракеты разных цветов.
Несколько секунд мы стояли в недоумении.
– Ура! Товарищи! - закричал вдруг Калинин. - Свой своего бьет, чтобы чужой духу боялся.
– Не может быть, - искренне удивился Петя.
Это было действительно так. Немцы, которые прочесывали лес с востока, услыхали бой и поспешили на помощь группе, действовавшей с запада. К этому времени мы покинули свое место, а они приблизились к месту боя и были встречены огнем своих соотечественников, успевших привести себя в порядок. Не разобравшись в обстановке, подошедшие немцы открыли ответный огонь. Завязалась лихорадочная перестрелка, поддержанная минометным огнем из лагеря. Жаль только, что она продолжалась всего около десяти минут. Но нам и это на руку.
Накоротке обсудив положение, мы пришли к выводу, что на этом участке сейчас переходить весьма рискованно. Подошли к ближайшей партизанской заставе и остались на ночь. Трофейное оружие от нас с благодарностью приняли партизаны.
В полевой сумке ничего интересного не оказалось. В ней была чистая карта местного района, фотографии и дневник офицера. Костя просмотрел дневник и пересказал его содержание. Офицер жаловался на трудности борьбы с партизанами, которые "выглядывают из каждого куста".
– А ведь он прав. Из куста ему и смерть пришла, - заметил Костя Рыбинский.
Настроение у всех было приподнятое. О трудностях ночного перехода через болото никто и словом не обмолвился. Это хорошо. Основной темой разговора являлся бой. Маленькая, но крайне необходимая для группы победа нами одержана. Это сразу настроило людей на боевой лад.
– А здорово мы им всыпали! - торжествовал Юра. - Я смотрю, а он, фашист, идет… Большой, морда красная: на украинских курках да яйках отожрался. Я как дам очередь прямой наводкой – он с копыток…
– А я вижу, идут шесть гитлеровцев, - подхватил с азартом Володя. - Идут прямо на нас. Слышу, Лешка, сержант, говорит: "Разрешите", - а капитан не разрешает. Лежу, прицеливаюсь, а мушка прыгает, прыгает. Никак фрица не поймаю. Вдруг капитан как крикнет: "По фашистам, рота, огонь!" Так я первую очередь и дал, не прицелившись. Только смотрю, а гитлеровец взмахнул руками, выпустил автомат и сел…. У меня сразу мушка прыгать перестала…
– Опасно подпускать так близко, могут гранатами забросать. Если бы они не растерялись, а сразу бросились на нас, то нам пришлось бы худо, - вмешался в разговор Рыбинский.
– А мне кажется, совершенно правильно поступил капитан, что подпустил близко, - доказывал Стрелюк своему тезке. - Представь себе: мы раньше открыли бы огонь и уничтожили дозор, а главные силы тем временем развернулись бы к бою и начали наступление на наш куст. Вот тогда действительно нам было бы скучно. А так мы их ошарашили, как обухом по голове. Поди узнай, сколько нас. Да им не до этого было. Вот тебе, Юра, расчетливость и выдержка, о которых мы говорили позавчера, - закончил Стрелюк, обращаясь к Королькову.
Я прислушивался к оживленному разговору, и душа моя переполнялась гордостью за наш маленький, но прекрасный коллектив. Но как ни интересен для меня был разговор, проведенные без сна сутки и усталость давали себя знать. Глаза непослушно слипались, голова склонялась. Засыпая, я думал, что завтра предстоят новые испытания для группы…
А на следующий день к нам прибежал Вася с радостной вестью. В Сумскую область шли три опытных разведчика отряда Наумова. С ними предстояло совершить переход и нашей группе.
Вася чувствовал себя именинником. Не шуточное дело – сам добыл оружие в бою. Да еще какое оружие! Это высоко ценилось у партизан. На зависть товарищам-подросткам он ходил с трофейным автоматом.
– Мне надо уходить, - сказал солидно Вася. - До свидания.
Мы пожелали ему счастливой встречи с родными, поблагодарили за помощь.
– Что вы? Это вам спасибо. Вы помогли мне добыть автомат. Счастливого вам пути, - сказал он и, как бы случайно, добавил: - А меня уже назначили в пешую разведку. Но комиссар сказал, что если добуду коня, то переведут в конную. Коня-то я достану, - закончил он уверенно, пожимая руки разведчикам.
В его словах и во всем поведении было столько достоинства, гордости и упорства, что мы невольно поверили: такой и коня достанет себе, и будет хорошим разведчиком.
Опускался вечер над лесом. Мы провожали Василька молчаливым взглядом, а он уходил один под темные своды громадных деревьев, маленький, щупленький мальчишка с большим и отважным сердцем. Мы смотрели ему вслед и с тревогой думали о том, что на трудном пути разведчика он еще не раз встретится с ненавистным и коварным врагом. Вот и сейчас ему предстояло идти в ту сторону, где затаились напуганные нами враги, где лежало зловещее таинственное болото.
ПАРТИЗАНСКИЕ РАЗВЕДЧИКИ
Партизанских разведчиков возглавлял Инчин Анатолий Иванович, или просто Толя, как его называли товарищи. Высокий, сухопарый парень с белесыми бровями и чистыми голубыми, глубоко посаженными глазами. Из-под его замасленной кепки выбивался сноп светлых волос. На нем были кирзовые сапоги и темно-синий плащ. На поясе подвешены гранаты-лимонки.
Толя был лейтенантом. Война его застала в Карпатах. Выполняя задание, он с группой товарищей оказался отрезанным от своей части. Пришлось вести неравный бой. Оставшиеся в живых пробирались к своим, на восток. При попытке перейти линию фронта Толя нарвался на мину и был контужен. Его подобрали товарищи и оставили в крестьянской семье. Он отлежался и вновь пытался перейти линию фронта, но под Брянском попал в плен. Его заперли в сарае. Толя подрыл ход под стенку и бежал. Но вскоре снова попался полицаям и был приговорен к расстрелу. И вот Толя в числе десяти обреченных, конвоируемый полицаями, идет к месту своей гибели.
На кладбище привели вечером. Остановили возле ямы, черневшей на фоне снега. Развязали руки и приказали раздеваться.
Раздевается Инчин, но не может и не хочет представить себя лежащим в этой холодной яме. Против смерти восстало все существо. Ему не один раз на фронте приходилось смотреть в глаза смерти. То было в бою! Но теперь… стоять под дулами вражеских автоматов и покорно ждать смерти? Нет! Жить! Жить и убивать фашистов. Бежать, только бежать!
– Товарищи, на свободу! - выкрикнул Толя и бросился от ямы в темную ночь. За ним метнулось еще несколько человек. Позади выстрелы.
Инчин не помнит, как, подгоняемый свистом пуль, перебежал кладбище, пронырнул под проволочной изгородью. Впереди пустынное заснеженное поле. Пополз… На кладбище выстрелы, крики, стоны…
Когда выстрелы прекратились и пули перестали свистеть над головой, Анатолий поднялся и пошел. Куда? Все равно, лишь бы подальше от кладбища… Силы покидали его. Сел отдохнуть. Клонило ко сну. "Замерзаю", - успел подумать Анатолий и потерял сознание…
Пришел в себя на вторые или третьи сутки в теплой хате в селе Камень недалеко от Стародуба. От бабки, которая подобрала беглеца, Инчин узнал, что бежало трое. Одного пристрелили на кладбище под проволокой. Вторым был директор средней школы села Воронок Понуровского района Самусь Петр Афанасьевич. Он босой добежал до хутора Фатеевки и спрятался в еще теплую баню. Его кто-то выдал. На следующий день Самуся расстреляли. И лишь Анатолию удалось спастись. Нашлись добрые люди, которые приютили, обогрели, накормили…
После длительных скитаний Толя пришел в Хинельские леса, там он встретил партизан и остался в отряде. Толя возглавлял разведку и часто ходил в Сумскую и Курскую области. Ему были знакомы все маршруты…
С Толей и его товарищами мы договорились о времени выступления. Нас такие попутчики вполне устраивали, тем более, что они согласились часть нашего груза переложить на свои плечи.
– Теперь можно воевать, - освободившись от половины груза, торжествовал Юра. - А то черт знает что: воевать или таскать вещмешок. Как Иисусов транспорт.
– Почему Иисусов? - спросил Рыбинский.
– Потому что транспортом Иисуса является осел, а мы навьючились, как ослы.
– Посмотрим, как ты, божий транспорт, запоешь, когда придем на место, - сказал Костя в тон Юре. - Эшелоны под откос будем пускать каждый своим толом.
– Ох, и напугал, - сказал с ехидцей Юра. - Моя взрывчатка тоже будет на месте…
В назначенное время группа в сопровождении опытных разведчиков-партизан выступила в Сумскую область. Впереди теперь шел Толя.
Шли лесом. Минут через тридцать оказались перед болотом. Оно дышало уже знакомым нам гнилым запахом. При виде болота меня передернуло. Однако вслед за Толей в зловонную жидкость погрузился и я. К счастью, это болото было не очень топкое, и мы его преодолели с меньшей затратой сил, чем вчера.
– Ноги переставляйте, не вынимая из воды, - поучительно сказал Толя. - Вот так: чуть приподымите и скользите, как по льду. Видите? Шуму почти нет… Так и реки переходят. Сил меньше требуется.
Когда вязкое болото, там уже подымать ноги поневоле приходится.
Мы последовали совету партизан. Действительно, идти стало легче. Шум и всплески воды совсем прекратились. Но теперь трава путала ноги. Приходилось то скользить, то вынимать ноги из воды.
Через час вышли из болота и оказались в лесу, наполненном таинственной тишиной.
Немецкие заставы остались позади. Но это не значит, что мы гарантированы от встречи с противником. В любом месте он может организовать засаду или, обнаружив наши следы, выслать погоню. Группа шла быстро и настороженно. Нервы все время натянуты. Незначительный треск сухих веток под ногами отдается в ушах выстрелом. В конце концов беремся друг за друга и идем гуськом.
Вдруг движение замедляется.
– Стой! - говорит Толя. - Впереди наезженная дорога. Надо проверить, нет ли противника, и подтянуть группу. Переходить будем одновременно.
– А не лучше ли по одному? - спрашиваю я.
– Нет. Чем меньше затратим времени на переход дороги, тем лучше. Если по одному, то первые могут пройти, а последующие будут замечены противником.
– Но он может с таким же успехом заметить и всю группу?
– Может, - спокойно ответил Толя. - Зато мы все будем вместе на той стороне. Пойдем быстро, и противник не сумеет изготовиться к стрельбе. А когда войдем в лес – пусть гонится.
Все приготовились к переходу через дорогу.
– Переходить спиной вперед, - отдал распоряжение Толя и тихо скомандовал: - Встать! Пошли!
Зашуршала трава, послышался глухой топот полутора десятка пар ног. Мгновение – и дорога позади. Пусть противник ищет нас в том направлении, куда ведут следы.
Это старый испытанный метод разведчиков. Расчет на простачков. При мало-мальски внимательном взгляде на след не трудно определить истинное положение. Однако на практике нередко находились такие простаки и клевали на приманку.
На дневку группа остановилась в лесу, около ручья, поросшего густым кустарником.
В то время, когда мы отдыхали, Дуся целый день возилась возле радиостанции, но ей так и не удалось найти неисправности. Радистка молчала и с трудом сдерживала слезы. Даже ярый противник женщин Юра и тот сказал тоном взрослого мужчины:
– Ничего, Дуся, не беспокойся. Все будет в полном порядке.
Однако порядка не было.
С наступлением темноты мы возобновили движение. Чтобы сэкономить силы, пошли заброшенной дорогой до Белых Березок, перешли мостик и оказались перед грудой развалин. Уцелевшие трубы печей, словно зенитки, угрожающе нацелились в небо.
В прошлом это было большое село, расположенное на южной границе Брянских лесов. Оно тянулось вдоль речушки на протяжении полутора километров.
При отходе частей Красной Армии в селе были оставлены тяжелораненые советские воины, которые после выздоровления вместе со всеми взрослыми мужчинами ушли в партизанские отряды. Дома остались старики, женщины и дети. Когда партизаны начали делать налеты на вражеские штабы, гарнизоны и железные дороги, фашистское командование стало применять карательные меры против мирного населения, надеясь этим самым заставить партизан отказаться от борьбы.
Гитлеровские каратели ворвались в Белые Березки и соседние села и полностью сожгли их. Тех, кто пытался тушить пожары, расстреливали на месте или бросали в костер и сжигали заживо. Такая участь постигла и партизанские семьи. Фашисты со свистом и хохотом расстреливали беззащитных жителей… Этими расправами гитлеровцы рассчитывали запугать мирное население, добиться его повиновения и тем самым лишить партизан поддержки. Однако надежды врага не оправдались. Жители, лишившись крова, уходили в лес и от скрытой помощи партизанам переходили к активным действиям. Они пополняли партизанские отряды и с оружием в руках мстили врагу за сожженные хаты, поруганных жен, матерей и сестер.
…Вид сожженного села напомнил мне декабрь первого года войны. Тогда фашисты удирали из-под Ельца. Там они показали свое звериное лицо, оставляя на пути своего бегства горы пепла и развалин. Но там проходил фронт. А здесь гитлеровцы воевали с мирными жителями.
Среди сопровождающих нас партизан один был молчалив и угрюм. Звали его Дмитром.
Когда группа вошла в село, Дмитро подошел к одному из пепелищ, снял кепку и склонил голову. Было тяжело смотреть на этого сгорбившегося, убитого горем человека. Трудно поверить, что это тот Дмитро, который с нами преодолевал болото, совершал переход. Он наклонился, взял горсть земли, перемешанной с золой, и начал мять в руке. Так в глубоком молчании простоял несколько минут, затем медленно поднял глаза, полные слез, посмотрел вокруг отсутствующим взглядом, скользнул им по уцелевшему журавлю возле колодца. Вдруг опомнился, посмотрел на нас и быстро отошел от места, где когда-то стоял его дом.
Толя шел со мною рядом и рассказал о причине глубокой скорби своего друга.
– Дмитро первым из села ушел в партизаны. Дома у него остались отец, мать и сестренка. В селе нашелся предатель. Когда пришли фашистские каратели, он выдал семьи партизан. Семья Дмитра была заживо сожжена в собственном доме.
– Что произошло с остальными жителями? - спросил я.
– Кого расстреляли, некоторых арестовали, - продолжал рассказывать Толя. - Кому удалось убежать, те из леса наблюдали за ужасной расправой.
– Где же сейчас тот предатель? Неужели так безнаказанно ему сошло?